Квартирант

Бывают такие люди, о которых с уверенностью произносишь: вот они точно в любой ж… затычка. Я говорю об этом с большой уверенностью, потому что в моём окружении, увы, подобных личностей хватало за глаза и за уши. Взять, например, того же Василия Петровича: если вы его ещё помните, то должны себе представлять, насколько трудно от него отвязаться, когда он появляется, и как он стремится появиться везде, где не нужен. Такие люди обычно много болтают, мало делают и всегда всё обо всех знают. Под это определение ещё можно подогнать бабушек на лавочке, когда ты идёшь мимо них в школу или магазин, точно на казнь… Впрочем, с бабушками у меня всегда отношения складывались более чем доброжелательные. Не знаю, почему, но старушки меня любят и не говорят, что я стану наркоманкой или проституткой, а то и того хуже — проституткой, сидящей на наркотиках. Для меня эталоном раздражающего человека, как ни странно, является даже не приснопамятный Василий Петрович — нет, для меня в этом плане всех страшнее Леночка. Да, я боюсь свою младшую сестру. А что, вы скажете, нет среди вас таких, кого не пугали бы собственные родственники? Например, у нашего гения литературы, Славки Сидорова, есть младший брат Ваня, похожий на миниатюрного розовощёкого рестлера, и Славке нужно прилагать огромные усилия, чтобы не вывести Ваню из себя. Если это случится, десятилетний пацан, за плечами которого пять лет занятий единоборствами всех видов и мастей, легко уделает семнадцатилетнего старшего брата — вам даже не понадобится после этого релакс в виде просмотра бокса — вы получите живую трансляцию прямо с места событий. Вот Леночка для меня — это что-то вроде Вани для Славки. Именно поэтому мы со Славкой друг друга неплохо понимаем. Нет, вы не подумайте, будто сестра меня избивает. Насколько я помню, в последний раз мы с Леночкой подрались всерьёз, когда я училась в пятом классе, из-за того, что я случайно упала на Леночкин портфель и помяла её тетрадки. С тех пор мы, получившие суровое родительское внушение, разбираемся чисто по-женски: обижаемся, не разговариваем друг с другом, кляузничаем и воруем канцелярские принадлежности. Леночка, впрочем, может зайти ещё дальше и похитить моё домашнее задание, чтобы я получила двойку и разнос, или связать узлом шнурки на моих кроссовках, тайком проникнув в раздевалку, пока я потею на физкультуре. Она настоящий дока в подставах и тиранстве, порой мне кажется, что она чем-то напоминает Нагато. Она такая же властная и любит посматривать свысока на тех, кто до её уровня не дотягивает — печальное зрелище, в общем. А уж учитывая то, что Леночка ещё и сплетничать умеет, да как, вы поймёте, почему мы с сестрой не особенно дружны. Леночка умудряется оказаться везде, где обо мне говорят плохо, и я до сих пор не могу понять, как ей это удаётся. Пожалуй, если бы она встретила Тоби, как сейчас его встретила я, эти двое нашли бы немало общих тем для разговора. И да, Леночка по-прежнему кажется мне помесью Нагато и Обито: эдаких двинутых тиранов, — взявшая от каждого из них по крупице самого худшего. Тем не менее, лучше бы мне не врать, утверждая, будто появление Тоби в конкретно указанный момент меня не обрадовало. Стоило Дейдаре начать ругаться и выслушивать бестолковый лепет новоприбывшего, как Сасори оперативно убрал хвост от моего лица. Не успела я обрадоваться, что смерть — или дальнейшая психологическая казнь — откладываются, и подумать о побеге, как меня примотали десятком крепчайших верёвок ко всё той же марионетке. Сасори метнул на меня злобный взгляд и предостерёг: — Дёрнешься — убью. Ясное дело, что дёргаться мне не хотелось. Я не успела даже придумать адекватный ответ: на сцену вернулся подрывник, сопровождаемый Тоби. Как это было для него привычно, Обито умело притворялся клиническим идиотом и чесал в затылке, изредка охая и качая головой: кажется, ему всё же досталось от взрывоопасного Дейдары, и мне совсем не хотелось сейчас Тоби жалеть. Знаю я этих нукенинов: только отнесёшься к ним по-хорошему, а они тут же тебя убить пытаются! — О-о, — Тоби остановился и потыкал в меня пальцем. — Это что? — Шпион, — коротко и доходчиво