***
— Таро? — Азуми немало удивилась, увидев его здесь, во дворце. Мужчина жил довольно далеко, почти на окраине столицы и, как и она, редко посещал родовое поместье и, тем более, дворец. — Доброе утро, — улыбнулся он, склонившись в приветственном жесте. Женщина поспешила сделать то же самое. Все же, она немного погорячилась с таким неофициальным приветствием, и ей не стоило забывать о том, что и у стен были уши. — Я рада вас видеть, — она была искренней. — Я тоже, — кивнул Таро. Несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза. Азуми, несмотря на обычно присущее ей красноречие, не знала, что еще она могла бы сказать. — Прогуляемся? — предложила бывшая принцесса так необязывающе, как только могла. Мужчина утвердительно кивнул. Они мало говорили, но, все равно, наслаждались обществом друг друга. По крайней мере, до тех пор, пока не появилась Чи. — Как ты смеешь кланяться так непочтительно?! — ее громкий писклявый голос уничтожил приятную тишину сада. Похоже, сестра была не в лучшем расположении духа. Однако Азуми никак не могла предсказать, что, в следующее мгновенье, эта дрянь влепит ей нехилую пощечину. Таро напрягся, с силой сжимая ладони в кулак, впрочем, как и бывшая принцесса, которая, несмотря на свое замешательство, с трудом сдерживалась, чтобы ответить сестре тем же. — Прошу прощение, сестра Чи, — ответила она сквозь зубы, как бы виновато потупив взгляд. — Я ни одним своим помыслом не хотела вас обидеть. — Не хотела? Тогда не смей называть меня сестрой! — громко крикнула девушка, ударив Азуми еще сильнее. — Я госпожа для тебя, поняла?! — бывшая принцесса тяжело дышала и старательно пыталась абстрагироваться от гнева, плескавшегося в ней. Никто не смел поднимать на нее руку. — Поняла?! — прикрикнула она так, что даже прислуга, скромно стоящая позади, поморщилась. — Наложница Чи, — детский, но властный голос достиг ушей девушки, и ее высокомерное выражение лица тотчас переменилось на испуганное. Азуми позволила себе маленькую усмешку, тогда как Таро облегченно вздохнул. Бывшая принцесса вновь подумала о том, насколько дочь Озая была на него похожа. — Принцесса Азула, — девушка немедленно сменила свой голос на самый приятный лад, повернулась и глубоко поклонилась, несмотря на свое положение. — За короткий промежуток времени, что я находилась в саду, я пришла к выводу, что тебе никогда, повторюсь, никогда не стоит петь, — Чи скривилась так, словно кто-то накормил ее лимоном. — У тебя отвратительный голос, — безразлично, но, все же, с легким намеком на пренебрежение сказала Азула. — Кроме того, твой ужасный голос помешал мне сконцентрироваться на разделении энергии во время моих практик с молнией, что вынудило меня, совершенно случайно, подпалить одного из стражников, — серьезно сказала девочка, и хотя она даже не старалась напугать Чи, у нее это, судя по лицу сестры Азуми, неплохо это получилось. Бывшая принцесса переглянулась с Таро. Женщина действительно сомневалась, что Азула «случайно» подпалила стражника, но это были так, мелочи жизни. — И вот я здесь, — девочка, для наглядности, даже потопталась на месте. — И очень хочу услышать твое оправдание, потому что, если она окажется недостаточно хорошим, то, боюсь, мне придется всерьез поговорить с отцом об этой ситуации, — что сказать, Азула умела запугивать людей. Однако точно не двух «виновников торжества», которые стояли позади Чи и героически пытались не засмеяться. Судя по озорным огонькам в глазах Азулы, ее вся эта ситуация забавляла не меньше. — Сомневаюсь, что отец оценит то, что я подпалила стражника из-за того, что услышала твой жуткий голос. — Простите, принцесса, — Чи, позабыв о гордости, склонилась так низко, как только могла. Азула брезгливо поморщилась, едва только ее взгляд коснулся едва округлившегося живота. Они с Азуми обменялись короткими взглядами. — Я лишь хотела научить свою сестру манерам. Похоже, что она, к сожалению, совсем одичала на войне, — сказала Чи как можно более мирно, хотя ее раздраженное лицо выдавало ее с головой. — Глупо обвинять армию Нации Огня, которая, наоборот, дисциплинирует людей, в