Читай по губам

Лес был бесконечным. Безмолвие таилось в узловатых ветвях старых деревьев, безмолвие пряталось в колючем кустарнике, безмолвие – и страх. Гарри брел, не разбирая дороги, колючие ветки царапали руки и лицо, кожа горела, но остановиться было нельзя. Казалось, стоит только на секунду замешкаться, присесть на траву у корней, и лес раздавит, поглотит без следа своего беспомощного пленника. Яростно борясь с цепкими ветвями, Гарри упорно шел вперед, иногда тревожно оглядываясь – но ни движения, ни звука в чаще – только потревоженные им кусты и его собственное хриплое дыхание. Он не знал, сколько блуждает тут, не помнил, куда и зачем идет, он уже с трудом помнил собственное имя. Он все еще не позволял себе с головой отдаться панике, но понимал, что еще немного, и силы покинут его окончательно. И вот тогда он уже не сможет бороться. Да и зачем? Палочка лежала в кармане растерзанной мантии, но была сейчас бесполезна – что толку в ней, когда магической силы больше нет? Идти становилось все труднее, словно под ногами была не земля, а вата. Или он, сам того не замечая, попал в болотные топи? Скоро мир совсем потонет во мраке, а он не может зажечь даже Люмос. «Я устал», - подумал Гарри, проваливаясь куда-то в вязкую черноту, туда, где не было дна, и падение это грозило стать бесконечным кошмаром, но где-то в отдалении раздался негромкий стук. Это хлопнула дверь, вырывая Гарри из сна. Юноша поднял голову и огляделся, ничего не понимая спросонья. Он лежал в незнакомой комнате, с низкого потолка свисала паутина, за окном догорал день. Голые черные кусты, те самые, из сна, или уже какие-то другие, дрожали на ветру. Гарри пошевелился – все тело болело тупой, ноющей болью. Пытали Круциатусом? Событий последних часов он вспомнить не мог. Может быть он в плену? А друзья? За стеной раздался шорох. Гарри замер, весь обратившись в слух. Кто-то неуверенно прошелся по соседней комнате, потом как будто привалился в изнеможении к двери, ведущей в комнату Гарри. Послышался слабый болезненный стон. Гарри не шелохнулся. Вновь зазвучали шаги – человек удалялся, заскрипела лестница, наверху хлопнула дверь, и дом, наконец, стих. Теперь можно было позволить себе пошевелиться. Прикусив губу, чтобы не издать ни звука, Гарри потянулся, сел на край постели – и вспомнил всё. Ну, почти всё. Он вспомнил битву в Хогвартсе, вспомнил вспышки заклятий, крики друзей, разговор с Дамблдором и голос Снейпа, вспомнил сон, в котором бежал по лесу... Картина складывалась из обрывков, и в ней явственно не доставало самых основных фрагментов, которые позволили бы понять, где он и как сюда попал. Ясно одно – он еще жив. Боль в мышцах подтверждала это. Стемнело. Гарри осторожно поднялся и, морщась, подошел к окну. Сквозь ветви деревьев просматривались огоньки – освещенные окна домов. Отлично, это какое-то поселение. Если он в плену, можно попытаться выбраться и позвать на помощь. Но, возможно, на окна наложено проклятие. И потом, в доме кто-то есть. А что, если он действительно не сможет больше колдовать? Что ему делать тогда? Палочка, как ни странно, обнаружилась на своем обычном месте – в кармане мантии. Мантия, в свою очередь, никуда не девалась – была на нем. Равно как и ботинки. Значит, он уснул в ботинках? Что, черт возьми, происходит? Если бы его захватили в плен, палочку отобрали бы первым делом, так? А если он пришел сюда добровольно, почему залег спать в обуви и мантии? Гарри разулся и с наслаждением прошелся по комнате, разминая уставшие ноги. Как бы то ни было, а сейчас надлежало выяснить главное – что из последних событий, которые он помнил, было сном, что – явью? Отпустивший его спросонья страх теперь снова сковывал движения, поэтому Гарри пришлось потратить пару минут на то, чтобы взять себя в руки, прежде чем он взмахнул палочкой и прошептал «Люмос!» Слепящий свет ударил в глаза, вынуждая зажмуриться. Сердце билось глухо и радостно. Слава