***
Я и Тао присоединяемся к остальным на улице. Как и предполагал, машин целый кортеж. Возле них курят и переговариваются ещё семеро человек. Матёрые, грозные, лишь отдалённо напоминающие людей. Не нужно иметь слишком развитое воображение, чтобы представить, как они без малейшей эмоции перерезают глотки. Думается мне, что это именно та компания, которая совсем недавно оставила после себя гору трупов. Как там Чэн сказал? Издержки? — Едут, — хмыкает Тао, пихнув меня здоровым плечом. От него до сих пор разит спиртным. Ведь, всего каких-то пару часов назад, он методично жрал виски вместе с Чэном. Они напрочь отмороженные. Все. По дороге едет кортеж из трёх иномарок. Эти тачки мне знакомы. Чёрт. Сейчас будет мясо… — А где Хэ? — то, что нет главного виновника торжества, знатно нервирует. — Чэн? — переспрашивает Тао, глядя на меня сверху вниз, — он не ездит на подобные мероприятия. Хэ будет разговаривать с Харияши. Хм… Я покосился на внезапно замолчавшего Тао. — … и то, если захочет, — заканчивает скептично он. Машины приближаются всё стремительнее, а моё окружение и ухом не ведёт. Абсолютно расслаблены. — И какой план? — я пытаюсь не психовать, хотя это дается с трудом. Одно дело теория, примерные схемы событий и совсем другое, когда реальность приближается настолько стремительно. И каждый неверный шаг может стать последним. — Не переживай, — подмигивает Тао, — будет весело! — Кому? — недовольно спрашиваю я, и наглым образом вытаскиваю сигареты из его заднего кармана брюк. Подкуриваю. — Ну, в первую очередь, мне, — отойдя от культурного шока, протянул он. — Я смотрю, ты не особо заморачиваешься об элементарной субординации, да? Я издаю сдавленный смешок и выпускаю дым. — Да уж… Видимо, Чэну совсем скучно. — Ты о чём? — После, гости подъехали. Пошли встречать! Хлопки закрывающихся дверей машин звучат, как канонада посреди вымершей улицы. Перед нами предстают девять вооружённых и совсем неблагосклонных головорезов Харияши. — Господа, — насмешливо склоняет голову Тао. — Симэнь Тао, — тянет высокий мужчина с тускло алым шрамом под подбородком, — и что это ты тут делаешь? Один, да без хозяина? Неужели сорвался с поводка? — Поводка? — хмыкает Тао, — и это ты мне говоришь, Кшин? Тот, у которого вмятина на шее от сего вышеупомянутого изделия? Тот ведет шеей, ослабляя ворот рубахи, словно слова Тао принесли ему физический дискомфорт. — Мы с тобой оба знаем, что это отметина твоего позора. — Да ну? Я бы предпочел назвать милосердия. Хотя трофейный до сих пор хранится у меня. На случай, если передумаю… Старые разборки — эхом мелькнуло в голове. Похоже, вся эта пиздобратия не раз «рвала» друг другу глотки. Я напряженно ловил каждое брошенное слово, словно зритель, которому досталось лучшее место в партере. Однако не суждено мне оставаться лишь сторонним наблюдателем, так как Кшин хоть и вёл диалог с Тао — с меня не сводил кровожадного взгляда. — Я тебя к себе не звал, так что, будь любезен, забирай своих слюнтяев и освободи улицу, — шагнув к нам, мягко советует Кшин. — К себе? — повторяет Тао, будто искренне удивляясь, — ты что же, бомжуешь? Мы, вроде как, на улице… — На моей, — уточняет оппонент, пропуская мимо ушей насмешку, слегка отводя пиджак, форсуя показавшимся Desert Eagle, — и вообще, что вы все здесь забыли? — Всего лишь вопросы по бизнесу. — К пацану? — хмыкает Кшин. — А почему нет? Деньги есть деньги. А что такое, ревнуешь, приятель? — Тао делает упор на протяжное «р-р-р». Тао тащился. Его маньячные глаза бликуют красным. Он находится в своей стихии. Неудивительно, что Чэн выбрал его своей «Второй рукой». Этакая десница божья, хотя тут правильнее качнуть маятник в другую сторону — гораздо более тёмную… Во время недолгого разговора Тао и Кшина, люди Тао, как заправские легавые псы, почуявшие добычу, медленно, но уверенно, обступали новых, долгожданных врагов. Они словно шахматные фигуры, заняли удобные клетки на