Не кормите утконоса, пожалуйста

Через несколько дней после скачек Марсиаль снова решил попытать удачи с Карстеном, потому что скучал по Пелайо и, как никогда, нуждался в нем. Слободан велел ему воспользоваться новым мобильным телефоном, поскольку у старого уже испортилась батарея, и купить новый было дешевле, не говоря уже о стоимости роуминга у английского сотового оператора. Марсиаль достал из бумажника визитную карточку Карстена и набрал номер Глории, надеясь, что сможет оставить сообщение и Карстен выполнит его просьбу, если старая леди попросит за него. — Нет, милый, доктор уже четвертый день не ходит на работу. Он плохо себя чувствует и сидит дома. Осенняя погода плохо сказывается на его легких. Как ты, дорогой? — Я в порядке, Глория. Живу в Мадриде, но скучаю по утконосу. Мне его подарила мама, а Карстен не хочет его отдавать. — Дорогой, он оскорблен и ведет себя как обиженный ребенок. Он скоро вернет тебе его. Позвони ему, он сейчас гораздо спокойнее. У тебя есть его номер? — Да, есть. Большое спасибо, Глория. — Не за что. Ты — хороший мальчик, Марсиаль. Попытайся все уладить и возвращайся домой. Марсиаль нажал отбой и глубоко вздохнул, медленно набирая личный номер Карстена. Он хорошо знал, что тот терпеть не может, когда его беспокоят дома, и если он болеет, то наверняка еще капризней, чем обычно. «Он выглядел так мило, когда дулся, на лбу возникали маленькие морщинки, и мне всегда хотелось поцеловать их, чтобы они разгладились. Я сильно по нему скучаю», — подумал Марсиаль. Сердце беспокойно бýхало в груди. — Де Врис, — гаркнул Карстен в трубку, сразу поколебав решимость Марсиаля. — Здравствуй, Карстен. Пожалуйста, не отключайся сразу и не кричи, мне надо сказать тебе важную вещь. — Ну-ну, кто это у нас — испанская шлюха? — ядовито сказал Карстен, и трасгу прибежал из кухни, где уже несколько часов тушил странное рагу. — Ты подцепил венерическую болезнь и спешишь сообщить мне об этом? — Я не знаю, о чем ты говоришь, но у тебя есть кое-что, что принадлежит мне. Утконос и вещи Пелайо. Можешь вернуть их мне? Мне они очень нужны. Пожалуйста! — взмолился Марсиаль. — Не моя вина, что ты — тупая шлюха, которая даже не умеет собрать вещи! — рявкнул Карстен, злясь, что мальчика интересует только мохнатая жирная тварь. — Пожалуйста, отдай мне его. Я оплачу почтовые расходы. Просто положи их в коробку и… — Приезжай за ними сам, шлюха. — Карстен, пожалуйста, ты не готов к тому, чтобы жить с трасгу. Ты не знаешь, какие они, и не представляешь, насколько злобными они могут быть. Там, где я родился, люди боятся их. Начинают они с безобидных проделок — бьют посуду, пугают коров — но потом они вырезают весь твой скот, уничтожают твои посевы и не останавливаются, пока не убьют тебя самого. Их надо уважать и кормить, иначе они превращаются в самых отвратительных монстров. — Бесстыжая шлюха! Ты трахался с другим мужчиной и прислал мне запись! Неужели ты думаешь, что после этого я пошевелю пальцем ради тебя?! — Я не трахался со Слободаном. Мы занимались любовью — как мы с тобой раньше. Он объяснил мне, в чем разница! Я не понимаю половины того, что ты мне говоришь! — в отчаянии крикнул Марсиаль, чувствуя, что вот-вот расплачется. — И ты мне это выкладываешь как ни в чем не бывало? Ты даже не способен попросить прощения после того, как предавался утехам в постели другого мужчины! Как можно быть таким тупым?! — Ты все время говоришь непонятно! Как сейчас! Что значит «предавался утехам»? — Как еще яснее я должен был сказать «я люблю тебя»? Нет, ты просто играл со мной, а сейчас ты нашел кого-то получше и побежал к нему, пока он не осознал, что ты за идиот. Я буду счастлив, когда он сплавит тебя в один из своих клубов или вышвырнет на улицу. — Почему ты такой злой? Отдай мне моего утконоса! Он не твой! Я у тебя ничего не забирал! — Только мое сердце и мою жизнь. Отвали, придурок! — крикнул в ответ Карстен и сразу же почувствовал укол совести, услышав в трубке всхлипывания Марсиаля. Еще больше разозлившись, он хрястнул телефоном об стол. Ярость Пелайо вышла из берегов, и он уже не контролировал себя, когда