Dirty

…Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа… (В.В. Маяковский)

POV Шэ Ли — Дыши. Тише… Боль ослепляет. Она вышибает мозги и инстинкты. Она ставит на колени гордость. И я бы, не стесняясь, заскулил, разворотил грудную клетку, чтобы вынуть её. Как угодно избавиться. Но та, в издевательство, парализует связки, чтоб молчал. И сокращает мышцы, чтоб терпел. — Дыши. Этот голос — единственное, что держит в сознании. Но я бы предпочёл его не слышать. А лучше всего вообще ничего не чувствовать, потому что даже дышать — пытка. Каждый вздох, словно штырь под ребро. И никуда не деться. Как в пыточной камере, в собственном теле, а боль в нём — надзиратель. И в такие моменты отчаянно желаешь сдохнуть. Оборвать всё. Чтобы прекратилось, потому что все лимиты в минус и каждая секунда в вечность. — Не вырубайся. Движения; тот же грубый голос сейчас полон злости. Что-то происходит снаружи, там, где меня нет. Я замкнулся в собственной агонии и увяз в ней как в болоте. Вонючем, вязком, давящем. — Рот открой. Рот, говорю… Блять. Чужие пальцы стискивают подбородок, пихают в рот россыпь горечи, и я начинаю захлебываться водой. Рвотный рефлекс скручивает тело, но поперёк губ плотно ложится ладонь, как преграда. — Глотай. Если проблюёшься, я это дерьмо затолкаю в тебя обратно. Я едва киваю, усиленно сглатывая. Шум в ушах мешает разобрать отдельные слова, но подсознательно чувствую, что должен слушаться, потому что то, что делает Хэ — поможет. Горлышко бутылки ударяет о зубы, Чэн буквально вдавливает в меня воду, попеременно закрывая рот рукой, если вдруг содержимое желудка вновь вздумает бунтовать. Я продолжаю корчиться от боли, сжимая рубаху до треска ткани. Упёрся головой во что-то твёрдое, совершено не понимая в каком положении и где нахожусь. Раз за разом — новый спазм. И не дышать, тихо выстанывать воздух из сомкнутых губ. Безумное состояние, паническое. Когда не принадлежишь себе и ждёшь, что, вот-вот, грохот в груди, приносящий одни мучения, остановится в последнем ударе. Раз. Два. Три. И невесомость. Втягиваю носом воздух, скребя ногтями всё, что попадётся. Тело немеет, дёргается в очередной болевой конвульсией… И новый отсчёт: Раз. Два. Три. — Сука… — рваный выдох и тягучая слюна срывается с губ и тянется к полу, впитываясь прозрачной взвесью. Жмурю глаза, смаргивая слезы, открывая рот и дыша, как побитый пёс. Секунды тают, боль, что вила колючую проволоку из нервных окончаний, ослабляет натяжение, нехотя выпуская узлы ганглий из липких лап. Раз. Два. Три. Четыре… По накатанной, восстанавливая утраченный ритм. Пять. Шесть. Семь. Всё ещё считаю, зациклившись на этом процессе, напряженно ожидая новых раскатов агонии. Но они не появлялись. Скорее наоборот, медленно уходили, напоследок упреждающе покалывая, словно в назидание, в обещании вернуться. И я вздрагивал от каждого прощального «поцелуя». Неуверенно возвращается зрение и с ним окружающий мир. Во взгляде появляется фокус, тело способно ощущать реальность, пальцы слушаются. И я дышу. Устало, надсадно, словно очень долго бежал, потом плыл, после полз, и наконец-то добрался до отправной точки. Такая измождённость, что если бы не сидел, точно рухнул, как подкошенный. Начинаю понимать, что, да, сижу. В машине. Перед глазами открытый бардачок, в котором всё перевёрнуто, а на приборной панели валяется гора блистеров с через раз пустыми капсулами. Машина Хэ. Её я узнаю даже в таком состоянии. Откидываю голову на подголовник, разворачиваясь в сторону спасительного сквозняка, вперемешку с сигаретным дымом. Дверь открыта, а взору представлена задница Чэна. Развязка событий напрашивается сама по себе: он затолкал меня в тачку, напоил таблетками и закрыл собой, чтобы никто не увидел моих отходняков. Но самое главное. Для меня, самое главное — не трогал. Не тискал, не хватал. Дал пережить самому, может, зная, или догадываясь, что вмешательство извне в такие моменты меня, скорее всего, убьёт. Я бы выгорел изнутри, морально и безвозвратно. По рукам лёгкий тремор и, смывая лихорадку, капли пота от виска к скуле, по подбородку. Прохожусь языком по сухим, потрескавшимся губам, наверно, нужно что-то сказать, но горло как вековой пергамент. Ничего не хочу. Только спать. Глаза закрываются. Возможно, дело в таблетках или вымотанном состоянии, но меня рубит без отклика на последствия. Однако, в противовес, на периферии, тут же вторит обличающая рациональность: Джинхэй. И что если я до сих пор жив, значит, нужно придерживаться плана. Иначе, лучше было бы сдохнуть пять минут назад. — Ну? — далёкий, короткий недовопрос. — Гну, — на автомате, хотя секунду назад думал, что говорить смогу только через непонятно какое количество времени. Хэ разворачивается, и его лицо показывается в проёме открытой двери. — Хоть машину мне не заблевал, — снисходительно констатирует он и протягивает ещё одну бутылку с водой. Я глянул на предложенный бутыль, потом на Чэна, но остался неподвижен. — Дай сигарету. — Ничему не учишься? — Дай сигарету, — глотку скребёт. Хэ выпрямляется, вновь скрываясь из обзора. Слышится щелчок зажигалки, а после, из-за заторможенности, я пропустил тот промежуток времени, когда он успел подкурить мне желанную отраву, и приставить к губам её примятый фильтр. Я, не прибегая к помощи рук, цепляю ртом сигарету, сжимая зубами её конец. Дым плавит лёгкие и туманит плохо соображающую