Не кормите утконоса, пожалуйста

Тиканье кухонных часов оглушало Марсиаля. Он не знал, что еще сделать. Найдя в буфете чашки, он приготовил кофе — Йелле действительно уволился. — Мне яиц не надо, я буду только тост, — Марсиаль вздрогнул, услышав голос Карстена. Тот оделся и был готов идти на работу. — Хорошо. Хочешь сока? — Нет. Возьми сегодня выходной, — сухо распорядился Карстен, и Марсиаль кивнул, пытаясь сдержать слезы. — Увидимся. Коротко попрощавшись, Карстен вышел, вернее, сбежал с кухни. Он до сих пор расстраивался из-за вчерашнего. Марсиаль вернулся домой почти через три часа после их ссоры, отказался сказать, где был, и неловко попытался заманить его в постель. — Нет, мне надоело тебя трахать. Я хочу заниматься с тобой любовью, — сказал ему Карстен, но мальчик только глядел на него большими круглыми глазами, не понимая, что он имеет в виду. — Скажи мне, что я должен сделать, чтобы тебе понравилось. — Просто уйди. Даже шлюха понимает разницу, — бросил Карстен, глубоко задетый: что бы он ни делал для своего маленького эльфа, тот постоянно думает о проклятом утконосе. Плохо сдерживаемые рыдания Марсиаля, доносившееся из соседней комнаты, вызвали в Карстене мучительное, незнакомое чувство. «Не то, чтобы это целиком его вина. Он болен. В своих привязанностях он ничем не отличается от маленького щенка. Щенки не любят вас — они просто милые, виляют хвостами и подчиняются сильному. Проблемы начинаются, когда владельцы очеловечивают их». «Ссориться с ним — всё равно что бить ребенка». Карстену было стыдно, как никогда в жизни. Он ушел на работу, надеясь, что сможет найти выход из ситуации, в которой оказался. * * * Слободан молил о том, чтобы получить шанс, и это был он. Неожиданный, но очень желанный. Каким-то чудом вышло так, что Марсиаль сейчас сидел на скамейке совершенно один, печально глядя на реку. Его телохранителя нигде не было видно, как и монстра — мальчик не взял с собой своего отвратительного утконоса. Нервничая, Слободан сделал глубокий вздох: сейчас или никогда! — Привет, Марсиаль. Какая неожиданность увидеть тебя здесь! — весело поприветствовал он ссутулившегося мальчика, слегка его напугав. Марсиаль распахнул глаза и на короткий момент заколебался, отыскивая в памяти имя высокого темноволосого мужчины, потом его глаза встретились с глазами незнакомца, и от радости узнавания сердце затрепыхалось в груди. — Слободан! — воскликнул он, потухшие глаза снова засияли. — Рад, что ты помнишь меня. Прошло много времени, Марсиаль, — мягко сказал Слободан, прощупывая почву. — Что ты делаешь здесь один? — Ничего. Карстен не захотел, чтобы я ехал в офис. Мы поругались, и сегодня прибудут новые рабы. Лучше там не появляться, — печально ответил Марсиаль. — Я подумал, что надо бы найти другую работу до того, как один из новых парней вышвырнет меня и из квартиры тоже. Я не такой умный, как студенты-выпускники, понимаешь? Возможно, у меня получится устроиться куда-нибудь официантом — в этом городе множество пабов. — Так ты сегодня свободен? — Карстен велел мне взять выходной. Он разочаровался во мне. Я его вчера не понял, хотел помириться, но только все испортил. — Хочешь сходить за мороженым? Ты раньше любил клубничное, — предложил Слободан, решив отвлечь мальчика, чтобы в это время придумать, как его забрать с собой. — Ты не злишься на меня? — Почему я должен злиться? — Я тебя не предупредил за месяц, что съезжаю, и не заплатил. Просто у меня не было номера твоего счета, а Елена сказала, что я должен немедленно уехать. Все произошло очень быстро. — Знаю, милый. Чтобы что-нибудь обдумать, тебе требуется время. Я совершенно не сержусь на тебя, — сказал Слободан, лихорадочно перебирая в уме дальнейшие возможности. Георг был занят и забрал четверых ребят с собой. Придется справляться самому. Иногда самый дерзкий план — самый эффективный. — Так что, идем есть