План был чрезвычайно прост. Гренгуар, в приметном плаще и шляпе должен был войти к Мари, как всегда. Потом плащ и шляпу надевает она и уходит через кабак, принадлежащий борделю. Это был единственный выход. Там ее подхватывают ребята из «Адовой кухни». Для отвлечения внимания, в кабаке затевается небольшая потасовка с выходом на улицу. Вопли на улице служат сигналом Гренгуару, и он уходит через окно. А дальше все в темпе разбегаются, чтобы встретиться в условленном месте. Представление окончено. Voila.
Однако с самого начала возникли непредвиденные сложности. Когда Пьер вошел, его не ждали нежные объятия, как он уже привык. Мари ничком лежала на кровати, уткнувшись лицом в грязную подушку и даже не пошевелилась при его приближении. Пьер похолодел.
— Девочка моя хорошая, — пробормотал он, нежно поглаживая любимую по вздрагивающим плечам, — что с тобой? Что случилось?
В ответ она лишь сильнее зарывалась лицом в подушку. Послышались сдавленные рыдания. Этого Гренгуар уже не мог вынести. Он насильно развернул Мари лицом к себе, и вздох негодования сорвался с его губ.
— Не смотри, — всхлипнула девушка, пытаясь прикрыть рукой страшный кровоподтек на скуле.
— Кто? Кто это сделал? — вне себя воскликнул Гренгуар.
— Пьер, не надо, — простонала девушка.
— Можешь не говорить, я знаю. Это он. Он был здесь, да?
— Да, — сдалась Мари. — Он пришел вчера. И был такой … пьяный. Он требовал … а мне было так мерзко. Чуть не вырвало. А он … опять насильно… и орал, что я шлюха и мое дело молча ублажать клиента, — девушку затрясло. — И он … он раздавил Лизетту, — рыдания не дали ей говорить дальше.
— Мразь, мерзавец, подонок! — Гренгуар задыхался от бешенства. — Я убью его!
— Молчи! — Мари испуганно прижалась к нему и обхватила руками. — Мы ничего не можем. Ничего.
— Можем, — Пьер взял в ладони лицо возлюбленной и заглянул в глаза.— Сегодня, сейчас же ты уйдешь отсюда. И станешь свободной, понимаешь? Свободной. Мы уедем из этого проклятого города. И никто больше не посмеет унизить и оскорбить тебя, любимая моя девочка, — он целовал ее заплаканные глаза, ее щеки, губы. И особенно нежно след от страшного удара.
— Пьер, ты жесток, — шептала Мари. — Зачем ты говоришь о том, что никогда не случится?
— Случится, — и Гренгуар вкратце рассказал о своем визите в банду и о том, каким образом они договорились вытащить ее из этого ада.
— Нет, нет, и еще раз нет! — воскликнула девушка. — В окно! Ты сошел с ума. За ним наблюдают. Тебя схватят в два счета.
— Для того и предусмотрена показная потасовка на улице, — убеждал ее возлюбленный. — От меня отвлекут внимание. И потом взгляни, уже достаточно темно. Париж не самый светлый город на земле.
— Нет, — отчаянно твердила Мари. — Тебя убьют. Я никогда не прощу себе этого.
— Ты убьешь меня раньше, — простонал Пьер. — Пойми, я не смогу больше жить спокойно после сегодняшнего дня. После того, как увидел вот это, — он слегка провел пальцем по багровому следу на скуле любимой. — А представь, что нам не позволят больше видеться. Меня и так сегодня пустили с большой неохотой. А дальше? В их власти прекратить наши свидания.
Мари сжалась, будто от удара, осознавая его правоту. Она здесь никто. Вещь, за которую платят. У нее не должно быть ни желаний, ни личных симпатий, ни чувств, ни души.
— А что будет с тобой дальше? — с жаром продолжал убеждать ее Гренгуар, чувствуя, что девушка колеблется. — Об этом ты подумала? Они могут заставить делать тебя все, что захотят. Любую мерзость. И никто не защитит тебя. Тебе останется лишь одно — петля.