голову. После нескольких глубоких затяжек, губы стало жечь, и я немного неверным движением вытянул сигарету изо рта и зажал её между дрожащих пальцев. Смотрю прямо на лобовое стекло и такое ощущение, что за ним ничего нет, или просто кромешная тёмная вода, а я словно в батискафе, запечатанный со всех сторон со спаянными и опломбированными дверями. И если бы это было так, то наверно, я бы не особо огорчился. Мне ничего не нужно. А тонуть не страшно. Дело привычки. Глаза от долгого устремления в одну точку мерзко защипало и я смаргивая сюр, опускаю взгляд на сигарету. Она почти дотлела, и пепел стройной кучкой лежал между костяшками указательного и среднего пальцев. — Много выпил? — Когда? — я слабым щелчком выбросил окурок на асфальтированную дорожку. — Сегодня, например. — Ммм… Смотря с чем сравнивать, — пожал плечами, так и не удосужившись повернуться в сторону говорившего. — Выйдешь из тачки? — Что, блять, соскучился? — У меня дела. Тебя караулить желания нет. — Кто держит? Иди… — я вяло усмехнулся, качнул головой в сторону Чэна, и фокус размазался как при съёмке с длинной выдержкой, — только сигареты оставь. Сильный захват за шиворот — и я буквально через секунду вдыхал свежий вечерний воздух, упираясь лопатками в боковину крыши машины. Зафиксировался в таком положении не при помощи Хэ, но, на всякий случай, вяло уцепился за открытую дверь. Устало засмеявшись, глянул в очень недобрые глаза Чэна. — Что, трахнемся? — Обязательно, но перед этим делом, мы сейчас пройдём вот в это здание, — для пущего эффекта и понимания момента, Чэн взял мой подбородок и повернул в сторону нужного особняка, — и ты будешь вести себя прилично. И постараешься не сдохнуть. — Извините, доктор, но мне кажется, ваши рекомендации не совсем выполнимы, — покалывающей болью в груди отражался смех. Алкоголь, как и его дурман, никуда не делся. И я полноценно почти ничего не соображал. Но мне было отчаянно весело. Это как если сесть на электрический стул, но перед этим надышаться веселящим газом. Пальцы Чэна опасно сомкнулись у меня на затылке, и он достаточно цинично процедил: — Сколько угодно блистай своим остроумием, но если хочешь, чтобы с папаней твоим и прочим сбродом всё было нормально, постараешься сегодня отслужиться послушной марионеткой. — Только сегодня? У нас лимиты? — У тебя лимиты. — Чэн, Змей! — голос Тао. Я слегка выглянул из-за плеча Хэ. К нам на всех парах нёсся его помощник, а рядом с ним семенил Ронг. — Та-да, — хрипло протянул я, — а вот и подтанцовка… Чэн ослабил хватку, отстранился и как-то брезгливо на меня глянул. Без нужной поддержки я пошатнулся, но благо так и держался за открытую дверь, которая спасла от потери равновесия. — Ты как?! — во взгляде Ронга плескалась тревога, он маячил перед глазами, изредка перекрывая обзор на спину Хэ, от которой я не мог оторвать напряженного взгляда. Однако сам Чэн полностью переключил своё внимание на Тао. — Нормально, — отрешённо выдохнул я и постарался встать более уверенно. Кросс, конечно, ебануть не в состоянии, но кое-какие силы понемногу возвращались. — Ты меня здорово напугал. А чего вы тут с Хэ? — он обернулся на разговаривающих мужчин. — Спорили о теории Рудольфа Клаузиуса. — Всё, я понял. Не скажешь, — Ронг пошарил по карманам и закурил. Увидев мой вопросительный взгляд, смущенно кашлянул, — у Тао спиздил. Хотя, крепкие они, — чуть поморщился. Я кивнул. Марка та же, что курит Хэ, только «легче». — Зачем мы здесь? — Пока не понял. Чэн что-то про папашу моего пизданул и пацанов. Возможно… — я закусил губу, не продолжая мысль. Ронгу совсем не обязательно знать мои предположения, которые пока ни на чем не базировались. К тому же, быть здесь у меня свой резон, вот только как встретиться с Джинхэем, если рядом будет Хэ? — ты… — Что? — встрепенулся Ронг. — Главное будь тише и не отсвечивай. — Как всегда, блять, — он недовольно выдохнул дым и отправил на асфальт смачный плевок. — Ты б ещё колесо обоссал, — хмыкнул я. — А я уже… Правда у машины Тао. Благо, он не знает… А что?! Мы, блять, выжрали цистерну, а туалет тут где?! *** Атмосфера, мягко сказать, странная. Я ожидал узреть чопорные рожи, услаждавшие слух пения скрипки, или даже арфы. Канделябры и шелка, а после, естественно, жертвоприношение девственницы во славу юаня и совместные кровавые пляски до рассвета. Но. То, что я увидел, заставило искренне удивиться. Приглушенный свет, центр зала почти пуст, если не считать сновавших туда-сюда официантов. Основное скопление людей располагалось в изолированных друг от друга приватных небольших комнатах, огороженных от других таких же, ребристыми столбиками, тонкими, выполненными из каленого стекла. Внутри вип-помещения стоял крепкий в тон дизайна стол, обрамлённый кожаными диванами. Точечная подсветка опоясывала каждую вип-зону, рассеивая свет таким образом, что невооружённым глазом невозможно разобрать, кто сидит внутри и сколько человек приняла гостеприимная комната. Свободных мест в зале не было, поэтому можно смело сказать, что диаспора здесь не одна… Большая часть присутствующих — охрана. Их боссы восседали императорами за накрытыми столами в окружении своих вассалов. Над их головами густыми клубами вился сизый дым от сигарет и сигар, который жадно поглощала вытяжка и небольшие сквозняки от распахнутых стеклянных дверей. Отстранённым фоном звучала музыка, создававшая мнимый