его кулак со всей силой вошел в соприкосновение с лицом человека. Карстен отлетел к стене, ударился и рухнул на пол. На секунду трасгу подумал, что убил его, как того, другого, много лет назад, когда смертный попытался обидеть одного из сельских детишек. Но Карстен всего лишь был в глубоком шоке. — Ты уничтожил единственную возможность узнать, где он находится! Неслыханное себялюбие! Идиот! Я прикончу тебя медленно и болезненно! — Тебя не существует, — в ужасе пробормотал Карстен, нащупав что-то теплое и мокрое у себя на голове. Глядя на испачканные кровью пальцы, он никак не мог поверить, что это его собственная кровь и что резкая боль в спине — это результат того, что он пролетел больше двух метров в пустой комнате и ударился об стену. — Я бью, значит, я существую, — рявкнул Пелайо. — Прислушайся к совету Марсиаля, человек. Я демон, а не фея или нимфа! Я любил причинять боль и люблю до сих пор. — Их не бывает! Они из бабских сказок! — Ладно. Расспроси других, кто видел доказательства моего присутствия, если меч, фибула и крест — недостаточно существенные доказательств для твоей тупой черепушки, которую ты имеешь наглость называть головой. Позвони этой бестолковой тупой корове, Вивиане, соцработнице. Спроси соседей в деревне. Твой дружок доктор почти уверен, что я существую. Он знает латынь и несколько раз проверял Марсиаля. Попроси своего человека, солдата, снова проверить меч. Поешь чертова рагу, которое булькает на кухне! И если после всего этого ты все еще будешь думать, что я — плод твоего воображения, тогда сделай нам всем одолжение — выпрыгни из окна! Миру не нужен еще один эгоистичный козел! — Но как ты можешь существовать? — Я есть, и это все, что должно тебя волновать. Мне рассказать, как я познакомился с Марсиалем и о его жизни в Астурии? Ты всегда хотел встретиться с тем «испанским дружком» Марсиаля, — предложил Пелайо, рассудив, что, возможно, тут нужна другая тактика. «Приманивают же ослов на морковку». Карстен сел, прислонившись спиной к стене, притянул длинные колени к груди, его до сих пор подташнивало от удара и шока. — Как? — хрипло каркнул он. — Наконец-то мы перешли к цивилизованному разговору. Всего две недели, и ты признал факты. Но сначала хочу кое-что уточнить, человек. Я не крестьянин и не мужик. Меня зовут Пелайо, я старший сын Педро, герцога Кантабрии, и родился в Амайе* через два года после того, как она стала столицей герцогства, а именно в 682 году от Рождества Христова. * * * Большую часть послеобеденного времени Марсиаль провел в своей комнате, пытаясь читать книгу, поскольку у Слободана проходила деловая встреча с его людьми, Георгом и Иосифом, и они не хотели его присутствия. Даже Баграт был бесцеремонно отослан вон, и Марсиаль лишился возможности сбежать с ним в парк. Большой город действовал на него удушающее, и он, как никогда, скучал по астурийским лесам, по тем временам, когда Пелайо показывал ему животных и растения. Телевизор был слишком шумным, и было трудно уследить за смыслом происходящего — такое впечатление, что сидящие за столом люди постоянно спорили: то о личной жизни какого-то певца, то о делах Большого брата, то о злоключениях любовницы тореадора. Мультики — для детей, а он уже взрослый, фильмы слишком запутаны для понимания, а новости нагоняли тоску. Так что он сидел и читал рассказы. — Бери пиджак, и пойдем, — сказал ему с порога комнаты Слободан и, не дожидаясь ответа, быстро ушел в спальню. Марсиаль вздохнул. Он всей душой не любил выходить со Слободаном. Люди в тех местах, куда они ходили, были вульгарны, хотя сами они полагали, что очень элегантны и изысканы — ничего общего с доктором Адамом или Питером, музыка — оглушительной, а освещение резало Марсиалю глаза. Слободан уже ждал его, нетерпеливо постукивая ботинком по полу. — Марсиаль, у нас нет времени ждать тебя! — пролаял он, и Марсиаль запрыгнул в большой черный «Порше Кайен», не желая еще больше его сердить. В дороге все сначала молчали, и потом, когда мужчины быстро заговорили между собой на своем странном языке, Марсиаль понял, что они нервничают. Машина остановилась перед