Мерлину, он может колдовать! Гарри осторожно снял очки, протер слезящиеся глаза. Снова надел очки. Дал себе время привыкнуть к свету и, наконец, огляделся. Небольшая комната казалась совсем нежилой. На мгновение он даже подумал, что снова попал на площадь Гриммо, 12, в тот момент, когда Молли Уизли еще только приступила к чистке дома, много лет пустовавшего. Но комната не была похожа ни на одну в доме крёстного: слишком маленькая и тесная, она вмещала неширокий лежак, покрытый клочковатым шерстяным одеялом, и пару простых стульев. В стене зиял черной дырой давно нетопленный камин. Задняя стенка обросла толстым слоем сажи. Похоже, если здесь и жили когда-то волшебники, камином они не пользовались. По ногам дуло, но воспользоваться согревающими чарами Гарри не рискнул. Он и так уже корил себя за Люмос, который могли засечь... кто?... да кто угодно... но без света он не смог бы оценить обстановку, а ждать до утра не собирался. Мальчик поднял палочку повыше – потолок потрескался, углы заросли паутиной и грязью. Обои потускнели и местами отходили от стены. Никаких портретов, украшений – ничего, что дало бы малейшее представление об обитателях этого дома. Над окном на обоях остались две симметричных дырки, словно кто-то сорвал занавески вместе с гардиной. Сочтя осмотр оконченным, Гарри осторожно приблизился к двери и повернул холодную ручку. Дверь поддалась, негромко, но протяжно скрипнув. Поддерживая Люмос, Гарри настороженно прошел на цыпочках в большую комнату. Очевидно, гостиная. Помещение носило на себе следы присутствия людей – почти чистые полы, забытая у камина кочерга, маленький столик неровно придвинут к дивану, словно кто-то, вставая, задел его. На каминной полочке белела забытая кофейная чашка с бурым засохшим порошком на донышке. Справа раздавался монотонный стук – неспешно двигали маятником часы темного дерева, наверняка чья-то семейная реликвия – похожие Гарри видел в доме Сириуса. Маятнику вторила вода, падающая из неплотно закрытого крана – здесь же, на первом этаже, обнаружилась кухня. Здесь тоже все было очень скромно – простой чисто выскобленный стол напомнил стол в «Норе», правда, стульев не было совсем, только одна деревянная табуретка сиротливо примостилась с краю. Маггловская электрическая плитка, посудный шкаф, где все чашки стояли, перевернутые вверх дном, а сбоку приютилось несколько тарелок со щербинками по краям. В углу обнаружилась вторая табуретка – на ней стояли друг на друге четыре большие кастрюли. Судя по всему, они просто не поместились в посудный шкаф, или хозяин достал их оттуда и забыл убрать. Рядом валялся на боку лохматый веник. Маленький шкафчик на стене – Гарри исследовал его и обнаружил там остатки овсяной крупы, горох и черный перец. Вода отбивала неровный ритм, ударяясь о нечищеную раковину. Гарри облизнул пересохшие губы, открыл кран сильнее и вдоволь напился. Вода была невкусная, но холодная, и он почувствовал себя бодрее. Вернулся в гостиную, где часы как раз пробили два раза, и еще долго потом хрипел старый часовой механизм. На первом этаже осталось две неисследованных достопримечательности: входная дверь и лестница, ведущая на второй этаж. Гарри замешкался, прислушиваясь к своим ощущениям. Опасности не было. Чуть приглушив свет Люмоса, он стал осторожно подниматься вверх. Лестница поскрипывала. На цыпочках, сжимая палочку так крепко, словно из-за угла того и гляди появится отряд Упивающихся, Гарри отсчитал 12 ступенек и очутился в небольшом коридоре с тремя дверьми. Стараясь дышать как можно тише, он приоткрыл первую дверь – на переднем плане – унитаз, возле него на полу – книжка. Слева за линялой занавеской – небольшая ванна. Никаких купальных халатов, полотенец или подобных атрибутов, свидетельствующих, что ванной пользуются. Вторая по коридору дверь оказалась заперта. Если тот человек еще в доме, он мог закрыть ее изнутри. Если только не... Ручка третьей двери поддалась слишком