комфорт, но в то же время, едва слышная, чтобы не заглушить голос и уж тем более не сбить с мысли говорившего. В общем зале для более полноценного отдыха господ после возможных непростых переговоров, стояли столы для покера, рулетки, блэкджека и прочих азартных игр, за которыми находились вышколенные до последней эмоции крупье. Женское сопровождение, имевшееся у каждого уважающего себя мужчины, по умолчанию уместиться за вип-столы не имело права. Для «вторых половинок» предлагалось развлечение иного плана, который исполнял многоярусный бассейн на улице, сопутствующие ему бары и люди в личное пользование. Я непроизвольно задержал дыхание, пытаясь незаметно приглядеться к присутствующим, пока мы шли к своей вип-зоне. Но все мои попытки не увенчались успехом. Во-первых, освещение всё же играло свою роль, здесь ничего не бывает «просто так», во-вторых, зрение и нужная координация до сих пор подводили, поэтому после нескольких неудачных потуг и взыгравших из-за этого нервов, я прекратил мучить глаза. «Чёрт с ними», — отчаянно и тревожно пронеслось в голове. «Для меня сейчас одна самая важная дилемма — это Джинхэй». Но естественно, его я тоже нигде не увидел. Во время процессии к столу, нас плотным кольцом обступили люди Хэ, отвесили сдержанные поклоны и устремились вперёд, обеспечивая безопасность и самое главное статус гостя. — Ронг, иди в бассейне поплавай, — поучительно велит Тао моему другу. — Что? Зачем? Я не хочу… Да там, — он сузил глаза присматриваясь, — бабы одни! — Чем плохо? — ухмыльнулся Тао и слегка приобнял Ронга, пока все рассаживались, — когда ещё поплескаешься с красотками? — Тогда, надо было к костюму плавки прилагать! — зло ощетинился он, — ты думаешь, я не понимаю, что вы меня сбагрить хотите! — Не ори, — понизил голос помощник Чэна, умещая огромную ладонь на его горло. Ронг испуганно дёрнулся. К такому обращению мой друг не привык и совершенно не знает, как реагировать. — Зачем тогда я был нужен здесь? — Чтобы Змей не чудил. Иди. — Суки, — гневно, на грани слышимости прошипел Ронг и быстрым шагом вышел на улицу. Я внимательно проследил за этой перепалкой и хмыкнул, подавив желание показать Тао средний палец, когда он заметил мой взгляд. — Что, ошейника и отца тебе мало? Не знаешь, как ещё заткнуть мне глотку? — я сел возле Хэ, упорно всматриваясь в его эмоции. Но их не было. — Знаю. Сегодня ночью она была занята. А теперь отсядь. Я даже возмутиться не успел, или придумать какой-нибудь провокационный ответ. Меня ввёл в ступор приказ «отсесть». — Куда? Помог подошедший Тао. — На край. По правую руку от главы дворовые не сидят. Я усмехнулся, но ничего не ответил. Наплевать на эту демонстрацию моей «значимости». Поднялся и уселся на самый край, пожалев лишь об одном: сигареты остались у Ронга. — Эй, любезный, — слегка ткнул локтем сидящего рядом охранника в чёрном дорогом костюме, — мы тут как бы оба, похоже, дворовые. Угостишь сигаретой земляка? «Земляк» посмотрел так, словно вот-вот выхватит из-за пазухи пистолет и сделает из меня весёлое пособие человека. Но он всё же перевёл взгляд на начальство и получив заветный кивок, нехотя протянул мне пачку. Я забрал всю. Закурил и как-то отстранено подумал, сколько здесь из собравшихся глав заодно с Харияши? Все? Половина? Никого? Очень сомнительно, что тут находились старшие только нашего города. Возможно, здесь плавают рыбы более крупные. А Хэ тогда кто? У меня слишком быстро вспотели ладони, и я сделал глубокую затяжку, давя судорожный кашель. — Добрый вечер, господа, — мягкий бархатный голос. Я настолько ушёл в себя, что не заметил подошедшую к нашему столу пару. Аяна в сопровождении седовласого мужчины. Высокий, подтянутый с ледяным взглядом и лицом, по которому очень трудно определить его возраст. Если бы не цвет волос и выражение глаз, то ему вполне можно было дать меньше сорока. Но я никогда не обманывался внешностью, а этот мужчина и не пытался ею обмануть. Здесь всё как на ладони — хозяин. Я на короткий миг прикрыл глаза, пытаясь успокоиться, потому как присутствие спутника Аяны заставляло нервно сжимать пальцы и невольно искать пути отступления. Я напрочь забыл о сигарете и вспомнил о ней лишь тогда, когда она больно опалила ладонь. Оказывается, я её стиснул в кулак. Вздрогнув, поднял взгляд, как раз в тот момент, когда тот мужчина и Хэ пожали руки. — Слышал, у Вас в городе неприятности? — спросил он у Чэна, присаживаясь рядом, когда люди Хэ вскочили, уступая место возле хозяина. Аяна уместилась вслед за спутником, сложив руки на коленях, не сводя с меня насмешливого взгляда. — Я не держу ответ за весь город, — Чэн отпил из стакана, сузив чёрные глаза, не сводя взгляда с собеседника. — Верно. Но, как я знаю, прибавился ещё один район, за который ты теперь несёшь ответ. — Да. Прибавился, — Хэ чуть склонил голову в знак согласия, — однако и там неприятностей нет. — Уверен? Я на миг задохнулся. Если сейчас что-то вскроется — мне конец. — Я никогда не говорю того, в чём не уверен. — Да, — улыбнулся мужчина и от этой мимики «расположения» меня бросило в дрожь, — я это знаю. Потому никогда не подвергаю сомнению твои слова. Как и слова твоего отца. Вы с ним очень похожи. — Благодарю. — Познакомишь? Я почувствовал, что мне настал пиздец. Потому что этот седовласый айсберг обратил на меня своё внимание. Захотелось провалиться куда-нибудь: растечься по