Я - СПАСАТЕЛЬ

      Через пару дней Дмитрий приехал вместе с бригадой радостный, заявил, что Валерка выписался из больницы и как только окрепнет, так сразу и приступит к работе. Я был очень рад доброй вести.       Последующие несколько недель прошли относительно спокойно. На рассвете и по вечерам, когда уезжали строители, я навещал лису с детенышами.       Они настолько привыкли ко мне, что принимали угощение с моих рук, лазали по мне, засыпали на коленях, на плечах, свесив тонкие хвостики на грудь и спину. Лапки зажили у моего крестника, и я с удовольствием снял шины.       Он был самым шустрым и задиристым среди братьев, устраивал игры, сбивал с ног лису-мать, виснул на ней, вцепившись острыми зубками и за её уши, гонялся за хвостами братьев. Но больше всего ему нравилось лежать у меня на руках, спрятав голову за согнутый локоть. Это был знак его особого доверия. Лиса иногда позволяла гладить себя по спинке и только, чаще она просто сидела в сторонке и наблюдала за шалостями своего шустрого потомства. Я получал колоссальное удовольствие, проводя с ними время.       Днем в сопровождении орла бегал на утес. Пока он ждал меня на берегу, строго осматривая окрестности, я отводил душу в водах Угрюмки в обличье дельфина. Без угощения орел, естественно, не оставался. Дружба наша крепла день ото дня. Иногда мы с ним просто сидели по полчаса на прогретых солнцем камнях и зачарованно смотрели на речную гладь.       Река степенно несла свои чистые воды, на её гладкой, блестящей и отражающей солнечные лучи поверхности, как в зеркале, отражались то чистое голубое небо, то белые пушистые облака причудливой формы. Крутые берега, нависшие над Угрюмкой, отбрасывали на воду тень, то длинную, то короткую, в зависимости от положения небесного светила над горизонтом. Там в тени, в почти неподвижной глубине и любила прятаться рыба, высматривая себе плавающую на поверхности добычу, которой было в избытке. Водный жучок вертячка, стремительно рассекая водную гладь, словно быстроходный катер, носилась по заводи, вдруг ее что-то испугало и она нырнула, но напрасно — несчастная, она стала обедом у поднявшейся в броске рыбки. Водомерки, до этого легко и изящно скользившие по поверхности, метнулись к берегу, а красные клещи, суетливо плававшие по петляющей траектории, попрятались под опавшими листочками, кружившимися в медленном вальсе тихой речной заводи. Разноцветные, изящные стрекозы, во множестве порхающие вдоль берега, разлетелись кто куда.        Я повернулся всем корпусом к орлу, он наклонил голову и немигающим взглядом заглянул ко мне прямо в душу, и я решил высказаться о наболевшем, но сначала … надо придумать ему кличку, не все же время называть его орлом. — Знаешь, гордая птица, мы уже достаточно подружились с тобой, пора уже обращаться к тебе по имени. Меня назвали Елисеем, — я ткнул себя в грудь пальцем и несколько раз произнес свое имя, потом навел палец на него. — Как тебя называть?       Орел посмотрел по сторонам, потом снова уставился на меня. Я ждал. Вдруг горло его заклокотало, и он выдал: — Ти… Мур… Ти… Мур Я растянул губы в широченной улыбке и протянул ему руку: — Ти-Мур!       К моему удивлению, он, перевалившись на одну лапу, другую положил мне на ладонь. Острые когти осторожно сомкнулись вокруг моей руки, я даже не пытался пошевелить пальцами. Мы вернулись в исходное положение. — А лисенок совсем выздоровел, — похвастался я и радостно улыбнулся. — Теперь у меня много друзей, целых пятеро! — Я растопырил пальцы и стал объяснять. — Первый друг — это ты, Ти-Мур, второй друг — лисенок, потом два его брата и мать-лиса! Среди людей у меня очень мало друзей, но те, кто есть, очень … настоящие!       Орел бросил на меня недовольный взгляд. — Да, они пока находятся в домике, который был специально устроен дедом для лечения лесных братьев, — начал я оправдываться перед ним.- Я никогда не оставлю их жить рядом со мной, они должны находиться в своем мире, мире, предназначенном самой природой, должны быть свободными, а не зависимы от человека. Я приносил им мясо, как и тебе, играл с ними, но со дня на день они должны покинуть дом. Он ветхий, и скоро будет готово новое здание.       Я разговаривал с орлом, как с близким мне человеком, словно он понимал каждое мое слово. — Лиса уже учит их охотиться, а мне никогда не нравилось наблюдать за охотой хищников.       Я помолчал и потер задумчиво подбородок. — В сущности, только травоядные самые безобидные создания, если конечно, их не беспокоить. Никогда не принимал охоту, как развлечение. Магазины, магазинчики, лавочки, киоски — все продовольственные точки переполнены продуктами питания.        Вдруг я вскочил на ноги и зло посмотрел в сторону городка, словно там собрались все охотники мира и закричал во всю мощь своих легких, словно каждый из них мог услышать мой гневный голос: — Ты, охотник, ты разве голоден или детям твоим не хватает еды?!!! — Орел отпрянул от меня, взмахнув крыльями. Я очнулся и сел, обняв себя за плечи.  — Извини, что перепугал тебя, но я готов растерзать любого, входящего в лес с капканами, оружием или с сетью, с целью убить, поймать или выловить как можно больше рыбы. Когда-то я сам любил посидеть один или с друзьями на утренней зорьке с удочкой, сварить уху на костре, принести небольшой улов домой.       Даже пойманная на крючок рыба вызывала во мне сочувствие, мне казалось, что ей больно. Я никогда ни с кем не делился своими мыслями, опасался — не поймут! Удалил свои страницы из соцсетей, дабы не видеть на снимках довольных охотников и рыбаков с богатой добычей. А так называемая тихая охота, то бишь сбор грибов… да меня доводили до белого каления фотографии с огромными кучами вырванных с землей грибов. Ты возьми себе столько, сколько надо, чтобы полакомиться всласть, да на посол, но какого … ты лишаешь зверюшек прокорма?! Аккуратно набери лесных даров, сложи в корзинку, а выходя скажи «спасибо» лесу за взятое, не тобой взращенное.       Наши предки- язычники были мудрыми людьми, думали о завтрашнем дне, берегли и оберегали, брали и возрождали. И БЛАГОДАРИЛИ! А сейчас КРАСНЫЕ КНИГИ! ДЛЯ ПАМЯТИ! ПОЗОР РОДУ ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ!       Я спрятал лицо в ладонях, мне было стыдно смотреть птице в глаза. Со стороны орла послышался шорох, но я не шевелился, мне хотелось просто провалиться сквозь землю за все, что сотворил с природой род людской. К моему бедру кто-то приткнулся, жар опалил ребра. Я открыл глаза и покосился вправо, — орел прижался ко мне горячим боком и смотрел не мигая, в его глазах светилась вся мудрость мира.