легко. Словно она была единственной хоть сколько-нибудь живой вещью в мертвом доме. Войдя в комнату, Гарри замер на пороге: на постели, занимавшей половину комнаты, лежал, скорчившись, человек. «Спит? Или нет? Испугается? Набросится?» – судорожно думал Гарри. Незнакомец пошевелился и глухо застонал. По-видимому, ему снились кошмары. Гарри осмелился сделать шаг вперед и прибавить свет. Комнатка, такая же маленькая, как и та, в которой он очнулся, выглядела куда более обитаемой: окно было завешено чем-то вроде простыни или большого полотенца, стол был завален бумагами – книги, свитки пергамента, сосуд с высоким горлышком, продолговатая жестяная коробка, наподобие тех, в которых хранятся лекарственные порошки... Старинный платяной шкаф... судя по всему, дамский... Хозяин всего этого богатства лежал, как и сам Гарри недавно, поверх одеяла, не раздеваясь. Стоптанные черные туфли были небрежно сброшены возле кровати, и Гарри едва удержал вскрик, когда случайно наступил на одну из них, подбираясь поближе. Спящий человек почти сливался с покрывалом – на нем был какой-то длинный темный балахон, доходящий ему почти до пяток. Одна из пяток, кстати, как раз была видна: выглядывала из рваного черного носка. Может, он бродяга? Или скрывается от полиции? Гарри осторожно убавил свет и поднес палочку к лицу спящего. Таинственный сосед оказался совсем еще подростком, едва ли старше Гарри. Весь его вид изобличал болезненность – лихорадочный румянец на щеках, спутавшиеся давно нестриженные волосы, затрудненное дыхание. По-видимому, он был в жару. Разбудить его? Предложить помощь? А если он ранен? Фигура юноши выглядела как будто изломанной. Гарри понятия не имел, как диагностировать болезнь, что давать пострадавшему, из маггловских лекарств он знал только аспирин, а в школе всеми лекарственными настойками заправляла мадам Помфри. Ее бы сейчас сюда... Хотя, возможно, в доме есть какие-то лекарства? Гарри метнулся к столу, освещая царящий на нем беспорядок – пергаменты, пергаменты, может, где-то под ними осталось лекарство, где его еще искать?... Взгляд сам собой зацепился за один из листков, и гриффиндорец отшатнулся, снова с трудом подавив крик: этот почерк он узнал бы в любое время дня и ночи из тысячи других почерков. Эти острые, без единого закругления, буквы, этот росчерк в конце строчки... сколько раз он получал свои сочинения, исчерканные красным, с язвительными комментариями – вот этим самым почерком – на полях! Сколько времени он вчитывался в подписанные между строк чернилами советы и замечания, сделанные именно этой рукой – рукой Принца-Полукровки... Холодея, до сих пор боясь поверить, Гарри медленно обернулся и снова приблизился к спящему. Что ж, всё стремительно вставало на свои места: черный балахон был всего лишь школьной мантией, а подросток, даже сейчас, спящий, а не корчащий презрительные гримасы с высоты школьной кафедры, обрел, наконец, черты несомненного сходства с профессором Снейпом. Вертикальная складка между бровями, плотно сжатые губы, пальцы, вцепившиеся в покрывало... Но это же не может быть Снейп? Ведь он... умер? Гарри сам видел, правда? Однако, противный голосок в голове уверял, что это как раз-таки вполне себе Снейп, что нисколечко он не умер, и что вообще, раз на то пошло, Гарри и сам должен был уже умереть, а ничего – бегает себе по дому, испытывает страх, холод, жажду и прочие несвойственные покойнику ощущения... Среди которых, ко всему прочему, изумление и радость – от того, что профессор чертов Снейп – жив-живехонек, только почему-то слишком уж молодой... и в рваных носках. «У тебя есть возможность все изменить там, куда ты отправишься. Воспользуйся этим… с честью». Так сказал Дамблдор. Значит, разговор ему не приснился. И смерть тоже не приснилась. Это всё было на самом деле. Он, Гарри Поттер, действительно покинул мир, в котором худо-бедно прожил 17 лет, действительно выбрал возможность что-то поменять