старым складом в окрестностях Мадрида. — Пойдем со мной, Марсиаль. Молчи и делай то, что скажет Цыган, — предупредил его Слободан, слегка подтолкнув по направлению ко входу. Хотя ночь была очень теплой, Марсиаля пробрала дрожь, когда они вошли в слабо освещенное просторное сводчатое помещение. Там он увидел еще четверых и одного из них узнал — Хуана, который был с ними на скачках. Цыган сидел за обшарпанным столом и чистил оружие. Марсиаль не смог бы объяснить, что он почувствовал, но явно что-то нехорошее. Оно предвещало боль и смерть. — Привет, босс. Колумбийцы согласны на твои условия и хотят сотрудничать. Мы встречаемся с ними в известном тебе месте. Что он здесь делает? — проворчал Цыган. — Будет за тобой присматривать, Цыган, — угрожающе сказал Слободан. — Позаботься о нем. Я возьму с собой Хуана и Каникса (предполагаю, что это прозвище, что-то типа «наперсточник», canicas — «игра в шарики» по-испански — прим. пер). — Отлично, — пробормотал Цыган. — Сядь здесь, мальчик, и помалкивай. Я слишком занят, чтобы тебя развлекать. Марсиаль сделал так, как ему было сказано, и сел рядом с ним, разглядывая широко открытыми глазами разложенные на столе металлические детали. — Веди себя хорошо и помни, что я тебе говорил, мальчик, — сказал Слободан. — Если ты войдешь в красную комнату без окон, встань подальше от двери и пригнись в тот момент, когда человек выйдет из комнаты, — внезапно сказал Марсиаль, не понимая, что говорит. Мужчины в комнате вылупились на него, он опустил глаза, чувствуя себя неловко в центре внимания. Слободан пристально смотрел на него, а Георг нервно сглотнул, потому что был уверен, что этот парень — ведьмак; та красотка, Лиза, много чего рассказывала ему о мальчишке. — Или пристрели декоратора, — как гиена, захохотал Иосиф. — Пойдем, босс. — Ага, правильно, — пожал плечами Слободан, больше не обращая на Марсиаля внимания. * * * — Одной очень холодной зимней ночью, когда Марсиалю было около десяти, я со своими собратьями по несчастью, Луганом и Родриго, беседовал о бренности бытия на обочине дороги, что ведет из Рибадесейи** в Паррес, как вдруг мы услышали громкие звуки в нескольких ярдах впереди… — Беседовали о бренности бытия… — недоверчиво повторил Карстен. — Ладно, мы пили сидр, который дали Лугану местные, чтобы он прекратил пугать коров, и вспоминали старые времена! Ты хочешь услышать историю или нет?! — снова разозлился трасгу на человека, который посмел усомниться в его словах. — Да, конечно, прости, что перебил, — пробормотал Карстен. Тварь оказалась довольно обидчивой. — И как я говорил до того, как меня так грубо прервали, мы услышали оглушительный грохот и решили посмотреть, что случилось. — Посмотреть, что случилось, или пошакалить на обломках? — Посмотреть, конечно. Мы не гули, которые, кстати, создания достойные и весьма застенчивые. Они никогда не нападают на живых и по определенным причинам боятся людей. Трасгу же предпочитают нормальную пищу, не тела. Человеческое мясо сладкое, но рано или поздно приедается. — Вот это уже было лишним, — пробормотал Карстен, его и так уже мутило от картин, пробегающих перед мысленным взором. — Больше не перебивай меня! Мы увидели маленькую машину, почти погребенную под большим грузовиком. Полагаю, что грузовик занесло на льду, и он столкнулся с машиной. Женщина в салоне автомобиля была мертва, а сзади нее находился ребенок, который уже был готов встретиться с Создателем, — Пелайо перекрестился. — Мы хотели уйти, потому что тут уже ничего нельзя было сделать, но мальчик внезапно открыл глаза, посмотрел на меня и слабо улыбнулся — притом, что он не должен быть способен видеть меня. Люди видят нас, когда мы сами им позволяем это. В тот момент он напомнил мне моего младшего сына, Чилдерика. Я прижил его с одной горничной при дворе в Толедо; прелестная, надо сказать, была женщина… Я попросил Лугана и Родриго высвободить ребенка из ремней безопасности, которые держали его в ловушке, отнес его на обочину дороги и оставался с ним, пока не прибыли люди. Весь в крови, он все время смотрел на меня, вцепившись в чуднýю вещицу, игрушечного