Квартирант

Охваченная ужасом, я могла только молиться про себя — да и то молитвы у меня выходили, мягко говоря, не очень правильные. «Пожалуйста, — твердила я, как сумасшедшая, — пусть это будет просто Обито, просто Обито, просто… пожалуйста-пожалуйста, господи-боже-мой, пусть это будет Обито, Обито, один Обито…» Строго говоря, конечно, я хотела и этого психа спасти и наставить на путь истинный (ибо без него ничего не получалось; он как враг мог испортить всё и снова поставить мир на грань уничтожения), но теперь, когда всё пошло кувырком и мне пришлось выбирать… конечно, между ним и Конан я выберу Конан! Это даже сомнению не подлежит. Обито, разумеется, тоже жертва всех проблем своего мира и, в частности, дурной кровожадной фантазии мангаки, но в данном случае он для меня — враг. Он никогда не желал Нагато добра, а сражался на одной стороне с нами просто потому, что тогда это было для него выгодно. Распущу нюни и пожалею его — Хирузен и ко сразу заметят и станут на меня давить. Впрочем, они ведь в любом случае собирались на меня давить, правда? После того, как они убедились, что я не мухлюю и правда не чувствую боли, у них не осталось иного выхода, кроме как причинять мне боль душевную, пытая у меня на глазах моих союзников. Хирузен рассуждал в стиле типичного коноховца: «Ни один человек не может существовать без близкого для него существа; это близкое существо — и источник силы, и слабое место разом. Если Пейн говорит правду и он — ученик Джирайи, то ему известно, насколько важны узы, связывающие ниндзя друг с другом, он понимает важность товарищества и сам кем-то дорожит. Он не сможет смотреть, как пытают его товарищей, и выложит всё скорее, чем если бы он мог чувствовать боль и пытали его самого». Чёртова логика чёртовых ниндзя! Она ведь вправду работала! В общем, мне оставалось только надеяться на чудо, когда тяжёлые двери распахнулись и внутрь втолкнули двух человек с пакетами на головах и перекрученными за спиной руками, но, как вы могли бы предположить, лимит чудес для меня был уже исчерпан. Передо мной появились, окружённые людьми Хирузена, Конан и Обито. Да, как я уже говорила, у них на головах красовались какие-то картонные шлемы, отдалённо напоминающие пакеты, а их руки и ноги были скованы светящейся фиолетовой цепью. Кажется, это были специальные кандалы, поглощающие или подавляющие чакру. Обито ещё держался молодцом: с расправленными плечами и вздёрнутым подбородком, он как будто бы презрительно осматривал всех собравшихся, и мне даже показалось, что он действительно нас видит. Конан тоже старалась не падать духом, но я сразу поняла, как она устала, едва посмотрела на её дрожащую спину. Несомненно, им немало пришлось пережить, а сейчас для них готовили испытание похуже того, через которое они с успехом прошли. Я почувствовала странную дрожь, зародившуюся в мёртвом теле Пейна. Кажется, это была паника. Я паниковала. Ну, а что мне оставалось делать, если выхода не было, не было, как ни присмотрись?! С другой стороны, — я всё ещё старалась рассуждать логически, поскольку только трезвый рассудок и умение держать себя в руках могли нас выручить, — в комнате для допроса я не видела Итачи. Значит ли это, что его АНБУ не удалось поймать? Его убили? Или просто держат отдельно от остальных по настоянию Данзо, которому отнюдь не выгодно, если Учиха-средний начнёт говорить (а он начнёт, он ведь знает, что у Данзо больше нет в заложниках Саске)? Может ли это значить, что мы в состоянии надеяться на помощь Итачи, если окажется, что тот бежал? Я прикусила губу. Ага, конечно. Дожидайся от Итачи помощи. Ему всегда было наплевать