своем невежестве, — пренебрежительно фыркнула Азула. Похоже, Чи решила окончательно загнать себя в могилу собственными словами. — Кроме того, не по какому уставу, а, поверь, я знаю их все, если ты, вдруг, вновь решишься усомниться в этом, как в армии нашей нации, не прописано, что ты, не в зависимости от ситуации, можешь поднимать руку на госпожу Мидзуно, — теперь Азула, похоже, говорила серьезно. — Ее статус во много превышает твой собственный, и я, так и быть, ввиду твоего невежественного незнания, объясню тебе, что это значит, — похоже, что Чи действительно надоела девочке настолько, что сейчас огребала по полной. — Госпожа Мидзуно, а в прошлом принцесса Нации Огня и капитан поискового отряда, человек, возглавляющий важнейшую для истории нашей нации миссию по захвату Омашу, а ныне — коренная дворянка, меценат, жена приближенного к моему отцу достопочтенного генерала Коичи, — Азуми правда не ожидала, что Азула способна даже на такое скрытое проявление некоего уважение, если будет угодно. — И простая наложница со скромными полудворянскими корнями, какой, напомню, являешься ты, не ровня Госпоже Мидзуно — с нескрываемым удовольствием протянула девочка, наблюдая за просто непередаваемой реакцией Чи. — Однако сегодня у меня чрезвычайно хорошее настроение, — вполне благожелательно усмехнулась дочь Озая, и весь ее вид буквально говорил о ее противоречивой расслабленности. — Поэтому я не стану поднимать и доносить эту тему до отца, однако ты должна извиниться перед Госпожой Мидзуно, и, я искренне надеюсь, что она простит тебя, — обратилась девочка, скорее, к бывшей принцессе. — Несомненно, — кивнула Азуми. Выражение лица Чи было просто непередаваемым, но деваться было действительно некуда. — Прошу прощение, Госпожа Мидзуно, — подавлено протараторила сестра, и распрощавшись со всеми, поспешила покинуть сад. Три взгляда проводили ее прямо до главных ворот, а, затем, тишина сада была прервана громким смехом. — Это было впечатляюще, — не скрывая своего восторга одобрительно кивнула Азуми. — Благодарю, Ваше Высочество. — Не обольщайся на свой счет, — отмахнулась девочка, также не скрывая победной улыбки. — Давно хотела поставить ее на место, а тут такой случай, — бывшая принцесса предпочла промолчать, однако ей, отчего-то льстила, быть может и ошибочная, мысль о том, что Азула сделала это, отчасти, ради нее. — Надеюсь, ты понимаешь, что я несколько преуменьшила истинный статус Чи, — без удовольствия подчеркнула дочь Озая. — В следующий раз будешь выкручиваться сама, — фыркнула девочка на прощанье. Таро изумленно посмотрел на бывшую, как только Акула скрылась из виду. — Она всегда была такой, — пожала плечами Азуми. — Идем, мне нужно поговорить с тобой, — сказала женщина намного тише обычного, и поманила его за собой.***
— Озай подозревает твоего отца в связи с Белым Лотосом, — начала она сразу, как только Таро захлопнул дверь, ведущую в ее покои. Проникнуть сюда днем так, чтобы остаться незамеченными, признаться, было той еще задачкой. — Это правда? Мужчина озадаченно нахмурился. — Я не близок с моим отцом, особенно последние несколько лет, так что не берусь утверждать, — он пожал плечами. — Это имеет какое-то значение? — Не то, чтобы значение, но я думала, что тебе будет полезно об этом знать, — с легким намеком на удивление сказала Азуми, скрестив руки на груди. — Вполне возможно, что скоро он окажется на плахе. — Даже если так, то мне плевать. К тому же, он, скорее, удавиться, чем перепишет на меня свое наследство, — в его тоне было какое-то пассивное раздражение. — А кто говорит о наследстве, Таро? — женщина искренне изумилась. — Я говорю о твоей жизни, потому что, если хоть тень подозрения упадет на тебя, то… — Так, стоп, — на лице мужчины появилась очень дурацкая улыбка, причину которой Азуми понять не могла. — Что? — бывшая принцесса не старалась скрыть свое недоумение, хотя и чувствовала себя весьма глупо. — Ты, что волнуешься за меня? — Таро пораженно усмехнулся собственной очевидной догадке. Азуми почувствовала себя еще более глупо, хотя старательно сохраняла спокойствие. — Гениально, — она закатила