Квартирант

Воровство — очень интересная штука. Если спросишь даже ребёнка, скажем, в детском садике или в классной комнате, хорошо это или плохо, в девяноста процентах случаев услышишь уверенное: «Воровство — это преступление, а воров нужно наказывать!» Ну, а если вы вдруг услышали нечто иное, то дело уже в ребёнке и в его воспитании. Ведь кража действительно никем не поощряется, пока крадут у него. Но если подойти к делу с другой стороны и встать уже, скажем, на место вора, то ситуация кардинально меняется. Сразу начинаешь искать десятки оправданий и объяснений своему поступку: мол, эта вещь так соблазнительно выглядела, ну просто грех не стащить, да и владелец полный дурак, раз за ней не уследил, надо было смотреть в нужную сторону, а не очаровательно хлопать ресницами… и так далее и тому подобное — перечислишь десятки и даже тысячи разнообразнейших пунктов, лишь бы выкрутиться и всем, в том числе себе, доказать, что ты невиновен. Вот сейчас я столкнулась с похожей ситуацией. С моей стороны поступок Данзо выглядел очень и очень неприглядно: алчный старикашка с ярко выраженными паранойей и манией величия обокрал цветущего юношу, а также повырывал глаза у многих погибших Учих, чтобы пересадить эти милейшие глазки в собственную руку, да ещё и наследием Первого Хокаге успел поживиться. Всю эту красоту он благоразумно прятал под многослойной одеждой и толстой повязкой, да только я знала, что у него припрятано чужое добро, как будто бьякуганом на него смотрела… и меня просто трясло от отвращения, страха и ярости. Вот уж не думала, что обычный выдуманный человек (в рамках моего мира) будет вызывать у меня настолько сильные эмоции, но ведь, честно говоря, Данзо сейчас был даже более реален, чем я, ведь у него хотя бы тело имелось, а у меня — только мои разум, глупость и наглость. Со стороны Данзо его поступок смотрелся благовидно, хоть и немного… подозрительно. Да, он всё делал ради деревни, да, Учихи были ещё теми бунтовщиками, да, упускать ценное додзюцу из рук было бы неразумно, но он мог хотя бы с ближайшими соратниками поделиться!.. Хотя куда там: если узнает Хирузен, даже Хомура и Кохару не помогут Данзо удержаться — его свалят, посадят в тюрьму, хорошо, если не казнят, и те же самые Хомура и Кохару окажутся в первых рядах тех, кто от него отречётся, чтобы не повторить его участь. Поэтому Данзо был жадным, ни с кем не делился и загребал себе ещё больше. Вот к чему он только готовился, накачивая свои клетки ценнейшими генами, я понять не могу! К битве с Учихой Итачи, если тот всё-таки решит явиться в Коноху с огнём и мечом? Но Данзо весьма старательно и искусно плёл сеть интриг, удерживающую Итачи на расстоянии от деревни; в конце концов, у Данзо был в заложниках самый ценный для Итачи человек — его младший брат, Саске. Это, правда, было до определённых пор — Саске сбежал к Орочимару, и теперь никто и ничто не удерживало Саске, а также и Итачи, от самых безрассудных действий. Так, быть может, он с Пейном драться собрался? Хотя куда ему… когда Нагато явился громить Коноху, он не только сам не сделал ни шагу, но и своим АНБУ запретил помогать, и вся эта весёлая компания дружно спряталась где-то в укреплённых убежищах, пока остальные сражались и умирали! Разумеется, меня это бесило. И я не могла удержаться, не могла включить инстинкт самосохранения. В конце концов, меня бил Дейдара, меня связывал Сасори, меня скидывали с глиняной птицы, меня отбрасывало в сторону взрывной волной, я терпела дикие выходки Нагато каждый день и делила с ним тело! Не запугает меня этот старик! Я буду с ним сражаться, даже если меня свяжут по рукам и ногам, и своим языком и своими знаниями я нанесу ему больший урон, чем самый мощный Рассенган Наруто! В конце концов, это ведь всё правда… если Хирузен потребует от Данзо доказать, что он невиновен, тот не сможет отпереться. — Ну, — я с трудом растянула в ухмылке разбитые губы и торжествующе вскинула голову. — Ну, Данзо-сан, что ты скажешь? Данзо поморгал и резко стиснул свой кривой посох. — Не переводи стрелки, Пейн! Тебе не запутать нас своей ложь… — Подожди, — Хирузен выбросил вперёд руку и прищурился. Вот ему мои слова, видимо, показались интересными. — Пейн, откуда у тебя такая информация? Если ты пытаешься очернить моего соратника, даром тебе это не пройдёт, так и знай! Твои друзья пойманы и заперты в наших подземельях, и даже такой мощный сенсор, как ты, не сумеет их обнаружить. Если у тебя есть, что сказать, говори, но говори правду во имя сохранения собственного благополучия. — А я не лгу, — сказала я, — я и не думаю лгать. Раз вы спрашиваете про мой риннеган, я хочу спросить про шаринган Данзо. Мне интересно, почему его так ненавидел Учиха Итачи, но теперь я это вполне понимаю. Конечно, Данзо-сан, вы ведь подло присвоили… подумать только, не один шаринган… много… они ведь у вас и в руке есть, правда? Самые настоящие шаринганы погибших Учиха. Не поэтому ли именно вы взяли на себя организацию похорон? — Что за