Лучший друг кузена

      Квартира Тору в каком-то смысле стала для Кей спасением и во многом облегчила девушке жизнь. Здесь она могла отвлечься от плохих мыслей и не бояться опасного соседства. К тому же вдали от студии ей было проще избегать столкновений с непредсказуемым Изуми. В студию Кей подвозили Николь или ее брат, и, поскольку колено все реже напоминало о себе острой болью, переходы из одного кабинета в другой стали не таким уж тяжелым испытанием.       Обеды в компании Тору и его друзей остались в прошлом. Кей не знает, бывал ли там Масато. Вряд ли. Она почти не сомневалась в том, что ее двоюродный брат все-таки разозлился на друга, когда узнал, что они больше не вместе. Но Кей бы не смогла притворяться и делать вид, что у нее все хорошо, особенно в присутствии Масато, поэтому держалась подальше от кафе.       Кей было тяжело видеть его три раза в неделю в студии и время от времени сталкиваться на улице. Он никогда не разговаривал с ней. Ни разу не подошел к девушке узнать, как она себя чувствует. И казалось глупым и бессмысленным ковырять эту рану, позволяя ей гноиться и разрастаться. Хана — призрак. Она осталась в прошлом, но Масато любил ее. Они принесли ребенка в этот мир, и, с призраком или без, Кей ничего не могла изменить. Впрочем, как и избавиться от боли.       Но не только Масато занимал ее мысли. Казалось, до Кей наконец дошло, что с мечтой стать профессиональной танцовщицей пора распрощаться и что теперь ее будущее связано с педагогической деятельностью и, значит, нужно найти курсы по подготовке к работе с детьми, что порядком ее изматывало.       К началу обучения Кей была выжатой, как престарелый донор крови. Темные тени залегли под глазами, которые теперь часто выглядели опухшими, потому что, когда Кей просыпалась среди ночи и ее окружало молчание, неизменно приходили слезы. Кей было стыдно перед Тору и Николь, которые, конечно же, знали, что она плачет. Выглядела Кей паршиво. Но как она могла это скрыть?       На День благодарения Тору и Николь отправились навестить его родителей, за одно и родителей Кей, и она увязалась с ними, просто чтобы сменить обстановку. Поездка действительно помогла девушке развеяться, и мамы завалили детей выпечкой — первый сезонный яблочный пирог, тыквенные булочки, свежий хлеб. Гитарист выглядел счастливым, как будто выиграл в лотерею, а Кей ощупывала свою на глазах округляющуюся попку и тяжело вздыхала. Но пришло время ехать обратно, и короткая передышка закончилась.       Кей не хотела возвращаться, потому что ничего, кроме грусти и тоски, ее не ожидало.       Перед самым отъездом Кей поднялась наверх, в спальню, где обычно спала, когда приезжала к кузену в гости, чтобы захватить пару свитеров, которые забыла в августе. Кей затерялась в мечтах, разглядывая бесчисленные трофеи, расставленные на книжных полках, ленты, свисающие по стенам, сверкающие короны, которыми награждали на некоторых конкурсах. После развода с Рю Кей перевезла их к брату, чтобы не удручать родителей.       Она брала в руки каждый трофей и пыталась вспомнить, что чувствовала, когда ее объявляли победительницей или лучшей в общем зачете, но эмоции куда-то ушли, словно ухнули в глубокий колодец.       — Ты в порядке?       Кей поставила кубок на место и обернулась на звук тетушкиного голоса. Она кивнула, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Девушка не заметила, когда начала плакать.       Грустная, сочувствующая улыбка появилась на ее губах, когда женщина подошла к ней. Ее карие глаза сияли так, что Кей хотелось заплакать еще горше. Она обхватила ее щеки ладонями и смахнула зависшие слезинки.       — Станет легче, детка. Я тебе обещаю.       — Ты о чем? — пробормотала Кей. Разумеется, она знала о Масато — все. Они решили держать это в тайне от её папы и отца Тору, на случай если Масато когда-нибудь приедет к ней или к нему домой вместе с Тору. Это казалось маловероятным, но, если бы мужчины узнали, что сердце их маленькой принцессы разбито, они бы, наверное, пригласили Масато на охоту и устроили «несчастный случай».       — Обо всем. Все наладится. Я знаю, сейчас в это трудно поверить, — сказала она. — Но со временем ты найдешь для себя дело, которому отдашься со страстью, и обязательно встретишь того, кто будет любить тебя так, как ты этого заслуживаешь.       — Масато-кун заслуживает того, чтобы любить меня. Я имею в виду, он неплохой парень, — сказала Кей, хлюпая носом. — По крайней мере, я думала, что он может меня любить.       Тетушка заключила племянницу в объятья; от нее пахло тыквой и специями, и Кей совсем расхотелось уезжать. Она хотела снова стать маленькой девочкой, которой не нужно рядиться во взрослую одежду и расхлебывать дерьмо взрослой жизни.       — Масато-куну тоже не позавидуешь. — Она сжала племянницу так, как Кей любила. — Он напоминает мне одного парня, с которым мы вместе учились в медицинской школе. У него был долгий роман с девушкой, и вдруг она умирает во время летних каникул. Кажется, что-то с сердцем. — Тетя подалась назад и сжала ее холодные руки. — Но прошло уже сколько лет? Десятки? Я до сих пор встречаю его время от времени, и он так и не женился, да и серьезных отношений, думаю, у него не было. А Масато-кун… ну, у него же ребенок от этой девушки. И нам еще труднее его понять.       Нельзя сказать, что ее слова придали Кей сил или облегчили боль. Даже если Масато не хотел ее, она все равно желала ему двигаться дальше, снова найти любовь и разделить с кем-то радости жизни. Она не хотела, чтобы он повторил судьбу тетушкиного приятеля, проводя годы в одиночестве, довольствуясь случайными связями и никого не подпуская к себе близко.       Масато заслуживал лучшей участи, потому что, по большому счету, он отличный парень, только вот… замороченный и, видимо, Кей не по зубам.       В воскресенье, когда они вернулись, Кей заставила себя лечь спать пораньше, но эта ночь ничем не отличалась от других. Сначала несколько часов спокойного сна, а потом начинались ночные кошмары. Иногда Кей снилась Мэй, которая продолжала отношения с Изуми.  Или она опять видела себя на вечеринке, и Изуми уже не орал на нее, а толкал на дорогу.       А еще Кей снился Масато. Он любил ее и уверял, что всегда будет рядом. Эти сны были прекрасны, но только до тех пор, пока она не просыпалась, сознавая, что все это не наяву. Иногда Кей видела их обоих в каком-то странном доме, и она звала его по имени, но он будто не слышал ее, проходя через бесконечные двери, и девушка все никак не могла его догнать.       Каждое утро Кей просыпалась с ощущением, будто и вовсе не сомкнула глаз, и занятия в последние дни курса проходили как в тумане. И все-таки ей удалось сдать большинство экзаменов. Поскольку свободного времени хватало с избытком, Кей с удовольствием тратила его на учебу, просиживая в одиночестве в своей квартире. И ела.       Но не зря она корпела над учебниками — к экзаменам она подошла более чем подготовленной, и это здорово, потому что работало на ее будущее. Пусть не такое, как Кей планировала, но будущее, которое ей предстояло принять. И, в конце концов, учительствовать — это совсем неплохо. Кей почему-то не сомневалась в том, что ей понравится. Так что экзаменационная сессия стала ее первым грандиозным успехом на новом поприще.