разъяснил Сасори. Хоть его голос и кукольное лицо Хируко ничего не выражали, мне почему-то казалось, что он бесится не меньше Дейдары. — Захватили сегодня. — О-о, — повторил Тоби и сделал ко мне пару быстрых шагов. Его елейный придурковатый тон мне совсем не нравился. — И кого же он мне напоминает… хм… кого же… кого же? Приставив указательный палец к маске, Тоби подбежал ко мне на короткую дистанцию и начал описывать круги, рассматривая несчастное тело Яхико со всех сторон. Сасори следил за ним, как голодный кот — за рыбкой в аквариуме. Я была уже на все сто процентов уверена, что Тоби кажется здесь лишним не только мне. Во всяком случае, у кукловода нервически дёргался хвост, у подрывника — глаз, а у меня — нервы. Такого количества опасных преступников, непосредственно во мне заинтересованных, я точно не вынесу! А ещё меня просто воротило от лицемерия Тоби. Ну конечно, как же он может не догадаться, на кого смотрит? В отличие от Сасори и Дейдары, он-то знает, кто такой Пейн на самом деле, застал в живых даже Яхико, которого милостиво вверг смерти в лапы, дабы прибрать к рукам бесхозного Узумаки. У него, в отличие от остальных, шансы понять, что к чему, куда выше, чем у прочих членов «Акацуки». И именно это пугало. — Хватит мельтешить, — забурчал Дейдара, явно доведённый до ручки лихорадочными движениями Тоби. — Ясно дело, где ты его видел! Этот ублюдок Лидером притвориться пытался, да. — Это женщина, — неумолимо вставил своё слово Сасори. — Откройте глаза шире, Данна! — тут же возмутился подрывник и взмахнул руками. — Ясно дело, что мужик, да! Вы где такую женщину вообще видали, а? — Мужеподобная женщина, — угрюмо твердил своё Сасори. — Или женщина под хенге. Судя по тому, как заинтересованно дёрнулась маска Тоби, он загорелся идеей активировать шаринган и проверить эту теорию. К счастью, присутствие Сасори и Дейдары его удержало: не хотелось Тоби пока открывать свои карты. Только вот я не могла быть уверена, что он не применит ко мне какую-нибудь иллюзию, чтобы заставить расколоться. Я же не шиноби, я точно не выдержу — даже Конан не смогла, хотя она столько лет была потрясной куноичи и едва было не угробила Тоби в бою один на один… Да, мне всё ещё хотелось, чтобы настоящий Пейн всё-таки меня нашёл — но надежда на то, что мы встретимся скоро, таяла почти так же быстро, как и надежда на встречу вообще. — А вы Лидеру-саме докладывали? — вдруг поинтересовался Тоби и прекратил сверлить меня взглядом. — А то вдруг вы его близнеца поймали, — и он глупо хихикнул, весьма убедительно изображая полного придурка. Сасори поглядел на Тоби так, словно считал его примерно равным одноклеточным по уровню развития. — Как поступать дальше, мы разберёмся сами, — отчеканил он, — и я предлагаю выйти на связь с Лидером немедленно. У меня радостно затрепетало сердце. Кажется, появление Тоби всё же сыграло мне на руку: не окажись он тут, Сасори бы спокойно меня отравил и даже докладывать об этом не стал бы! Впрочем, чего я могла ожидать от напарника человека, который без угрызений совести взрывал людей в воздухе и потом непринуждённо рассказывал об этом с невинной ухмылочкой? До меня медленно, но верно начинало доходить: в «Акацуки» есть только видимость дисциплины, которую все поддерживают, чтобы Пейн был ими доволен и дальше воображал себя богом, строителем нового мира и вообще кем захочет. То, чем занимаются преступники в свободное от поимки биджу время, не касается ни Нагато, ни Обито, и их это устраивает, потому что они явно считают себя выше таких, как Сасори, Дейдара, Какузу и им подобных. Подрывник покрутил на пальце кольцо и пробормотал: — Крепко же он ругаться будет, Сасори-но-Данна. «Особенно когда узнает, что это меня тут поймали!» — с ужасом подумала я. Впрочем, помня о наказе кукловода и о том, что он по-прежнему за мной следит, я старалась не шевелиться, как страшно мне ни было бы. — Не имеет значения, — флегматично бросил Сасори и повернулся к Тоби. — Посторожи её, чтобы она не удрала. Мы вернёмся, как только свяжемся с Лидером. Если она попытается бежать, ты можешь её убить. Тоби закивал с такой исполнительностью, что мне мигом стало нехорошо.