Квартирант

Наверное, все мы когда-то мечтали быть всемогущими. Начиналось это, разумеется, в позднем детском или же в подростковом возрасте: надо было доказывать свою самостоятельность и независимость, отделяться от родителей, но для того не имелось ни знаний, ни денег, а потому приходилось либо уплывать в свои фантазии, помахав мозгам ручкой, либо скандалить с седеющими и теряющими последние остатки адекватности предками, либо создавать на страницах нелепейших произведений из-под собственной руки кучу однотипных и раздражающих персонажей из рода Мэри и Марти Сью (хорошо, если такие замечательные ребята оставались «в ящике», как у меня, например). К своим шестнадцати годам я перестала мечтать о короне Тёмного — да и любого другого вообще — властелина. Нет, мне, конечно, хотелось бы, чтобы однажды мой объект воздыхания приполз ко мне с розой в зубах, сердечками в глазах и улыбкой на лице; я была бы счастлива, если бы мои килограммчики покинули меня сами по себе, без особенных усилий, и я с радостью нашла бы волшебную палочку, чтобы осуществлять свои фантазии. Вот только… знаете, если бы мне предложили за эту палочку с кем-то сражаться (скажем, с драконом), или переться чёрт знает куда, попадая в разного рода неприятности, я бы закинула ноги на диван, поискала бы рядом родной пульт от телевизора и сказала бы: «Не, мне лень». И мне действительно было бы лень всё это делать. Теперь, думаю, я достаточно оправданий выложила, чтобы стало понятно: во всей этой катавасии, творящейся в мире «Наруто» сейчас, я, именно я, Серебрякова Мария, шестнадцатилетняя десятиклассница, не виновата?! Это Нагато натворил, он виноват, чёртов куролесник, это ему взбрело в голову форсировать события и умирать раньше, чем это произошло бы по канону манги, которая, конечно, уже считаться каноном не может… Да и не умрёт он, если все мои выкладки окажутся правильными и в бой не вступит «закон сёнена», гласящий, что главный герой может очутиться в любой заднице, даже пуле- и танконепробиваемой, но он обязательно отыщет оттуда выход. Вот и почему, почему он не послушал меня? И с чего ему пришло на ум доказывать свою самостоятельность и независимость, как подросток, если он уже давно должен был понять: Маша знает лучше! В конце концов, я ему это столько раз доказывала, пока мы ютились в одном теле в моём мире! Кто научил этого упёртого барана включать и выключать телевизор? Кто рассказал ему о прелестях многоканального вещания? Кто приобщил его к святая святых всего современного мира — к компьютеру? Кто научил его, идиота, пользоваться Интернетом? Кто сказал, что не стоит дёргаться и испуганно пучить глаза, если из крошечной плоской штуковины, отдалённо похожей на кирпич, вдруг раздаётся слегка приглушённый голос? Кто поведал ему об электричестве? У кого дома он нашёл кучу книг и смог, наконец, заняться самообразованием, на которое у него не было времени здесь, в мире ниндзя? Ведь это же я объясняла ему правила выживания в современном мегаполисе, я пыталась вложить в его голову какие-то зачатки миролюбия, так почему же он, наплевав на все мои заветы, едва очутился дома, как сразу взялся за старое? Нет, это даже не рецидив — это злостный рецидив, ведь Нагато, я уверена, уже замахнулся после Конохи на любую другую соседнюю деревню… скажем, пойдёт в Суну, где сейчас тоже есть джинчурики — малолетний Гаара, а в процессе своих скитаний поубивает неугодных «Акацуки»: Тоби-Мадару — за то, что он мешается и тоже имеет свои планы (а ещё потому, что мне очень этого хотелось бы: пока на горизонте маячит другой искусный манипулятор, помимо меня, спокойствия мне не видать!), Итачи — за то, что он осмелился смыться из организации и отправиться грудью оборонять родную деревню, где он теперь, кстати, носит почётное звание маньяка и психопата, от собственного бывшего босса. «Акацуки» выползли из спячки и развернули активную деятельность — но, увы, вообще не в том направлении, в каком мне хотелось бы. «А чего ты хотела? — язвительно поинтересовалась я у самой себя. — Думала, поговоришь с этими психами, и они нацепят кружевные переднички, станут приплясывать перед тобой и цветочки высаживать? Хотя да, было бы неплохо». Я на миг попыталась представить ухмыляющегося Какузу, который, приплясывая, как диснеевская принцесса во время исполнения музыкального номера, отвешивает поклоны и поливает милейшие настурции. Отличная картина, даже затошнило чего-то. Голографическое изображение Сасори, на которое я задумчиво пялилась, воображая все эти глупости, померцало, потрещало — и исчезло. Вполне