поле, просчитывая возможные варианты исхода на несколько шагов вперёд. Расположившись полукругом от прихвостней Кшина, они буквально обхватили тех в полукольцо и редкими и, теперь почти просящими, взглядами жадно впиваются в лицо Тао, моля лишь об одном приказе: «фас!». Напряжение, витающее в воздухе, может бесперебойно питать город целый месяц. Не хватает одной искры. Малейшего лишнего движения и всё рванёт к чертям. Жертв будет много. От неуместного возбуждения зачастило сердце, разгоняя обезумевшую кровь. Я стану тем катализатором, который сорвёт чеку с их псевдовежливого диалога. Их смерти, безусловно, моя выгода. Если получится столкнуть лбами две настолько весомые группировки, есть вариант, что они, погрязнув в бесконечных кровавых разборках, просто забудут обо мне. А ещё я надеюсь, что Харияши и Чэн сотрут друг друга с лица земли самыми зверскими способами. Чтоб общие кишки были намотаны на фонарные столбы, на которые я бы мочился по праздникам и выходным. Буду ли потом мучиться совестью? Вот уж нет… Только не из-за этих паскуд. Шанс. Один на миллион. Тао разворачивается к Кшину и из-за пояса показывается мой Glock. Одного резкого движения хватает, чтобы снова завладеть пистолетом, а после, я вскидываю руку и стреляю прямо в Кшина. Пуля проходит навылет через бедро. Резкий крик боли, а после яростный рев: — Положить всех! И разверзся ад. Я понятия не имею, кто первый начал перестрелку, мне некогда думать. Нужно спасать свою шкуру, пока они вышибают друг другу мозги на асфальт. Я бросаюсь за машины, присев так, чтоб меня не было видно через стёкла. Адреналин бушует в организме, как шлюха перед исповедью. Меня нервно подкидывает каждый раз, когда разносятся вопли боли вперемешку с матом. А пальба не стихает и вовсе. Кажется, это моя самая выигрышная афера, которая проросла на лютой безнадёге. Если ещё удастся уйти невредимым, то, бля, я готов уверовать в бога, ну, или в заебись. Сканирую взглядом возможные пути отступления. Благо, эту местность я знаю, как свои пять пальцев, потому, если рвану за угол бара, то окажусь прямиком в узком переулке, который разветвляется на три стороны, а там… Меня даже с собаками не найдут. Конечно, ошейник с локацией портит импровизированный план, но об этом я запарюсь после. Сейчас во главе угла стоит собственная жизнь. Погнали!..***
Не перестаю двигаться. Оставаться на месте — стать слишком легкой мишенью. Устал просто неимоверно. Безумно хочется спать и отмыться от пыли и брызг засохшей крови, пёс его знает, как заработанной. Дома́. Дома́. Дома́. Раздолбанная дорога, помойки, старые припаркованные тачки, не знавшие мойки со дня сборки. И сухой горячий ветер, как напор из фена, обжигающий лицо. Казалось бы, ночь, не должно быть так, но развить эту тему мне не с кем, да и, собственно, о погоде ли думать? У меня другая интрига, которая почти заживо сжирает — чем всё кончилось? Сколько трупов я могу теоретически записать на свой счёт? Как и предполагал — совесть не мучает, более того, сыто спит. Прошмыгнувший мимо уличный кот едва не отправляет меня на асфальт. Я запинаюсь об шерстяного мудака, матерясь и одновременно пытаясь сохранить равновесие. И, возможно, я бы и дальше продолжил свой запальчивый монолог, если бы не услышал рычание двигателя за спиной. Интрига закончилась. Выжившие есть. Чёрт… Ну и кто пожаловал забрать приз? Машина ровняется со мной и дверь пассажирского сидения распахивается. — Садись. — Тао… — я останавливаюсь. Машина тоже, — живучий ты. — Взаимно. Ну? — он указывает на место рядом с собой. Бегать я устал. Я вообще утомился сегодня… Даже чувства спят, все пять. Потому усаживаюсь рядом с ним и окидываю любопытным взглядом, в поисках хоть каких-либо ранений, кроме того, которое нанёс сам. Целый и блестящий, как новогодняя игрушка. Я недовольно скривился и закрыл за собой дверь. — Какой счёт? — интересуюсь я и подкуриваю. — Три ноль. — И в чью