утконоса. Возможно, он уже знал, что его мать умерла. Не знаю, я никогда не спрашивал. Луган сказал, что это не совсем обычный смертный, поскольку он мог нас видеть и не боялся нас. Несколькими часами позже произошла другая авария, и людей отозвали на помощь. Марсиаль был еще жив, но провалился в глубокий сон, и я подумал, что, может, будет и лучше, если он уйдет вслед за матерью. Но он решил остаться. Люди забрали его в больницу, а я последовал за ним, потому что не мог оставить его одного в окружении чужих. Они резали ему мозги несколько раз и думали, что он умрет или никогда не проснется. Доктора вызвали его бабку — действительно могущественную ведьму — и сказали ей, что он либо останется идиотом, либо будет лежать в состоянии овоща всю оставшуюся жизнь. Никто не верил, что он выживет. Поэтому я остался с ним, чтобы не дать некоторым горячим головам убить его, посчитав это актом милосердия. Я-то знал, что он хочет остаться здесь. Бабка делала для него все, что могла, и тоже сидела с ним в больнице. Однажды Марсиаль просто очнулся и начал быстро восстанавливаться, но он сильно изменился. По словам бабки, раньше он был умненьким ребенком, любознательным и хорошо учился в школе, но сейчас он не помнил ничего больше двух минут, стал своенравным, на всех сердился и плакал по маме. Каждый день у него случались сильные судорожные припадки. Он очень боялся докторов и был способен видеть всех тех, кто ушел в тяжелом состоянии. Как многие из его семьи до него, он читал в человеческом сердце и предугадывал поступки людей. В мое время такие люди, как он, были очень востребованы и уважаемы, если уж кому-то посчастливилось такого найти. Сейчас вы называете их ведьмаками или колдунами и презираете их дар, но когда я был молод, считалось великим благословением, если один из них живет в твоей деревне. — Так он действительно мог увидеть, что случилось с теми людьми, закопанными под латуком? Мог знать, что люди из Atomic Corp. собираются нас обмануть? — Я не знаю, как он это делает. В таких вещах я не разбираюсь, но не думаю, что он на самом деле видел убийства — только чувствовал боль жертв… ты не замечал, что он всегда знает, чего ты хочешь? Он способен слышать твои чувства и мысли гораздо лучше, чем любой другой человек на этой земле. Так что в следующий раз обращай внимание на все, что он тебе говорит! — Что случилось потом? — Он пробыл в больнице больше шести месяцев, учился снова ходить, поскольку у него была сломана нога, учился говорить новые слова и страдал от заботы множества благонамеренных, но заблуждающихся докторов. Разговаривать с ним было очень тяжело, потому что он забывал все, что ты сказал ему минуту назад. Скажешь ему: «вымой руки», и он идет к раковине, и там замирает, не зная, зачем он сюда пришел и что ему делать. Врачи порекомендовали отдать Марсиаля в интернат, потому что бабка была старой и больной и не знала, что с ним делать. — Почему ты остался с ним? Он говорил, что вам полагается присматривать за детьми. — На самом деле нет. Мы следим за лесами и живущими там животными. Диане не было дела до людей. Эта сука просто хотела унизить нас и заставила делать физическую работу — убираться в доме, словно женщина, и заботиться о лесе. С течением столетий ее власть уменьшилась, и она уже не та, что прежде, но мы, трасгу, стали сильнее, потому что люди верят в нас и уважают нас. Съезди на север, и ты найдешь людей, которые рассказывают о нас и боятся нас. Мы демоны, а не няньки. Я решил остаться с Марсиалем, потому что он меня попросил. Когда он очнулся, он снова увидел меня и улыбнулся. «Хотя бы ты не уходи», — сказал он, и я спросил у него, что он больше всего любит, чтобы я мог использовать эту вещь как вместилище. К моему крайнему замешательству он выбрал утконоса. Честно говоря, я ожидал, что это будет кольцо, талисман или что-нибудь в этом роде, но Марсиаль сразу же принес эту полуутку-полубобра — нечто из баек пьяного моряка. — Утконосы на самом деле существуют. Они обитают на далеком острове, который называется Австралией. — Ну и держали бы их там. Теперь-то я ни за что не