глаза. — А на что это похоже? — раздраженно поинтересовалась бывшая принцесса. Азуми, признаться, почувствовала себя немного неуютно, когда мужчина подошел к ней почти вплотную. — Я однажды тебе говорил, чтобы ты не злорадствовала, потому что… — прошептал он вполне серьезно, вот только озорные искорки в глазах выдавали Таро с головой, — это возбуждает, — закончил он с победной усмешкой на лице, но Азуми его энтузиазм однозначно не разделяла. Было очевидно, что она дала Таро пищу для размышлений, и теперь он старательно уводил беседу в другое русло. — Я и не… — договорить ей не дали, нагло заткнув рот поцелуем. — Прекрати, — Азуми несильно укусила его, вынуждая остановиться. — Сейчас не время и не место. — Ты думаешь для чего я пришел во дворец, — горячо прошептал Таро ей в губы. Мужчина легко поднял ее, и совершенно не заботясь ни о шуме, ни о том, как потом они все это будут собирать, усадил Азуми на стол с кучей каких-то бумаг и документов. Ну, они лежали там до этого момента, по крайней мере. — Коичи убьет тебя, если я не сделаю это раньше, — недовольно промычала она. — Я предпочту второе, — усмехнулся Таро, совершенно по-свински разрывая ее кимоно. — Это был шелк из Омашу, — проворчала женщина, но, казалось, совершенно не была раздосадована этим. — Дикарь, — Азуми несильно прикусила его нижнюю губу. — Значит, я отправлюсь в Омашу сразу после того, как мы закончим здесь, — усмехнулся он, окончательно уничтожая то, что осталось от ткани. — Я в этом сомневаюсь, — хмыкнула Азуми и притянула Таро к себе еще сильнее, еще ближе. — Ну, надо же, — наигранно-пораженный голос Коичи заставил их замереть на мгновенье, как самых настоящих преступников, пойманных на горячем. Таро хотел отстраниться, но Азуми не дала ему такой возможности, когда, с самым наглым выражением лица притянула его к себе обратно. Бывшая принцесса бросила короткий уничижительный взгляд на генерала, будто именно он был третьим лишним здесь, и только потом неспешно, даже несколько вальяжно, словно выражая этим свое нежелание, отпустила мужчину. — Оставь нас, Таро, — холодно бросила женщина, смотря исключительно на Коичи. Мужчина, несмотря на то, что очень хотелось, спорить не стал, и молча покинул покои. Азуми спрыгнула со стола, казалось, совсем не заботясь о том, что была совершенно нагая, и прошла вглубь комнаты. — Трусливые пошли нынче любовнички, — с издевкой выплюнул Коичи, но женщина решила проигнорировать его слова. — Прикройся чем-нибудь. — Мне нечего стыдиться рядом с мужем, — пожала плечами Азуми, и, налив себе немного сакэ, вальяжно умостилась на кровати. — Итак, я знаю, что ты причастен к Ордену Белого Лотоса, — совершенно спокойно выдала она, отпивая из чаши. — Как ты?.. — Тише-тише, — настырно перебила его женщина. — Послушай меня дорогой, а потом задавай ненужные вопросы, — Азуми слегка наклонила голову, и откинулась на локти. Признаться, она откровенно наслаждалась его видом загнанного в ловушку зверя. — Мне плевать зачем, как и какую цель ты преследуешь. Что же касается того, откуда я это знаю — неужели ты думаешь, что я так просто возьму и расскажу тебе про мой источник, — откровенно рассмеялась женщина. — В таком случае ты либо глупец, либо… глупец, — издевательски усмехнулась бывшая принцесса. — А теперь к делу, — Азуми резко села на постели, сгорбившись в спине, и поджав под себя ноги. — Если ты хочешь, чтобы птичка не напела чего-то явно нежелательного на ушко Лорду Огня, то ты должен сделать кое-что для меня, — Коичи посмотрел на нее с видом мученика. — Ты должен отравить королевскую наложницу Чи, — лицо генерала удивленно вытянулось. — И снова: мне плевать как и когда, но дело должно быть сделано в течение этих двух месяцев, и когда все закончиться, то у маленькой женщины неожиданно пропадет ее длинная зловредная память, — подмигнула ему Азуми. — И, если работа будет выполнена хорошо, то, возможно, твоя жена захочет отблагодарить тебя более щедро, — улыбнулась-оскалилась женщина. Коичи долго думал, и весь мыслительный процесс ясно отражался на его лице. И как такой глупый человек мог стать генералом? Не