полу, забиться под плинтус, лишь бы не находиться под прицелом этих могильных глаз. Они действительно имели ненормальный цвет, почти прозрачные, не серые и не голубые. Что-то среднее, а посредине как нарисованные углем провалы точек-зрачков. — Шэ Ли. Бывший сотрудник Харияши. — Очень приятно, молодой человек, — он протянул руку, и мне пришлось привстать и незаметно вытереть вспотевшую ладонь о брюки, перед тем, как подать её для рукопожатия. За неимением речи, я кивнул. — Любопытно, — он потёр подбородок и снова посмотрел на Чэна, — а что он тут делает? С тобой? А не с Харияши… — Шэ Ли находится под моим началом. Думаю, ввести его в дело по новому району. — Брось, Чэн, — усмехнулась Аяна, — это же просто твоя очередная шлюха. Хэ перевел нечитаемый взгляд на девушку. — Свою шлюху я бы не посадил за один стол с твоим отцом, верно, Аяна? — её имя он произнес с особым смыслом, ясным только им двоим. Троим. Я тоже был в курсе дела. Отчего-то слова этой девицы никак не отразились на внутренних ощущениях. Я даже порываться не стал как-то опровергнуть резкую реплику. Может из-за того, что на правду не обижаются? А может потому, что, наоборот, не считал её словесный апофеоз достойным внимания. Похоже, так считал только я. Потому как за столом после ответа Хэ воцарилась гробовая тишина. Первым нашёлся отец Аяны: — Прости её, Чэн, похоже, я преуспел во всём, кроме воспитания собственной дочери, — мужчина развернулся и глянул на безмятежную девушку, — вышла из-за стола, — приказ резкий, безапелляционный. — Как угодно, — Аяна плавно поднялась и с видом царственной особы, сошедшей с трона, направилась вглубь зала. Я хмыкнул. Семейная драма. С такой сукой-дочерью можно даже не надеяться на спокойную старость, хотя со спецификой их работы, он, скорее всего, до неё не доживёт. — Вернёмся к разговору. Итак, значит, бывший сотрудник Харияши теперь работает с тобой? — мужчина ловко срезал конец сигары, преподнёс её к губам, подкурил дорогой, инкрустированной камнями зажигалкой, и с удовольствием втянул терпкий, резкий дым. — В перспективе. На данный момент Шэ Ли не закреплён ни за одной точкой. Я с интересом глянул на Чэна. Понять, что это всё значит — не мудрено. Он лично представил меня одному из местных воротил, тем самым закрепляя мою принадлежность к своему бизнесу. Чтобы при каких-либо разборках я выделялся среди обезличенной толпы привязкой к фамилии «Хэ». Из этого следует, что у него на меня есть планы. Я немного сполз с дивана, вытягивая ноги. Что ж, у меня на Хэ тоже есть планы. Как и у Харияши. Он, наверное, уже места себе не находит в предвкушении грядущей мести. Странно, только с чего Чэн действительно решил, что я могу на него работать? Вернее, что я буду это делать. Конечно, с его вечными многоходовками мне трудно тягаться и вовремя их постигать, но при всех не утешающих последствиях я последний человек, кто «присягнёт» ему в верности. Слишком много всего было. И до черта ещё будет, чтобы я пересмотрел своё отношение к нему и всему тому, что он называет бизнес. — Сегодня здесь многолюдно, — собеседник Хэ с недовольством сощурил льдистые глаза, — а мне бы хотелось ещё кое-что с тобой обсудить. Отпусти ребят, пусть погуляют, тем более что вечер располагает. Хэ кивнул, удобнее устраиваясь на диване и одного его взгляда хватило, чтобы вооруженная до зубов «группа поддержки» незаметно рассредоточилась по залу. Даже Тао с лёгким вздохом досады поднялся, цепляя меня за локоть. — Пошли, расскажешь, как докатился до такой жизни, — иронизировал он, плечом оттесняя меня подальше от стола. — До какой? Не вы ли с Хэ так старательно её катили? — Помыслы да домыслы, — вновь отшутился Тао, настороженно поглядывая в сторону беседующих начальника-друга и его визави. — Кто он такой? — кивком головы указал на отца Аяны. Тао непринужденно стряхнул несуществующую пылинку с моего плеча и словно бы невзначай провёл ладонью по предплечью. — Господин Чжао Вэймин. Достаточно известная личность в определённых кругах. Много чем занимается, но в последнее время сосредоточился на освоении политического поприща. — Глупости. В политику с таким багажом не лезут, — я демонстративно кивнул на зал. — Да ну? — ухмыльнулся Тао, — всё ещё веришь в непогрешимость власти? — Я не это имел в виду. — А что же? — Трудно усидеть на двух стульях сразу. — И о чём это говорит? — вставил он наводящий вопрос, очень внимательно разглядывая моё лицо, словно предвкушая что-то. — О том… — в голове выстроилась картина, от которой волосы встали дыбом. Пиздец. — О том, что, скорее всего, наследника у него нет. Аяна не подходит ни по каким параметрам. И для того, чтобы всерьёз начать политическую карьеру, ему нужно максимально освободиться от всего нелегального. Ему нужен… Преемник. От своего же вывода мне стало очень нехорошо. Не по-детски плохо, если быть честнее. Тао же просто улыбнулся, и я понял, что на сто процентов прав. — Кем же ты станешь через пару лет, а? Даже страшно немного, — в глазах настороженность, хотя до сих пор улыбается. — Для начала их надо прожить, — в прострации ответил я, тщетно пытаясь собрать мысли в кучу. Не удаётся. Такого я не ожидал и держу пари, Харияши тоже. Нужно предупредить, менять план. Что-то делать, иначе скоро может стать слишком поздно. — Твоя правда. Я рассеянно вернул внимание к Тао. Мысли были не здесь, на меня накатывалась тихая паника. Как