мороженое? Я знаю очень хорошее место. Это недалеко. — ОК. Мне только надо сходить за утконосом. Он не любит, когда я брожу по улицам один. Тут легко заблудиться. — Нет нужды. Я провожу тебя домой. Кстати, Пелайо вечно съедает всю твою еду. — Да, это так, — сказал Марсиаль, довольный тем, что хоть кто-то не потешается над ним из-за его дружбы с трасгу. — Давай зайдем в мой отель, захватим бумаги для тебя и сможем сесть оттуда на поезд. Это в сельской местности. Ты же любишь лес, мой милый? — предложил Слободан, не веря, что все может получиться так легко. — Да, очень. Но я должен позвонить Карстену. Я живу с ним, ты же знаешь? Слободан с большим трудом скрыл острое желание выпустить этому Карстену кишки и заставил себя улыбнуться. — Я потом дам тебе позвонить со своего мобильника. Он же избавился от тебя на сегодня? Возможно, он все еще зол на тебя. — Наверно. Пелайо в этот раз перестарался. Из-за него уволился дворецкий, а я не смог сказать Карстену, что люблю его. Он мне нравится, и я очень его уважаю, но не люблю. Не так, как тебя. — Ты любишь меня, Марсиаль? — Я скучал по тебе, но Пелайо говорит, что ты мне не подходишь, что ты сделаешь мне плохо, — с уверенностью сказал Марсиаль. — Клянусь, что не трону и волоска на твоей голове, мой ангел! Как я могу?! Ты спас мне жизнь. — Я не спасал твою жизнь. Это сделал врач. — Но вызвал его ты и, как ангел-хранитель, оставался рядом, не дав мне истечь кровью. Мои враги прикончили бы меня, если бы не ты. — Я скучал по тебе, Слободан, но мы не можем быть вместе. Пелайо говорит, что ты — плохой человек. — Я клянусь, что люблю тебя и сделаю так, чтобы моя работа не касалась тебя. Пойдем со мной, я знаю, чего ты хочешь. Или ты предпочитаешь всю свою жизнь подчиняться Пелайо? Скажи мне, ты действительно был счастлив с тем человеком? — Он очень хорошо со мной обращался, и мне нравилось заниматься с ним сексом. — Но ты счастлив? При виде него твои глаза так же начинают сиять, как при виде меня? — Нет, но я уважаю его, даже если он не понимает меня и хочет изменить. Он хочет, чтобы я пил больше лекарств. — Если бы он любил тебя, он бы принимал тебя таким, как есть. Со всеми твоими видениями и остальным. Как я. Человека, которого любишь, не хочется изменить. — Ты можешь видеть Пелайо? — испуганно и смущенно спросил Марсиаль. — Конечно. Он по-настоящему уродлив и вредит моему бизнесу. Я увидел его в ту ночь, когда умирал. — Он не хотел, чтобы ты его увидел. Он говорит, это была случайность. — То, что ты появился в моей жизни, не было случайностью. Пойдем со мной. Это всего на пару часиков, ты съешь мороженое и расскажешь, что делал все это время, — мягко сказал Слободан, зная, что мальчик не прочь поговорить, но боится, что его высмеют. — Я должен предупредить Пелайо. — Это прямо за углом, — давил Слободан, чувствуя, что Марсиаля начинают одолевать сомнения. — Я не уверен… Он запретил мне разговаривать с тобой вне работы. — Ты там больше не работаешь, так что запрет уже не действует. Расскажи мне, что вчера случилось, ты же знаешь, что я люблю тебя и ты можешь мне довериться. — Да, — прошептал Марсиаль, заворожено глядя в родные глаза Слободана. — Пелайо не может всегда быть прав. Ты не причинишь мне зла. — Никогда, мой маленький! — поклялся Слободан, благоговейно целуя ему ладонь. — Пойдем, это рядом. Марсиаль растерялся, не зная, как ему быть дальше. Ему хотелось пойти со Слободаном, но он боялся, что Пелайо рассердится на него, а его гнев — это то, что нескоро забывается. Марсиаль начал аккуратно высвобождать руку, но остановился, когда увидел, что своим недоверием делает Слободану больно. Его сердце зачастило — как в ту ночь, когда он держал голову умирающего Слободана у себя на коленях. — Пойдем, но пообещай, что не скажешь Пелайо. — Конечно, нет. Я люблю тебя и желаю добра, мой ангел. * * * Проведя тоскливый день в