пользу? — Обижаешь, — тянет он и сворачивает на главную дорогу. Мы покидаем район. — Наверно, хочешь спросить, почему я не выбиваю из тебя дерьмо из-за твоего поступка? Я поднимаю бровь и стряхиваю пепел в открытое окно. — У меня вид заинтересованного человека? — И всё же тебе интересно. — Ну, тогда не томи… — направляю прохладный воздух кондиционера в свою сторону. — Вообще-то, я должен сказать тебе «спасибо». Ведь лучшей провокации, чем сделал ты, у меня бы не получилось. — Провокации? — тут я не смог остаться безучастным. — Да… Чэн давно подумывал сместить Харияши. Просто повода не было. Но теперь… — хищно скалится Тао, — их хоть отбавляй. Люди Харияши первыми, — он выделил последнее слово, — подняли оружие и начали палить по нам. Так что, ты, парень, развязал руки Чэну. Меня как стрелой пронзило догадкой. — Район, вот что на самом деле хотел Хэ… — могильным голосом отчеканил я. — Схватываешь на лету, а? — довольно хмыкает Тао. — Ты просто стал удачным поводом раззадорить Харияши и привести всё к тому… — он разводит руками, ненадолго отпуская руль, — к чему привело. Не предполагал же ты, что действительно чем-то кроме этого интересен Чэну? Я делаю последнюю затяжку, которая опаливает губы и легкие. Выбрасываю окурок в окно… Все пять чувств по-прежнему спят. Ненормальное спокойствие. Мне бы орать, исходить пеной, но я молчу, переваривая новую информацию. Хэ Чэн. Я его не просто недооценил, я пиздецки просчитался. Мной сыграли поистине блестящую партию, и я был готов даже восхититься им, если бы не ненавидел так люто. Вот кому предназначался шах и мат. Харияши. Он так же, как и я, угодил в сети Хэ. И уж точно не выберется живым. Его век правления был долог, пока Чэн не протянул к нему свои руки… — Ты спокоен, — констатирует Тао. — Куда мы едем? — К Чэну. Что бы ты о нём не думал, он на самом деле не такой уж и маньяк. Он, кстати, велел позаботиться об усиленной охране твоего отца, ну и малолеток, что на тебя работают. За это можешь даже не переживать, Харияши до них не доберётся. Как и до тебя… — С чего такая милость? — курю вторую. В душе лед. Я сам себе поражаюсь. Возможно, я до конца ещё не всё осознал, и потому меня омывают холодные волны спокойствия. — Ну, кровь детей на руках — это не круто. — Я не ребёнок. — Хм… Спорное утверждение и советую не убеждать в этом Чэна. А то ведь… Мало ли до чего дойдёт? — Заткнись, нахуй. Машина озаряется громким хохотом Тао.***
Тао сопроводил меня лично в апартаменты Хэ. Втолкнул в прихожую и закрыл за собой дверь. Я чисто интуитивно дёрнул за ручку. Безрезультатно. Заперто. Какой-то хитрый магнитный замок. Без воли хозяина я эту преисподню не покину. Некстати вспомнился лабиринт Минотавра, которому так же поставляли жертв. И чудовище, обитавшее внутри, должно быть голодно. Так в теории обычно. Темно. Ни единого источника света, хоть, блять, телефоном подсвечивай. Есть вариант, что его просто нет дома, но мне не может так повезти. Только не мне. За сегодня и вообще последние дни, я понял, что старушка-удача давно почила. Во всяком случае, по отношению ко мне. Как слепой, опираясь на стены, вхожу в просторное помещение, которое благодаря панорамному окну и электрическому свету с улиц было слабо освещено. Терпимый полумрак. Нетвёрдая, но всё же почва под ногами. Он лежит на диване. Спит. Рука закинута за голову, мерно поднимается и опускается обнаженный рельефный торс, даже в расслабленном состоянии очерченный линиями мышц. Скрещенные во сне ноги, неплотно облегаемые брюками, упираются в мягкий подлокотник дивана. Очень уязвимое положение, если бы, конечно, предусмотрительный Тао не забрал у меня нож. — Что, нравлюсь? — сонный хриплый голос. — В гробу бы понравился точно. — У тебя странные фетиши… Я примечаю барную стойку, которая разделяет кухню с залом, и без раздумий направляюсь к ней. Понятия не имею, что наливаю, но выпиваю. Градусов прилично, поэтому я повторяю жизненно