давно они планировали это? На какой стадии процесс? Можно уже начинать рефлексировать или ещё есть малейший шанс выкрутить ситуацию на сто восемьдесят градусов? Нужно больше информации. Но как только я собрался задать очередной вопрос Тао, заприметил активно надвигающегося на нас Ронга. Пиджак он уже где-то оставил. Рубаху расстегнул на добрую половину пуговиц, а на голове влажный шухер из разметавшихся прядей. В руках полный стакан с чем-то явно алкогольным ядовито-оранжевого цвета. — Бабы лифчики снимают! Прям снимают! Я в жиз… — начал орать он, не дойдя до нас и половины пути, но вдруг запнулся непонятно обо что и, сделав пару пируэтов, элегантно вылил всё содержимое стакана мне на рубаху. Я машинально шагнул назад, подхватывая несуразное тело и уже хотел шарахнуть его рожей об пол, как Ронг неожиданно прошептал мне на ухо: — Туалет. Вторая кабинка от окна. Несильно сжал его плечо, показав, что понял к чему этот спектакль, выровнял положение Ронга в вертикальной плоскости и для проформы прорычал: — Ты, блять, координацию выменял на идиотизм? В одном человеке не может совмещаться столько тупости! — рубаха прилипла к груди, и я отчётливо ощутил, как приторные капли скатываются и впитываются в пояс брюк. — Ну прости! Так получилось, — Ронг развёл руками, выплёскивая остатки из стакана на пол. — Бог простит, — прошипел я, отряхивая липкую влагу с пальцев, и уже повернулся в сторону туалета, как Тао схватил меня за руку. — Куда? — А ты как думаешь? — с отвращением отлепил ткань рубахи от груди. — Чон, проводи, — говорит кому-то и возле меня, как по волшебству, оказывается один из соглядатаев Хэ. — Отныне ходить в туалет одному — моветон? — раздраженно спрашиваю я. — Когда дело касается тебя, кругом сплошной моветон. Свыкнись. — Ставлю твой пиджак на кон, что перепью тебя, — посмеиваясь, Ронг пихает Тао плечом, обрывая наш диалог, который постепенно скатывался в обоюдное хамство. — А почему мой? — удивился тот, отвлекаясь от меня. — Потому что свой я уже проиграл. Жалко тебе, что ли? — Раз проиграл пиджак, ставь на кон то, что ещё на тебе надето. — Например? — Ронг щурится, и я никак не могу понять, он действительно пьян или же выигрывает мне время, отвлекая главного пса Хэ на себя. Но разбираться некогда и незачем. У меня в любом случае образовалось «окно» от неусыпных глаз Тао, и этим надо пользоваться, будь то воля случая или неожиданные интеллектуальные способности друга. В «хвосте» от приставленного ко мне Чона я проблем не видел, и потому направился к указанному месту. В осведомленность Ронга о моих планах, Харияши или Джинхэя верить не приходилось. Скорее всего, номер телефона, с которого я последний раз связался со старшим, и стал отправным пунктом. Позвонили да проинструктировали. Странно, про такой элементарный выход из ситуации из «слепых дыр» я не подумал. Однако обычно всё гениальное — просто, а я проблем навыдумывал… — Кроме пиджака на тебе ещё есть рубаха и брюки, — удаляясь, услышал двойственную реплику Тао. — Тогда я ставлю брюки. Рубаха мне определенно идёт. — Хм… Ну да. А брюки нет. Без них тебе точно будет лучше. Я подавил неуместный рык. Лишь бы Ронг не заигрался… По широкой дуге обогнул все вип-помещения, стараясь лишний раз не попадаться на глаза расположенному здесь обществу. Почти в ногу шагал Чон, его взгляд я физически ощущал между лопаток. Бесит это всё. Эти ошейники, поводки, надсмотры. Чэн перестраховывается. Чэн душит. Его власть наматывается цепями, вот только кто ими сильнее скован? Я в своём бесправии или он в маниакальном желании привязать? Карты розданы, выводы сделаны. И хоть пресловутое счастье в неведении, я всегда предпочитаю владеть всей информацией. Ведь именно она правит миром, и именно она ставит на колени тех, кто даже кланяться не привык. Проверим это опытным путем. Распахнул дверь в уборную, наплевав на сопровождение, и широким шагом направился в кабинку. Вторую от окна. — Не задерживайся, — предупреждает Чон, наваливаясь на раковину. — Подержишь мне хуй — управлюсь быстрее. Мужчина гневно выдохнул, не став вступать со мной в полемику. Ну наконец-то некто разумный. Единственный человек, который не полез со своим псевдо-характером доказывать мне, что я не прав и вообще не имею право «так» разговорить со старшими. Кабинка оказалась просторной, от пола до потолка выложенная в бежевую с вкраплением золотого узора плитку, подстать общей отделке уборной. Я скосил взгляд на бачок. Прятать больше негде. Однако я ни разу не сантехник и разбираться, как растащить на составляющие белую неестественно огромную хуёвину понятия не имел. Габариты фаянсового сливного приспособления действительно поражали. Литражом. Вывод напросился сам собой. Похоже, в местных господах дерьма запасено больше, чем предполагалось матушкой-природой. А там, где возникает спрос, рождается предложение. Основы экономики в отдельно взятой кабинке туалета. — Ты там скоро? — Да хер его знает, — честно признался я, примеряясь к гладкой белой крышке. Поддалась легко, открывая нутро бачка, на дне которого покоился телефон в вакуумной полиэтиленовый упаковке. Похоже, Джинхэй и об этом позаботился, трезво рассудив, что в познании конструкции сливных бачков я полный ноль. Погрузил руку в холодную воду, вытащил смартфон, обтерев его об брюки, и для надежности сунул горизонтальным ребром в зазор обуви с внутренней стороны