офисе, Карстен сложил документы и ноутбук в портфель, надеясь, что хотя бы дома он сможет поработать более продуктивно. Воспоминание о ссоре с Марсиалем и о грусти в его глазах преследовали его весь день. Карстен понимал, что не может винить во всем мальчика, потому что сам слишком сильно давил на него в последние недели, заставляя вспоминать жуткое прошлое и против воли ходить к психиатру, и всячески третировал из-за проклятого утконоса. Его маленький эльф был болен, очень болен. «Но я все равно его люблю, пусть он даже готовит для чертовой твари еду и каждую неделю купает ее с ароматизированной пеной». Он набрал личный номер Адама. — Здравствуй, Адам, это Карстен. — Как поживаешь? Рад, что ты позвонил. — Это насчет Марсиаля. Даже не знаю, как сказать… — Говори, как есть. — Ему надо прекратить лечение. — Не ожидал услышать это от тебя. Могу я узнать причину? — Оно не помогает. Марсиаль только еще глубже погружается в свои фантазии. Боюсь, что мы делаем ему хуже. — И что ты предлагаешь? — Дадим ему немного передохнуть. Несколько недель. Не думаю, что он для кого-нибудь опасен. — Я думал подержать его под клозапином, но его уровень лейкоцитов может значительно снизиться. Это очень эффективное новое средство от галлюцинаций, — попробовал Адам. — Симптомы, может, и исчезнут, но он не вылечится. Кроме того, он не хочет принимать еще больше лекарств. — Разве не этого ты добивался? Избавиться от домового? — И что потом? Что с ним будет? — Да, некоторые пациенты сообщают о снижении эмоционального фона, но это не мешает им вести обычную жизнь. — Нет. Я знал, что он очень болен, но никак не помог ему, заставив ходить по врачам. Он в точности такой же, как в тот день, когда мы познакомились, но еще более уязвимый. — Насколько больше? — Он все время на грани, испуган, прячется от людей и… боится меня. Я не могу это видеть! Когда у него был друг, этот Пелайо, он витал в облаках, был забывчив, но он доверял людям. А сейчас он все время проверяет твою реакцию, пытаясь понять, делает ли он то, что ты от него ждешь. Как робот или собака. — Он и раньше любил наблюдать. Это механизм, который он развил, чтобы побороть свое увечье. — Да, но он был по-своему счастлив. А я украл это у него. — И как же ты предлагаешь вернуть ему счастье? — Не знаю. Возможно, мне нужно позволить ему оставить утконоса, хотя бы на время. — Поздравляю, ты наконец понял, как неразумно и по-детски относился к сложившейся ситуации. Напичкав мальчика лекарствами, мы не решим проблемы. Как я и говорил тебе раньше, я не могу рекомендовать медикаментозное решение, потому что назначать лекарства – прерогатива неврологов. У Марсиаля действительно гиперактивное воображение, и мне нужно еще понаблюдать его, прежде чем дать рекомендации. Я считаю, что прекращение терапии будет ошибкой. Это опасно. — Понимаю. — Необходимо продолжать то, что мы начали. Он должен ходить сюда раз в неделю и дальше посещать свои занятия по токарному мастерству. Ему нужно взаимодействовать с другими людьми, не только с тобой. И перестань давить на него из-за утконоса. Я уверен, что когда он привыкнет и станет чувствовать себя спокойно, его зависимость от этого существа постепенно пройдет. Вспомни детство: в семь лет ты спишь в обнимку с любимой игрушкой, а в десять она уже забытая валяется в углу, и мать убирает ее на чердак. — Он сказал мне как-то раз, что этот Пелайо уйдет в ту минуту, когда почувствует, что я — подходящий для Марсиаля партнер. Тварь даже предложила, чтобы я отправил Марсиаля доучиваться в школу, и заявила, что мне нужно смотреть на вещи более непредвзято. Представляешь?! — фыркнул Карстен. — Рад, что мы с утконосом сходимся во мнении. Ступай домой и постарайся сдерживаться. — Я всегда сдержан! — Неужели? Ты бы не стал мне звонить, если бы не сделал нечто такое, о чем сейчас жалеешь. Хорошего дня, Карстен. — Еще один вопрос. Как