и, по-видимому, угодил в другое время, в другое пространство. Но кто он здесь? И что он делает в доме Снейпа, к счастью – живого, к несчастью – похоже, совсем больного. Как узнать, что именно нужно изменить? Что делать, если здесь ничто ему не принадлежит? Что делать, если его еще и на свете нет? Ничего себе, вляпался. Гарри почувствовал, что его охватывает паника. Как он объяснит Снейпу, который того и гляди проснется, кто он такой и как попал в его дом? «Профессор, я чертовски рад вас видеть, потому что еще пару часов назад мы вас похоронили, а вот теперь вы живы, и через каких-то 20 лет я, по всей вероятности, стану вашим учеником»? Скорее всего, Снейпу понадобится около десяти секунд – как раз на то, чтобы решить, какое именно проклятие выбрать из своего богатого арсенала. Снейп пошевелился, и Гарри сжал лоб ладонью: шрам пронзила боль. Одновременно с этим спящий снова застонал сквозь стиснутые зубы и перекатился на спину. Теперь Гарри увидел, что лицо его мокро от слез. А на запястье, безвольно лежащем на покрывале, скалится мертвая голова – Знак Мрака. Совсем свежий, судя по тому, как опухла и покраснела кожа вокруг страшной татуировки. Гарри смотрел, как зачарованный. Шрам саднило болью, еле ощутимой, но неприятной. Почему-то вспомнилось, как он лежал в Больничном крыле после Тремудрого Турнира, после возрождения Волдеморта, и как Фадж не верил ему, а Снейп вышел вперед и закатал рукав мантии. «Посмотрите!» – сказал он тогда. И Фадж посмотрел. И все остальные тоже посмотрели. Так, шаг за шагом, случайность за случайностью, в итоге родилась закономерность: Волдеморт воцарился, Снейп погиб, и сам он, Гарри, погиб тоже... Но во второй раз этому не бывать. Теперь все будет иначе. И Директор, конечно, знал, что Гарри действительно сможет изменить историю. И поскольку он всё-таки здесь, значит, пока всё происходит так, как надо. Главное – не спешить и... как говорил Снейп... Подумать головой. Хорошенько подумать. Чтобы уже нигде, ни в чем не ошибаться. Чтобы спасти их всех – и Снейпа, и Директора, и Сириуса, и Фреда Уизли... и своих родителей. Он больше не имеет права ошибаться и быть идиотом. С этими мыслями Гарри осторожно покинул комнату своего будущего профессора Зельеварения и тихонько притворил за собой дверь. *** Задремать удалось только под утро, когда своды комнаты тронул серый луч рассвета. До этого времени Гарри старательно гнал от себя любые мысли, пробовал считать овец, вертелся с боку на бок и в конце-концов рискнул трансфигурировать один из стульев в более удобную для сна кровать, а свою мантию – в одеяло: в комнате было зябко, да и во всем доме вряд ли можно было отыскать место, куда бы не проникла с улицы сырость. Когда-то Снейп учил его очищать сознание от мыслей, и сейчас этот навык очень не помешал бы, но наука так и не была усвоена, и потому, к середине ночи совершенно одурев от овец, Гарри стал шепотом перечислять имена гоблинов и восстания, которые он выучил на истории магии. Когда восстания и гоблины закончились, в ход пошли изученные за последние 6 лет зелья, ингредиенты к ним, порядок их добавления в котел… Но стоило лишь забыться беспокойным сном, как послышался какой-то шум. Памятуя о своем военном положении, Гарри мигом пробудился и лежал, прислушиваясь. Стук, какая-то возня, потом с треском хлопнула дверь, и снова стало тихо. Тихо до звона. Еще какое-то время Гарри лежал на спине и прислушивался. Похоже, что в доме никого не было. Значит, Снейп ушел. Надолго ли? И что будет, когда он вернется? Размышления прервало громкое недовольное урчание в желудке. Сколько он уже не ел? Зябко ежась, Гарри выскользнул из постели и трансфигурировал одеяло обратно в мантию – она хранила тепло его тела. Кутаясь в нее, мальчик осторожно повернул ручку двери и выглянул в гостиную. Всё, что он успел рассмотреть ночью в свете Люмоса, теперь предстало ему в подробностях. Пол оказался совсем запыленным по