Я - СПАСАТЕЛЬ

            МЕРТВАЯ ЖИВАЯ       Все надворные постройки были готовы. Новенький сайдинг сверкал в лучах заходящего солнца, бассейн олимпийского размера был на стадии отделки, глубокая артезианская скважина под наблюдением группы специалистов из «Востокбурвода» из своих недр выбрасывала мощную грязную струю воды. Крышу на доме разобрали и ее жалкие остатки аккуратно складированы в грузовой прицеп. Бригада строителей была чрезвычайно занята своими делами, и я проскользнул в летнюю кухню, которая до сего времени заменяла мне и спальню, и кабинет. На рабочем столе скопилась кипа бумаг, которые требовали к себе самого серьезного внимания.       Незаметно сгустились сумерки, молодой месяц весело улыбался на бархатном небосводе, перемигивались, сияя алмазами, звезды. С чувством глубокого удовлетворения разложил по файлам документы и спихнул их в верхний ящик стола. Сделав несколько разминочных упражнений, с удовольствием выпил горячего чая с наисвежайшим малиновым вареньем, которым от имени своей матушки Веры Петровны угостил Дмитрий.       Его брат, то есть сын Валера, был худой после длительного восстановительного периода, но веселый, балагурил не закрывая рта. Бригада безоговорочно приняла парнишку, незаметно опекала его, и даже официант, жалостливо поглядывая на выпирающие косточки подростка, наполнял ему едой глубокую миску до самых краёв. Валерка смущался, краснел под добродушные шутки и одобрительные улыбки строителей и… уплетал обед за обе щеки. Парень хватался за любую работу, но на самом деле он практически был только на посылках — поди туда, принеси то, унеси это.       Тут сон сморил меня столь неожиданно, что я не стал сопротивляться и рухнул на диван, укрывшись только пледом. Под самое утро мне приснилась незнакомка, лежащая на белой кушетке, полностью укрытая белой простыней, которая при моем приближении стала сползать, открывая хрупкое девичье тело в тонкой нежно-розовой сорочке, отделанной изящными кружевами. Её посиневшие губы не двигались, но слышался явный шепот — я жива… жива…жива. Аристократические черты лица покрыла мертвенная бледность, руки покоились на груди с горевшей свечой, непонятно откуда взявшейся.       Я подскочил на постели, словно ужаленный. Что за кошмар привиделся?! Умывшись холодной водой, снова юркнул под плед и мгновенно уснул. Тут же опять эта девушка, но уже лежащая в гробу, обитым белой тканью с черными кружевами. Едва видимый выдох и шепот — я жива… жива… жива.       Я почувствовал её душевную боль и такое отчаяние, что у самого все внутренности скрутило в тугой узел. С колотящимся о ребра сердцем я пробудился, сон как рукой сняло. С девушкой случилась трагедия, но кто она, это прелестное дитя, приготовленное к погребению? Меня начало трясти, как в лихорадке, футболка стала влажной от пота, я чувствовал себя хуже некуда. Возможно, хоть кто-то из бригады строителей или спецов из «Востокбурвода» могут знать о несчастном случае, произошедшем с молодой девушкой.       Такие печальные вести, словно круги по воде, стремительно расходятся в небольшом городке. Взгляд, кинутый мной в окно, подсказал, что до рассвета осталось около получаса, небо посерело, горизонт, видимый клочками из-за окружающих дом леса, начал розоветь. Я поспешил к рабочему столу, включил настольную лампу, открыл альбом, в котором осталось несколько чистых листов, и стал лихорадочно набрасывать графический портрет девушки. В её взгляд вложил всю трагичность ситуации, он молил о помощи. Лист оставил на обеденном столе и, по многолетней привычке бегать и купаться по утрам, накинув на плечи полотенце, побежал на любимый утес. Возможно, там что-то прояснится в моей голове после купания в холодной воде, по крайней мере я на это надеялся.       