иначе, как содействие влиятельных родственников. — Идет, — коротко кивнул мужчина, приблизившись к ней. Он, самым наглым образом, вырвал чашу с сакэ из ее руки и осушил ее до дна. — Ну, раз сделка заключена, быть может… — Коичи взял ее за ногу, неспешно проводя пальцами по голени. Азуми скривилась в отвращении. — Ты, наконец, порадуешь мужа в постели? — сухо усмехнулся генерал. — Или ты раздвигаешь свои прелестные ножки только тогда, когда видишь выгоду, дорогая? — гадко выплюнул мужчина. — Ты совершенно прав, милый, — Азуми вырвалась из несильной хватки и оттолкнула его ногой. — Я пока не вижу в тебе выгоды, вот и не раздвигаю свои прелестные ножки, — она умело вернула ему его же собственный яд.***
Winter Is Here — Ramin Djawadi Азуми пришла в поместье далеко за полночь. Она хорошо помнила, как однажды дала слабину маленькой девочке внутри нее, и пряталась здесь, в одной из старых комнат фамильной усадьбы ее матери. Это место, почему-то, всегда казалось ей мистическим. В комнате была проломлена крыша, что позволяло проникать туда лунному свету и холодному зимнему ветру. Совсем недавно здесь кружил мелкий снег — несколько дней назад она также наведалась сюда, чтобы впервые внимательно рассмотреть маску. Азуми никак не ожидала, что надев ее, увидит перед собой собственную мать. Эта маска позволяла ей наблюдать за действом, которое, по ее предположению, было непосредственно связано с духом Чжэнь-Няо. То, что увидела перед собой бывшая принцесса — некий обряд. Она никогда еще не видела ничего настолько темного и пугающего, даже на войне. А повидала Азуми достаточно. Женщина не могла сдвинуться с места, словно что-то притягивало ее ноги к деревянным половицам, а потому, не могла также видеть лица своей матери. Только ее тихий скрипучий голос, словно молитва обезумевшего, доносился до Азуми подобно шелесту ветра. Слова были ей не понятны, и, оттого, казались еще более зловещими и пугающими. Ее мать заслоняла собой какие-то странные абстрактные рисунки, написанные каплями, которые чем-то походили на засохший воск. Бывшая принцесса стояла к матери достаточно близко, буквально за ее спиной, что позволило ей разглядеть многие детали этого странного обряда, который, в итоге, не привел ни к чему. В последние секунды видения, Шиджу срывала голос и извивалась подобно змее на коленях, но что было тому причиной, Азуми не понимала. Все это выглядело слишком реально, чтобы женщина могла не придать этому значение. Азуми никогда не верила в духов и потусторонние миры, но события нескольких последних лет, раз за разом, буквально вынуждали ее отступаться от своих принципов. И вот она сама стояла здесь, чтобы провести обряд, который видела ранее. С одной стороны бывшей принцессе действительно хотелось просто развернуться и уйти, забыть обо всем, ведь это неизведанное, то, что она не могла контролировать, пугало ее. Отчего ей казалось, что если она не отступит сейчас, то это будет означать ее личное новое начало. Азуми, как и все люди, страшилась перемен, но также была глубоко уверена в том, что многие из них, в конце концов, вели к лучшему. Возможно, это было лишь наивным суждением для того, чтобы успокоить и убедить себя в правильности собственного решения. Азуми зашла слишком далеко для того, чтобы отступать. Азуми с легкостью разложила перед собой все, что видела на обряде матери так, как будто проделывала нечто подобное много раз, что позволило ей еще раз убедиться в том, что все это было необходимым для нее. Женщину вновь кто-то вел незримой рукой, но удивляло ее, скорее, то, что она шла без опаски, и была уверена в том, что так должно было быть. К тому же, если верить словам Акайо, ее мать приберегла эту маску для дочери, ведь точно знала, что она придет за ней однажды. От этой мысли Азуми почувствовала себя несколько увереннее. Женщина сбросила с себя все одежды, и прикосновение ледяного воздуха заставило ее сжаться — лишь ее руки были холодными. Как и у матери. Азуми опустилась на колени, внимательно прислушиваясь к скрипу деревянных прогнивших половиц и шепоту ветра. Луна освещала ее точенное лицо. Бывшая