углам, наверное, хозяева появлялись тут редко. Пыль покрывала и поверхность небрежно сдвинутого журнального столика. На каминной полочке по-прежнему белела чашка, часы темного или потемневшего от времени дерева неторопливо покачивали маятником. На стенах обнаружилось несколько портретов – обычные маггловские фотокарточки в старомодных рамках. С одной на Гарри смотрел пожилой крепыш с всклокоченными волосами, с другой – миловидная молодая женщина с высокой прической и кружевным воротником. С третьей хмурила брови дама средних лет с вытянутым лицом и тяжелой нижней челюстью. Темные волосы контрастировали с бледной кожей впалых щек. Присмотревшись, Гарри узнал Эйлин Принц, мать Снейпа, – такой, какой он видел ее в воспоминаниях Зельевара, а потом в газете, и тогда еще подивился сходству профессора с матерью. Двух других он узнать не мог, как ни старался, однако обратил внимание, что они очень ладно сидят в своих рамах, в то время как миссис Снейп рама была явно велика, а фотография криво обрезана по краю, словно часть изображения отхватили ножницами. *** Из камина дуло, пол возле решетки был усеян золой, словно недавно здесь зажигали огонь, но угли были совершенно холодные. Гарри всерьез раздумывал разжечь камин, чтобы хоть как-то прогреть дом. Тем временем часы пробили девять раз, а недовольный желудок снова требовательно напомнил о себе. Гарри ничего не оставалось, кроме как поплестись на кухню и повторно исследовать шкафчики. Здесь всё так же в дробном ритме падала вода из крана и ударялась о раковину, свет проникал сквозь грязное, как будто закопченное, оконное стекло. Сваленная поспешно или просто небрежно посуда позволяла предположить, что в доме все-таки не живут. Гарри хотел отыскать кастрюльку поменьше, чтобы сварить немного овсянки, но смог найти только сковородку – тяжелую, чугунную сковородку, исцарапанную ножом, но давно уже потерявшую блеск. Зато на нижней полке буфета в одном из глиняных горшков обнаружились маггловские деньги. Немного, но Гарри был рад и этому. Он решил, что займет их у Снейпа на время, а после попробует проникнуть в Гринготтс. Наверняка у его отца там открыт счет, ведь Джеймс Поттер, как ему рассказывали, в нужде никогда не жил. Одновременно встал вопрос и о том, как ему назваться. При любом раскладе о фамилии «Поттер» не могло быть и речи. Довольно сходства, которое Гарри как-то придется объяснять Снейпу, если тот неожиданно вернется домой. По этому же принципу не годилась фамилия «Эванс». В то же время, имя должно было быть таким, чтобы Гарри вспомнил и назвал его, не задумываясь. Отметя с десяток «Браунов», «Патилов», «МакМилланов» и даже «Блэков», он неожиданно остановил свой выбор на варианте «Грейнджер». Память отозвалась глухой болью, но он понимал, что это правильно. Что, только не позволяя себе забыть о Гермионе и всех оставленных друзьях, он не позволит себе сбиться с нужного пути и не упустит тот единственно верный шанс всё изменить. Так Гарри размышлял, помешивая деревянным черпачком кашу на дне огромной кастрюли. С аппетитом позавтракал, напился воды из-под крана и, оставив посуду на столе, снова отправился осматривать дом. Неизвестно, сколько времени ему придется провести здесь, но, как бы то ни было, он угодил именно сюда, а это что-нибудь да значило. Поскольку первый этаж был уже изучен в подробностях, мальчик поднялся на второй. Ванна и туалет работали исправно, правда, вода в ванной была только холодная и при открытии крана в трубах некоторое время стоял натужный гул. Запертая комната, в которую Гарри так и не смог попасть ночью, видимо, была запечатана не без помощи магии: поднеся пальцы к ручке, мальчик ощутил в них легкое покалывание, словно над ней держалось защитное поле. Напротив, дверь комнаты, в которой ночевал Снейп, оказалась не только не защищена, но даже приоткрыта, словно ее покидали в большой спешке... или в рассеянности. Гарри осторожно отворил ее и замер на