Предрассветные ажурные тени, отбрасываемые деревьями и кустарниками, таяли под натиском солнечных лучей. Лес жил своей особой жизнью и ему не было никакого дела до человеческих проблем. Все шло своим в строго определенном порядке, но моя душа болела так нестерпимо, что я не воспринимал окружающий мир во всем его великолепии, перед моими глазами был гроб с телом прекрасной юной незнакомки и её едва слышимый шепот молотом бил в ушах — я жива… жива… жива.       Ти-Мура не было видно ни в небе, голубом и безоблачном, ни на серых камнях утеса, ни на изумрудных верхушках сосен. Угрюмка, как и прежде, тихо и степенно несла свои воды, ласково целуя берега в нежном шепоте прибоя. Холодная вода взбодрила тело, но душа моя оставалась в неизменном тревожном состоянии.       Когда я вернулся домой, на крылечке меня ждал капитан, он сидел на нижней ступеньке и задумчиво вертел между пальцами тонкую палочку, вперив взгляд на землю, где была начерчена какая-то схема. Я присел рядом на корточки и стал внимательно рассматривать рисунок. Капитан молча протянул мне руку, я крепко пожал:  — Странно, но нас обоих сегодня утром потянуло на творчество, Петр Николаевич. — Он продолжал изучать свой рисунок. — Пройдемте со мной, чайку попьем.       Капитан вздохнул, откинул прутик в сторону, стер начертанное носком ботинка. Я включил чайник и зашел за ширму переодеться. Загремел табурет, потом жалобно скрипнул под крупным телом полицейского. Чайник засвистел и отключился. — Кто это очаровательное создание с таким трагичным взглядом? — раздался хриплый голос капитана.       Я вышел из-за ширмы и стал накрывать на стол. — Не знаю, Петр Николаевич, кто эта девушка, но по моим ощущениям она в страшной беде.        Разлив по чашкам кипяток, опустил по одному чайному пакетику. — Я видел ее во сне, в гробу. Пейте чай, стынет.        Сунул ему под руку блюдечко и вазочку с вареньем. Капитан нехотя отложил рисунок, принялся гонять ложечкой пакетик в чашке. — Странно, действительно странно, Елисей Юрьевич. Но не упадите со стула — сегодня в час пополудни похороны и это… девушка. — Я уставился на него с открытым ртом, бутерброд так и завис на полпути до места назначения. — Родители категорически отказались от вскрытия… они старообрядцы… в дом никого не пускают. — Девушка жива, капитан! — мой аппетит пропал начисто, бутерброд вернулся на свое место на тарелке.       Полицейский поднял на меня красные воспаленные глаза. — Я вокруг дома оставил охрану, дежурит скорая помощь. Пока не будет официального заключения медэкспертов, не позволю вынести гроб с телом. — Чем могу помочь, Петр Николаевич? — Если верить вашему сну, Елисей Юрьевич, то ее заживо похоронят. — Несомненно, если не помешать. Я полагаю, вы хотите использовать мои неординарные способности.       Он горько усмехнулся: — Вы проницательны как никогда… — Я готов! У вас, капитан, как я догадываюсь и план имеется, типа того рояля в кустах? — Елисей Юрьевич, скажите, вы, часом, мысли читать не умеете? — На Тибете меня этому не обучали, Петр Николаевич, но я бы отказался от этого дара, не сомневайтесь, — серьезно заверил я. — Я вас понимаю, это тяжкий крест. Вы прошли очень непростой путь, я восхищаюсь вашими способностями, но доля ваша незавидная, Елисей Юрьевич. Я вот никогда не мечтал обладать каким-либо даром. — Но полицейский из вас вышел отменный! Я заметил, с каким уважением к вам относятся люди, а это дорогого стоит, так что, Петр Николаевич, не принижайте свои таланты. — Безмерная хвала чести вредит. — Моя бабушка часто говорила, что хвала в очи хуже порчи.       