щиколотки, благо длина брюк позволяла. Вернул крышку сливному бачку и для проформы нажал на слив, выходя из кабинки. Не спеша помыл руки, поглядывая на флегматичного Чона, которого больше интересовал свой маникюр, чем мои манипуляции. Выдрал из приспособленного для бумажных полотенец контейнера несколько штук салфеток и, обмакнув их в воду, повозил по груди, типа смывая ядерный, пролитый на меня алкоголь. Липкую кучу швырнул в ведро. Приводить себя в порядок средств не было, но видимость создать нужно было. — Всё? — не поднимая взгляда. — Всё — когда ноги холодные, — и с этими словами направился к выходу, махнув конвоиру рукой, чтоб он следовал за мной. Стол, где должны были сидеть Хэ и отец Аяны, оказался пуст. Я растерянно оглянулся, пытаясь обнаружить хотя бы одно знакомое лицо, чтобы оно объяснило мне по какой параллели сейчас плыть и куда вообще идти. Но мои потуги оборвал сам виновник торжества. Чэн со спины подошёл ко мне и взял за локоть. — Свободен, — обратился к моему попутчику. Чон поклонился и удалился с такой скоростью и так элегантно, словно его и не было. Работник месяца. — Поехали домой. — Ну, окей. Мне рядом с твоей машиной бежать, как неугодному? Хэ вопросительно поднял брови. — Эта твоя эквилибристика по поводу «дворовых», — пояснил я. — Обиделся, что ли? — Уточняю. — Не истери, — безэмоционально ответил Чэн, практически выталкивая меня к выходу из особняка. — Иди в машину. Его тачка уже была заботливо припаркована у ворот. — А Ронг? — Его Тао довезёт. — Какого хера ему от него надо? — недовольно прошипел я, замирая у открытой двери. — Уверен, что надо именно Тао? — Чэн сел за руль и подкурил. — Если было бы не надо, он бы поручил отвести Ронга кому-то другому, а не стал самолично вызываться извозчиком дворовому пацану, — устроился рядом, спихивая блистеры таблеток с сидения на пол. Хэ красноречиво глянул на меня и включил зажигание, хмурясь от табачного дыма. — Ты сейчас точно о Тао и Ронге говоришь? — Что, подтекст слишком явный? — Слишком, — под шинами заскрипела насыпная галька. — Ну, тогда, давай перенесём этот вопрос в нашу плоскость. Что ты там наговорил отцу Аяны? Ты серьёзно намереваешься ввести меня в свой бизнес? — А почему нет? — Потому что ты мне не доверяешь. Вернее не так, вообще не веришь. Устраивать меня к себе даже на самую непрезентабельную должность, это как пустить лису в курятник. — Курятник — это мой бизнес? — со смешком уточнил Чэн, кнопкой закрывая оба окна и включая кондиционер. — Аналогия, — кивнул я. — Поражаюсь твоей фантазии. — Да сколько угодно, но в параллель с этим ты можешь на вопрос ответить? Или это взаимоисключающий процесс? — На какой именно? Они рождаются у тебя в голове как в какой-нибудь викторине. — Тоже аналогия? — Тоже аналогия. — Ладно. На тот вопрос о моём ммм… трудоустройстве? — последнее слово больше напоминало неуверенное утверждение. — Когда я получил район Харияши, ты потерял работу под его началом. Теперь я тебе её верну, без бывшего начальника, разумеется. — Зачем это тебе? Благородство? — фыркнул насмешливо я. — А почему нет? — Потому что «нет». — То, что не встраивается в рамки твоего личного восприятия, считается ложью априори? — Я думаю, мы открыли новое значение слову «рациональность». — Или ограниченность. — Суммируем, — вытягиваясь в кресле, ответил я, краем глаза замечая видневшийся вдали дом Чэна, — ты решил вернуть мне заработок чисто из-за души прекрасного порыва, и от этого у тебя не будет никакой выгоды. Так? — Да, — слишком легко согласился он, заставляя меня едва ли не тонуть в самых чёрных подозрениях. — Херня, — выдал вердикт я. С минуту мы молчали. — И? — я первый не выдержал. — Ждёшь, что я стану оправдываться? — Если скажу нет, ты не поверишь. Так что, да, жду. — Напрасно. — И всё-таки ты чего-то недоговариваешь. Хэ безразлично пожал плечами, поворачивая руль, съезжая с дороги на подъезд к особняку. — Таблетки свои не забудь, — указал на приборную панель. — Не, я в норме, — слабо скривился, вспоминая сегодняшний позорный приступ. Странно, что и в самом деле чувствовал себя относительно нормально. Лишь присутствовала небольшая слабость, и сердце иногда учащало ритм, но вскоре сменялось обычным ходом. В доме было темно, из чего следовало, что Тао повёз Ронга чёрти куда. Это открытие подпортило настроение. За сохранность жизни друга я не переживал, скорее нервно ожидал последствий после таких встреч. — Блять, — в сердцах шикнул я, не удержав рвущийся порыв. Чэн бросил ключи на стол и обернулся на мою реплику. — Тао всё равно с кем, да? Если это так, не мог бы он выбрать кого-то другого, а не Ронга? — Почему ты считаешь, что ему всё равно с кем? — Хэ удобно устроился на диване, не сводя с меня взгляда. Я хмыкнул. — Понятно. Ни глаза, ни поза не поменялись, но мне захотелось шагнуть назад или вовсе покинуть помещение. Или лучше страну. — Я спать, — тактическое отступление мне показалось единственно верным решением. — Устал? Я притормозил, скрещивая руки на груди, приваливаясь к коридорному косяку. — А что? Есть предложения? — мне бы по-хорошему перестать дёргать судьбу за усы, или, блять, хотя бы телефон перепрятать. Но общество Хэ Чэна, даже если он не в самом приятном расположении духа, всё равно как-то предпочтительней. Рядом с ним словно открывается второе дыхание. И тело ощущается как на иголках, но в самом приятном смысле