ты думаешь, он сможет когда-нибудь меня полюбить? «Неожиданный вопрос». — Ты же знаешь, что я не могу обсуждать то, что говорится во время терапии, Карстен. — Он не любит меня. Я спросил его, но он не смог ничего сказать. — Давай-ка я расскажу тебе кое-что о антероградной амнезии. Пациенты, страдающие ею, не способны воспринимать абстрактные идеи, поскольку у них нарушена семантическая память, отвечающая за экстраполяцию пережитых ситуаций в общие знания. То, что мы узнаем из опыта, откладывается в эпизодическую память, а семантическая память хранит значения слов и связи между понятиями. Это как ментальный словарь, и организован он по пространственно-временной схеме. Информация в семантической памяти следует абстрактным шаблонам, поэтому-то мы и можем делать заключения и устанавливать факты из новых идей, не имея соответствующего опыта. Когда я говорю «Я люблю тебя», семантическая память немедленно дает возможность мозгу ассоциировать слово «любовь» с приятными воспоминаниями, заставляя работать все ассоциативные связи, которые у тебя есть. Или, например, она срабатывает, когда тебе нужно понять новую идею, базирующуюся на старой информации. У Марсиаля этот механизм не работает вообще, и поэтому он не может запомнить книгу до тех пор, пока не переведет новую информацию в свою эпизодическую память, к примеру, когда он повторяет историю или решает математические задачки. Вопрос, любит ли он тебя, для него до сих пор имеет чисто умозрительный характер. Любовь — это многогранное понятие, заключающее в себе множество аспектов и ассоциаций, которые он просто не способен увязать в единую картину. В качестве примера я скажу тебе, что ему нравится, что когда ты работаешь, ты похож на капризного ребенка, ему кажется это милым и в такие моменты хочется тебя поцеловать. Если бы кто-то сказал мне, что ему нравятся мои недостатки, я бы съехался с этим человеком на следующий же день. — Я не капризный. У меня сильный и решительный характер! — запротестовал Карстен, начиная раздражаться от смешков на том конце провода. — В следующий четверг в пять вечера в моем офисе, Карстен, — сказал Адам, пытаясь сдержать смех. * * * Марсиаль был в замешательстве. Разве не говорил Слободан, что всё займет всего пару часов? Стемнело, а летом это означает, что уже больше восьми вечера. Пелайо, должно быть, уже волнуется, потому что Марсиаль всегда возвращался домой вместе с Карстеном в семь. Почему они на другой железнодорожной станции, почему люди вокруг больше не говорят по-английски? Он не понимал ни слова, и этот длинный тоннель был очень пугающим. Марсиаль потянул Слободана за рукав: — Уже поздно. Я должен идти домой, — испуганно сказал он. — Не волнуйся, мой дорогой, мы сейчас возьмем такси. Тебе понравится в «Le Burgundy», а завтра мы вернемся в Мадрид. Разве ты не скучаешь по своим друзьям, милый? — говорил Слободан, ведя Марсиаля по запруженной людьми платформе. — У меня болит голова, мне надо принять таблетку на ночь, — пожаловался Марсиаль, задержав дыхание. — Тебе не нужны таблетки. Ты не сумасшедший. Он кормит тебя лекарствами, чтобы контролировать. Он хочет превратить тебя в зомби, как те полицейские-доктора в исправительном доме. Марсиаль сглотнул, вспомнив то жуткое место и как от таблеток у него кружилась голова и его тошнило. Возможно, лекарства Карстена были более дорогие, и поэтому Марсиаль чувствовал себя лучше, но это не значит, что они полезны для него. Бабуля была права: лекарства — это плохо, и они не прогонят трасгу, как обещают доктора. — Мне надо домой, — упрямо повторил Марсиаль. — Мы сейчас поедем в отель, поужинаем и ляжем спать. Тебя утомило путешествие. Когда мы приедем, ты сможешь позвонить этому человеку и сказать, что ты со мной. — Ему это не понравится. Он говорил, что не хочет видеть рядом со мной других мужчин. — Марсиаль, ты сказал, что он выгнал