материальный Дейдара, который не мог провалиться под землю без следа, если бы только ему не пришло в голову сожрать свою драгоценную глину, с пару секунд поглазел на меня и на безэмоциональный труп Яхико, в котором я на данный момент находилась, а затем, выразив почтение парой жестов, сотворил птицу и взмыл в облака. Мы остались под дождём в одиночестве — и мне тут же захотелось, чтобы нукенины вернулись. В конце концов, мне не очень-то приятно было ощущать ледяную злость Нагато внутри себя. В данный момент его недовольство вызвала не я — что уже было удивительно, — он явно мечтал изощреннейшими способами прибить Итачи, как только тот попадётся в божьи лапы. А уж в том, что этот Учиха особо увиливать не станет, я не сомневалась. Не таким уж хитрым комбинатором, каким его любили выставлять, являлся наш оклевётанный гений. На самом деле, хорошо ему удавалось только врать, но в вопросах подковерных интриг Итачи откровенно проигрывал даже своему упрямому отото (ведь от неожиданного волеизъявления Саске, надумавшего стать Хокаге, со стульев попадали даже многие зрители!). Не думаю, что Итачи будет просчитывать варианты спасения от Пейна с ватагой — нет, он будет активно разыгрывать из себя приманку, чтобы потом устроить эпичную драку и поубивать если не всех «Акацуки», то хотя бы большую их часть. Да, Итачи мне явно тут не помощник, даже наоборот, он мне мешает. Ведь я хочу спасти этих ребят, а не вышибить им мозги (а в случае отсутствия таковых — проломить череп). Что же мне делать? Что мне делать? Дождь усиливался. Узумаки сосредоточённо плёл какие-то умопомрачительные заговоры, которым наверняка даже Данзо позавидовал бы, и явно не стремился выходить на контакт. Впрочем, он меня уже не особенно интересовал. Биться лбом о закрытую дверь не имеет особенного смысла: если уж Нагато не хочет становиться паинькой, мне придётся заставить его! Я чувствовала себя легендарной отчаянной домохозяйкой, пока постепенно, шаг за шагом, отодвигалась всё дальше от Башни Бога, сидя в которой, Нагато контролировал свои тела. Чем больше будет расстояние между мной и этой зловещей махиной, тем выше вероятность, что я смогу провернуть свою авантюру успешно. «Даже не думай, — проскрипел в моих мыслях угрожающий голос Узумаки, — я знаю, что ты хочешь сделать». «А?» — это, определённо, был самый умный вопрос, какой только я могла выдать. «Даже не пытайся вновь захватить Тендо, — сказал Нагато, — даже если у тебя и получится сделать это, я отправлю свои тела в погоню и поймаю тебя. Ты не сможешь от меня спрятаться — я могу контролировать всю Деревню Дождя из своей башни». «Всё я понимаю, учёная, — проворчала я в ответ. — Я просто хочу помочь! Почему Вы мне…» «Потому что ты не разделяешь мои взгляды». Я только фыркнула: «Да уж… и никогда не разделю, если хотите знать! Пофигу, что Вы там болтаете, если я знаю, что Ваши действия ничем хорошим не обернутся, значит, оно так и есть… и я буду драться с Вами… за Ваше собственное тело!» Кажется, Пейн был немало ошарашен таким гордым заявлением. Признаться честно, я даже почувствовала себя легендарным борцом за права женщин, когда осмелилась открыто бросить Нагато вызов. Не думаю, что Клара Цеткин и Роза Люксембург стали бы аплодировать мне стоя: скорее, они просто упали бы на свои пышные юбки, вытаращив глаза, ведь такую дикость им прежде точно не доводилось видеть. Но я подбадривала себя и отчаянно боролась. В этот раз Пейн сопротивлялся как-то слабее: то ли удаление от башни сыграло мне на руку, то ли его снова мучили приступы болезни… Да, я должна буду устыдиться, что украла тело у больного человека, но… но если я это делаю ради его же блага, то, думаю, можно подождать с самобичеванием в стиле Добби? Так думала я, вприпрыжку несясь прочь от мрачной Башни Бога Амегакуре, загребая сандалиями холодную воду из глубоких луж и молясь, чтобы Нагато не оклемался достаточно быстро. Тело принадлежало только мне, и я чувствовала внутренний простор, от которого почти отвыкла. Чёрт, так скоро может развиться шизофрения: без присутствия Нагато мне было немного не по себе. Вернее, не по себе мне было из-за того, что я могла представить, через какие ужасы он заставит меня пройти. По сравнению с этим казни египетские — так, лепет младенца. Ну, это я думаю. Определённой цели у меня не было, где искать, я тоже не знала… да и проблем у меня должно было возникнуть выше крыши, тем не менее, пускать ситуацию на самотёк и дальше я не имела никакого морального права. На данный момент мне просто-напросто нужно было отыскать Дейдару и Сасори.