на всё и на всех, кроме драгоценного отото. Он уже получил от меня то, чего хотел; помогать и дальше ему не выгодно. Он только выиграет, если меня, Обито и Конан тут запытают до смерти: мы разоблачили Данзо за него, Хирузену никто не будет мешать признать клан Учиха погибшим зря, а «Акацуки», лишившись лидеров и самых сильных членов, вскоре перестанут существовать. Я не прекращала поражаться ненависти участников организации друг к другу; эта компания попросту не сможет действовать сообща, ведь здесь почти каждый — волк-одиночка. Переловить таких разобщённых «Акацуки» и поубивать их не составит труда. А потом Зецу снова изобретёт какой-нибудь хитрож… умный план и начнёт претворять его в жизнь. Ничего не изменится, разве что, быть может, в таком случае Мадаре удастся наложить на мир Муген Цукиёми и возвратить к жизни Кагую, которая будет править вечно на телах навек уснувших людей. И всё это — из-за моего вмешательства! Я просто хотела как лучше… как лучше… А вышло не просто как всегда, а гораздо плачевнее, чем я могла бы ожидать. Ну чего не стоило притворяться несуществующим мозговым паразитом и сидеть себе у Нагато в голове тихо и мирно, не пробуя его спасти? Чего мне стоило отключиться от его мировосприятия и ждать возвращения домой? Страх, что я не смогу вернуться? Если условие возвращения — это выживание, то у меня, кажется, нет никаких шансов. Я устало посмотрела на Обито и Конан. Конечно, мне жаль, что всё так вышло, но я не могу остановить Хирузена. Говорить я тоже не собираюсь. Мне и рассказать-то ему нечего… — Пейн, — негромко начал Хирузен. АНБУ окружили Обито и Конан и схватили их покрепче; мои товарищи не издали ни звука (к их великой чести). — Ты пробовал заставить нас играть по твоим правилам, но ты не учёл одного важного обстоятельства. Эти люди в наших руках. Мы можем пытать, а можем и убить их. Как долго ты будешь молчать, если они станут умолять о помощи у тебя на глазах? Я собралась с силами. Да, это было непросто, но мне нужно было отыграть роль до конца. — Сколько угодно, — отрезала я как можно высокомернее. — Это всего лишь мои подельники. Конан дёрнулась в руках своего АНБУ и опустила голову, Обито оставался хладнокровным, как камень. — Я никогда не испытывал к ним особенной привязанности, — отчеканила я. За такие слова в адрес Конан Нагато убил бы меня на месте, но… но я говорила это, чтобы оттянуть самый страшный момент, понадеяться на невозможное… — Мне начинает надоедать эта бессмысленная игра, — добавила я. — Если ты так уверен в себе, Хирузен Сарутоби, ты можешь проигнорировать мои требования, убить моих подельников и ждать, пока я приду в Коноху снова, а это произойдёт скорее, чем ты думаешь. Если ты сейчас откажешься выполнить мои требования, что ж… тогда я, пожалуй, сниму с плеч не только голову Данзо, но и твою. — Пустые угрозы не пугают меня, Пейн, — предостерёг меня сандайме. — Ты загнан в угол, у тебя больше нет союзников. Как ты собираешься сражаться дальше? Я усмехнулась. — Нет союзников? Ты ещё не понял? Человеку, ставшему богом, союзники не нужны. Мне очень жаль, что ты этого до сих пор не понимаешь. АНБУ, удерживавший Обито, вдруг поднял скрытое маской лицо к потолку. Странный гул охватил всё помещение, и я отчётливо увидела, как зашатались, затряслись стены и пол кругом меня. Казалось, что какой-то невидимый великан схватил здание, в котором проводились допросы, и, точно игрушку, потряс им в воздухе. На лице Хирузена проступила обеспокоенность, Данзо непонимающе завертел головой. — Что происходит? — перекрикивая гул, прокричал Хокаге. — Сандайме-сама, ложитесь! А затем прогремел взрыв.