***
Видеть сегодня никого не хотелось, поэтому Савченко скрасил день темными очками, сигаретным дымом и мыслями о том, что ни о чем думать он не будет. Будет делать то, что положено, а ещё делать вид, что ничего не случилось. Никакого Сащеко никогда и не было. В клубе, где они познакомились, он пожал друзьям руки, которые не ждали его в таком виде. - что случилось, парень? - не русского происхождения девушка, постоянно замечающая какие-то изменения за всеми, даже здешними посетителями, первая странно покосилась на Олега. - - все о'кей, не переживай, крошка, - танцор устало улыбнулся, принимаясь вяло разминаться, а на возмущение черноволосой, коллектив лишь приложил палец к губам. Все ясно и просто. Олегу нужна тишина. Тишина подразумевала под собой никаких разговоров, лишь мирный ровный топот, громкую музыку и ничего лишнего. Сегодня Савченко заметно лажал, не успевал под бит, не было расслабленности в теле и постоянно ошибался, шагая то два раза, то вообще ни разу. Ребята это замечали, но ничего не говорили, а Олег упорно продолжал крутиться, пока на каждый шаг не стали появляться дурные мысли. Как, вот, как, сука, они здесь танцуют, пока во влажную землю опускают гроб с Ромой? Как они могут улыбаться, дурные, пока такие же люди горят в огне? Как все остальные спокойно могут дышать, пока он сам задыхался от беспомощности? Запнувшись об свои же ноги, парень больно столкнулся с паркетом, а потом и вовсе с реальностью и осознанием. Р о м ы б о л ь ш е н е т. Ему не больно, не страшно, не плохо, не голодно и не холодно. Ему уже никак. Почувствовав прилив сил, Олег оттолкнулся от паркета, поднимаясь и вылетая из зала. - черт, а я ведь хотела поговорить с ним! - кареглазая хлопнула руками по бедрам, вызывая звон ремней и недовольные взгляды в её сторону. Медина медленно спустилась по лестнице, стараясь прислушаться к любому звуку и не создавать лишних. Сейчас её коллега был напуган, зашуган и забит жизнью. Она его понимала. Его было жаль. - Олег, - рука девушки опустилась на напряжённое плечо, - Олег, послушай. - Медина, я же просил, - Савченко рвано выдохнул, сжимая в руке пластиковый стаканчик. - я же вижу, что тебя что-то беспокоит, - темная девушка никогда не церемонились, а грубо делала то, что хотела. Она резво развернула парня, вцепляясь в подбородок, заставляя смотреть ей в глаза, - говори, Савченко, я же с тебя не слезу. Девушка видела, как заиграли желваки, как напряглись мышцы и как глаза оппонента покраснели. - у меня умер друг, - Медина ахнула, ослабляя хватку, - сгорел вчера при пожаре, ничего не осталось. Молчание на лестничной клетке нарушала лишь лампа, своим мерзким дребезжанием над головами, нарушали тишь и всхлипы девушки. Она понятия не имела, что за друг, но уткнувшись в грудь парня, что потерял все чувства в одну секунду, что с сегодняшнего дня боится спать один, что больше не может танцевать, она словно забирала его тяжесть и боль. - ну, Каюм, перестань, - парню нравилась странная фамилия девушки, она напоминала имя какой-нибудь принцессы жвачки или конфет, но это было его личным. Сама Медина ничего об этом не знала. - я обязательно что-нибудь придумаю, парень, - она терла мокрые глаза руками, пытаясь улыбнуться, чем вызвала вымученную, но улыбку Олега, которую так любила, - мы можем сгонять в старый город. Как раз хотели предложить. Поедешь? Может немного, но развеешься.***
Старым городом местные называли деревню в нескольких километрах от центра. Там ошивались все, кто смог однажды сбежать из под ареста, из всех тюрем, что находились рядом, а ещё те, кого выгнали из города за мелкие грешки. Общественное мнение было сильнее и мощнее всего, а работа местного отделения полиции слабее и ленивее. Это стрёмное место было похоже на Чернобыль, но не вычищенный; в домах оставалось все, начиная от стиральных машин и заканчивая спичками. Можешь заходить в любом дом и брать все, что хочешь, но никто ничего не брал. Будто все это кто-то однажды проклял. Танцевальный коллектив не был увлечен тасканием техники, но был увлечен локациями, что были здесь. Как они объяснили Олегу, то для записи консурсного клипа, они должны были часть танца сплясать на детской площадке, потом около полицейского участка, а последними и самыми офигенными элементами, от которых у Савченко сто процентов кругом пойдет голова, они заденсят в местном дурдоме. - это будет чума, а не клип, Олег, - Медина толкает локтем парня, что снова погрузился в мир мыслей, - мы даже пришли уже, начнем с психиатрии, пока не стемнело, потом переночуем у бабушки Артема, говорит, что жуткая старуха. Но жутким была не она, а