— Откуда ты знаешь? — Мари побелела, как мел. — Несколько раз я представляла себе, как скручиваю веревку из простыней. Здесь есть крюк…
— Я увидел это два дня назад, — сдавленным голосом произнес Пьер. Они испуганно смотрели друг на друга. На минуту воцарилось тягостное молчание. Обоим показалось, что в дальнем углу мелькнула темная и страшная тень.
— Теперь ты понимаешь, что я прав? — выдохнул, наконец, Гренгуар. — Это твой единственный шанс. Решай: сейчас или никогда.
Мари вдруг схватила его руки и принялась покрывать их неистовыми поцелуями, вперемешку со слезами.
— Что ты делаешь?! — ее порыв напугал Пьера. — Прекрати немедленно! — он с силой вырвал руки и прижал любимую к себе. — Еще чего удумала. Я не святой и не Папа Римский.
— Ты… ты … — попыталась возразить Мари.
— Молчи, глупая, — перебил ее Гренгуар. — И пойми: может быть, мне это еще нужнее, чем тебе. Успокойся, маленькая, — он гладил ее по спине. — А теперь, давай примерим мой плащ. Вот так, умница. То, что надо. Скрывает всю твою фигурку. Будешь наклонять голову как можно ниже. Будто я перебрал. Поняла? Там все отыграют, как надо. Это совсем не страшно. Ты все сделаешь правильно. Ведь ты у меня умная и храбрая девочка.
— Я трусиха, — прошептала Мари, прижимаясь к любимому. — Ужасная трусиха. Поддаюсь на твои уговоры. Подвергаю опасности твою жизнь.
— Все будет хорошо, моя маленькая, — Пьер пытался успокоить ее самыми ласковыми словами и все целовал, целовал нежное лицо. Пил ее губы, как самый сладкий нектар. И оба они не могли насытиться этим поцелуем. Разомкнуть кольцо объятий казалось равносильным смерти. Однако время, неумолимое время неслось с бешеной скоростью.
— Пора, любовь моя, — пробормотал Пьер. — Нам нужно сделать это усилие. Для нашего спасения. Надевай шляпу. Вот так. Ты все помнишь?
Мари смогла лишь кивнуть в ответ. Она медлила. Это могло стоить слишком дорого.
— Ну иди же! — мучительно выдохнул Пьер.
— Я буду ждать, — прошептала Мари и выскользнула за дверь. Сердце девушки колотилось, как бешеное, когда она шла по узкому, темному коридору. На входе в кабак, ее подхватил какой-то оборванец.
— Эй, Гренгуар, когда ты успел так надраться? — крикнул он, обхватывая Мари за плечи. — Голову ниже опусти, — торопливый шепот на ухо. — И обопрись на меня. Идем тихонько к выходу.
Мари боялась смотреть по сторонам. Она старательно изображала спотыкающуюся походку выпившего человека.
— Куда прешь? — услышала она чей-то пьяный крик, когда со своим спутником уже подходила к выходу.
— Сам глаза разуй, — рявкнули в ответ. Дальше послышался звон разбитой кружки. — Мое вино! — загремели столы и стулья.
Мари со своим спутником уже успели проскочить в открытую дверь. И тут же выход был перекрыт дерущимися, которые тоже довольно быстро и с громкими воплями переместились на улицу.
Гренгуар в это время с колотящимся сердцем стоял у окна. Он все ждал, что в комнату вот-вот начнут ломиться. И на всякий случай запер дверь на задвижку. «Наконец-то!» — пронеслось в голове поэта, когда он услышал крики на улице. Пьер рванул окно на себя, затем торопливо выпрыгнул на мостовую. Но в силу отсутствия опыта в такого рода упражнениях, приземлился он неудачно. Нога подвернулась.
— Скорее, шевелись, — к нему подбежал Жженый. — С минуты на минуту эти обнаружат пропажу.
