***
На следующее утро Кэт просыпается у себя в машине на парковке возле пляжа. В голове стучит, воспоминания о прошедшей ночи — смутные. На краткий миг она радуется, что ей хватило ума не ехать домой. Она совсем не помнит, как шла обратно в машину, но весь сон о джинне помнит удивительно чётко. Кэт до сих пор чувствует горькое одиночество, которое сон пробудил в ней. Но сейчас нет времени думать об этом. Она едет домой, принимает душ и собирается на работу. «КэтКо» заключила свою первую крупную сделку, и теперь задача Кэт — проследить, чтобы результаты этой сделки принесли успех. Маркетинговый директор «Трибьюн» увлечён мыслью создать для газеты собственный веб-сайт. Это хорошая идея. Кэт занята входом на онлайн-рынок, перестановкой персонала и обоснованием каждого решения под неусыпным взором совета директоров, так что ей даже некогда оценить новое явление в виде ассистента, приносящего ланч. У Кэт столько забот, что проходит целых семь недель, прежде чем она останавливается, подсчитывает и понимает, что задержка месячных уже не просто «долгая». Когда ассистент — Кэт думает, что его зовут Ричард, но ей некогда было запоминать имя после быстрого собеседования — приносит ей сэндвич и кофе из магазинчика напротив, Кэт добавляет в список поручений ещё одно. — Запиши меня к гинекологу. Не переноси встречи, но найди время на этой неделе. Я не хочу ждать. На лице у Ричарда возмущение и неприязнь: с гениталиями его начальницы что-то не так! Но он послушно делает пометку в блокноте. Внезапно Кэт понимает, что не выносит его глупую маленькую книжечку и глупую маленькую физиономию. Она решает найти предлог, чтобы уволить его как можно скорее. — Этот кофе такого же сомнительного качества, как рекомендации в твоём резюме! — кричит она вслед, когда ассистент идёт к своему рабочему месту. Визит к врачу назначен на утро четверга. Кэт не может избавиться от страха, когда надевает больничную сорочку и кладёт ноги на подставки. Ей совсем некогда болеть. Доктор Грин компетентна и не любит светских бесед, и этим нравится Кэт. Она проводит тщательный осмотр, берёт образец мочи и, когда снова возвращается в комнату, мягко улыбается. — Ну что? — спрашивает Кэт, буравя её взглядом. — Рада сообщить, что вы полностью здоровы, мисс Грант, — уверяет доктор. — И вы беременны. Кэт так поражена, что на мгновение лишается дара речи. — Если у вас есть время, я прямо сейчас хотела бы провести кое-какие обследования. Я знаю, что у вас это не первая беременность, но нам нужно обсудить варианты и следующие шаги, — продолжает доктор Грин, и Кэт наконец обретает голос. — Я не могу быть беременной, — хрипло произносит она. — Это совершенно невозможно. У меня… — она обрывает себя, не желая признаваться даже доктору, как давно у неё не было секса. Не из-за отсутствия желающих, конечно же. Просто у неё слишком много работы, и почему-то в последнее время грызущее одиночество легче утихомирить алкоголем, чем чьим-то временным обществом. Доктор Грин смотрит на неё с тревогой. — Мисс Грант, если что-то произошло, вы можете полагаться на врачебную тайну… Внезапно Кэт вспоминает ту ночь на пляже семь недель назад, когда была настолько пьяна, что не помнила, как снова оказалась в машине. Есть большая вероятность, отстранённо думает Кэт, что её изнасиловали. Она должна рассказать доктору Грин. Она должна заявить в полицию, а потом найти клинику, в которой умеют хранить тайны. Мысль прерывается ещё одним воспоминанием. Ясные голубые глаза, сияющие в темноте. И обещание, что она больше никогда не будет одинока. В этом нет смысла. Она же не сумасшедшая. Она знает, что никакого волшебства не существует, и разумом понимает, что должно было случиться, чтобы она забеременела. Разум указывает на очевидные факты, но сердце говорит совсем другую правду. И Кэт решает в один-единственный раз действовать, опираясь на веру.***
В следующие месяцы у Кэт ещё больше забот, чем раньше. Вокруг неё роятся сплетни. Совет директоров всегда был скептично настроен к прямолинейной женщине — президенту компании. Теперь они и вовсе шокированы тем, что президент буквально пихает свою женственность им под нос, будучи столь явно беременной в их присутствии. Кэт ждала, что будет сомневаться в своём решении оставить ребёнка. Что будет злиться и бояться, думая об отцовстве. Что будет прорабатывать это на долгих сеансах у психотерапевта. Ничего такого не происходит. В этой беременности есть какое-то непоколебимое чувство правильности. Оно не оставляет Кэт, когда та переделывает гостевую спальню в детскую комнату. Когда договаривается о трёхнедельном декретном отпуске и о праве приносить ребёнка с собой в офис ещё месяц после. Когда увольняет Ричарда за то, что её ланч оказывается беден фолиевой кислотой. Впервые за свою долгую жизнь