Тэхён просыпается снова с ужасным скребущим чувством внутри себя и тоской. Его руки ужасно дрожат, а в глазах так и отражается ужасающая картина его прошлого — убийство собственной семьи именно то, что так сильно пошатнуло его психику. Он приоткрывает медово-карие глаза, не обращая внимание на то, как по его телу скатываются капли холодного пота. Только сейчас он понимает, что находится не в своей комнате.
Белые солнечные лучи освещают небольшую спальню и раздражающим светом падают на двуспальную кровать, на которой лежит Тэхён. Ким отчаянно пытается вспомнить, как он умудрился оказаться лежащим в чужой кровати в каком-то незнакомом доме. Да ещё и полностью обезоруженным и почти обнажённым. Однако мысли никак не хотели собираться в одну кучу, словно нарочно мешая Киму.
Парень медленно поднялся с кровати и ещё раз обвёл комнату пристальным взглядом, надеясь заметить хоть что-то, что может ему рассказать о её хозяине. Однако, не найдя ничего нужного, самурай подошёл к окну. Слишком высоко. Он не сможет сбежать, даже если будет удобная возможность. Тяжёлый вздох срывается с пухлых губ. Все пути отступления, кроме двери в комнату, были для него закрыты. Недолго думая, парень всё же преодолевает расстояние между ним и выходом, совершенно не заботясь о том, что из одежды на нём только чья-то футболка.
Он застывает буквально в тридцати сантиметрах от двери, думает несколько секунд и всё же выходит из светлой комнаты, негромко хлопая.
Вокруг достаточно светло и тихо. На секунду парню кажется, что в квартире он совершенно один, но неожиданный стук из какой-то комнаты говорит об обратном. Он напрягается, смотря на выход из комнаты, из которой раздался звук. А потом неожиданно становиться в стойку нападения, смотря на знакомую вышедшую оттуда макушку.
— О, Тэхён, ты уже проснулся, — детектив улыбается еле заметно, но в ту же секунду его улыбка пропадает и он болезненно шипит, — ну кто же так обращается с теми, кто почти спас твоё тело от возможного изнасилования в ночное время суток? — Чонгук шипит, слегка потирая ушибленный затылок. Медово-карие глаза смотрят на него пристально и слишком долго, но потом их обладатель отходит на несколько шагов. Чонгук в лёгком шоке отходит от стены, к которой несколько секунд назад его прижимал Тэхён, — вау, я думал ты меня убьёшь.
— Кодекс чести не позволяет, — коротко шипит Ким, отводя взгляд. Дело ведь не в чести.
— Зато позволяет ослушиваться приказов главных? — усмехнувшись говорит Чонгук, когда они — не без упираний Тэхёна — сидят и завтракают на кухне. Ким молчит некоторое время, опустив взгляд в тарелку. Он поджимает губы и раздражённо выдыхает.
— Где моё снаряжение? — резко переводя тему, спрашивает самурай. Чонгук легонько ухмыляется, откидываясь на стуле и складывая сильные руки на груди.
— Там, где ты его не найдёшь.
— Думаешь, я не смогу убить тебя без катаны?
— Думаешь, я сам обезоружен?
Ким кривит губы в чём-то отдалённо напоминающем ухмылку, его злобный взгляд устремляется прямиком в глаза напротив сидящего детектива.
— Ты меня уже начинаешь бесить, — чеканит Тэхён, поднимаясь со своего места и обходя стол. Он подходит к Чону, который с нескрытым интересом наблюдал за его передвижениями, и склоняется к его лицу, слегка прищурившись, — говори сейчас же, где моё оружие, и я не убью тебя. Сегодня.
Однако и на эти слова Чонгук только ухмыляется и смотрит прямиком в медово-карие глаза самурая.
Только спустя нескольких минут молчания, Ким отходит от детектива на несколько шагов. Он чертыхается себе под нос, последний раз кидает яростный взгляд на Чонгука и выходит из кухни, намереваясь уйти из этой квартиры, чтобы взять своё снаряжение дома и вернуться сюда уже с возможностью убить его цель.
Однако детектив был либо слишком умён, либо предусмотрителен, либо всё это вместе: дверь была закрыта, а ключей рядом не наблюдалось.
— Чёрт тебя подери, — шипит самурай, тут же оборачиваясь, — ты знаешь, что держишь человека в заложниках, что является незаконным в Японии?
— Тебе ли говорить о законах, Ким Тэхён?