Превозмогая боль, Гренгуар ринулся вслед за бродягой. Он очень старался бежать быстро. Поэт и бродяга вскоре смешались с толпой дерущихся и даже обошли их. Драка быстро стала затихать и передвигаться подальше от Валь д`Амура. А потом ее участники рванули вперед, как можно быстрее. Это были гонки на выживание. Пьер только успевал удивляться, как они не запутаются в этих уличных лабиринтах. Впрочем, удивлялся он вяло. Нога болела. Гренгуар сильно хромал. Вскоре он отстал от всех. И только Жженый был рядом. Смачно выругавшись, он подхватил незадачливого поэта под руку, помогая тому передвигаться. Беглецы то и дело оглядывались.
— Вот проклятье, — выругался Жженый. — Пропажа обнаружена. Слышишь? За нами погоня.
— Слышу, — прохрипел Пьер. — Не могу больше. Брось меня. Спасай свою шкуру.
— Захлопни пасть, — рявкнул Жженый.
— Ты псих, — задыхался Гренгуар. — Нас обоих схватят.
— Псих, — хрипло рассмеялся Жженый. — Такой же как ты.
Топот сапог по мостовой был слышен уже совсем близко. А Мари вместе с бродягами уже успели раствориться в темных лабиринтах ночного Парижа.
— Жерар, Жерар, — к предводителю «Адовой кухни» подскочил мальчишка лет семи. — Они схватили поэта. И Жженый с ним.
— Вот тысяча чертей, — выругался Жерар. — Их не должно быть очень много. Попробуем отбить. Ты стань здесь, — приказал он Мари. — И не высовывайся. Остальные за мной.
Банда резко развернулась. Но не успели они пробежать и пяти шагов, как послышался стук лошадиных копыт и громкие голоса.
— Патруль! — в отчаянии выкрикнул Жерар. — Все назад! По самым темным закоулкам. Никому не высовываться. А ты куда?! — Он успел схватить за талию Мари и буквально вжал ее в стену какой-то развалюхи так, что девушке стало больно.
— Пусти, — она пыталась вырываться из его рук. — Без него я никуда не пойду.
— Пойдешь, — Жерар зажал ей рот. — Ты дура. Себя и нас погубишь. А его не спасешь. Я обещал ему, что ни один волос с твоей головы не упадет. Что стану тебе отцом, братом, другом… или как там еще? И слово свое сдержу. Попробуй только пикнуть. Поняла меня? Ну!
Мари, уже обессилев от горя и мощи сдавливающих ее тело рук, только слабо кивнула. Она теряла любимого. Теперь ей все безразлично. Жерар ослабил хватку и бегом повел девушку к известной лишь ему цели. Мари покорно шла за ним.
***
В подвале было темно и холодно. Гренгуар сидел в углу на жиденькой подстилке из подгнившей соломы и старался удобнее устроить свою больную ногу. Он был удивлен, что все еще жив. К тому же его не так уж сильно избили. Полученные синяки и ушибы вполне можно было терпеть, если бы не нога.
— Сильно болит? — нарушил тишину сидевший рядом Жженый, наблюдая страдальческую гримасу поэта, растиравшего злополучную конечность. Тот лишь кивнул в ответ, не прерывая своего занятия. — Давай посмотрю.
— А ты соображаешь в этом? — Пьер был настроен весьма скептически.
— В жизни бывало всякое, — Жженый осторожно ощупал больную ногу. — Вывих, — вынес он вердикт. — Могу вправить. Только будет больно.
— Надеюсь не больнее, чем сейчас, — проворчал поэт и тут же взвыл, ощутив на себе прелести доморощенной медицины. — Кол тебе в глотку, Эскулап-недоучка, — ругнулся Пьер, но вскоре затих. Боль чудесным образом исчезла.
— Жив? — ухмыльнулся Жженый.
— Более чем, — пробормотал изумленный поэт. — Беру свои слова назад. Тебе бы костоправом быть.
— Приходилось быть и костоправом, — задумчиво пробормотал сосед по заключению.
— Послушай, Жженый, — резко сказал Пьер. — Какого черта ты не бежал? Можно сказать, сам себя отдал в их руки. Какое тебе дело до меня?
— Ты спасал свою женщину, — последовал неохотный ответ. — Сделал все, что мог для этого. И тебе это удалось. Я свою не уберег.