Кэт испытывает робкое ощущение благополучия. И по сравнению с ним чувство яркого триумфа, сопровождающее исполнение её профессиональных амбиций, как будто бы не значит ничего. Разумеется, она ни на что не променяет «КэтКо». Но часто за работой вдруг обнаруживает, что нежно и успокаивающе гладит свой живот. И однажды, в момент храбрости, замена Ричарда сообщает Кэт, что ей очень идёт беременность. Когда родился Адам, все в один голос заявили, как сильно он похож на отца. В его внешности не было ничего от Кэт. А потом ничего от Кэт не стало и в его жизни. В этот раз всё будет по-другому. После шестнадцати часов схваток, в которые Кэт категорически запрещает вводить ей обезболивающие, ей на руки дают сына. И уже сейчас видно, что у него её подбородок. Ребёнок красный, сморщенный, он крепко жмурит глаза и громко выражает своё недовольство от появления на свет. Кэт держит его на руках и улыбается. Глубоко внутри у неё крепнет уверенность: в этот раз она сделает всё правильно. На следующий день, после того как он впервые берёт грудь, Кэт наконец видит его глаза. И сразу узнаёт их: они ярко-голубые, совсем как в её сне. Она ошеломлённо наблюдает, как эти глаза смотрят на неё с личика, во всём остальном как будто вылепленного с её собственного. Она даёт ему имя Картер. Из больницы её выписывают через 24 часа, и она забирает Картера домой. Сын словно пытается наверстать то время, когда отказывался от груди, и не хочет делать ничего, кроме как есть и спать. Кэт знает, что совсем скоро у него появятся и другие интересы, — эту часть она уже проходила. Она устраивает его в переносной кроватке у себя в спальне. И сразу после этого замечает металлический диск, лежащий на самом верху шкафа. Кэт делает резкий вдох. Но какая-то её часть совсем не удивлена. В конце концов, у неё ещё осталось два желания. Она ставит рядом с кроваткой радионяню, забирает диск и идёт с ним в гостиную. Кладёт диск на журнальный столик и с опаской трёт пальцами, помня тот обжигающий жар. Как и в прошлый раз, диск начинает светиться. Когда свечение рассеивается, перед ней стоит Кара. А на столе видно прожжённое пятно. — Ты сделала так, чтобы я забеременела? — Кэт слышит в своём голосе лёд. Кара, похоже, тоже его слышит и вся как-то сжимается. — Я исполнила твоё желание, — с вызовом отвечает она. — Между прочим, было не так уж легко. Так что — пожалуйста. Когда Кара говорит это, Кэт замечает, что та бледна и выглядит нездоровой. Под глазами у неё тёмные круги, а волосы спутанные и грязные. — Что с тобой? — спрашивает она, хоть и по-прежнему злится. Смутное пьяное пожелание вряд ли тянет на сексуальное согласие. Кара отмахивается. — Всё нормально. Создать жизнь чуть сложнее, чем, скажем, кучу золота. Мне просто нужно вздремнуть. — Она едва держится на ногах. — Но ведь получилось, да? Можно… можно посмотреть на него? Кэт совсем не знает эту девушку. У неё явно нечеловеческие способности, и она явно нездорова, и это две веские причины не подпускать её к новорождённому. Но надежда и желание на её лице быстро развеивают опасения Кэт. Такого лица не может быть у того, кто способен причинить вред её сыну. — Всего на пару секунд, — соглашается она и ведёт Кару к кроватке. Та смотрит на ребёнка, и эмоции у неё на лице сменяют одна другую так быстро, что Кэт не успевает прочесть их. — Он прекрасен. И так похож на тебя, — наконец произносит Кара. — А теперь мне пора. Нужно восстанавливаться. Но у тебя осталось два желания — только позови. С этими словами она исчезает. Кэт долго и задумчиво смотрит на Картера. Он по-прежнему красный и сморщенный, больше похожий на высушенный помидор, чем на ребёнка. Но при виде его спящего личика вся злость исчезает без следа. Кэт не может сожалеть ни о чём, что привело к его появлению. Она отходит от кроватки, берёт одеяло и несёт в гостиную. Осторожно заворачивает в него диск, стараясь не задеть надписи. Находит старую картонную коробку и опускает туда одеяло. Плотно закрывает коробку и прячет её на верхнюю полку, за коллекцию зонтиков. Она не сожалеет о появлении Картера, но и не рассчитывает, что ей повезёт ещё раз. Судьба, магия, мистика — Кэт не привыкла полагаться на такие вещи. Она сама хочет творить свою судьбу. Чем бы Кара ни была, Кэт надеется, что больше никогда её не увидит.***