доверил бы ребенку выбирать, — сказал Пелайо, явно расстроившись, что он добровольно признался человеку в одной из своих самых досадных ошибок за все свое долгое существование. — Почему он должен был выбирать хранилище? — Вместилище! Это должно быть что-то дорогое для человека. Чтобы подпитывать свою силу, нам нужна ваша энергия, но вы должны дать нам разрешение ее использовать. — Как с едой. Ты не мог ничего брать, пока Марсиаль не давал тебе это. Вот почему он всегда ставил для тебя отдельную тарелку! — догадался Карстен. — Да, это было очень любезно с его стороны, но нам не требуется еда. Я ем только потому, что это напоминает мне те времена, когда я был смертным. — Ты и наши вещи трогать не можешь, пока мы не позволим! — Тебе это уже не поможет, потому что ты уже дал мне свое разрешение и отменить его нельзя! — немного по-детски воскликнул Пелайо. — Лучшее, что ты можешь сделать, это вернуть утконоса Марсиалю вместе с моими вещами. — Расскажи мне больше о его жизни, и я подумаю, дать ли тебе ужин, демон. — Для человека ты быстро учишься... Бабка забрала Марсиаля назад в деревню, и я последовал за ним, поскольку это было глухое место среди лесов. Она понятия не имела, что с ним делать, и поручила ему огород, потому что он любил растения и умел за ними ухаживать. Благодаря этому огороду они и кормились, потому что у нее вообще не было денег, и много раз случалось так, что им не хватало еды. Марсиаль бросил школу, потому что не мог ничего запомнить. Это было крайне плохо, поэтому я решил учить его латыни, потому что ее структура очень сложна, и требуется подумать перед тем, как говорить. Вопреки общему мнению, Марсиаль может учиться, просто надо повторять урок много раз и постоянно спрашивать у него, что он понял. Ему необходимо сразу же переводить знания в практическую плоскость, только тогда он что-то запоминает. Такое впечатление, что информация сохраняется у него другим способом. Хоть и медленно, он стал развиваться. Я обучил его математике, риторике, логике, литературе, немного греческому, естественным наукам и всем тем вещам, что я помнил со своего времени, и тому, что я мог вычитать в старой энциклопедии «El Tesoro de la Juventud» («Сокровище юношества» — исп.), написанной на границе предыдущих столетий и выкинутой кем-то в мусор. Я три года был послом визиготов в Риме при Папе Константине и королевским советником при дворе Родриго в Толедо до битвы при Гвадалете. Я не какая-то там деревенщина. Я учился при дворе в Равенне у лучших учителей. Я делал все, что мог, с тем, что есть, если учесть, что старая ведьма не любила меня и говорила, что я испортил ему жизнь. — Что произошло, когда появился тот человек? — Подпускать его к Марсиалю было огромной ошибкой. В мои времена было принято отдавать своих детей по достижении семи лет другому человеку на обучение. Марсиалю было уже тринадцать. Сначала Алторп был очень добр, угощал мальчика сладостями, и Марсиаль только мыл его кисти и ухаживал за его садом. Он начал учить мальчика своему варварскому языку, на котором мы сейчас говорим, и я позволил, потому что понимал, что моих знаний в наше время уже недостаточно. Но когда я понял, что этот человек испытывает противоестественное желание к Марсиалю, я решил прогнать его. Но вмешалась ведьма и при помощи своего колдовства защитила от меня его дом. Я больше не мог туда войти, и этот Алторп делал с Марсиалем все, что хотел, потому что мой мальчик, словно маленький щенок, всегда жаждал угодить людям. Я пытался поговорить с мальчиком, но его бабка настаивала, что Марсиалю нужен кто-то, кто позаботиться о нем, когда ее не станет, и этот человек — лучшее, на что умственно отсталый может рассчитывать. Марсиаль считал, что любит его, но это не так. Он не имел представления, что такое любовь. Алторп просто ему нравился, хотя он пугался всякий раз, когда этот человек трогал его. Марсиалю было приятно, когда тот называл его красивым, и нравилось поесть после всего этого — он постоянно был голоден. — Если ты не мог войти в дом, как же тогда он увидел тебя? — Однажды вечером, когда Марсиалю было