— Жену? — тихо спросил Гренгуар.
— Дочь, — отрезал Жженый. — Ей было только десять. А эта сластолюбивая мразь положила свой похотливый глаз на девочку. И все-таки похитил. Я нашел ее в лесу. Она умерла на моих руках.
— Ты … убил его?
— Да, — краткое слово упало тяжелым камнем. — Он подох страшной смертью. Избавлю тебя от подробностей.
Гренгуар вдруг почувствовал, как его забил озноб. Слишком много для одного дня. Убийство. Самосуд, с одной стороны и дикое преступление с другой. Что страшнее? Поэт столкнулся с настоящим человеческим горем. Таким горем, которое могло сломить самого сильного человека. Как бы поступил он сам? Да разве не хотелось Пьеру разорвать Традиво, попадись тот в его руки? Хотелось. Да еще как. В конце концов, он не Бог и не судья, чтобы выносить приговор.
— А Жженый ты почему? — Гренгуар попытался сменить мрачную тему. — Ожоги откуда?
— А… это… почтенные граждане обнаружили наше прибежище. И попытались избавиться от нас. Тогда наша банда была еще совсем малочисленной. Мы забрались в старый сарай, переждать ночь. Огонь нас разбудил. Я тащил Жерара, потерявшего сознание. Балка рухнула. Легко отделался. Мог с тобой и не разговаривать.
— Выходит, ты дважды спас жизнь предводителю банды?
— Ну да, выходит. Он меня тоже почти с того света вытащил. Я подыхал с голоду, когда вынужден был бежать из своей деревни. Жерар - бывший актер. Чрезмерно увлекался сатирическими пьесами. Высмеивал сильных мира сего, за что и попал в немилость. За его голову назначили приличную сумму. Пришлось оставить ремесло актера, стать бродягой и вором. У наших много таких историй, что тебе и не снилось сочинить, поэт, — усмехнулся Жженый.
— Пожалуй, — рассеянно согласился Пьер. Затем внимательно взглянул на собеседника. — У тебя имя есть? Настоящее. Ты помнишь его?
— Тео, — Жженый ответил после паузы, будто в самом деле вспоминал свое имя.
— Тео, — повторил Гренгуар. — Подарок Бога.
— Сильно ошиблись видать родители, нарекая меня так, — усмехнулся Жженый.
— Как знать, — пробормотал Пьер. — Может быть, именно так и есть. Для меня и Мари…
Поэт не закончил фразу. Дверь в их подвал со страшным скрипом открылась, впустив двух человек с факелами….
***
Участники «Адовой кухни» пробирались по подземным лабиринтам Парижа. Жерар знал потайной ход, по которому можно было спуститься в подземелье. Теперь бродяги и девушка находились в относительной безопасности. Однако из Парижа нужно было уходить как можно скорее. Согласно данным «разведки» в лице шустрого мальчишки Биби, по городу рыскали цепные псы Бородавочника. А также легко можно было напороться на патруль.
— Я пойду к Традиво. Сама, — в отчаянии говорила Мари. — Или к Бородавочнику. Мне все равно. Пусть отпустят моего Пьера. Он и так сделал больше, чем возможно.
— А они конечно растают сразу и прослезятся, — рявкнул Жерар. — Ну какая же ты… безмозглая. Вернешься — все загубишь. Тебя они замучают. Пьера твоего попросту убьют. И все, чего ты добьешься.
— А сейчас его не убьют, по-твоему?
— Думаю, нет. Бородавочник потерял деньги. Теперь он должник Традиво. И эти деньги он возместит за счет Гренгуара. Шхуну Ахмета видели сегодня на пристани.
— И что это значит? — испуганным шепотом спросила Мари.
— А это значит галеры, — мрачно сказал Жерар.
— Пресвятая Дева, — девушка с трудом перекрестилась. Страшное известие добило ее. Ноги подкосились. Она без сил опустилась на каменный пол.
— Галеры это не жизнь, — Жерар осторожно поднял ее на ноги. — Но и пока не смерть.
— Это хуже смерти, — глухо сказала Мари. — Нужно ведь что-то делать.