Капитан только хмыкнул в ответ. Занятые каждый своими мыслями, в полном молчании мы все-таки покончили с завтраком. Пока я убирал со стола и мыл чашки, капитан поделился своим планом. Я его одобрил, поскольку ничего умнее самому в голову не приходило, поскольку я был очень сильно угнетен своим сном и рассказом капитана о семье неизвестной девушки. Рисунок я отдал ему… на удачу.       Бригаду строителей мы встретили на въезде в городок. Поприветствовав друг друга, мы продолжили свой путь. — Петр Николаевич, если ваш план не сработает в силу разных причин, я буду действовать по обстоятельствам. Еще раз НАСТОЯТЕЛЬНО прошу вас и полицейских не мешать мне. — Хорошо! — скрепя сердце, согласился он.- Оставим машину в квартале и пойдем пеше по- машинному. — Не понял? Он мягко улыбнулся — Это быстрый шаг… но не спортивная ходьба.       Я кивнул. Но улыбаться в ответ не было желания. Все во мне сконцентрировалось на выполнении поставленной капитаном задачи. Действительно, пеше по-машинному, оказалось быстрее, чем если бы мы попытались проехать на «Уазике». Улочка была буквально запружена разномастными автомобилями, ни одного водителя за рулем или рядом с машиной не было видно. Капитан был в гневе, он вынул из кармана телефон. Достанется кому-то по первое число, подумал я и чуть не подпрыгнул на месте, когда он зарычал в трубку: — Лейтенант Бирюков! Что это такое происходит, черт возьми?! Откуда столько техники?! Час назад улица была свободная, хоть гонки устраивай! — огонь негодования пылал в больших серых глазах полицейского.- Что???! Крышку гроба не давайте занести в дом!!! Это приказ!!! Я вас под суд отдам, лейтенант Бирюков, я все сказал!!!       Отключив телефон, капитан сунул его в карман: — Придется бежать, Елисей Юрьевич, опасаюсь — могут захоронить в погребе.       Мы рванули с места в карьер, словно за нами гналась стая голодных волков. Я не представлял себе, как будут развиваться дальнейшие события, каким образом вызволить несчастную из дому, из плена гроба. Хватит ли у меня сил вступить в психологическую схватку с родственниками.       Я начал читать мантру, взывая к своему космическому имени. Каждое прикосновение ступни к земле добавляло мне физических сил, словно открылось второе дыхание. Затылок отяжелел, обе макушки стало закручивать по часовой стрелке, вихор на правом углу лба, по моим ощущениям, стал скручиваться в еще более тугую спираль. Голову стянуло обручем, замутило. Ступни ног уже жгло жарким пламенем, ногти на руках покраснели, словно их лаком покрыли. Колени и локти горели немилосердно, носи я часы на запястье, они бы уж расплавились от бурлящего в крови огня.       Внезапно капитан остановился, я по инерции пробежал несколько метров и оглянулся — капитан, чуть склонившись, уперся лбом в кулак и глухо замычал: — Елисей Юрьевич! О чем я думал, когда тащил вас за собой?! Вам нельзя появляться в таком виде!       Я догадался, что он имел в виду, и улыбнулся: — Я не прочь надеть маску. — А шляпу и шпагу с плащом не желает мистер Лис?! — резко бросил капитан, потом спохватился, виновато заморгал.- Простите меня, ради Бога, Елисей Юрьевич! Понимаете сами…       Я похлопал его по плечу: — Положение, как на корабле — горизонты широкие, перспективы туманные, деваться некуда, тошнит, а плыть надо. Мы выплывем, не сомневайтесь, Петр Николаевич.       Он тяжело вздохнул и иронично улыбнулся: — Почему я не патологоанатом? Кругом одни трупы и никакой ответственности!       Наши взгляды встретились, у обоих высветилось в глазах — труп., гроб… мертвая живая девушка…       Мы вновь с места взяли в карьер. Капитан на ходу отвечал на звонки, отрывисто и коротко отдавал приказы. Чем ближе мы приближались к дому, тем тревожнее становилось лицо полицейского. Я же, наоборот, чувствовал уверенность.