пятнадцать, этот человек злоупотребил грибами, стал хвастаться, что он не верит в бабьи сказки, и пригласил меня внутрь. Чары спали, и я смог войти, чтобы свести с ним счеты. Он увидел меня и напал на Марсиаля прежде, чем я успел его остановить. Он выбросил его из окна, и мальчик опять чуть не умер. Старые соседи угомонили его, но полиция приехала прежде, чем они успели побить камнями это чудовище. Многие из них любили Марсиаля, потому что он был последним из детей, оставшихся в этом заброшенном месте. Он серьезно пострадал, но добили его не раны, а тот факт, что Алторп напал на него. — Поэтому его отправили в интернат? — Интернат?! Это была тюрьма для юных правонарушителей, а ведь он не сделал ничего плохого! К счастью, я последовал за ним, иначе бы эти твари сделали бы с ним немыслимые вещи! Мне пришлось отлупить троих чуть ли не до смерти, потому что они хотели его изнасиловать! Они отбирали у него лекарства и еду! Охранники там были еще хуже, чем те мальчишки, и мне пришлось некоторых поучить хорошим манерам. В конце концов они оставили моего мальчика в покое, и власти отправили его в больницу, где психиатры немедленно накачали его наркотиками, говоря, что он сумасшедший, а меня не существует! Бороться с ними оказалось невозможно, и мы с Марсиалем договорились, что он будет их слушаться. Та глупая корова — тупее женщины я не встречал! — с уверенностью, которая проистекает у людей лишь от невежества, посмеялась над его знаниями и отправила его заканчивать начальную школу, сказав, что он не умеет нормально читать и писать! Нам пришлось снова читать весь «новый материал» и учиться писать по новым правилам синтаксиса и каллиграфии, изучать всю современную науку и историю. — Ты его учил? — Я, кто ж еще? Учителя в той школе были совершенно невежественны, главное для них — поставить оценку и сбыть его с рук. Никто не понимал его проблем и все думали, что он идиот либо лентяй, как остальные мальчишки. У тех лоботрясов не было ничего такого, чего бы не могла вылечить хорошая порка и несколько дней у позорного столба. «Бедные дети из неблагополучных семей!» В мое время шлюхи тоже бросали своих ублюдков на улицах, и для этого у нас были монастыри или добрые женщины, подбирающие их! Когда Марсиалю исполнилось восемнадцать, его выпустили из этой тюрьмы, и он вернулся домой. Ведьма была уже очень стара и умирала в одиночестве, потому что соседи ненавидели ее за то, что отдала своего внука извращенцу. Никто с ней больше не разговаривал. Думаю, что эти крестьяне в свое время могли бы ей помешать, если бы знали. Это были добросердечные люди, конечно, грубые и глуповатые, но хорошие и порядочные. — Марсиаль упоминал, что местные не любили вас. — Это была не моя вина, что Луган и Родриго тоже решили поселиться в той деревне. Сразу трое трасгу в округе — это тяжело для людей, особенно если трасгу такие, как Луган. Он всегда ищет неприятности и что-нибудь выпить. Хотя если бы они меньше жаловались и оставляли снаружи кувшин сидра, у них не было бы с ним проблем. Через полтора года ведьма умерла, и Марсиалю пришлось уехать, хотя к нему относились хорошо, да только к нам нет. Мы поехали в Мадрид, а Родриго и Луган решили перебраться в Кангас и Ковадонгу. У нас почти не было денег, но Марсиаль сумел получить работу в супермаркете, а потом начал работать в баре круглосуточно, иногда ухитряясь еще и учиться. — Это тогда он познакомился с тем грузином? — К моему большому огорчению, Марсиаль спас ему жизнь, и этот тип влюбился в него. Я не хотел, чтобы он крутился рядом с нами, так как это был плохой человек, и он втягивал Марсиаля в свое дегенеративное окружение. Марсиаль — как ребенок, абсолютно невинный и добрый. Его внутренний свет привлекает злых людей, а он тянется к ним из жалости. — Я не злой! — Нет, ты твердоголовый, самовлюбленный, эгоистичный, инфантильный и капризный. Но это реальное улучшение по сравнению с тем, что у Марсиаля было раньше. По крайней мере, ты не собираешься нападать на него и делаешь для него все, что можешь, в меру своих способностей — очень слабых, на мой взгляд. Я знаю, что Марсиаль никогда