Я - СПАСАТЕЛЬ

      После заседания суда, Дмитрий отвез меня на кладбище. Пока я разговаривал с дедом и бабушкой, убирая сухую траву и слетевшийся мусор с их могил, он ушел к могилам своих родственников. Через полчаса мы уселись на скамью около ограждения кладбища. Дмитрий закурил, руки его слегка дрожали, глаза покраснели. — Вот только сейчас я понял, что мог потерять Валерку, — его хриплый голос прерывался от волнения.- Знаете, Елисей Юрьевич, скажу вам честно, он мне не брат, а сын., да, да, сын!       Я ободряюще пожал ему плечо.  — Мне было пятнадцать лет, гормоны зашкаливали, а соседская девчонка постоянно меня поддразнивала… она была старше меня на четыре года и, как говорит мой отец, прошла и Крым, и Рим. Она, как вы догадались, и стала моей первой женщиной… Мы встречались тайком, она быстро забеременела. А я — пацан пацаном, перепугался, учился еще в восьмом классе, сам ребенок и … — Дмитрий тяжело вздохнул, заговорил торопливо, сбивчиво.- Отец так всыпал мне, что я не мог сидеть несколько дней. У тетки Анфисы сестры отца… она рано овдовела, жила в соседнем районе, … так вот, у тетки не было детей и она согласилась принять до родов мою девушку с условием, что ребенка она усыновит. Я представить себе не мог, что женщина, пусть и молодая, может отказаться от собственного дитя. Через три года мы могли бы пожениться… — он сплюнул и втоптал в рыхлую землю окурок каблуком ботинка. — Соседка от счастья автостопом поехала к тетке, чтобы та передумать не успела. Родила пацаненка и сбежала. Тетка, как полагается, забрала моего сына, но и сама недолго протянула. Поцарапала в огороде руку, ранка загноилась, долго не заживала… похоронили её, а мальчонку нескольких месяцев от роду, мои родители привезли и усыновили. Вот такие дела, Елисей Юрьевич… — он вдруг резко поднялся и похлопал себя по бедрам.- Ну, что поехали до дому? — Поехали! Сейчас должен подъехать Григорий с обедом, вот и откушаем.       Мы пошагали к машине. Дмитрий заулыбался. — Знаете, Елисей Юрьевич, я вас совершенно не узнал в этом парике и обросшим щетиной. Только ваша улыбка и глаза выдали! А капитан молодцом, сразу признал! — Ах, это… — я тихо рассмеялся и пояснил.- Матушка в юности самодеятельностью увлекалась, это ее парик был…вот и пригодился. — Этим ублюдкам, извините за выражение, просто повезло, что Валерка выжил, а иначе за групповое убийство посадили бы… , но им и так мало не покажется! — Статья покушение на убийство. Капитан шепнул на ухо, что посадят их надолго и будут они далеко отсюда и в разных колониях. — Давно пора, Елисей Юрьевич, этим моральным уродам за решеткой баланду хлебать. Уж достали они весь город своими выходками, честное слово! Половина девчат ходят брюхатыми от этих подонков! Гады! — он судорожно сжал кулаки.- У одного из них, у Сашки, у того, что кликуха поганая Молот, какая-то родня в верхах, постоянно его отмазывали, вот он и обнаглел вконец, гнойный прыщ!       Когда мы подъехали, бригада устраивалась в беседке, оживленно переговариваясь между собой и весело подшучивая над Григорием. Парень смеялся вместе с ними, раскладывая по тарелкам приличные порции. Увидев нас, помощник бригадира вскочил и взмахнул рукой: — Кузьмич! Елисей Юрич, сюда, присоединяйтесь к нам! Григорий привез столько еды, что полк хватит накормить…       Мы поздоровались с ребятами и пошли к умывальнику вымыть руки. — Я после обеда поеду в больницу … к сыну, — подавая мне чистое полотенце тихо сказал Дмитрий.- Жаль, что не могу передать от вас привет… — Да, — подтвердил я свое решение.- Мне не нужны лишние слухи! — У вас есть друг! Только позовите, в лепешку расшибусь, все для вас сделаю, Елисей Юрьевич!       Я ему улыбнулся: — Тогда для начала зовите меня по имени. — Как только закончим всю работу и без свидетелей, — рассмеялся Дмитрий.- А пока вы мой заказчик, субординацию надо соблюдать.       На вторую половину дня у меня не было запланировано никаких дел и я, накинув полотенце на шею, в ярких пляжных шортах отправился на речку. В лесу стояла полуденная тишина, высоко в небе парил орел, зависнув в одной точке, высматривая что-то или кого-то на земле. Мне показалась странной эта тишина и сердце тревожно забилось. Я перешел на бег и скоро оказался на опушке.       