тебя с работы и из дома. Не думаю, что он скучает по тебе. Позвони ему и сам убедишься, — сказал Слободан, открыв дверь такси и бросив водителю «рю Дюкрюэ, пять». * * * При обычных обстоятельствах, если бы Карстену нужно было помириться с бойфрендом, он купил бы букет и бутылку хорошего вина, но он понимал, что в случае с Марсиалем это бессмысленно: мальчик только бы расстроился, что цветы срезали, а пить ему вообще нельзя. Он остановился на том, что купил в Хэрродсе самую дорогую ветчину, что у них была, и нежную орхидею в белом фарфоровом горшке, чтобы мальчик смог за ней ухаживать, как он это делал с полудохлым папоротником, который взял у кого-то в офисе. В восемь вечера его маленький эльф не бросился ему на шею, как делал обычно, заслышав звяканье ключей. Возможно, он задержался на курсах, попытался припомнить Карстен. Рассерженный, он достал мобильник и вызвал водителя. — Коннелли, вези Марсиаля домой. Уже поздно! — крикнул он. — Что значит, он не с тобой? — Нет, сэр. У него сегодня нет уроков. Они были вчера, а сегодня по вашему распоряжению он остался дома, — испуганно сказал Коннелли и прикрыл глаза, услышав в трубке голландские слова, очень похоже, что ругательства. «Он не мог уйти далеко: чертов утконос сидит на диване. Должно быть, спустился купить что-нибудь на ужин», — подумал Карстен, заметив, что на кухне ничем не пахнет. — Здравствуйте, Джордж. Да, это я. Вы случайно не видели Марсиаля? — спросил он консьержа. — Я видел, как он уходил утром, сразу после вас, доктор. — Ты видел, как он пришел назад? — спросил Карстен, начиная волноваться. — Нет. Я думал, он поехал с вами на работу, сэр. Все больше и больше нервничая, Карстен повесил трубку. Где может быть этот маленький идиот? Он же несколько раз обещал не ездить на метро или автобусе в одиночестве, поскольку не знает города… но что, если он решил прогуляться со «своим приятелем Пелайо»? «Он всегда с кем-нибудь с этого света или с того», — едко подумал Карстен. — Где Марсиаль?! — крикнул ему разгневанный трасгу, но человек, как обычно, не услышал его и только вздрогнул, когда Пелайо его толкнул. — Долбоёб! — заорал Пелайо; всю вторую половину дня он искал мальчика. Карстен принялся мерить комнату шагами, как лев, запертый в клетке; в голове у него проигрывались самые худшие сценарии. Он снова достал мобильный. — Смизерс! Да, я, кто еще! Где Марсиаль? — Сэр, у меня сегодня выходной. Предполагалось, что он весь день будет с вами, — заикаясь, сказал Смизерс. — Ты уволен! За некомпетентность! — заорал Карстен и швырнул телефон в противоположную стену гостиной, но тот, к счастью, не долетел и упал на диван. — Круто, мудак! Давай, разбей его, чтобы Марсиаль не смог тебе позвонить! — завопил Пелайо, гнев клокотал у него в горле. — Ты вроде как считаешься гением, нет? Телефон зазвонил, и Карстен бросился ответить. — Добрый вечер, Карстен, это Клайв. Мне только что позвонил Смизерс. — Этот идиот потерял Марсиаля! — Пожалуйста, успокойся. Он не мог уйти далеко. Ты узнавал у его друзей? — У него нет здесь друзей! — Он дважды в неделю обедает с доктором Мун, они проводят вместе много времени. Глория хотела пригласить его на ужин, и есть еще тот парень, Джеймс Монро, двадцать четыре года, постоянно крутится вокруг него, и потом его доктор. Он не может быть у кого-нибудь из них? — Проверь этих людей, а я поговорю с доктором Уитекером, — рявкнул Карстен, злясь на самого себя. Кто этот Джеймс Монро? И если Адам решил нарушить рамки отношений «доктор-пациент», ему не поздоровится! * * * Было уже за одиннадцать, когда Марсиаль вошел в люкс, взволнованно и испугано оглядывая обстановку. Карстен, должно быть, сердится, поскольку он забыл оставить для него ужин, а Пелайо, наверное, поколотит его после возвращения. — Можно, я позвоню Пелайо? — вежливо спросил он у Слободана, который был занят тем, что целовал его в