Читай по губам

До выпускных экзаменов оставались считанные дни. Гарри почти не поднимал головы от учебников, и даже Рон, глядя на него, взялся за ум. С утра до вечера они просиживали в гостиной за чтением и зубрежкой. Гермиона утверждала, что ее друзей либо подменили, либо из них действительно выйдет толк, и таскала им с кухни сладкие пирожки – сама она всё давно выучила и могла экзаменовать семикурсников не хуже, чем хогвартские профессора. Занятия теперь тоже стали бесконечным повторением уже пройденного за семь лет материала, так что Гарри частенько пропускал их, понимая, что не узнает ничего нового. Дни шли своим чередом, с той только разницей, что Защиту, единственный урок, который Гарри ни разу не пропустил, теперь вёл профессор Флитвик. О том, куда девался Снейп, никто ничего не знал, ходили лишь слухи, что он уехал из школы и вернется к выпускным экзаменам. За время отсутствия Снейпа Гарри успел многое передумать, и мысли его трудно было назвать радостными. Среди череды сомнений, подозрений и обид самым трудным было принять вероятность того, что профессор все-таки уволился, как и намеревался в начале года, оставив на произвол судьбы школу… и Гарри. Поэтому, когда однажды утром на прикроватной тумбочке обнаружился бланк, на каких профессора обыкновенно присылали школьникам взыскания, исписанный острым убористым почерком Снейпа, Гарри едва не потерял сознание. У него кровь стучала в ушах, и он не с первого раза смог прочитать предназначенную ему записку. Послание было коротким и содержало приглашение зайти вечером, после ужина, на который Снейп, разумеется, не явился. Гарри разрывали самые противоречивые чувства. Та самая «внутренняя буря» бушевала в нем, не сдерживаемая никакими преградами. Он одновременно обижался на Снейпа, который так надолго оставил его, радовался его возвращению, злился, понимая, что не в его силах изменить существующий порядок вещей. К этой полноводной реке примешивались ручейки более мелкие, еще не исследованные и не названные словами. Гарри только предстояло разобраться в своих чувствах и познать всю их палитру. Пока же он просто спешил к Снейпу как бабочка, летящая на свет. Профессор выглядел еще более усталым и задумчивым, чем в их последнюю встречу. Усадив Гарри в кресло, он сам не спешил сесть и некоторое время ходил по кабинету, потирая руки, словно ему трудно было начать разговор. Гарри наблюдал за ним, ощущая, как застывшее обидой сердце постепенно оттаивает, и думал, как скучал по этим жестам, и даже по этой хмурой вертикальной складке на переносице. И когда Снейп наконец сел, Гарри почувствовал себя почти успокоенным, так, словно профессор был защитным экраном, закрывающим его от его собственных дурных мыслей. Встретившись со Снейпом взглядом, он хотел улыбнуться, но тот хмурился сильнее прежнего. - Прежде, чем мы начнем занятие, - произнес он, и голос его звучал как-то слишком ровно, - я хочу, чтобы вы знали… - тут он на миг запнулся и договорил с видимым усилием: - Я не желаю вам зла, и никогда не желал. И я вполне понимаю, что вам непросто было решиться доверять мне. Гарри оторопело сморгнул и в тот же миг услышал собственный голос, произносящий: - О, наоборот, если я кому и мог бы доверять сейчас, то только вам. Должно быть, он позволил себе такую откровенность потому, что слишком долго ждал Снейпа, слишком нервничал и сейчас совершенно потерял контроль над собой. Теперь он ждал, что после этих слов разразится какая-нибудь катастрофа, но Снейп в ответ только сморщил губы, что можно было бы принять за улыбку. Его лоб разгладился, и Гарри, осмелев, добавил: - Ну… никто ведь не знает вас по-настоящему, а вы на самом деле намного лучше, чем хотите казаться. Это прозвучало совсем уж по-детски, и Гарри покраснел. - Вот уж спасибо за лестную оценку! – воскликнул Снейп саркастически, но без яда. – Поттер, - добавил он, снова посерьезнев. – Я не хочу, чтобы вы навоображали себе что-то, чего нет... Эта история с Патронусами… Вы молоды и наделены богатой фантазией… - поскольку Гарри по-прежнему недоуменно смотрел на него, Снейп тяжело вздохнул и неловко закончил: - Я сделаю все, что в моих силах. Он стремительно поднялся, словно его толкнула невидимая пружина, сделал шаг вперед и навис над Гарри. - Должен сразу