здание, что со скрежетом впустило в свою дырявую пасть людей. Пол под ногами ходил, от него несло сыростью и гнилью, доски податливо прогибались как шлюхи, а ветер шумел в трубах. Бесстрашные ребята залезали в пыточные кресла, пристегивали себя дряхлыми ремнями, изображали нездоровых, но пристреливали местечко для возможного места танцев. Олега же в этом месте волновал только пол, ведь он мог засосать их всех и больше не выплюнуть, а в этой свалке отбросов разве можно было кого-то дозваться? На первом этаже стало тихо, пока Олег рассматривал картинки на пожелтевших и местами мокрых листах бумаги, нарисованные явно теми, кто страдал шизофренией или ещё каким-то подобным расстройством, но не без таланта. Со вкусом, нужным цветом, светом и тенью. В ворохе странных картин, Савченко наткнулся на совсем свежую, с изображением карусели мертвецов, похожую на виселицу. На другой стороне гелиевой ручкой было написано "Англичанин" и пару десятков странных инициалов, которые Олег обязательно бы разобрал, если бы не грохот на этажах выше. - твою мать, - танцор бросает рисунки, рванув на второй этаж по ветхой лестнице, не решаясь взяться за перила, чтобы ускорить подъем. Залетев на второй этаж, Олег замер, наблюдая высоких парней и их широкие спины. Прямо как в детстве, во дворе, где Сащеко растоптал очки кудрявого принца. Так сейчас были окружены его ребята, защищающие девочек у стены. Все молчали, убивая друг друга взглядом, а Медина тихо дышала под ногой одного из таких же уродов, что были много лет назад во дворе. - Медина, солнце, - Олег хотел успокоить ее, но та лишь молча кивнула, уверяя, что все в порядке, что он может начинать уже что-то делать до того момента, как их сейчас всех положат. Давивший своим кабаньим весом на хрупкое тело девушки, парень смотрел сквозь нее и абсолютно пусто, словно был обдолбан наркотой или накурен до потери пульса. Остальные были намного живее, чем этот, они быстро сложили парней, держали девушек, но никакого внимания на Олега не обращали. Ну, что он мог? Пусть и высокий, но на вид не очень внушающий страх, к Савченко обернулся парень в плаще. Парень в черном плаще, что висел во дворе на турнике около недели назад, говоря, что он невъебенно классная и самая большая летучая мышь, парень в плаще, оценивающий его танцы в комнате, парень, который вчера ночью сгорел. - Сащеко, - но из груди вырвался сдавленный болью стон, когда холодные пальцы вновь прижали Олега за шею к стене. Побоявшись за Олега, Рома решил, что лучше сейчас он сам сделает ему больно, чем завтра найдет еле живого в кустах. Они со своими ребятами никогда никого не убивали без дела, лишь порядком проучивали, а вечером относили в кусты, мол, сегодня здесь, а завтра как получится. Если оставляли в старом городе, то получалось на кладбище, а если в обычном, то, если очень везло, жертва оказывалась в больнице, но в беспамятстве. Такой участи Сащеко для Олега не хотел. - молчи, Олег, не здесь, - шевеля одними губами, надеясь, что танцор его понимает, Роман стискивает шею, прижимая всем телом парня к стене. - у тебя семья сгорела вчера, урод, а ты, - Олег хрипит, понимая, что лучше сейчас он сдохнет от руки любимого человека, чем заплачет больше от счастья, что он жив, чем от боли и недостатка кислорода в лёгких. Англичанин ослабил хватку, понадеявшись на то, что другие заняты не наблюдением этой сцены, а другими людьми. Сейчас Рома мог лишь вдыхать пыльный и спертый воздух через раз, бегая взглядом по бледному лицу Олега, понимая, что он не спал, не мог врать, а тем более что-то придумывать что-то, когда вот-вот упадет в обморок, если его отпустить. - в ночь сгорела, пока ты тут бухал и развлекался, Ром, - голос Савченко ломается, а сам он смеётся от нервов, пока в очередной за сегодня раз не встречается с полом, когда грубо швырнули, словно котенка или выброшенную собаку за дверь, но было плевать, - выпились, Ром, ты монстр. - я знаю, шкет, - глотая вязкую слюну, Рома шепчет "прости", пока на остальных орет, что какого хуя они устроили здесь притон, чтобы не лапали девок, никому не били морды и не вскрывали череп, а собирались и быстро валили отсюда. Он врал, что танцоры вызвали ментовку, что тянули время, что их ищут, что копы про что-то там важное знают. Олега не волновали менты и тайны, быстрые сборы, переполошный топот вниз по лестнице и визготня колес во дворе. Его волновал только дикий взгляд Англичанина, который один в один смотрел на него с рисунка так, как смотрит только Рома. И если сегодня ночью по нему были поминки, то если Олег сейчас его не найдет, то они будут снова. Только теперь настоящие.