принцесса распустила копну черных волос: пряди покрыли ее плечи и лопатки. Должно быть, со стороны это выглядело красиво. Женщина опустила маску дрожащими, не то от неощутимого холода, не то от волнения, руками, в небольшой чан с разогретыми камнями. От котелка исходила тонкая струйка вьющегося пара. Азуми разложила перед собой большой кусок пергамента, зажгла несколько свечей, которые предварительно расставила по местам. Женщина потянулась за одеждой, чтобы найти в поясе спрятанный кинжал: обряды, проводимые с кровью, называли нечестивыми, но едва ли это ее заботило. Для бывшей принцессы уже давно было отведено место рядом с Кохом. Азуми, не колеблясь, сделала глубокий надрез на ладони: кровь пролилась на пергамент и ее кожу. Женщина прикусила губу, чтобы не зашипеть и немало испугалась, когда сильный порыв ветра затушил зажженные ею свечи. Азуми непроизвольно прикрыла глаза, когда ледяной поток добрался до ее лица, прошелся по ключицам, обманчиво ласково поиграл с волосами. Женщина провела пальцами по ладони и произвольно нанесла кровь в две дорожки на лицо одним движением руки: ото лба и вниз — до ключиц. Бывшая принцесса не знала, как именно это делала ее мать, но надеялась, что это не было так важно. Кровь неприятным ощущением въелась в бледную кожу, и Азуми почувствовала солоноватый привкус на губах. Когда женщина взяла нагретую на камнях маску, то резко почувствовала, насколько продрогла она сама. Ее ледяные пальцы чутко откликнулись на тепло металла, и бывшая принцесса была уверена, что, после этого обряда, на них останутся ожоги. Однако сейчас Азуми не чувствовала необходимости выпустить горячий предмет из рук. Бывшая принцесса немного повременила, с опаской взглянув на великолепную золотую маску, украшенную изящными узорами и камнями, в своих руках, и, почему-то, подумала о том, что при свете луны она выглядела как-то по-другому. Новый сильный порыв ветра отвлек Азуми, и она сочла это знаком того, что нужно было действовать сейчас. Женщина откинула навязчивую мысль о том, что, возможно, прислушиваться к ветру и природным явлением было безумием, и надела маску. Она почувствовала, как горячий металл обжег ей лицо, однако это ощущение вовсе не было неприятным. Женщина почти сразу ощутила, как что-то изменилось. Азуми вздохнула чистый воздух, и ей показалось, словно его потоки стали теплее и раскованнее, словно она находилась на открытой местности. Откуда-то стал слышен едва различимый шелест листьев: бывшая принцесса коснулась руками деревянного пола, но под опаленными пальцами ощутила жесткую траву. Она впивалась в колени Азуми и, и женщина поспешила распахнуть глаза и встать. Бывшая принцесса никогда не ходила босиком по траве или земле, но это оказалось довольно приятным ощущением. Даже такие простые вещи были чужды для нее, воспитанной и выращенной в четырех стенах для того, чтобы, в будущем, стать принцессой. Впрочем, она никогда не жаловалась. Азуми не знала это место, и ей понадобилось много времени, чтобы предположить, что она стояла на каком-то холме, и прекрасный вид, что простирался далеко вперед, должно быть, был ничем иным, как Ба Синг Се. Когда Айро не смог завоевать его, Азуми действительно хотелось самой спалить его до пепла, без оглядки на последствия и возможности. Женщина до сих пор надеялась, что, однажды, у нее появится такая возможность, и столь глупая месть унесет с собой хоть малую долю ее боли. Женщина также обнаружила, что была одета в простое белое кимоно из грубой толстой ткани, так ярко контрастирующей с теми шелковыми изысками, которые она носила на протяжении всей своей жизни. Азуми двинулась дальше, размышляя над тем, что ее посетило некое дежавю. У самого края холма раскинулось одинокое большое дерево. Его листья шелестели так успокаивающе прекрасно, что лица женщины коснулась непроизвольная легкая улыбка. Она двинулась дальше. — Еще одна могила, — нахмурилась Азуми, когда обогнула дерево. На надгробном камне не было совсем ничего. — Покойся с миром, безымянный солдат, — бывшая принцесса, почему-то подумала о том, что здесь был похоронен именно