предупредить. Возможно, то, что я скажу, вам не понравится. Результаты моих размышлений основаны на той небольшой информации, что мне удалось раздобыть. Возможно, мы продвинемся немного дальше. Это может быть неприятно – но это необходимо для вашего исцеления, - заметив, что Гарри слегка съежился, Снейп отступил и вернулся в кресло. – Я задам вам несколько вопросов, а вы постарайтесь представлять себе хижину, когда будете отвечать, - добавил он, снова стараясь взять размеренный тон. Гарри кивнул, понимая, что успокоиться ему бы сейчас не помешало. Несколько минут прошли в молчании, и первые иллюзорные снежинки коснулись крыши воображаемой хижины, когда Снейп заговорил: - Уже несколько поколений жизнь вашей семьи окутывают тайны. Возможно, сегодня нам с вами удастся открыть некоторые из них, но до полного выяснения прошу, чтобы этот разговор оставался между нами. У вашей матери был родственник, о существовании которого она не знала. Вы… похожи на него. Я не замечал раньше. Со временем это сходство проступает все очевиднее. Он был болен, но переносил свой недуг стойко, как и вы. Его посещали пугающие видения. Вы тоже видите что-то, не так ли? Гарри почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он вспомнил словно наяву, как Дамблдор падает с Астрономической башни и как Снейп пытается зажать холодеющими пальцами разорванное горло. Он попытался ответить, но не мог выговорить ни слова. Снейп кивнул. - Я полагаю, что причина, вызвавшая к жизни вашу болезнь – в каком-то ужасном потрясении, перенесенном во младенческом возрасте. Оно не закрепилось в памяти, но живет в вашем подсознании и вызвало к жизни ваши сегодняшние проблемы. Я думаю, и в случае с вашим родственником, и в вашем случае это сильное потрясение было связано с потерей близких. Он сделал паузу, давая Гарри осознать услышанное. - Но я не терял близких, - ответил Гарри сдавленно. – Я не понимаю… - В прошлый раз, - откликнулся Снейп, наклоняясь вперед и немного понижая голос, - когда я заглянул в образы, населяющие ваше подсознание, я увидел там вашу мать – она была беременной. Это было слишком ярко для ложного воспоминания или фантазии, так что, скорее всего, это правда. Вам известно что-нибудь о том, что у вашей матери были другие дети кроме вас? - Что? Нет! – изумленно воскликнул Гарри. - Так я и думал, - кивнул Снейп. – Эта информация лежит за пределами вашей памяти, но в вашем подсознании она есть. Это означает, что у миссис Поттер, - он произнес это имя с небольшой запинкой, - был еще один ребенок. Но в Большой книге волшебников после вас не значится ни одного Поттера. Гарри потер лоб, переваривая услышанное. - Получается, ребенок родился сквибом? – спросил он. - Это мне неизвестно. Как и его дальнейшая судьба. Мне не удалось ничего выяснить, - Снейп вздохнул. - И вы думаете… думаете… что моя мама сделала с этим ребенком что-то плохое? – похолодел Гарри. - Ну, разумеется, нет! – воскликнул Снейп, всплеснув руками. – Кто угодно, но не Эванс! Да она в детстве пела колыбельные цветам в саду, чтобы им не страшно было засыпать в темноте! Она даже лягушачьи лапки не могла кинуть в котёл, перед этим не поплакав о лягушке! - Вы знали ее, - невпопад заметил Гарри. Он вдруг вспомнил, что все эти дни ворочалось где-то в глубине сознания, не давая ему покоя. «Северус». Лили Эванс. Его одноклассница. Таинственная девушка, отвергшая его любовь, навеки стершая с его уст улыбку. Лили Эванс, которую ему до сих пор трудно называть той, другой фамилией. В голове Гарри вдруг всё как будто встало на свои места. И то, почему о Снейпе никогда не говорили в их семье. И то, почему Снейп когда-то бросил Гарри с досадой: «Вы такой же наглый выскочка, как ваш отец!» И то, почему у них с Гарри оказались одинаковые Патронусы. У того чувства, что струилось, подобно подземному ручью, у того чувства, что угнетало его и жгло, вдруг появилось название, и название это было – ревность. Гарри вдруг показалось, что он в этот миг понял о Снейпе всё. - Я знаю, почему вы мне помогаете, - сказал он, поднимаясь из своего кресла так, словно и оно, и всякий предмет в этой комнате жег его огнем. – Это моя мама вас попросила. Но, правда, не надо. Он отступил к двери. Лицо Снейпа странно расплывалось перед глазами, и вместе с ним плыла вся