В густой траве шла яростная борьба, послышалось тявканье, переходящее в поскуливание, но это была не собака. Это был детеныш лисы. Я не имел никакого права вмешиваться в жизнь диких животных, это мне внушил дед, когда я еще был ребенком. Нужно дождаться развязки. Не успел я устроиться под деревом в тенечке, как вдруг орел сложил крылья и камнем упал в траву. Через секунду он взмыл в воздух, удерживая в когтистых лапах рыжий комочек. Я здорово огорчился за лисенка — попал на обед к орлу, но в ту же минуту огромная птица направилась ко мне. Я даже опешил от неожиданности и не понимал, что должен делать. Неужели орел для меня поймал щенка? Я не стану снимать с него шкурку! Пусть рыбу подождет!       Тем временем хищник приблизился настолько, что я разглядел в его лапах совершенно маленького, напуганного до смерти щеночка в пятнах крови. В то же мгновение когти разжались, и лисенок влетел прямо в мои руки, которые я едва успел выставить перед собой, натянув полотенце. Орел приземлился в нескольких метрах от меня, сделал пару прыжков и сложил могучие крылья. Он наклонял голову то вправо, то влево, потом уставился мне в глаза немигающим темно-карими глазами.       Спаси его! — был приказ хищника.        Я кивнул ему. Щенок едва дышал, кровь залила ему грудку, обе передние лапки были сломаны, кончик носа искусан, кожица разодрана. Тут нужен ветврач и немедленно! У меня нет никаких инструментов, чтобы помочь несчастному. Я аккуратно завернул лисенка в полотенце и бережно прижал его к груди, чтобы малыша не трясло во время бега. За машиной бежать не было времени, я решил махнуть через лес. На станции должен быть медпункт, вспомнил я и рванул с места, словно за мной гналась стая голодных шакалов.       Я вновь пожалел, что у меня нет крыльев, но огорчаться было не время и не место. За моей спиной на бреющем полете следовала огромная птица. Бегал я быстро всегда, но так стремительно меня ноги еще не носили никогда. Не прошло и десяти минут, как я с треском распахнул дверь на станцию. Удивленный охранник только рот открыл, но не успел ответить на мой вопрос. Сначала я почувствовал запах медикаментов, а потом увидел и открытую дверь, откуда и тянулся этот запах. Ошеломленная моим грубым вторжением, молоденькая медсестра вскочила на ноги с перепуганным лицом, я же положил на перевязочный столик сверток и стал его очень осторожно разворачивать. В дверном проеме прерывисто задышал охранник, но он не осмелился переступить порог, он стоял и смотрел на мои руки. — Это маленький лисенок, — стал я объяснять девушке. — Ему надо обработать и зашить ранки, наложить на передние лапки тоненькие шины и тогда парень быстро пойдет на поправку. — Девушка с интересом смотрела, как я укладывал лисенка на бочок, но не предпринимала никаких действий. Я чуть не чертыхнулся. Щенок едва дышал, я оставил его лежать и стал оглядываться. В застекленном шкафчике лежало в строгом порядке все, что мне было необходимо. Похоже, что от медсестры толку не будет, и ситуацию надо брать в свои руки.       Эпидерсия, как говорится, полная!       За моей спиной уже собрались чуть ли не все работники станции, кто-то звонил в полицию, кто-то вызывал скорую, кто-то уговаривал ветеринара, крича в трубку, но судя по недовольному виду звонившего, ветврач ехать и не собирался. Пока суд да дело, пока они все тут не наехали для разбирательств, я принялся действовать. Натянув перчатки, вскрыл упаковку со шприцем, собрал его для инъекции, нашел открытую коробку с обезболивающим препаратом и набрал его немного в шприц. — Быстро мне заправьте иглу, я зашью ему ранки! И быстро, сестра! Быстро!       Затем ввел мизерную дозу лисенку под кожу рядом с ранкой. Тот так и не приходил в себя, что было мне на руку, я чувствовал, что щеночек в шоковом состоянии от боли. Обработал перекисью ранки, поскольку ничего подходящего не нашлось. Скоро медсестра подала дрожащей рукой зажатую пинцетом иглу с нитью. — Спасибо, — буркнул я, осторожно принимая пинцет.- Теперь найдите что-то подходящее для наложения шин.       Пока я возился, зашивая глубокие ранки, к станции подъехала скорая, за ней полицейские. Ёкарный бабай, вот незадача, возмущался я про себя, сейчас ведь не дадут довести работу до конца. Охранник докладывал подошедшему полицейскому обстановку, врачи со скорой с любопытством заглядывали мне через плечо. Я уже бинтовал вторую лапку лисенку, когда медсестра, отозвав врача в сторону, стала рассказывать, что происходит на её рабочем месте и почему не она оказывает помощь. Я не прислушивался к бормотанию и спокойно завернул лисенка в свое полотенце, потом снял и кинул в мусорное ведро перчатки. — Благодарю за помощь и внимание, — съязвил я окружившим меня людям и стал пробираться к двери, нежно прижимая к груди драгоценный сверток.