***

      Кей напряглась всем телом, когда они с Каори пришли в студию и присели на диванчик в коридоре. Ее щеки разрумянились на холоде, и шрам стал особенно заметным. Растирая замерзшие руки, она съежилась на сиденье.       — Не могу привыкнуть к такому холоду, — сказала она, дрожа. — Подзаработаю побольше деньжат, переберусь на остров Кюсю.       — Еще недавно ты говорила, что терпеть не можешь жару. — Кей достала бутылку воды и сделала глоток. — Тебе, наверное, лучше подыскать местечко, где круглый год комфортная погода.       Она надула губки.       — Кстати, хорошая идея. Надо попробовать. А ты что решила?       До свидетельства по педагогике балета была еще целая вечность, так что Кей даже загадывать боялась. Поэтому лишь пожала плечами.       — Наверное, останусь в этих краях.       Она вздохнула и, протянув руку, дернула за подол ее толстовки. Только тогда до Кей дошло, что она носит ее, не снимая, вот уже три дня.       «Стопе! А я принимала душ сегодня утром? Кажется, нет. Помню, что прошлась по волосам расческой, прежде чем убрать их в неряшливый хвост. Докатилась… »       — Придешь ко мне в гости вечером? — спросила она, как будто вот уже две недели уговаривала ее. — Нажремся всякой нездоровой вкуснятины — заедем по пути в «Макдоналдс». Ты же знаешь мою страсть к гамбургерам.       Кей уже приготовилась сказать ей «нет», но передумала. Ей действительно пора встряхнуться. Хотя бы на один вечер.       — Ладно, но только ты сможешь за мной заехать? А то холодно тащиться по полю пешком, да еще в ночи.       — Конечно! — Широкая улыбка вспыхнула на ее лице — умопомрачительная улыбка. — Ура! А я куплю пива. Ничто так не поднимает настроение, как распитие спиртных напитков. Или, может, чего покрепче? Черт, я тебя так напою, что ты… — Она осеклась и поджала губы.       — Воспользуешься моим беспамятством? — пошутила Кей и, когда она не засмеялась, вздохнула. Но тут она почувствовала на себе взгляд и повернула голову. Воздух застыл в ее легких.       Масато стоял у прохода, в толстовке с капюшоном и потертых джинсах. И опять в этой чертовой серой шапочке, которую Кей обожала. Девушке захотелось сорвать ее с головы и совершить какое-нибудь безумство — скажем, спрятать у себя под подушкой или еще что.       Кей внутренне поморщилась.       Хорошо, что это только фантазии.       Видеть его, как всегда, было чертовски тяжело. Это и раньше было для нее испытанием, но теперь, когда Кей познала силу его объятий, ощущение его кожи, сладость его поцелуев, превратилось в пытку. Еще труднее было примирить его доброту, остроумие и заботливость с этим Масато — таким же, как тот, кто бросил ее после их первого поцелуя.       Кей приняла его вместе с его прошлым и не собиралась бежать от проблем. Она бы  помогла  ему разобраться с этим грузом. Она бы любила его, несмотря ни на что.       Бутылка выскользнула из ее пальцев и упала на колени. Узел затянулся в груди, когда он переступил с ноги на ногу, как будто хотел что-то сказать, но Кей не представляла себе, что бы это могло быть, учитывая, что все это время он избегал её, словно она страдала тяжелой формой герпеса.       — Кейси, — произнес он. Кей встрепенулась каждой своей клеточкой при звуке его глубокого голоса и закрыла глаза.       Слышать, как он произносит ее имя… она прогнала подступившие слезы и открыла глаза. Ей действительно больно, потому что этот парень… он разбил ее сердце.       Каори напряглась, и Кей чувствовала, что она еле сдерживает желание надрать ему задницу.       Должно быть, и он это почувствовал, потому что взгляд его глаз цвета грозовых туч переметнулся к ней, а потом вернулся к Кей. Что бы он ни собирался сказать, кануло в пустоту. Он тряхнул головой и, отвернувшись, прошёл в другой пролет и присел на диванчик, уставившись в телефон.       Кей впилась глазами в его затылок и кончики волос, выглядывающие из-под шапки.       — Забудь его, — сказала Каори.       Но Кей не могла. Она не могла  вот так просто  забыть его.       — Я серьезно, Кей-тян. Ты заслуживаешь парня, который не станет издеваться над тобой, не замечая неделями.       — Я знаю, — прошептала она, изучая его затылок, тотчас вспоминая то ощущение, которое испытывала, пропуская его волосы сквозь пальцы. — Только от этого не легче.       Каори промолчала, понимая, что Кей говорит правду.       С тяжелым сердцем и ноющей болью в груди, от которой хотелось забиться под скамейку и рыдать, она обратилась в слух, исполненная желанием послушать новый музыкальный альбом OOR. И больше не пролить ни единой слезинки из-за него.