шею, обхватив руками за талию. — Да, конечно. Скажи тому человеку, что ты остаешься здесь, чтобы переспать со мной. Он может о тебе не беспокоиться, ты в хороших руках, ангел мой. Я буду очень нежен с тобой. Ты так красив, и я знаю, что ты тоже хочешь меня. — Я хочу домой. Я хочу моего утконоса. — Да, милый, позвони тому человеку, скажи ему все, что я только что говорил тебе, и еще попроси прислать утконоса, — Слободан успокаивающе гладил по голове перепуганного мальчика, с наслаждением ощущая шелковистость светлых прядей. — Ты обещаешь? — Конечно. Я хоть раз не сделал того, что тебе говорил? Позвони ему и скажи, что ты со мной, и что ему не надо беспокоиться о тебе, — шепнул ему Слободан, больше не в состоянии бороться с желанием поцеловать полные губы. Марсиаль слегка удивился, когда почувствовал, что рот Слободана играет с его губами, целуя его сначала деликатно, едва касаясь верхней губы, потом с бóльшим пылом; сильные руки обхватили его за талию и прижали к широкой твердой груди. Поцелуи становились настойчивее, и он почувствовал, что парúт, наслаждаясь теплом, исходящим от шелковой рубашки Слободана. Ошеломленный направленными на него силой и чистым неразбавленным желанием, Марсиаль безвольно обнял мужчину за шею и прекратил сопротивление, позволив пробовать себя на вкус. Ничего так не хотелось Слободану, как взять своего ангела прямо сейчас, но сперва надо было устранить конкурента. Он резко оборвал поцелуи, оставив растерянного Марсиаля посередине комнаты. — Позвони ему сейчас, и больше не будем его беспокоить, милый. Я позабочусь о тебе, — прошептал он, садясь на кровать. Марсиаль только кивнул. У него кружилась голова, и он не сразу нашел на столе телефон. — Сначала набери 9, потом два нуля плюс 44 и опусти первый ноль в номере, который у тебя есть, — мягко объяснял Слободан, глядя Марсиалю в глаза. Марсиаль достал из бумажника карточку с номером телефона Карстена и решил позвонить на тот, что был указан, как частный. Он глубоко вздохнул и набрал цифры, следуя инструкциям Слободана. Уже после второго звонка он услышал, как на том конце линии Карстен рявкнул: «Де Врис». У Марсиаля сразу поубавилось храбрости. — Карстен, это я. — Ты где нахрен, маленький идиот?! — Карстен вложил в свой крик все напряжение и страх, что скопились у него за прошедшие четыре часа. — Я с другом. Хотел сказать тебе, что собираюсь с ним спать. Вернусь завтра, — медленно проговорил Марсиаль. Карстен не поверил собственным ушам. Мальчишка отправился на блядки и звонит, чтобы проинформировать его? От гнева он онемел. — Ты не мог бы передать Пелайо, — продолжал Марсиаль, — что мистер Слободан говорит, что будет нежен со мной и что я в хороших руках? — Шлюха! Вот что ты такое! Ты с другим мужчиной?! — заорал Карстен. — Я со Слободаном. Хочешь поговорить с ним? — Я убью тебя! Ты хуже шлюхи — даже они честнее тебя! Урод! Марсиаль чуть не уронил трубку, напуганный оскорблениями и угрозами Карстена — ведь тот всегда был внимательным и деликатным человеком. По-настоящему замечательным. А сейчас он орал на него в точности, как Джордж, когда тот пырнул его ножом. Слободан забрал у оцепеневшего Марсиаля трубку, откуда слышались вопли, и положил ее на базу. — Не беспокойся, любовь моя, ты со мной. Мы сейчас вместе поужинаем, выпьем немножко шампанского и отправимся в постель. Он не понимает тебя, как понимаю я, — веско сказал Слободан. Он никак не мог поверить, что ему повезло и его конкурент оказался таким истериком. — Думаешь, он когда-нибудь захочет, чтобы я вернулся? — Вряд ли, но я хочу, чтобы ты поехал со мной назад, в Мадрид, и жил у меня. Постоянно. — А что с моим утконосом? — Не волнуйся, один из моих ребят еще в Лондоне. Он сможет привезти его тебе, мой ангел. Завтра я пошлю имейл этому человеку, и он скажет мне, где можно забрать утконоса. Твоя игрушка скоро будет снова у тебя.