По следам Братьев Гримм

Жил-был на свете чудаковатый музыкант. Друзей у него не было, и все, что получалось хорошо, — это на скрипке играть. Так он и ходил по городам, своей музыкой гроши зарабатывая, да с хлеба на воду перебиваясь. И единственным его желанием было друга найти, с которым можно было бы все на двоих разделить: и горе, и радость. И в объятиях его теплых любовью согреться. И вот шел он через лес по тропе, да притомился. Остановился у дерева, снял скрипку с крепления за спиной и стал наигрывать на ней что-то до того нежное и трогательное, что птицы замолчали, цветы в его сторону повернулись, и звери лесные бег замедлили, к дивной музыке прислушиваясь. Да только толку с того: со зверями, птицами да травами не подружишь. Почти завершил музыкант мелодию, как видит: вышел к нему из лесной чащи медведь с желтыми глазами, остановился неподалеку и слушает. Прервал музыкант игру, начал пятиться, надеясь убежать от дикого зверя — бегал он быстро. Как неожиданно заговорил медведь человечьим голосом: — До чего же хороша твоя музыка! И я бы не прочь научиться так играть! Если бы только мог бы посвятить меня в тайну твоего исполнения, я бы слушал тебя, как ученик своего учителя! Растерялся музыкант, а потом покачал головой решительно: — Не бывает такого, чтобы зверей диких искусству музыкальному учить! Уходи прочь! Сверкнул желтыми глазами медведь и попросил грустно: — Тогда доиграй свою мелодию, и я уйду. Исполнил его просьбу музыкант, и только последняя нота со скрипки сорвалась, раздался треск, как если бы железо на части раскололось. — Что это такое? — изумился музыкант. — То деревья шумят, — ответил медведь и скрылся в чаще леса. Пошел музыкант дальше, шел-шел и притомился снова. Остановился у реки и вновь скрипку достал. Только начал играть — прилетел ворон с желтыми глазами, уселся на ветку дерева у воды и тоже заладил человечьим голосом: — Как же хорошо ты играешь! Если бы только согласился ты меня научить этой премудрости, я бы слушался тебя, как ученик учителя! Рассердился музыкант, что одни лишь звери да птицы ему на жизненном пути встречаются и намерения добрые демонстрируют, а не люди. — Нет, — ответил. — Не буду я тебя учить, лети прочь! — Хорошо, — согласился ворон. — Доиграй свою мелодию, и я улечу. Исполнил просьбу музыкант, и снова треск раздался, словно железо на части распалось. — Что это за звук такой? — спросил музыкант. — То камыши у берега реки шумят, — ответил ворон и скрылся. Продолжил музыкант путь. И уж город неподалеку, совсем недолго идти осталось, как снова усталость вынудила остановиться. На этот раз вышел к нему кабаненок с желтыми глазами и тоже попросил научить его музыке. И хоть этот зверь больше всех музыканту понравился, еще пуще расстроился он, что видно не судьба ему другом человека стать, лишь звери да птицы в нем добро могут разглядеть. И ответил, как и прежде: — Не буду я тебя учить. Уходи. — Доиграй сперва свою мелодию, — попросил кабаненок. Сделал музыкант, как велено, снова раздался треск, еще громче, чем раньше: как если бы железо на множество частей разломилось. И обратился лесной зверь юношей с желтыми глазами. Поклонился тот ему и рассказал, что был заклятьем злым лишен возможности в человеческом теле пребывать, а мог только в птичьих и звериных. И держалось заклинание на трех железных обручах, что его сердце сковали и лишь силой музыки любовной разрублены были. — Да вот только не буду я учеником твоим, — грустно признался юноша. — Ведь воином я был рожден, и не престало мне, тому, кто силой не обделен, за искусствами нежными прятаться. Так что теперь я буду искать того, кто сможет силу мою увеличить. Поклонился снова юноша музыканту и добавил: — Но за помощь твою награжу я тебя, любое твое желание исполнив: ведь если бы не ты, так и скитаться мне по лесам в обличьях звериных да птичьих. Посмотрел на спасенного юношу музыкант, на глаза его желтые, скулы точеные и стан, явственно силу демонстрирующий. И решительно расколол свою скрипку об землю. — Мне тоже военное искусство отныне интересно, — заявил. — Бери меня с собой, вместе будем учителя искать. Не сделала меня музыка счастливым, может, хоть на войне повезет. «А если и любовное искусство постичь удастся, то вообще замечательно. Ведь вроде схожи они с военным: и там, и там все средства хороши?..» — это музыкант говорить вслух, разумеется, не стал. Но воин и так понял по взгляду его жадному. И согласие дал. (Не только потому, что обещание исполнял).