из возможных. Адреналин поступает медленно, как из капельницы, и всё время ждёшь, когда случится резкий незапланированный вброс. Как зайти в вольер к спящему хищнику. — На выбор, — улыбается, — можем в бильярд, а можем потрахаться, — буднично, как будто погоду пересказывает. Я было раскрыл рот, чтобы излить ядовитое негодование, но вместо этого разразился громким смехом. — Ахх… Блять. Либо секс, либо бильярд. Такое себе разнообразие. А третьего не дано? — Обычно нет. К тому же выбор всегда один, другие варианты не имеют значения. Я покачал головой. Да, выбор всегда один. — Ладно, подожди здесь, я переоденусь, — мысли поплыли в неутешительную сторону. Переодеться решительно не во что. Так что снова здравствуй, замшелый гардероб Ронга. — Значит, бильярд? — деланно-разочарованно. Я снова расхохотался, плетясь в сторону комнаты Ронга по длинному коридору. *** Главная манипуляция была выполнена — спрятал телефон под матрас. Остальное машинально: душ, заимствование вещей, которые состояли из домашних трикотажных штанов, достаточно свободных, чтобы широкая резинка всё время съезжала на кости таза и обычная белая майка. От обуви отказался вовсе. Влажные волосы липли к шее, и потому мне приходилось попеременно их лохматить, чтобы быстрее просохли. Свой внешний вид после подобных процессов меня интересовал слабо. В конце концов, игра в бильярд не требовала идеальной прически. Чэн был либо со мной согласен, либо в корне нет. Когда я появился внизу, в подвальном помещении, оборудованном под бильярдную комнату и не только (карточный стол, отдельная кальянная и очередная стойка бара), Хэ встретил меня весьма неоднозначным взглядом. Я облизнул пересохшие губы и отвернулся, словно что-то разглядывая, хотя очень хотелось разглядывать не пресловутое «что-то», а именно Чэна. И было на что залипнуть: он избавился от пиджака, ослабил ворот рубахи, расстегнув несколько верхних пуговиц, и закатал рукава по локоть. В зубах неизменная сигарета, во взгляде что-то тяжёлое. Такое, что невольно покрываешься мурашками, то ли ужаса, то ли удовольствия. Моя капельница с адреналином трещала по швам. — Чего ты там застыл? Подойди ближе, я не кусаюсь, — потушил окурок в пепельнице. Я выразительно на него глянул. — Сейчас не буду, — поправился он. — Не во время игры в бильярд во всяком случае. Я шагнул ближе. — Наверное, — продолжил он, когда я оказался рядом со столом. — Хэ, блять, что за дерьмо? — Это кий, — демонстративно провёл по нему пальцами. — Я не об этом. Мы договорились играть в бильярд. Давай без всего этого. — Всего этого? — Намёков, — я облокотился на стол, скользнув пальцами по зелёному сукну. — Какие намеки, Ли? Я прямым текстом говорю, что хочу тебя выебать. Ещё раз. — Это должно мне льстить? — Может и не должно, но тебе льстит, — Чэн притянул меня к себе за майку, проскальзывая пальцами за широкую резинку штанов. Реакция не заставила себя ждать. Член вмиг немного потяжелел, увеличиваясь в размере, когда ладонь Хэ переместилась в пах, поглаживая тонкий материал боксеров. — На что играем? — спросил я, утыкаясь носом в ключицу, наслаждаясь его запахом. Подался бёдрами вперед, принимая ласку, и встал так, чтоб его руке было удобно. — Поставишь своё тело на кон, а? — пальцы Чэна оглаживали чётко проступившую головку члена, слегка прищипывая материал. Я закусил губу, сдерживая томный выдох. — Возможно. А если выиграю я? — Предлагай варианты, я выберу. — Без вариантов, помнишь? — провёл руками по его плечам, несильно выцарапывая ткань рубахи ногтями. — Чего же ты хочешь? — шепнул в ухо, и я дёрнулся от горячего дыхания, подставляясь под его руки ещё больше, поднимаясь на цыпочки. — Твой рот. Мне в прошлый раз понравилось. Добавлю тебе практики, — тихо протянул я, выгибая поясницу. Чэн глухо рассмеялся, перемещая вторую руку на ягодицу и сильно сжал. — Практика, значит… Он легко посадил меня на стол, устраиваясь между разведённых ног. — Игра, — напоминаю я, сжимая коленями его бёдра. — Игра, — соглашается Хэ. Целует сразу, хватаясь за затылок, чтобы я не отстранился. Больно сжимает волосы, вызывая стон. И мне хорошо, настолько, что подаюсь ближе, впиваясь пальцами в его бока, жарко отвечая на поцелуй, но всё равно остаюсь ведомым его порывом. Пульсация в паху становится просто невозможной, нестерпимой, отчего я прижимаюсь ближе, обхватывая его поясницу ногами, чтобы было больше возможности для трения. Чэн усмехается в поцелуй и отстраняется. — Похоже, я возьму свой выигрыш авансом. — Хрен тебе, — отодвигаюсь из чистого упрямства, стараясь скрыть болезненную дрожь неудовлетворения. Поправляю в белье ноющий член, на мгновение прикрыв глаза, отмеряя бешеный пульс вздохами. Хэ не делает попыток возобновить контакт, лишь смотрит потемневшими глазами, словно получает удовольствие от моего самоличного облома. Облизываю пересохшие губы, зло глядя в ответ. — Запрещённый приём, — хрипло выдаёт он. — А кто устанавливал правила? — раздражённо интересуюсь. Возбуждение проходить не собирается, а понимание того, что я не кончу в ближайшие часы, выводит из себя на раз-два. Но самоограничения, особенно по отношению к Хэ — единственный выход. — Я, — снова легкая истина срывается с его губ, и Чэн по-хозяйски мягко сжимает мой член через два слоя одежды. Хрипло выдыхаю, опираясь на ладони, отчаянно понимая, что опоры не хватает. — Хватит, блять… Хэ сделал