пороге. Комната была пуста. При свете дня она показалась Гарри еще меньше, чем ночью. Все те же в беспорядке разбросанные пергаменты на столе, все та же кровать со смятым покрывалом... Старый шкаф из добротного массивного дерева был явно семейной реликвией, как и часы в гостиной. Вполне возможно, что этот предмет остался у Снейпа от матери. Самой Эйлин, судя по состоянию дома, не было в живых, равно как и отца. Значит, Снейп живет один? Да и живет ли он тут? Дом такой запущенный, в отличие от подземелий профессора в школе. Там никогда не завелась бы ни пыль, ни тенета – к своим комнатам Снейп относился куда щепетильнее, чем к своему внешнему виду и прическе. По крайней мере, в шкафах и на столе в классе зельеварения при Снейпе всегда царил порядок, нарушенный только в последний год, с появлением Слизнорта. Однако привычка к аккуратности у Снейпа, видимо, появилась с годами: бардак в комнате подтверждал, что пока будущий профессор еще не приучил себя определять для каждой вещи строго отведенное ей место. Интересно, сколько ему лет? Чем он занимается, помимо того, что состоит в УС? Работает? Доучивается в Хогвартсе? Бумаги на столе могли дать ответы на эти вопросы, и Гарри уже сделал к ним шаг, но что-то заставило его замереть на месте. Яркое и живое воспоминание, картина из прошлого, казавшегося сейчас таким далеким: кабинет Снейпа, стол и невысокая круглая чаша на нем. Уроки Окклюменции. Омут Памяти. Хозяин кабинета уже исчез – он отправился вызволять своего подопечного из Исчезательного Шкафа, куда так ловко запихали его близнецы Уизли... А Гарри остался один, и, предоставленный себе, позволил любопытству взять верх над порядочностью. Мама, мародеры, Снейп, висящий вверх ногами над школьной лужайкой... Сколько страданий принесло ему его любопытство... Сколько неприятных мыслей, сомнений... Он вспомнил искаженное яростью лицо Снейпа, вытащившего непрошенного гостя из своих воспоминаний... Вспомнил звон стекла — банка с сушеными тараканами разбилась в нескольких дюймах от его головы... Стоит ли повторять ошибки прошлого? Разве не для того, чтобы исправить их, он был отправлен сюда? Нет, хватит. Чем бы ни были эти свитки пергамента, даже если в них просто новые рецепты, Гарри не станет совать в них свой нос. По крайней мере, он не даст Снейпу такой повод обвинить его. Довольно и того, что сейчас он живет в его доме и завтракает на его кухне... Кстати о завтраке. Запасов крупы ему хватит едва ли на пару дней. Это означает, что при любом раскладе Гарри придется выйти из дому и попробовать разыскать в городе магазинчик. Насколько это рисково, он решил не думать. На самом деле, опасность, конечно, была: непонятно, что за обстановка сейчас в магомире, непонятно, насколько в этом городишке рады чужакам... Но умирать с голоду было куда глупее, и поэтому Гарри решился. Плотно притворив за собой дверь комнаты Снейпа, словно окончательно проводя черту между собой и всеми былыми соблазнами и ошибками, он спустился вниз и снова пересчитал найденные в буфете деньги. На первое время хватит. А потом, если все окажется более-менее спокойно, он рискнет пойти в Гринготтс. При плохом раскладе можно было трансфигурировать в крупу какие-то предметы, но последствия могли быть самые непредсказуемые... Решившись, Гарри трансфигурировал одеяло в длинное черное пальто и, надев его прямо поверх школьной мантии, старательно застегнул на все пуговицы. Мир, в который его забросило, кутался в осеннюю дымку. С низкого неба моросило, холод пробирался в рукава и за воротник. Где-то в отдалении сигналили автомобильные гудки, дымила фабрика. Оглядевшись, Гарри прикрыл дверь, запечатал ее простым защитным заклятием и спустился с крыльца. Улица уходила вниз, невысокие одинаковые домики жались друг к другу, словно смущаясь занимать столько пространства. Стараясь запомнить дом, который он только что покинул, Гарри зашагал вниз по мостовой, навстречу ветру с реки.