важную процедуру. — В холодильнике есть, что пожрать, так что не стесняйся. Экскурсию проводить не стану, думаю, сам осмотришься. Молчишь? Хм… На диване послышалось шевеление. Чэн поворачивается в мою сторону, подперев голову рукой. — Что случилось? Действительно, блять, что?! Вот, оказывается, чего мне не хватало, чтобы я взорвался. Обычного вопроса… Как сорвало планку, я не помню. Рык застревает в горле, просясь наружу. И совершенно насрать, что Тао забрал нож, я готов разодрать зубами, вгрызаться в шею и вырывать упругие сухожилия, пьянея от вкуса крови во рту и на губах. Видение было таким реальным, что я невольно облизываюсь, улавливая фантомный багряный вкус. Швыряю в него первое, что попадается под руку. Хэ легко уворачивается, позади него раздался хлопок от разбитого стакана. Осколки разлетелись по полу, превращая его в минное поле. Но мне нужна кровь. Его, сука, уверен, что чёрная, кровь. Я дёргаюсь к кухне, рыская бешеным взглядом в поисках того, чем смогу нанести максимальный урон. — Истерика? Ты серьёзно? — раздаётся насмешливо позади. Он слишком быстрый, опасно бесшумный и, блять, словно неуязвимый. Но я намерен проверить последнее утверждение. Хватаю полупустую бутылку с тумбы и разношу её дно об угол столешницы, и после того, как в руке остаётся горлышко с острыми зазубренными краями, резко разворачиваюсь, быстро рассчитав с какой стороны и расстояния донёсся его голос. Я нашёл свою цель. Левая грудь и плечо окрасились в алый. Всё-таки у него красная кровь, и да, он вполне себе человек. И кухню взрывает уже не мой рык. Хэ резко толкает меня в стену, а после настолько сильно сжимает кисть, что из сомкнутых пальцев не то что бутылка выпадает, а на короткий миг кажется, что рука безнадёжно сломана. — Не делай глупостей, Змеёныш, — опаляет моё ухо горячим дыханием, — нам ещё некоторое время жить бок о бок, поэтому не заставляй меня пожалеть о том, что я не оставил тебя на улице на растерзание Харияши. — То есть, я ещё и благодарить должен?! — в тон шиплю я. — Это по желанию, — его рука со стены соскальзывает мне на макушку и сжимает волосы, заставляя задрать голову. — У меня одно желание — изрезать тебя вдоль и поперек, а после понаблюдать, как ты сдохнешь истекая кровью! — Какой кровожадный… — губы Чэна растягиваются в злой улыбке, — но будь готов огорчиться. Не все желания исполняются, — вторая рука умещается на моём горле. Пальцы Хэ поочередно сдавливают шею, словно играя моим дыханием. Я яростно хватаю его за кисть, пытаясь отодрать руку от своего горла, и впечатываю ладонью в грудь, нажимая, отталкивая от себя. Но все мои действия были полностью бесполезны: это как пытаться сдвинуть с места стотонный камень. Очень горячий стотонный камень, с ровно бьющимся сердцем под моими пальцами. Неожиданно я осознаю, что расстояние между нами катастрофически мизерное. У меня от внепланового ужаса волосы встают дыбом на всех местах. Никогда ещё мне так не хотелось исчезнуть или сбежать. Даже Харияши мелькнул тёплым воспоминанием по сравнению с этим ублюдком. — Отпусти меня, — кое-как хриплю я из-за живых оков на шее, которые становились всё сильнее. — Попроси вежливо. Как полагается обращаться к старшему, — издевается. Из-за недостатка кислорода я перестаю соображать. Тело тяжелеет, я едва нахожусь в сознании. Рука неосознанно поползла вниз, к его животу и споткнулась об ремень, который странным образом словно удерживал её. Я обхватил пряжку, просовывая пальцы под ремень, натыкаясь на горячую кожу. Внезапно всё прекращается, и я, хапнув воздуха, обессиленно сползаю по стене, кашляя и держась за онемевшую шею. Я ожидаю увидеть перед собой злорадного Чэна, возвышающимся неоспоримым превосходством над совершенно дезориентированным мной, но его отчего-то не оказывается рядом. Это временная передышка, которая, в принципе, не обещает ничего хорошего. Разве что готовиться к новой атаке, ведь уйти я не могу.