- Если хотите выслушать, лейтенант, то разрешаю довезти меня домой, а по дороге я вам все и объясню, — заявил я дежурному полицейскому, загородившему выход своей широкой грудью.- Скоро лисенок очнется и я хотел, чтобы он в это время находился в клетке, а не у меня на руках.       Офицер похлопал глазами от удивления, ему не приходилось выполнять указания во время работы от гражданского населения, но видя, что я не намерен ничего более говорить, быстро зашагал впереди меня. Охранник подобострастно открыл перед нами дверь. — Спасибо, что хоть не мешали! — проходя мимо него, вновь съязвил я.- Но на кой-ляд надо было вызывать полицию?!       Меня усадили на заднее сиденье в окружении двух бравых молодцев, обвешанных дубинками и автоматами, поверх бронежилетов. Сквозь прорези в масках на меня смотрели непонимающие глаза, на которые то и дело наползали каски. Они еще и маски-шоу чуть не устроили на станции!       Я удивленно оглянулся: — А где телевидение? Где корреспонденты из криминальных хроник? — Шутишь? — рявкнул старший, весьма недовольный тем, что приехал на ложный вызов.- В отделение! Сейчас разберемся, что ты за фрукт такой! — Я имею право на один звонок! — спокойно заявил я и полез было в карман, но не успел и глазом моргнуть, как один более шустрый омоновец схватил меня за горло, второй тут же вывернул руку назад. — Нет, господа, так дело не пойдет! — вскипел я негодуя.- Вы ответите за свои действия, со мной так еще никто не обращался.       Я еле удержался от вскрика, но не от боли, хотя от резкого движения чуть было не мне вывихнули плечо, а от того, что чуть не уронил запеленатого лисенка. В это время водитель выругался и, резко взяв вправо, съехал на приличной скорости в кювет и влепился в ствол дерева. Сидящий рядом с ним лейтенант не успел отреагировать, как ему в грудь и лицо впечаталась воздушная подушка, мои охранники ударились лицами и о подголовники, одновременно раздался жуткий хруст и клацанье зубов. Омоновцы разразились такой бранью, что любой пират бы осрамился из–за своего косноязычия.        Автомобиль атаковал орел! Я его точно видел. Он шел в лобовую, словно самолет на таран, но перед самым столкновением взмыл вверх. Я успел упереться ногами в пол и вовремя сгруппировался, тем самым остался единственным не пострадавшим. Охранники, нарушив инструкцию, покидали каски под ноги, стянули маски и, вытирая ими кровь из расквашенных носов, выползли из автомобиля. Я решил, что не стану оказывать им первую помощь, этому их обучали профессионалы, пусть помогают друг другу сами. На визжащего лейтенанта, брызгающего слюной, вообще не стал обращать внимания, словно того здесь и не было вовсе.       В моих руках стал постанывать лисенок, я положил ладонь на сверток и успокаивающе погладил малыша сквозь полотенце. Над головой продолжал парить орел. Один из омоновцев, тот, что чуть не придушил меня, поднял автомат и стал целиться в моего друга. Я качнулся и якобы случайно задел локтем за приклад, и, надо сказать, что сделал это очень вовремя — автоматная очередь только срезала несколько веток с трех высоких тополей, над которыми парила птица, орел мгновенно скрылся с виду. Обозленный омоновец медленно повернулся ко мне окровавленным лицом с опухшим носом, из которого продолжала капать кровь. Он выставил перед собой приклад, глаза его, пылавшие ненавистью, встретились с моим ледяным взглядом. Действия омоновца были понятны и без слов — он явно собирался нанести мне удар в лицо. Я, не отрывая от него глаз, предупреждающе покачал головой, но он отвел руки назад для удара. — А зря! Не обожгись, — прошептал я ему, и в следующую секунду раздался его душераздирающий крик, лицо исказилось от нестерпимой боли, омоновец выронил оружие, его перчатки задымились.       Я отвернулся и спокойно пошел по дороге домой. Никто меня даже не пытался остановить, они уставились на кричащего дурным голосом полицейского, переводя взгляд с него на дымящееся оружие. Пройдя пару десятков метров, я услышал позади себя два оглушительных взрыва, ударная волна коснулась моей спины и я оглянулся. Все четверо полицейских лежали на дороге, уткнувшись лицами в глубокий слой пыли. Автомобиль красиво горел, весь объятый пламенем, выбрасывая высоко над собой черные клубы дыма. Картина маслом! Вы господа, получили то, что заслужили. Закон бумеранга еще никто не отменял. Я не злорадствовал, но и не сочувствовал им.       