не сможет жить самостоятельно. Ему нужен муж, причем хороший, который готов на всю жизнь взять на себя ответственность за него — как ты. — С чего ты взял, что я возьму его обратно? Он сам сбежал с другим мужчиной! — Сам? Или ты давил на него, пока он не сбежал, чтобы не сойти с ума? Не ты ли в то утро выставил его из офиса? Не ты ли постоянно называл его психом? Не ты ли решил, что он — шлюха, задолго до появления Слободана? Вы оба виноваты в том, что случилось. Он — тем, что убежал, не подумав, ты — тем, что никого не слушал. — Я не хочу его назад! — Хорошо. Может, тот доктор, Адам, действительно больше ему подходит. Он почти убедился в моем существовании, основываясь на свидетельствах, которые собрал о «скитаниях Марсиаля», как ты их называл. Он — воспитанный, образованный человек и прекрасно подойдет моему мальчику. Марсиаль скорее и легче поймет значение понятия «любовь» рядом с человеком вроде него, а не с таким бесчувственным чурбаном, как ты. Ад и преисподняя, я уверен, что даже убийца деликатней и сострадательней тебя! — Заткнись, демон! — Так что, человек, вернешь меня или оставишь у себя и будешь слушать о себе еще много правды? — Нет. Марсиалю придется самому прийти за тобой. Я не стану сражаться на вражеской территории! — Я понимаю твою стратегию, но это опасно. Марсиаль может пострадать! — Не пострадает. Это человек предпринял много усилий, чтобы забрать его отсюда, а Марсиаль слишком мирный, чтобы конфликтовать с ним. Я подожду, когда он вернется за своим утконосом. — Слободан никогда не отпустит его и менее всего для того, чтобы забрать утконоса! Он знает обо мне и, как и ты, ненавидит меня! — Я не ненавижу тебя. Я просто хочу избавиться от тебя — а это разные вещи. Иди и ешь свой ужин, демон! — Если с Марсиалем что-нибудь случится… — Ага, ага. Я уже слышал: ты порежешь меня на куски, скормишь свиньям или отправишь жить под мостом. Это моя битва, и я еще не решил, стоит ли сражаться. — Что ты вообще за мужчина?! Твоего друга украли, а ты сидишь и плачешь! — презрительно бросил трасгу. — А твой великий план — пойти и помахать мечом? — Уж лучше, чем напиваться и ныть! — Какие гарантии у меня, что если я вызволю его из когтей этого человека — и позволь напомнить, что Марсиаль сам убежал к нему, сверкая пятками — то он через некоторое время не побежит за японским мафиози или за кем-нибудь еще? — Послушай меня. Марсиаль первый раз в своей жизни по-настоящему любит человеческое существо. Он еще об этом не знает, но той ночью он плакал от страха, что больше тебе не нравится. Он боялся, что ты решишь, что он недостаточно хорош для тебя. Нет, это не вежливость, он любит тебя и пытается поладить с тобой, даже когда ты злишься на него. Тебе следовало сесть, выслушать его, объяснить, что ты понимаешь под словом любовь, и прекратить постоянно запутывать его. Примечания переводчика *Амайя — поселение в муниципалитете Сотресгудо, Бургос, в провинции Кастилья-и-Леон, Испания. Амайя была одним из главных поселений кельтских племен в Кантабрии и сыграла ключевую роль в кантабрийских войнах во времена римского завоевания Испании, а позже, в период вестготского королевства, была столицей герцогства Кантабрия. Согласно мусульманским летописцам, в 714 году Муса ибн Нусайр разграбил Амайю во второй раз. Педро, герцог Кантарбии, отвел своих людей в убежище в горах, и после того, как знатный человек Пелайо из Астурии начал восстание против берберского гарнизона, герцог Педро, равно как и остальная галисийская знать, поддержал избрание Пелайо новым королем (Принцепсом), чтобы бороться против общего врага (по материалам Википедии). ** Рибадесейя (Рибадеселья) — маленький город в Астурии, расположенный в устье горной реки Сейи (Сельи) на берегу так называемого Кантабрийского моря (Бискайского залива), где каждый год проводятся международные гребные соревнования по спуску по реке. В этом городе родилась нынешняя королева Испании, Летиция Ортис. Недалеко от Рибадесейи находятся поселения Кангас де Онис (где родился Марсиаль) и Паррес (по материалам Википедии). Судя по фотографиям, очень красивые места.