***
Маттео вернулся на аэротакси, которое вызвал, добравшись до первого пункта проката на побережье. Небольшое копание при помощи электронного хакера в бортовом компьютере помогло ему немного подкорректировать маршрут, зафиксированный в центральной диспетчерской компании по перевозкам. Одежду сушить не пришлось: она была влагостойкая. Все только стали приходить в себя, поэтому никто не обратил внимания на отсутствие врача. Подхватив обессилившую Айшу, он быстро прошёл в медблок, благо её иссушенное годами тело ничего не весило. Положив виртулу в восстанавливающую капсулу, он требовательно проверил все записи. Убедившись, что улик, указывающих на их причастность к произошедшему не было, он блаженно растянулся на диване. Теперь надо дождаться возвращения девушек и подготовиться к побегу — его, Олии и Паолы.***
Герхард поднялся, а вместе с ним и весь рукоплескающий зал. Таалора не отпускали несколько минут. Выражение лица Герхарда было довольным и умиротворённым. Вьюмейкер, как всегда, был гением экспромта. Девчонки произвели фурор. Теперь оставалось получить желаемый документ, для которого привезли гербовую силбумагу, изготавливаемую именно для таких случаев. И гарантирующую, что всё, что на ней будет написано, уничтожить уже будет невозможно, как человеку, так и времени. И тогда можно будет считать, что вечер удался. Спустившись из ложи на пьедестал, конунг первым делом обратился к маэстро. Пара тёплых слов привели того в состояние растроганности. Пожав ему руку, конунг перенёс своё внимание на альдермена: — Ёлле. давай сейчас подпишем всё. Тот послушно кивнул и сделал знак двум подчинённым, чтобы те подошли. Между тем, указав ярлу на свою любимую наложницу, Герхард продолжил: — Крига, присмотри за ней. Усмехнувшись, тот подошёл к Паоле поближе и прихватил девушку за локоток. Настал и её черёд: — Когда я приду в зал приёмов, ты должна быть рядом с троном, — безапелляционным тоном произнес Герхард. — Я так хочу! Она согласно кивнула, давая понять ему, что проблем с ней не будет. — А мне указаний дать не хочешь? — Раздался за его спиной голос Биорги. — Конечно, дорогая! Можешь делать, что хочешь. — Мгновенно глянув на неё томно-издевательски, он принял соответствующее выражение лица, и отправился в кабинет Ёлле. За ним прошествовали сам именинник, ярлы, свидетели из аристократии, секретари. Крига и Паола следовали сзади. Конунгела была в ярости, но не смела показать это. Небольшое дружеское пожатие супругой альдермена руки Биорги немного успокоило её. Эта поддержка была важна сейчас, и если она до этого раздумывала, «стоит ли сегодня устроить моббинг* этой шалаве», то теперь было необходимо преподать урок выскочке— сейчас, на приёме, пока мужчины решают что-то очень важное. И возмущённая женская половина правящей аристократии также отправилась в зал приёмов.***
Огромное пространство в цветовом сочетании охры и пурпура, с оттенками молочного и приглушенного зеленого, с парадным входом и креслами вдоль стен не располагало к длительному препровождению там. Но было отлично функционально приспособлено к приёмам и торжествам. Для конунга и его сопровождения установили небольшой подиум с троном. По бокам поставили красивые кресла для свиты. Зал потихоньку заполнился народом. Но Паола отказалась присесть на место, предназначенное ей повелителем. Девушке просто хотелось постоять в сторонке до прихода конунга. То, что витало в воздухе вокруг неё и чувствовалось раннее, как неясное ощущение враждебности и презрения, теперь пульсировало волнами откровенного пренебрежения и осуждения. Внешне всё оставалось вроде бы приличным, но это если не присматриваться. Потому как она отлично видела, какие бросают взгляды в её сторону женщины, как откровенно её разглядывают мужчины. И центром этой войны была Биорга, вставшая посередине зала, и буквально царившая там, окружённая аристократками, прекрасно понимающими, что каждая из них в любую минуту может оказаться на месте конунгелы. Паоле вдруг захотелось исчезнуть отсюда, убежать, спрятаться. Но Крига стоял рядом, и он навряд ли дал бы ей это сделать. В силу своей неопытности девушка не понимала, что сейчас, как никогда, надо собраться и дать отпор, если она не хочет растерять остатки своего самоуважения, и так попранного гролингами.***
Помни, в нас есть семя жизни, дающее не только силу, но и саму жизнь. «А может, это и есть тот стержень, который я ощущаю всё время? И мне надо просто позволить прорасти и жизни, и самой силе? — Паола впервые задумалась и вдруг ответила самой себе: — А разве я виновата в том, что меня сделали наложницей? Разве я виновата, что Рыжий предпочитает утешаться в моём обществе, игнорируя жену? И разве я виновата, что моё положение не дает даже возможности изменить что-то? Разве не они лишили меня свободы?» — Но здесь опять ей вспомнились слова виртулы:«Значит, ты — жертва?»