комната. Гарри ощупью нашел ручку и повернул ее. Возможно, Снейп его окликал, но Гарри ничего не слышал, он на одном дыхании взлетел по лестнице, промчался коридором, толкнул тяжелую створку двери, выбрался на улицу, почти кубарем скатился с крыльца и побежал, путаясь в высокой траве. Он бежал, не разбирая дороги, пока не оказался на опушке Запретного леса. Там он сел на поваленное дерево и перевел дух. Он не знал, что задело его больше – что Снейп был несправедлив к нему из-за Джеймса, что Снейп был добр к нему из-за Лили – или что Снейп никогда по сути не замечал в Гарри самого Гарри, а видел в нем только его родителей. В груди разрасталась и ширилась пустота – на том месте, где все это время жило его чувство к Снейпу, чувство, которому он пока не подобрал названия. Это был не тот настоящий Снейп, что пропускал обеды в Большом зале и не спускался вместе с остальными во двор на праздники, чтобы поглазеть на фейерверк. Там, в сердце Гарри жил какой-то другой, выдуманный Снейп, Снейп-друг, Снейп-защитник… Снейп без «профессор» и «сэр». Снейп, который был только плодом фантазии. Слишком богатой фантазии. «Я ведь мог быть его сыном, сложись всё иначе», - подумал он вдруг, и от этой мысли согнулся пополам, сжимая кулаки, чтобы удержать рвущийся наружу крик отчаяния. Боги, он не хотел, чтобы Снейп опекал его как ребенка Лили. Он вообще не хотел, чтобы Снейп видел в нем ребенка, ведь это прокладывало между ними бездонную пропасть. Впрочем, эта пропасть была всегда, и Гарри лишь по собственной глупости вообразил, будто сумел преодолеть ее, будто сумел убедить Снейпа, что стал взрослым. Что ж, если так, если он действительно лишь глупое дитя своей матери, ее любимый избалованный сын, тогда ни к чему все эти мечты, эти устремления… Ни к чему борьба… Он может целыми днями сидеть на террасе с газетой, как его отец Джеймс Поттер, который тоже когда-то в юности собирался стать аврором, но Лили плакала, отговаривала, и он поддался, сменил свою мечту на что-то помельче, поспокойнее… Кружевные салфетки, герань в горшках… Уютный домик в Годриковой… Разве этого хочется Гарри? Каким бы он ни придумал себе Снейпа, но Снейп-герой, Снейп-двойной агент был самым настоящим. Он вдохновлял не довольствоваться тихим домашним уютом. Вдохновлял жертвовать собой ради того, что по-настоящему важно. Он носил метку, чтобы казаться своим в стане врага, и работал у Дамблдора. Он рисковал жизнью, чтобы защитить тех, кого любит. И он помогал Гарри – пусть даже из-за Лили, не важно, всё равно он был самым лучшим человеком на свете. Гарри не знал, откуда возникла эта мысль, она просто пришла, простая и ясная, как будто он знал это всегда: Снейп был самым лучшим человеком на свете. Чтобы понять это, Гарри словно пробирался через темный лес, и вдруг нашел маячок, огонек, устремился на свет, который привел его к Снейпу. От этой мысли было и радостно, и больно. Пережитые потрясения отозвались мигренью, в которой Гарри не сразу распознал начинающийся приступ. Просто вдруг он как наяву увидел, что стена деревьев Запретного леса истончается, превращаясь в невысокие цветущие кусты, сквозь которые пробивается солнце. Он шагнул вперед, раздвинул усыпанные желтыми и белыми цветами ветви и оказался на берегу озера. На другой стороне, в отдалении, виднелся Хогвартс, а на песке у воды сидел Снейп, и лицо его было таким юным, что Гарри не сразу узнал его. Услышав треск, он поднял взгляд от книги, лежащей на коленях, и улыбнулся ясно и беззаботно. - И где тебя носит? – спросил он. – Я жду с самого утра. Где ты был? - Сражался с гигантским кальмаром, - сказал Гарри первое, что пришло на ум. Снейп рассмеялся, будто в жизни не слышал ничего забавнее этого бреда, и поймал его за руку. - Герой! - прокомментировал он, и в голосе его прозвучало столько нежности, что Гарри почти задохнулся. Снейп потянул его к себе, заставляя опуститься рядом на песок. Гарри замер, боясь спугнуть это странное виденье. Он как будто попал в чужой сон и, по законам сновидения, из случайного соглядатая превратился в главную фигуру, вокруг которой разрастался этот хрупкий мир. В глазах Снейпа плескалось веселье, Гарри никогда не видел его таким, Гарри видел его таким тысячи раз, Гарри звал его Северус, это знание пришло извне и поселилось внутри