***

      Сдав последний экзамен, Кей отправилась в съемный дом. Поскольку в зимний отпуск она не собиралась торчать в квартире Тору, как полный лузер — вместо этого, как полный лузер, решила поехать к мамочке и папочке, — надо было забрать кое-какие вещи. На следующие полгода Кей тоже планировала остаться у Тору.       Пусть гитарист и говорил, что это не проблема, но Кей знала, что ей нужно найти какую-нибудь работу и оплачивать хотя бы часть счетов. К тому же работа помогла бы девушке отвлечься. Прощание с танцами, отношения Мэй и Рё, Изуми, а теперь и Масато — все это изрядно потрепало Кей нервы, и она хотела найти отдушину, пока мозги и сердце не будут готовы двигаться дальше.       Правда, ничто не указывало на то, что это произойдет в ближайшее время.       Холодный ветер обжигал щеки, и в воздухе витал запах снега, когда Кей шла через двор к дому. Колено побаливало, когда она наконец доплелась до него.       Выудив из рюкзака ключ, Кей открыла дверь и вошла в гостиную. В доме стоял запах ванили. Нужно собрать вещи, потому что через час обещал подъехать Тору и загрузить их в свой внедорожник.       Кей прошла в коридор, когда пискнул мобильник. Решив, что это сообщение от Каори или Тору, Кей достала телефон из кармашка рюкзака и чуть не растянулась на полу.       Приеду с Тору помочь. Надо поговорить».       Короткий текст от Масато, но ее сердце колотилось так, будто Кей получила зашифрованное послание: «Я — долбаный урод, совершил большую ошибку и буду любить тебя до конца своих дней».       Правда, в тексте об этом ни слова, но он все-таки  приедет  помочь Тору. И это означает, что он получил разрешение от её двоюродного брата, и  еще  то, что он наверняка сказал такие слова, которые убедили Тору. Что было бы трудно сделать, учитывая, в каком состоянии она пребываетре отчасти по его вине.       Кей остановилась у двери в комнату, и ее пульс подскочил до небес в припадке восторга.  «Не читай между строк», предупредила она себя. «То, что он вызвался помочь и хочет поговорить, еще ничего не значит. И ни к чему так возбуждаться». Кей охватило отчаяние. «Почему никто не спросил разрешения у меня? Согласна ли я на его помощь?» Одна ее половина хотела сказать ему «нет», но тогда Кей пришлось бы провести остаток ночи в жестоких муках. Им действительно нужно поговорить… и Кей хотела  поговорить с ним. Ее руки дрожали, когда она отправила ему нейтральное и лаконичное:        Ладно .       Масато тотчас ответил, и ее сердце пропустило удар.       До скорого.       Выдохнув, Кей убрала телефон в рюкзак. В присутствии Тору встреча обещала занять почетное место в зале славы самых неуклюжих ситуаций, но никто не смог бы отрицать, что ликование нарастало в ней, вытесняя противную штуку под названием «здравый смысл». Кей, отринув мысли о предстоящем свидании с Масато, толкнула дверь и вошла.       Ее взгляд остановился на Мэй и Рё, сидящих у блондинки на кровати. В комнате ничего не изменилось. Одна подушка на диване, другая валяется на полу, под журнальным столиком. Мускусный запах в воздухе, осадок влажного лета. Дверь в комнату хозяйки, скорее всего, заперта.       — Кей-тян! Я так рада тебя видеть! — воскликнула Мэй и обняла подругу, встав с кровати. Кей посмотрела на Рё, который сидел у Мэй за спиной, и помахала ему рукой. Он поприветствовал её в ответ. — Какими судьбами? — спросила, наконец, бывшая соседка, отпрянув.       — Приехала забрать свои вещи, — ответила Кей, бросая рюкзак на свою кровать. — Как у вас дела?       Мэй зарделась, когда Рё притянул ее за руку к кровати, и она плюхнулась к нему на колени.       — Как видишь, живём душа в душу, — ответил за девушку парень. — Тебе помочь со сборкой?       — Я сама справлюсь. Не волнуйтесь.       Мэй и Рё пожали плечами, когда Кей отвернулась, и продолжили свои телячьи нежности.       Спустя какое-то время вещи были собраны. Кей встала с пола на ноги. Земля ушла из-под ног, голова закружилась. В ногах появилась сильная слабость.       Кей потеряла сознание.