наглая чушь! — воскликнул Данзо, но его голос дрогнул. Даже АНБУ, стоявшие кругом него, нервно дёрнулись, а Хирузен прищурился ещё подозрительнее. — Отвечай на мой вопрос, Пейн, в противном случае к тебе применят силу! — Я не боюсь, — надменно ответила я, — мне вообще ни капельки не страшно! Ответь сначала мне, а потом, так и быть, я тебе что-нибудь скажу. Только не думай, что ты сможешь вытянуть из меня хотя бы словечко своими дилетантскими пытками… ты не на того напал… ты не знаешь, что такое боль! Ты не заставишь меня страдать намеренно! Кажется, вот сейчас я стала походить на настоящего Пейна. Во всяком случае, эти пафосные слова о боли и страдании звучали так, словно он их сам произнёс, но у меня не было времени раздумывать над этим феноменом. Я говорила, потому что мне так хотелось, потому что я считала это правильным. Меня просто-таки пожирало желание встряхнуть Данзо и стереть эту тонкую усмешечку с его морщинистого лица. Посмотрим, посмотрим, как ты будешь усмехаться, когда Хирузен заставить тебя снять бинты и обнажить руку! Я ухмылялась бесконтрольно, со стороны, наверное, я выглядела даже более безумной, чем Дейдара, когда взрывались его лучшие творения. Данзо развернулся к Хирузену: лицо последнего было мрачнее тучи, — и сказал: — Не имеет смысла допрашивать эту тварь. Давай убьём его… он слишком громок и нагл, а полезной информации от него не добиться. У меня нет желания обращать внимание на компрометирующие слухи. — Подожди, Данзо, — потребовал Хирузен и выпрямился. Он не сводил с меня напряжённого сверлящего взгляда, — ты слишком торопишься. Это наш пленник, не стоит убивать его, не допросив, к тому же, он явно что-то знает. — Да, — поддакнула я и залилась нервным смехом, — я знаю даже больше вас, Хокаге-сама, так что дайте уже мне поговорить! — Пусть, — Хирузен подошёл ко мне ближе, — но для начала я хочу знать твоё настоящее имя и знать, откуда у тебя такие странные сведения о Данзо. Пейн — это явно псевдоним. Не обманывай меня и не прячься под фальшивой личиной. Ты сейчас — мой пленник, и если мне захочется узнать, кто ты, то я докопаюсь до истины и сделаю это очень быстро. — Ну ладно, — я была только рада рассказать, хотя внутренне пела от злорадного восторга. Данзо напротив меня краснел, бледнел и хмурился: допрос шёл совсем не так, как требовалось, и, конечно, он нервничал. — Ты должен меня знать, Хокаге-сама, — сказала я, — ну, во всяком случае, уж один раз ты обо мне точно слышал. Меня зовут Узумаки Нагато. Я — сирота из Амегакуре, ученик Джирайи, которого он взял себе много лет назад. — Ложь! — тут же взревел Данзо. — Ученики Джирайи были убиты… — Ханзо и его командой, которую, кажется, вы подослали, да? — язвительно отозвалась я. — Вы вступили с Ханзо в союз, вы заморочили ему голову своими гнусными россказнями и заставили направить на нас оружие… вы думали, что перебили всех нас, но это не так, смею вас заверить. Погиб только мой друг Яхико — самый миролюбивый из всех, кого я знал. Я никогда не забуду его жертвы и не прощу того, по чьей вине он погиб. Я убил Саламандру Ханзо, а Данзо Шимура из Конохи — всего лишь в очереди. Ты работал с Ханзо и врал ему, чтобы продолжать воевать на наших землях. Так это или нет? Шимура Данзо, я задал тебе вопрос! Данзо свирепо стиснул руки в печати. — Это переходит всякие границы! — возопил он. — Да что ты возомнил о себе, лжец?! — Данзо, успокойся, — Хокаге резко схватил того за локоть, не позволяя завершить технику. Неотрывным злым взглядом он сверлил меня и, казалось, пытался понять, врут ему или нет. — Того, что мы услышали, достаточно, чтобы пожелать ещё. Говори, Пейн, если ты действительно Узумаки Нагато… докажи это! Докажи, и я поверю остальным частям твоего рассказа. — У меня риннеган, — сказала я, — которым обладал мальчик с алыми волосами, ученик Джирайи. Тело, что вы допрашиваете — труп, один из Шести Путей, которыми я владею. Когда я далеко от своего тела, я не могу полностью им управлять, поэтому риннеган пропадает. Скажу сразу, я не почувствую боли от пыток. По правде сказать, я в любой момент могу отключиться от этого тела и выбрать себе другое. Вы не поймали настоящего Узумаки Нагато, а пока вы этого не сделали, вам меня не победить. Я обладаю мощью бога и не оставлю в покое эту деревню, пока не получу то, что мне нужно. — И что же тебе нужно? — процедил Хокаге. — Мне нужна голова Шимуры Данзо! — немедленно откликнулась я. — Если вы не верите ни одному моему слову… что ж, это вполне логично, ведь я ваш враг. Впрочем, в данный момент я не лгу. Я ненавижу ложь и никогда её не использую. Данзо Шимура… если я оклеветал тебя, подними рукава и сними повязку. Если тебе нечего скрывать, ты примешь мой вызов. Если нет… иные свидетельства не понадобятся. Данзо смотрел на меня единственным выпученным глазом, Хокаге напряжённо пыхтел, а АНБУ нервно вертели головами из стороны в сторону. В камере висело тяжёлое молчание. — Хорошо, — выдохнул Данзо, — я принимаю твой вызов… Пейн.