служащий. Женщина коснулась надгробного камня. Ramin Djawadi — The Tower Лу Тен неожиданно закружил ее в своих объятьях, и Азуми заливисто засмеялась, крепко обхватывая руками его плечами. Он был счастлив, что его жена носила второго ребенка, и был искренне уверен в том, что это будет мальчик — прекрасный маг огня, будущий принц и защитник для Хикэри. Азуми порывисто обняла мужчину, положив голову на его плечо — стиснула его так сильно, почти до хруста костей. Она так испугалась, когда посланник доложил ей о ранении ее мужа во время охоты. Азуми была счастлива что все обошлось, и, немного позже, она шутливо ударит Лу Тена в плечо за то, что он заставил ее переживать. Лу Тен приобнял ее за плечи, и в этом жесте крылось столько поддержки, сколько он мог дать ей физически. Азуми была благодарна за это. Хикэри вновь заболела, и принцесса не знала, сможет ли она вынести еще одну напасть. Женщина молчала, но смотрела на мужа долгим благодарным, как бы говорящим взглядом, и Лу Тен почувствовал, что они просто… переживут это вместе. Как и всегда. Мужчина поцеловал ее в макушку, и Азуми позволила себе, впервые за долгое время, устало прикрыть в глаза. Принцесса не желала видеть никого, кроме мертвого сына рядом с собой, и когда к ней пришел Лу Тен, она, почему-то, обманчиво полагала, что увидит в его глазах осуждение. Этого не было, хотя принцесса надеялась найти нечто подобное. Она плакала и рассыпала бессвязные крики, одиноким эхом отскакивающие от стен их покоев, и просила, чтобы он ненавидел ее. Ведь она сама себя ненавидела, а, значит, должен был и он. Лу Тен молча держал ее за плечи, и Азуми молилась о том, чтобы он держал ее так всегда. Женщина смотрела на костер, что пожирал деревянный ящик вместе с крошечным тельцем ее дочери, и думала лишь о том, что она будет следующей, кто ляжет в этот ящик, потому что, ее душа уже сгорела вместе с Хикэри. Лу Тен нашел ее руку, и Азуми несмело ответила на его прикосновение. Он был тем единственным лучом света, который всегда держал ее от падения в вечную тьму. Азуми сама оттолкнула его от себя, и Лу Тену пришлось уйти, чтобы не причинять ей боль. Он не винил ее ни за что, ведь все, что произошло с ними, все это было по его вине. Азуми была жестока, но и он тоже был жесток. Он стыдился за это, как стыдился и за то, что не жалел ни о чем произошедшем. Он собственными руками убил ту женщину, которая любила его безоговорочно: так правильно, так прекрасно. Эта сильная любовь уничтожила их, а он не нашел ничего лучше, чем позорно спрятаться от своих чувств на войне. Лу Тен совсем не знал, как вести себя дальше и думал лишь о том, что не хотел бы возвращаться. Он не вернулся. Лу Тен тщетно отбивался от настырных солдат, но их действительно было слишком много, и, он, казалось, остался совсем один. Айро вряд ли подозревал о засаде, когда снаряжал в путь своего единственного сына с небольшим отрядом, чтобы те проверили западную часть стены. Мужчина сражался как мог, и тщетно понадеялся на то, что один из его людей сможет добежать до отца быстрее, чем солдаты убьют его. Лу Тен активно использовал магию огня ровно до тех пор, пока большой камень, от которого он не успел увернуться, не повредил его рабочую руку. Кажется, она была сломала, хотя принц совсем этого не чувствовал. Его окружили. Лу Тен выхватил один из своих палашей — он плохо фехтовал левой рукой. Мужчина ждал, что они начнут нападать вместе или поочередно, но нет. Проклятые землянки поступили, как трусы, но, вполне возможно, что просто из желания отомстить. Причинить столько боли, сколько причинили им. Первый камень был небольшим и он пролетел мимо, когда Лу Тен успел, с трудом, увернутся. Второй просвистел прямо возле его уха. Третий ударил куда-то в руку, заставив мужчину вскрикнуть и начать уворачиваться еще яростнее. Следующий массивный камень ударил по ноге. Азуми вскрикнула, и упала на колени. — Хватит! — крикнула она, зажмурившись. Из глаз брызнули слезы — своя-чужая боль была такой естественной и этого мучительной. Лу Тен не смог встать — камень повредил его ногу, и поэтому теперь он стал открытой мишенью