так же спокойно и ровно, будто всегда жило в нем и дремало до этого дня. - Северус, - произнес он вслух. Снейп склонился к нему, и Гарри ощутил, как губы Снейпа легко скользнули по его губам, раз, другой, а затем накрыли рот глубоким, тягучим поцелуем. Солнце над их головой разрослось во все небо, взорвалось белой слепящей вспышкой, и Гарри обнаружил себя лежащим на земле. Пахло прошлогодней листвой. Голова разрывалась от пульсирующей боли, отдававшейся в шрам на лбу. Гарри с трудом сел, привалившись спиной к стволу, и провел рукой по губам – пальцы потемнели, словно посыпанные пеплом. Обратный путь к школе занял целую вечность, солнце успело зайти, и только на острых шпилях хогвартских башен еще горели его последние лучи. От Запретного леса тянуло холодом. Гарри шел медленно, потому что его все еще немного мутило от пережитого приступа, и думал, как же всё так запуталось. Как же он пропустил это, не заметил того, что было под носом, как же не распознал сразу, что влюблен - вот как называлось то, что происходило с ним. Он влюблен. Это открытие нельзя было назвать неожиданным, но и в таком ключе он о Снейпе прежде не думал. До этого видения, первого приятного в череде кошмаров, видения, в котором Снейп поцеловал его, и это было так волшебно, будто Гарри на миг прикоснулся к самой сущности светлой магии. Ему припомнились сказанные когда-то кем-то слова, что любовь и ненависть - две основных энергии, на которых зиждется любое колдовство. Ему совсем не хотелось возвращаться в школу, душа требовала тишины и одиночества, потому что сейчас она была слишком уязвима и хрупка. Он сел на ступеньку и, достав палочку, вызвал Патронуса. Серебристый Защитник ходил по воздуху, едва касаясь земли призрачными копытами, а Гарри смотрел на него во все глаза и думал, как много времени потратил напрасно, как много времени мог бы быть счастлив... Мог бы? Сомнение резануло душу холодным лезвием, Патронус рассеялся, опав в траву белыми искрами. Ветер налетал холодными порывами и пах озёрной водой. Весь оставшийся вечер и ночь, за которую он почти не сомкнул глаз, Гарри думал, что он скажет Снейпу. Чем объяснит свой глупый побег, как убедит профессора, что на самом деле он давно не ребенок. Он был не мастер говорить речи, да и этот дурацкий поступок наверняка здорово опустил его в глазах Снейпа... Но к утру Гарри было уже все равно, что будет - он так извелся, что промедление казалось ему смерти подобно. Едва дождавшись, когда однокурсники начнут собираться к завтраку, он первым выскочил из Гриффиндорской гостиной и устремился вниз. Увы, все заготовленные речи были ни к чему - комнаты Снейпа оказались наглухо заперты, и, сколько Гарри ни стучал, изнутри не донеслось ни звука. *** Впоследствии Гарри предпринял еще несколько попыток, конец которым положил профессор Дамблдор. Однажды он застал Гарри безуспешно пытающимся достучаться до Снейпа и поинтересовался, что тот делает. Гарри почувствовал себя застигнутым врасплох и едва не сгорел со стыда. - Я... мне... - промямлил он. - У меня есть вопрос к профессору Снейпу, который я хотел бы выяснить к экзамену. - Профессор Снейп в отъезде, - отозвался Дамблдор, хитро щурясь. - Возможно, тебе сможет помочь профессор Флитвик? - Я спрашивал его, он не знает, - солгал Гарри, лихорадочно соображая, что такого он мог бы спросить у Флитвика, чего тот не знал. Как на зло, в голове вертелись только сюжеты его ночных кошмаров: - Я хотел узнать о пламени, которое невозможно погасить никаким заклинанием. Просто недавно видел его во сне, - поспешно добавил он, чтобы Дамблдор не заподозрил его в пристрастии к чернокнижию. - Горела какая-то комната. Я видел, как огонь тёк, накрывая всё собой, точно река. - Ты, должно быть, говоришь про Адское Пламя, - заметил Дамблдор, странно глядя на него. - Это огонь, поднимающийся до небес и вызывающий такой кромешный ужас, что ты не в силах пошевелить и пальцем. Гарри кивнул. - Адское пламя не практикуют в помещении, - покачал головой Дамблдор. - Это просто сон. Во сне всякое бывает. - Сны не стоит переоценивать, - подтвердил Дамблдор. – Но и недооценивать их нельзя. И он подмигнул Гарри, так, словно тот должен был догадаться о чем-то. Гарри оставалось лишь побыстрее ретироваться, чтобы не разочаровывать старика.