ещё пару движений рукой и отстранился, поднимая кий, отставленный ранее. У меня западает дыхание. Это такой пиздец, что хоть волком вой. Если бы он ещё секунд пять продолжил своё действо, то я бы точно кончил в штаны. Спрыгиваю с лакированного деревянного бордюра и наваливаюсь на него поясницей. Пытаюсь выглядеть непринужденно, но стоящий колом член, прижатый резинкой боксеров к животу, портит общую картину моей незаинтересованности. — Бери кий. Кто первый разбивает? — буднично интересуется Чэн. Нахрена мне кий? Я, блять, хуем играть могу! — Мне пофиг. — Как-то поубавилось у тебя азарта. Я мрачно на него уставился, привычным жестом убирая чёлку с лица. — Сменим тему? — отвернулся от Хэ, который всем своим видом олицетворял слово «невозмутимость», и направился к стене, на которой висела деревянная подставка с киями. — И о чём хочешь поговорить? О многом, твою мать, если бы ты хоть иногда, чисто для статистики, говорил правду. Но предвидя все опусы и ответы, единственное, что я получу — это объёмный и подробный материал для передачи «Очевидное невероятное». Поэтому тему я могу развить разве что о погоде или о каких-нибудь исторических фактах, что совсем не прельщало. — Расскажи о себе, — выбрал меньшее из зол, ни на что особо не рассчитывая. Эта информация может оказаться очередной ложью, а может и правдой, но это как-то без разницы, ибо влиять ей не на что. Вернулся к столу с кием в руках и опёрся на него, разглядывая, как Чэн примеряется к удару. — О себе? И что же тебя интересует? — бильярдный шар отскочил от наконечника кия и громко врезался в сложенный треугольник из таких же шаров, только разноцветных. Три зашли в лузы. — Твои цельные. — Вижу. Ну так что? Цвет? Поза в сексе? Еда? Говори уже что-нибудь. — Хочешь меня отвлечь? — выпрямляется, выбирая нужную комбинацию для очередного удара. — Скорее себя. Хэ понимающе улыбается, но на меня не смотрит. — Любимой еды нет. Никогда не заострял на этом внимания. Цвет? Нейтральный. Поза в сексе. Я за разнообразие. Хотя и стандарт вполне устроит. — Из всего того, что ты сейчас сказал информации вообще ноль. — А чего ты ожидал? У меня не так много времени, чтобы задумываться о цвете и еде. Для этого существуют квалифицированные люди, которые умеют выполнять свою работу, чтобы я не парил голову что поесть и каким цветом покрасить стены в спальне. — Хм… Ладно. Детство? Расскажи о нём. Я думаю, это краеугольный камень того, почему ты стал таким. — Как у всех. Нет? — Чэн загоняет в лузу ещё один шар. — Да, но не все режут глотки ножами, когда в арсенале имеется огнестрельное оружие. Вот это патология. Хэ слегка улыбается, отвлекаясь на мои слова. — Это метод воздействия, только и всего. Патология, это когда от этого процесса получаешь удовольствие. — А ты получаешь? — я наклонился ближе к столу. — Почему тебе интересно? — Хочу знать, насколько всё запущено. — Чтобы? — Чтобы знать, — с нажимом. — Нет, Ли. В убийстве, каким бы оно ни было, нет ничего приятного. Для меня. — И много убивал? Я понятия не имею, зачем всё это спрашиваю и так жадно жду ответа, почти замирая от звука его голоса. — Много. — Не жалеешь? — О чём? — Чэн поставил кий на пол, флегматично глядя на меня, — или лучше спросить кого? Во всём, чем я занимаюсь и чем живу - нет места эмоциям, чувствам. Для меня это давно рудимент и оттого на сон не жалуюсь. Странно, но сегодня Хэ для меня вдруг обрёл человеческую ипостась. Не зверь, а именно личность. Тяжёлая. Злая. Бескомпромиссная, но личность. Но после последнего ответа всё снова размылось. Всё чем он живёт никогда не войдет в рамки человечности и нормальности в целом. Всё-таки зверь. Хотя даже собаки способны на эмоциональную привязанность и, прости Господи, на любовь. — Твой ход, — отвлёк от мыслей Чэн. — А сегодня ты говорил о благородстве. — Говорил ты. — Аааа, ну ясно. Только всё равно не вяжется. Если эмоциональное тебе чуждо, почему тогда для меня исключение? Работа, вдруг. Типа защита и знакомство с сегодняшним авторитетом. — С чего ты взял, что ты исключение? Чтобы делать такие выводы нужно рассматривать ситуацию не только на своём примере. А пытаться сложить единичные факты и на их основе строить предположения о моей личности как-то недальновидно. Я молча поджал губы, разглядывая яркие шары, хаотично рассыпанные по столу. Не исключение. Да, блять. Знаю. Все эти противоречия. Они полностью выбивают из колеи. Только нащупаешь почву, сделаешь соответствующие выводы, как вновь всё меняется как в калейдоскопе и снова сначала. Как говорится, то на коне, то под конём. И Чэн путает всё больше. Или я пытаюсь решить аксиому. Есть ситуации в которых нет решений. Есть люди, которых невозможно постичь. Никогда не просчитать ход их мыслей и поступков. Мне «повезло» такого встретить. — Ли. — Что? — Бей уже. Я наугад шарахнул кием и забил шар Хэ в лузу. — Ты вообще играть умеешь? — Не в бильярд. — А зачем согласился? — Проиграть очень хочется. — Наконец-то слышу правду от тебя, — самодовольно кивает он. — Это разовая акция, — усмехаюсь и откладываю кий. Я устал. Хватит на сегодня размышлений и разного рода инсинуаций. Я успею обо всем подумать завтра. Когда включу телефон, который передал Джинхэй. Когда получу информацию, как нужно подставить Чэна. Но сейчас я не хочу об этом думать. Просто не хочу. Я взялся за чёрный шар и катнул его в лузу. — Кажется, это проигрыш?