«Нет! — вдруг ответила она самой себе. — Я — человек, и я рождена свободной! А это лишь обстоятельства, в которых я теперь живу. Они окончатся рано или поздно. Тем более, теперь есть надежда, что наши усилия вскоре увенчаются успехом. А если нет? — вдруг подумалось ей. — Но и тогда я не перестану быть свободной, пусть не физически. Им все равно не лишить меня моих чувств, желаний и надежды». Внутри возникло чувство решимости и самоуважения. Она вдруг расправила плечи, подняла голову и посмотрела в зал. Глядя в сторону Паолы, Биорга что-то сказала своим временным союзницам, и они тактично рассмеялись. Но это уже не задело девушку. К ней вернулись душевные силы, и она прошла со следующим за ней Кригой, и грациозно присела на место, предназначенное ей судьбой. Её лицо стало каким-то древним, мудрым, и от неё пошла волна уверенности и достоинства. Всем своим видом ей удалось подчеркнуть, что она имеет право сидеть здесь, по праву женщины, любимой конунгом, во власти которого были судьбы страны и всех этих людей. И два взора схлестнулись где-то посередине между женщинами. Во взгляде Паолы читалось сочувствие конунгеле и жалость, в которой не было презрения. И оставалось удивляться: откуда в этой хрупкой и неопытной девушке столько внутреннего шарма и умения подчинять своей воле. Две женщины Герхарда смотрели в лицо друг другу, не замечая ни установившейся тишины, ни взоров, устремленных на них. Девчонка была спокойна. Биорга же пыталась олицетворять собой оскорбленную добродетель. Внезапно по лицу конунгелы пробежала тень, и рот скривился в усмешке. Она развернулась и с гордо поднятой головой покинула зал. Но это уже не имело никакого значения. Паола выиграла. — А ты не так проста, как кажешься, — наклонившись к её уху, с невольным уважением произнес Крига. — Но на месте конунга я бы тебя поучил. — Ты — не на его месте, — спокойно ответила она. «Что ж, — решил про себя Крига, — теперь я буду осторожен с этой крошкой. Она куда сильнее, чем выглядит». Герхард появился в скором времени. Его вид явно сообщал, что он получил своё. Ёлле был достаточно сдержанным, но, зная его амбиции, можно было смело предположить, что и он достиг желаемого.***
— Как она здесь? — спросил Кригу конунг, убедившись, что зал хорошо наэлектризован. — Ты много пропустил, Герд. Твои бабенки чуть не порвали друг друга на куски, — усмехнувшись, сообщил ярл. — А потом твоя законная покинула нас в большой спешке. — Я буду плакать, — издевательски произнес Герхард, который смотрел лишь на Паолу. Он был удивлен тому, как резко в ней что-то изменилось. Вселенская скорбь в её глазах исчезла. Теперь там бушевало пламя жизни. А такой, она, пожалуй, нравилась ему ещё больше.***
Позади осталось всё: чествование юбиляра, немного скомканное из-за спешного отъезда конунгелы; многочисленные дифирамбы Обелару и диве; торжественный обед, где Герхард также в открытую посадил Паолу на место, предназначенное его супруге; пересуды за спиной и открытая лесть мужчин, которая была неприятна девушке; презрительное игнорирование аристократок, которые посчитали пощечиной себе поведение конунга и наконец — сборы домой. Именно эта собственная мысль и обескуражила Паолу. Для нее домейн гролинга стал домом! Когда это произошло, она так и не поняла, но родной солитерий растаял где-то в глубинах памяти, породив легкую грусть об утраченном. Но только сам солитерий. Мысли о близких все ещё вызывали боль в её сердце, но она, в принципе, смирилась, что это останется с ней на все оставшееся время жизни.***