— Нас слишком мало, — у Жерара желваки ходили под кожей. — Я ведь тоже друга потерял. Его, видимо, ждет та же участь.
— Не плачь, Мари, — малыш Биби подошел к девушке и взял ее за руку. — Он выживет. Непременно выживет.
— Нужно хотя бы дать ему знак, — Мари погладила мальчишку по голове. — Что мы не оставили его. Чтобы он знал это.
— Он узнает, — пробормотал Биби. — Обязательно узнает.
***
— Эти, что ли? — ткнул пальцем в Гренгуара и Тео вошедший незнакомец. Несмотря на восточную наружность, по-французски он говорил довольно бегло. — Хлипковат который в углу, — имелся в виду Пьер.
— Тебе что до того, Ахмет? — убеждал его второй, лицо которого покрывали мерзкие бородавки. — Работать его не сможешь заставить?
— Уж в этом не сомневайся, Бородавочник, — холодно усмехнулся тот, кого назвали Ахметом. — У меня и мертвый работать будет.
— Ему полезно, — Бородавочник подошел совсем близко к Гренгуару. — Этот шут балаганный нуждается в хорошей порке. Заигрался совсем. Ты кого в свои пьески на главную роль посмел пригласить? С кем в игрушки играешь? Паяц чертов.
Гренгуар вдруг разразился приступом громкого хохота. Дикое напряжение этого дня сказалось. Пьера просто трясло от лихорадочного веселья.
— Пьеску говоришь, — давился от смеха поэт. — Я уже представил себе сценку из нее. Твой задушевный разговор с Традиво после сегодняшних событий в твоем борделе. Дорого бы я дал, чтобы увидеть ваши перекошенные от бешенства физиономии.
— Заткнись, шут, — Бородавочник изо всех сил пнул сидящего на полу поэта ногой.
— Я начинаю извлекать некоторую пользу из положения приговоренного к смерти, — прохрипел Пьер, согнувшись от боли. — Можно любому говорить правду прямо в поганую харю. Все равно терять нечего.
— Хватит зубы скалить, — рявкнул Бородавочник. — Поднялся, бегом. И ты тоже, падаль, — это относилось к Жженому. — Посмотрим, что вы после недели на галерах запоете. А ну шевелитесь, нищеброды. И шлюху твою найду, дай только срок.
— Не надейся, — усмехнулся Тео, за что тут же получил мощный удар в лицо, после которого с кровью выплюнул зуб.
— Молчать! Вперед оба, — Бородавочник пнул обоих пленников. — В твоем распоряжении, Ахмет.
Пьера и Тео сковали одной цепью и быстро потащили по ночным улицам Парижа. После приступа возбуждения, поэтом овладела спасительная апатия ко всему. Мари в безопасности. Он выполнил свое обещание, данное ей. И в какой-то мере искупил свою вину перед Эсмеральдой. Совершил благородный поступок. И за него следовала неминуемая расплата. Да, в этом вывихнутом мире за добрые поступки платят страшную цену: смерть либо тяжелая болезнь. А за подлость, развязанные войны, насилие следует щедрое вознаграждение в виде долгой и счастливой жизни. Таковы реалии. Пьер мысленно прощался с возлюбленной, с Парижем, с самой жизнью. На него пахнуло сыростью и повеяло запахом стоячей воды. Они уже добрались до пристани.
— Выхода нет только из гроба, поэт, — буркнул на ухо Пьеру Тео и толкнул в плечо. — Посмотри на камень справа.
Гренгуар повернул голову, и сердце его остановилось, а глаза наполнились непролитыми слезами. В свете факелов он увидел воткнутую в щель между камнями дощечку, на которой чем-то вроде известки было выведено:
«J'attendrai». Последние слова, что сказала ему Мари. И теперь каким-то чудом она нашла способ напомнить ему о том, что жива и будет ждать. Что все его страдания не напрасны. Может рановато он похоронил себя? Может, жизнь еще не кончена?
«Dum spiro, spero» — вспомнилась ему ненавистная латынь. Пьер криво усмехнулся и ступил на качающуюся палубу шхуны.