для этих бесчестных тварей. Он действительно чувствовал себя беззащитным, но отец всегда учил его храбро смотреть в лицо страху. Даже, если этот страх — скорая смерть. — Трусливые псы, — с отвращением выплюнул он, и выпустил клинок из руки. Оружие с глухим лязгом упало на землю. — Давайте! Делайте, что задумали! — усмехнулся он. — Нет! — С отчаянием крикнула Азуми, словно все они могли услышать ее мольбу. Мольбу маленькой женщины, которая любила. Сначала камни были небольшими. Немногие бросали их в Лу Тена, но, потом, когда ярость затмила их стыд, никто не остался в стороне — валуны были большими и увесистыми, а мстительные крики стали грязными и громкими. Мужчина долго стол на коленях, прежде чем один из камней не достиг его лица. Кажется, этот кусок земли выбил ему зуб. — Прекратите! Хватит! — Азуми захлебывалась в собственных слезах. Каждый удар она чувствовала на своей коже точно также, как это чувствовал ее муж, но это боль была никчемной по сравнению с другой болью. Болела ее сердце, и женщина не знала, как выдернуть это сжимающееся в агонии ощущение из своей груди. Азуми чувствовала, что лежала на земле также, как и Лу Тен, и ее собственный голос не срывался в крики, нет. Она теперь могла молить шепотом, едва слышно. Услышит ли кто-нибудь молитвы маленькой женщины, которая любила? Лу Тен с усилием поднял глаза на яркое красное солнце. Здесь закаты редко напоминали ему о Нации Огня, но этот милостиво показал ему дом. — Азуми, — прошептал он одними губами, и хотя женщина не могла дотянуться до него руками, ведь не чувствовала их также, как и он, ответила: — Я здесь, — бывшая принцесса нашла в себе силы усмехнутся. По ее лицу скатывались горячие дорожки слез, расчерчивая пыль и грязь земли, что покрыла ее кожу. Азуми лежала рядом с мужчиной и почти чувствовала тепло его кожи, но он не повернулся. Лу Тен продолжал заворожено смотреть на прекрасное солнце. — Я тебя вижу, — улыбнулся он. В конце никогда не было место для ненависти. И он видел ее в солнце. Она была маленькой женщиной, которая любит, но он видел ее лик в солнце. Она была его солнцем. Кто-то подошел и почти заслонил собой почти весь свет. Вероятно, скоро в Лу Тена полетит последний камень. — И я тебя тоже, — улыбнулась Азуми и закрыла глаза, как это сделал ее муж. Пусть все уйдет прочь. Пусть холодный ветер и палящее солнце унесут все печали и радости. Свет погас для него окончательно, как и исчезла маленькая женщина, которая любила. Она отпускает его. Ramin Djawadi — The Greed of Man Азуми распахнула глаза и обнаружила себя лежащей рядом с могилой. Она чувствовала себя уставшей. Ветер все также колыхал листья на одиноком дереве, и их мерный шепот успокаивал женщину. Было довольно тепло. Небо покрылось удивительными оранжево-желтыми разводами, красное солнце клонилось к горизонту. Едва Азуми отвернулась от дерева, как вновь ощутила необыкновенно сильный ветер, скорее, напоминающий зачатки урагана. Женщина с ужасом и, одновременно, восхищением наблюдала, как, внезапно, огромная белоснежная птица с двумя зрачками разного цвета заслонила собой это красное солнце. Животное было настолько огромным, что Азуми, стоя на краю холма, могла видеть только его голову и малую часть тела. Она махала крыльями не часто, но бывшая принцесса едва держалась на ногах от порывов ветра, которые создавала эта птица. — Чжэнь-Няо, — изумленно прошептала она. Птица словно ждала ее; ждала, какое решение примет Азуми — осмелиться ли подойти? Женщина приняла его давным-давно и сейчас, не колеблясь, двинулась навстречу удивительному созданию. Новое начало было для нее необходимым. — Я пойду с тобой, — утвердительно кивнула бывшая принцесса. — Только покажи мне, — Азуми потянулась к птице. — Покажи мне, где тебя найти, — женщина коснулась ее клюва, с интересом заглядывая в пронзительные, глубокие глаза. Два разных зрачка: один ярко-голубой, другой — золотой. Это было последним, что помнила Азуми прежде, чем вернутся в холодную комнату усадьбы. Это было последним, что помнила Азуми прежде, чем найти карту, написанную собственной кровью на разложенном пергаменте.