Раздражение плещет через край, но Тэхён, контролируя себя через последние силы, проходит мимо Чонгука вглубь квартиры. Он обратно заходит на кухню, не слыша шагов сзади себя, и раскрывает окно, выглядывая из него настолько сильно, что одно неверное движение — он труп. Планы о возможном побеге испаряются из его головы тут же, когда он видит огромное расстояние до земли и до соседней крыши. Ким даже начинает думать о том, что Чонгук выбирал себе жильё заранее зная, что он будет держать в заложниках Ким Тэхёна. В этот же момент самурай слышит не громкий хлопок двери, к которой несётся тут же.
— Ушёл? — спрашивает Ким в пустоту, пытаясь открыть дверь. Но та, как и ожидалось, напору не поддавалась. Ким вздыхает обречённо, сползая на пол. Он спиной опирается о дверь, откидывает голову назад, прикрывая глаза.
У него осталось всего три дня. Ему нужно срочно что-то делать.
***
Чимин врывается в комнату без стука и какого-то приглашения хозяина. Его испуганный взгляд бегает в поисках Намджуна, но, так и не найдя его, оборачивается обратно. Натыкается на чужую грудь.
— Намджун-сама! — вскрикивает Пак, — Намджун-сама, Тэхён не вернулся домой ни вчера, ни сегодня…
— Разве я разрешал тебе входить в мою комнату? — Пак вздрагивает от неожиданно холодного тона мафии и, в целях собственной безопасности, отходит на несколько шагов назад.
— Но, хозяин, Тэхён…
— Я ещё раз спрашиваю: разве я разрешал тебе входить сюда?
Вопрос так и остаётся без ответа. Намджун смотрит пустым взглядом на испуганного парня, подходит к нему и тут же заваливает на кровать, не обращая внимания на полные слёз глаза. Чимин и не сопротивляется вовсе — только отворачивает голову в сторону, закрывает глаза и закусывает больно губу.
На его глазах — слёзы, в мыслях — свобода, которой не видать ему в ближайшее время.
Для него ад быть взаперти, и, к сожалению, Чимину его приходится переживать на земле, вместе с чужими грязными прикосновениями и грубыми толчками, а потом бежать, поджав хвост и прихватив свои разорванные вещи.
Намджун не провожает его даже взглядом, не подозревая то, что видит он его в последний раз.
Якудза тянется к выпавшей из кармана пачке сигарет, достаёт одну и закуривает, выпуская дым вверх. Он наблюдает за тем, как белые полоски постепенно рассеиваются в воздухе, наполняя комнату едким ароматом. Горло слегка жжёт, но Ким испытывает от этого своеобразное мазохистское наслаждение.
Под прикрытыми веками ясная и неотразимая картинка улыбающегося Сокджина. Что-то в груди начинает болезненно ныть. Пальцы на ногах поджимаются от расползающегося по телу раздражения. Воспоминания заставляют его вернуться в то время, когда здесь всё возглавлял отец.
В то время, когда после побега Джина, Намджуна, искренне любившего его всем своим подростковым сердцем, жестоко избил собственный отец. В то время, когда Ким поклялся отомстить, но отомстили за него.
Ох, Намджун никогда не забудет то прекрасное зрелище, когда отцовская кровь стекала по стенке аккуратными ручьями, а тело безжизненно лежало у ног одного из конкурирующих с ним Якудза. Намджун тогда не испугался направленного на него пистолета — возможно именно из-за этого тот мужчина не убил его тогда.
На самом же деле ему просто было интересно, что вырастет из Намджуна.
Выросло жалкое подобие отцу с лёгкими проблесками чего-то человеческого.
***
Чонгук возвращается домой ровно в семь. Тэхён — цел и невредим, сидит спокойно на кухне и смотрит в окно. Гук засматривается на эту картину некоторое время, после слегка кашляет, чем привлекает к себе внимание самурая.
— Привет, — говорит Чон, улыбаясь как-то нежно. Тэхён тут же отгоняет от себя мысль о том, что эта нежная улыбка напоминает ему о детстве и о тех моментах, когда он был счастлив, — ты голоден? Как смотришь на то, чтобы поужинать мясом? Или самурайский кодекс запрещает употреблять в пище братьев наших меньших?
— Выпусти меня, — сразу, даже не дав толком подумать. Детектив ничего не отвечает, только ставит пакеты с продуктами на стол и начинает раскладывать их по местам, — или сдай уже в полицию. Почему ты меня держишь?
И правда, почему?
***
