Квартирант

После того, как Какузу пафосно исчез, оставив нас с Нагато в обществе друг друга (весьма напрягающем, кстати), я постаралась потихонечку забиться в самые глубины сознания своего вынужденного сожителя — фи, ну и мерзко звучит! — чтобы меня там никто и никогда не откопал. В особенности — Нагато. Ещё более «в особенности» — такой Нагато, каким он был сейчас. Мне казалось, что чудовищное давление его чакры попросту сплющивает мою и без того ничтожную, лишённую даже собственного тела, душонку в полнейший ноль, разбивает на атомы, а атомы — на электроны, протоны и нейтроны, которые, в свою очередь, дробятся на ещё более мелкие составляющие… Мне казалось, что жар, который сейчас проходится по мне, словно веник в хорошей баньке, вполне способен меня уничтожить. А кто, собственно, мог дать мне гарантию, что этого не произойдёт? Пожалуй, только сам факт того, что я покамест осознавала себя как существо живое. В конце концов, будь Нагато в состоянии меня прикончить, разве позволил бы мне так накосячить? Да он после первой же моей неловкой попытки ему возразить, сделанной ещё в моём родном теле, растёр бы меня в порошок и переживать даже не стал бы! Так что, собственно говоря, мне можно выдохнуть и чуть-чуть — самую капелюсечку — порадоваться. Пока Нагато не обрушился на меня с гневными проповедями. «Что это сейчас было?» - его обычно невозмутимый холодный голос слегка подрагивал: ясно, довела я-таки человека до ручки. Молодец, Маша, можешь себя поздравлять, а заодно присматривать симпатичную могилку, потому что подсказывает мне дрянное шестое чувство: после такого выступления Узумаки приложит все свои усилия для обнаружения способов отправки меня на тот свет. «Пыталась поговорить, — чтобы как-нибудь отвертеться, бросила я, — Вы-то, небось, вообще ничего о своих подчинённых не знаете, Вам ведь дела до них меньше, чем до мусорки какой-нибудь…» «Тебе никто не давал права голоса, - припечатал Нагато, одной фразой выбивая из меня неуклюжие кусочки наглости. — Ты являешься чужеродным элементом, попавшим в этот мир по нелепой случайности, и если ты подумала, что моя мягкость в твоём отношении позволяет тебе портить мою репутацию, ты ошибаешься!» «Да ну, — скептически протянула я, выждав с мгновение. — Вы, будь в силах, обязательно устроили бы мне выволочку, но ведь Вы этого не в состоянии сделать, так? Тогда зачем из себя строить суперужасного монстра и угрожать мне попусту, я так Вас совсем уважать перестану… впрочем, в Ваших лидерских качествах я уже усомнилась». Непривычно длинный и пафосный для меня монолог. С другой стороны, методом проб и ошибок я убеждалась, что Нагато надо бить его же оружием — а именно гордым тоном, словечками мудрёнее и предложениями, как у Льва Толстого в «Войне и мире». Мне категорически не хотелось, чтобы Узумаки — да, даже вот такой вот Узумаки! — умирал, а ещё, что, конечно же, в было куда важнее, я сама умирать не хотела! Поскольку я не могла быть уверена, что после гибели Нагато останусь в состоянии контролировать тело Яхико, я не могла позволять этому красноволосому дистрофику с комплексом бога и дальше отплясывать свою сумасшедшую чечётку, стягивая в могилу целую кучу вполне неплохих людей! Ну да, конечно, Какузу, которого я только что безуспешно попыталась «прощупать», на хорошего парня явно не тянет. Не думаю, что у него есть какие-либо зачатки порядочности или благородства; он, как и Дейдара, прирождённый преступник, и я не должна, по-хорошему, способствовать спасению и процветанию таких, как он, но всё же… Я не считала себя богиней, как Нагато, и, стало быть, я не имела права распоряжаться судьбами других людей. Какими бы они ни были: плохими, хорошими, чем-то средним между этими двумя полюсами, — они все должны жить как можно дольше и счастливее. Я сюда не для убийств и грабежей прибыла — нет, хоть я и по-прежнему была без понятия, какой катаклизм закинул меня в несуществующий, по сути, мир, мне начинало казаться, что у этой странности была какая-то цель. Очевидно, я должна была постараться изменить мир шиноби к лучшему, но, увы, получалось у меня всё просто ужасно. Я не только не смогла переубедить Нагато, но и вовсе подтолкнула его к форсированию ситуации, я с ним рассорилась — и уже не имела, кажется, абсолютно никаких шансов внести коррективы. А поэтому мне, как настоящей девушке, оставалось только одно — обидеться в надежде на то, что Узумаки соскучится по нашим дурацким беседам и рано или поздно придёт просить прощения — а уж дальше всё само собой завертится. Да, опускать руки и трусливо ждать — это было все, что я сейчас могла. Я попросту боялась действовать снова: мало ли, вдруг новое слово, которое я скажу, или моё движение угробят к чёрту, скажем, Суну или доведёт Конан до самоубийства?! «Знаете, что?! - яростно и обиженно пропыхтела я. — Я как лучше хотела! Верьте, не верьте, а мне будущее было известно лучше, чем Вам, Вы должны были меня послушаться, а Вы… Вы… да я вообще с Вами разговаривать больше не стану, поняли? Сами во всём разбирайтесь!» Мне кажется, Узумаки был только рад подобному исходу.