Уже вернувшаяся Олия перебирала свои драгоценности. Собственно говоря, брать надо было всё. Храбан и Герхард дарили ей много этих блестящих и милых сердцу побрякушек. Но сейчас они для неё были скорее всего ликвидным эквивалентом денег. Карточка, после осуществления задуманного, будет даже опасна. По ней легко установить, где её использовали, а значит — и проследить путь. Самое главное — успели вывезти всех детей, но теперь охрана будет зверствовать. Им ведь предстоит объясняться с конунгом. Но виртула здорово «поработала» с их памятью, и потому никто не сможет вспомнить, что же произошло, и самое главное — как. Подумав, Олия разместила драгоценности в своей вместительной сумке-кисете, и уже хотела закрыть свой отсек сейфа, как вдруг услышала за своей спиной: — Значит, всё же решилась? Олия обернулась и увидела Илонку, которая до этого тихо стояла за её спиной, а теперь, всё рассмотрев, решилась заговорить. — Почему ты постоянного суёшь свой нос, куда тебя не просят? — раздражёно спросила метресса, уставшая от козней наложницы. — А я сейчас пойду к страже и шепну, что ты зачем-то собираешь вещи, — ехидно заявила та. — Я просто осмотрела драгоценности и убрала их на место, — спокойно парировала Олия. Илона всегда была стервой. А теперь она усиленно стала искать случая ковырнуть метрессу с её поста, поставив опекаемую ею мелюзгу на место, чтобы вернуть себе внимание Герхарда. — И потому ты убрала всё в дорожный кисет? — ехидно прищурилась наложница. — Что тебе надо? — С презрением спросила Олия. — Я точно знаю, что ты бежишь не одна, а с этой смазливой малолеткой, — усмехнулась наложница, и прищурившись добавила: — В любом случае сделайте так, чтобы вас не поймали. — Думаешь, Герхард после этого тебя возвысит? — Одарив ехидным взглядом визави, фыркнула метресса. — А это уже не твоё дело. Просто исчезните. Обе. А я уж найду, как утешить его, — самоуверенно заявила Илонка, и выпятила действительно привлекательную грудь вперёд. Метресса смерила противницу уничижающим взглядом с ног до головы, усмехнулась и как можно строже приказала: — И всё же — держи язык за зубами. — Ой, как страшно. Но… Повинуюсь, — Сложив ладошки, издевательски произнесла та. И добавила: — Её драгоценности не забудьте собрать. Помочь? Получив отрицательный жест, Илонка ушла. Олия перевела дух. «И где же эта дрянь успела нас подслушать? Теперь следует быть ещё осторожнее. Быстрее бы Паола вернулась», — подумала она. Потом захлопнула своё отделение и пошла в медотсек к Маттео.***
Теперь конунг, Крига и Паола стояли на главной площадке, где помимо приор-флайера располагался еще и красивый внушительный аэрокрузер. Герхард хитровато глянул на Паолу и, остановив её попытку пройти на посадку, подхватил под локоток и сказал: — Ты просила крытый флайер? Для простолюдинки такое желание пройдёт. Но моя женщина не может управлять консервной банкой. Это, конечно, не представительский класс, но зато — хорошая техника, и по моему заказу её хорошо модернизировали. Ты можешь менять даже цвет не только в салоне, но и внешний вид. Здесь установлен бот-информатор, бот-драйвер. Есть всё, чтобы комфорт для тебя и твоих сопляков был максимален. Да, Малыш! Чтобы ты не переживала за них, я разрешаю раз в неделю выезжать с ними куда-нибудь. Да и Маттео будет меньше отвлекаться от службы, чтобы посмотреть, как они там, — добавил он, подумав про себя: «И чтобы у вас было меньше предлогов для встреч». — В эту машину поместитесь все вы, и я иногда. Теперь вытяни руку. Паола доверчиво протянула ее. Он приложил к ней какой-то прибор, и она почувствовала легкий, но болезненный укол. — Ой! — вскрикнула она. — А это что? — Это необходимо, чтобы машина тебя узнавала, — ответил Герхард, на что Крига отвернулся, спрятав ухмылку. — Пометил для подстраховки? — спросил Герхарда ярл, как только конунг устроил девчонку в салоне. — А это и есть мой сюрприз для неё. Кстати улучшенная модель. — По-дружески хлопнув по плечу Кригу, Герхард прибавил. — Вроде бы смирилась, но чувствую я в ней что-то… Объяснить не могу. — Так сколько раз советовал: поучи её. — Если будет повод, — ответил Герхард, — Мне кажется, или ты хочешь меня о чем-то попросить? Вопрос застал Кригу врасплох, он почесал пятернёй свою непослушную гриву из смеси чёрных и седых волос, погладил заплетённую бороду и, прищурив свои карие глаза, медленно произнес: — Ты это… Олии же… отставку даешь? — Да. Тебя это