Дома было полно коробок разного размера и я временно поселил в одной из них лисенка. Полотенце служило ему и подстилкой, и укрытием. Теперь нужно подумать о его питании. До двух месяцев у них молочная диета, потом лиса-мать подкармливает их мелкими грызунами, это я знал с детства. Благодаря дружбе с орлом, у меня полный морозильник мяса, а пока … В холодильнике нашлась упаковка молока. Как придет в себя, буду поить с ложечки, а как ранки заживут, пойдет и мясо.       Неожиданно меня со страшной силой потянуло в лес. Подобное ощущение у меня было всегда, когда кто-то из добрых моих друзей нуждался в моей помощи. Лисенок крепко спал в коробке, и я поспешил на зов. Тяжелые, полные душевной боли вибрации шли с поляны. Несомненно, с поляны! Кто же так страдает? Кто попал в беду? Я побежал еще быстрее. Среди мохнатых лап почти у самой вершины старой сосны спрятался мой друг орел и внимательно за кем-то наблюдал. Скоро я услышал тихий, протяжный звук, больше похожий на человеческий стон. Да, это же лиса-мать! Она искала своего детеныша. Устроившись под деревом, стал наблюдать за открытыми участками. На мне запах лисенка, она должна почувствовать его и несомненно скоро появится. В детстве я мог имитировать голос любого животного, но здесь этот номер не пройдет. Я не смогу лисоньке ответить на её языке. Скоро в густой траве появилась рыжая спинка, черный носик втягивал воздух, ушки двигались, улавливая все шорохи вокруг, пушистый хвост с белым кончиком вытянулся в струну. В нескольких метрах от меня она села и потянула носом воздух. Мой собственный запах смешивался с запахом её детеныша и лиса оскалилась, увидев меня, спокойно сидящим с вытянутыми вперед ладонями. Она тявкнула тонким голоском и вся ощетинилась, как еж. Потом защелкала зубами, её маленькие глазки внимательно изучали меня. — Ну, что милая лисонька, — нежно и тихо заговорил я с ней.- Ты потеряла своего малыша, а орел принес его мне.- Лиса внимательно прислушивалась к интонации моего голоса, но ничего угрожающего в нем не было, она продолжила сидеть время от времени щелкала зубами для острастки.- Следуй за мной, моя хорошая.       Продолжая тихо говорить, что в голову шло, очень медленно стал подниматься на ноги, не меняя выражения лица и положения рук. Лиса тоже встала и резко защелкала зубами, в её глазах желтые огоньки превратились в красные. Она была мною очень недовольна, и я это ясно понимал. Очень медленно, словно ленивец, потратив достаточно много времени, к тому же пятясь спиной, вышел на тропинку. Лиса двигалась за мной, следя за каждым моим движением, и в тоже время прислушивалась не только к моему голосу, но и окружающим нас звукам. Постепенно я перешел на обычный шаг, но по-прежнему двигался спиной вперед и продолжал говорить о всякой всячине, лишь бы она шла за мной. Через полчаса мы дошли до моего дома, и я остановился. Лиса насторожилась, учуяв множество посторонних запахов, но запах лисенка был мощнее и она села в ожидании. — Сейчас, лисонька, тебе со мной никак нельзя, — тихо заговорил я.- В моем доме полно людей. Я принесу твоего детеныша.       Уж не знаю, чем она руководствовалась, но рыжая красавица прыгнула в сторону от тропы и спряталась за дубом. Я спокойно повернулся к ней спиной и зашагал к ограде. Через несколько минут, с коробкой в руках, я вернулся на тропу. Лиса высунулась из-за могучего дерева и задвигала кончиком черного носа, принюхиваясь к новым запахам. Я опустился на колени и вынул из неё лисенка. — Вот твой малыш, смотри, я ложу его на траву и делаю несколько шагов назад.       Лиса недоверчиво смотрела на мои действия, потом издала предостерегающий звук «ко», повторила его несколько раз, затем сделала несколько осторожных шагов и вновь остановилась, принюхиваясь. К чести лисенка, он лежал пластом, буквально притворившись мертвым, только черненькие бусинки его глаз следили за каждым движением матери. Через минуту, набравшись смелости, она подбежала к своему малышу, обнюхала его с головы до самого кончика тоненького хвостика. Особое внимание она уделила его ранам и забинтованным лапкам. Я стоял, едва дыша, и смотрел на трогательную встречу лисы с детенышем. Наконец, она схватила его острыми зубами за шкурку на шее и побежала в лес. Я обрадовался, что семья воссоединилась, но в тоже время за эти несколько часов успел прикипеть душой к беспомощному существу. Подняв коробку, со вздохом вернулся в дом. На утес идти совсем расхотелось, я решил принять контрастный душ и вздремнуть немного. Стресс, считала матушка, нужно снимать полноценным сном и положительными эмоциями. Я мог в данной ситуации выполнить только первый её совет.