— Мисс Грант, Дирк Армстронг снова на проводе. Я сказала ему, что вы на совещании, но это уже его седьмой звонок за сегодня, и он велит напомнить вам, что вы по закону обязаны информировать его… Кэт отрывает взгляд от монитора и смотрит в обеспокоенное лицо своей ассистентки. У Дипти под глазами круги. Она компетентный работник, и Кэт не собирается её увольнять, но понимает, что ещё неделя — и эта нервозная девушка уйдёт сама. Дипти воспринимает каждый телефонный звонок и каждый поход за едой как крупный кризис — что играет плохую службу там, где часто приходится сталкиваться с настоящими кризисами. Кэт уверена, что где-нибудь найдётся офисная работа без сумасшедшего режима, где Дипти сможет заниматься дыхательной гимнастикой и находить время на йогу. — Скажи ему, что раз в месяц он получает по почте отчёт, и никакой закон не обязывает меня тратить время на то, чтобы держать его за руку и петь успокаивающие колыбельные. Совет директоров не должен требовать от меня больше материнской заботы, чем мой десятилетний сын. Дипти кивает и возвращается к телефону. А Кэт уже сожалеет о сказанном. Картер сейчас на финальном турнире по шахматам — его повезла туда няня. Он просил Кэт поехать с ним — тихо, не поднимая глаз. Когда та ответила, что у неё нет времени, сын только кивнул и сменил тему. Картер никогда не злится на неё. Кэт думает, что было бы проще, если бы злился. Она всегда старалась быть с ним честной, даже когда это было нелегко, и сын понимает, что сейчас «КэтКо» перестраивается под меняющийся в цифровом мире рынок. И что Дирк Армстронг ищет в этом хаосе любую лазейку, лишь бы выжить Кэт из компании. Сын понимает, что прямо сейчас работа для неё важнее, чем его турнир по шахматам. Кэт не хотела, чтобы он понимал это. Когда Картер родился, она пообещала себе, что на этот раз всё будет правильно, но обещания не сдержала. В эти дни она топит в алкоголе мысль, что пожелать рождения Картера было самым эгоистичным поступком из всех в её жизни. Но даже это не может заставить её сожалеть. Около семи вечера она заканчивает просматривать бюджетный анализ нового проекта и полна умеренного оптимизма. Армстронг звонил ещё два раза, и теперь она может поговорить с ним, уверенная, что ему не понравятся результаты. Сперва она звонит домой. Она хочет услышать, как завершился шахматный турнир, прежде чем сын пойдёт спать. А если после вопросов Армстронга придётся созывать совет директоров, это затянется надолго. Никто не берёт трубку. Нахмурившись, Кэт оставляет сообщение. «Привет, милый. Надеюсь, турнир прошёл хорошо. У меня будет телефонное совещание на несколько часов, но перезвони, когда сможешь, и я постараюсь ответить. Люблю тебя». Кэт морщится от того, как фальшиво-радостно звучит её голос. Но это лучшее, что она может сделать, — она искренне расстроена, что сын не ответил на звонок. Она думает — может быть, он всё-таки на неё злится. Но затем замечает непрочитанное сообщение. Оно от няни: Картер занял четвёртое место, они поедут за индийской едой, чтобы отпраздновать это, и будут дома чуть позже, чем рассчитывали. Сын не может взять трубку, потому что его нет дома. Он празднует ещё одно событие, которое его мать пропустила. Кэт наливает себе щедрую порцию бурбона и набирает номер. Когда она возвращается домой, уже больше десяти вечера, и Картер спит. Завтра Кэт уедет в шесть утра: в семь у неё встреча с зарубежными инвесторами. Так что, вероятнее всего, она не увидит сына и не поговорит с ним до самого вечера. Поздравить его, когда после победы прошло 24 часа, — ещё один страйк ей как матери. Но, по крайней мере, ей удалось утихомирить совет на какое-то время. Она отсылает няню домой и мгновение борется с собой, прежде чем открыть бутылку вина. Кэт наливает бокал и идёт в спальню. Час она будет тешить своё хмельно-слезливое настроение, а завтра, когда Картер вернётся из школы, его будет ждать сюрприз. Подарки — плохая замена времени, проведённому с сыном. Но порой ими можно подсластить пилюлю. Картер терпеть не может фотографироваться. В доме почти нет его фотографий: Кэт считает, что нужно беречь границы ребёнка. Раз в год, на Рождество, они делают совместное фото. Кэт хранит их все в обувной коробке в шкафу вместе с кучей младенческих фотографий, на которых Картер был ещё слишком мал, чтобы возражать, и несколькими драгоценными фотографиями другого малыша, которому через месяц исполнится двадцать один год — без неё. Чтобы достать коробку, приходится встать на табурет. Кэт Грант — самый могущественный человек в Нэшнл-Сити, но это нисколько не делает её выше. Снимая с полки коробку, она задевает другую, и та летит на пол. Простая белая коробка падает на бок, и из неё показывается одеяло. Мгновение Кэт смотрит на него — и вдруг мысленно возвращается на десять лет назад. Она вспоминает. Кара. Она медленно, дрожащими руками разворачивает одеяло. Платиновый диск падает на пол с тяжёлым стуком. Кэт, словно загипнотизированная, берёт его в руки. Десять лет назад она была достаточно храброй, чтобы решить: она не нуждается в магии. Но со временем пропущенные шахматные турниры и совместные ужины не оставили от этой храбрости камня на камне. Она так чертовски устала. Кэт проводит дрожащим пальцем по инопланетным символам, и те начинают светиться.