волнует? — Да нет. Просто помнишь, тогда во время битвы при Бифоне, пообещал исполнить любую мою просьбу? — С надеждой в голосе спросил ярл. — Воин ты выдающийся, а вот дипломат никакой. Говори прямо, чего хочешь. — Отдай её мне, — выпалил Крига. — Решился-таки, — хитро усмехнулся конунг. — Давно уже посматриваешь на неё. Крига еще больше смутился, ведь все знали его отношение к женскому полу. Он не был жёноненавистником, но и кобелем, как конунг, тоже не являлся. Он был Воином, именно с большой буквы. Его стихией был бой — всегда и везде. Женщина была необходима, чтобы поднести вина и согреть ночью, даже если она этого не хотела. Сказать, что он влюбился в Олию, было бы глупостью. Но ему хотелось получить эту нежную, опытную и так очаровательно пахнущую красотку. Которую, увидев ещё молодым дружником, он до сих пор, даже в своих мечтах, не позволял себе хотеть. И все же он рассчитывал, что однажды конунг, обычно передающий надоевших любовниц или альдерманам брилл, или в гарем ярлов, уважит просьбу своего самого надёжного соратника. — Так как? — вопросительно посмотрел ярл на конунга. — Она твоя, — удовлетворил просьбу друга Герхард. — И мало того, с ней отдам все её драгоценности и некую сумму, чтобы ты смог первое время содержать Олию в надлежащем виде. Она у меня девочка привыкшая к уходу и роскоши. Только на руки ей не отдавай, положи на счет, откуда ты сможешь брать проценты. У неё бывают странные траты. Но она ни в чём не замечена, и потому я смотрел на ее странности сквозь пальцы. — Разберусь, — и Крига взял правую руку конунга. Сцепившись руками, они прижались правыми плечами друг к другу, скрепив сделку, как воины.***
Паоле понравилась эта машинка. Вместительная, хорошее багажное отделение, драйв-бот — сама любезность. Приказала, и он сам везет. «Жаль будет её оставить. Хотя… Зачем оставить? Им придётся уходить самим, так почему бы не на машине? Надеюсь, Мэтт и Олия всё продумали. И наплевать, что всех ловят!» Ей вдруг отчаянно захотелось свободы. Любой ценой. Она глянула на Герхарда, который что-то читал на ридер-поде в режиме секретности. Он ничего не чуял. И ей вдруг стало смешно, настроение совсем пришло в норму. Она улыбнулась, расслабилась и постаралась забыть этот прием, как страшный сон. Контрольная панель запищала, предупреждая, что они приближаются к домейну. Герхард дочитал всё, и убрал прибор в дорожный бот. Затем перевел панель в ручное управление и лихо повел машину к флайдеку. Заложив крутой вираж, он мастерски посадил аэрокрузер на посадочное место. — Зачем? Драйв сам бы всё сделал, — удивилась она. — Тебе, Малыш, не понять наших простых мужских радостей, — с миной снисходительности, самодовольно произнес он, блаженно откинувшись на сиденье. У Герхарда явно было хорошее настроение. Тогда стараясь быть с ним самой нежной, Паола чуть подвинулась к нему и поцеловала. Как она решила — напоследок. — Ты вдруг здорово изменилась, По. И мне это нравится, — ласково глядя на неё произнес Герхард, кончиками пальцев погладив её по щеке. Она, решив в последний раз ощутить ласку конунга, стала его целовать, про себя подумав: «Пусть он и скотина, но я хочу помнить его таким — нежным и ласковым». И они ещё минут пять не выходили из машины, пока Крига не постучал по крепстеклу. — Попозже приходи ко мне, — страстно прошептал Герхард, нежно прикусив её ушко. — Хорошо, — ангельским голосом ответила она. И добавила: — Обещаю, милый, что эту ночь ты не забудешь. — Мгновенно возникшая мысль, заставила её ойкнуть и попросить, ласково теребя пальчиком волоски на груди конунга. — Да. И ещё одно — разреши показать машину Олии и Маттео. — Иди, проказница. — Добродушно разрешил он, впав в блаженное состояние счастья. — Я передам ребятам, чтобы не чинили препятствий. — И ещё один поцелуй накрыл рот девушки. Наконец, она выскользнула из его объятий и аэрокрузера. Быстро пошла к себе, чтобы взять драгоценности и переместиться в медблок к Маттео, где её уже ждали друзья.