***
Крепость Да Дзин была расположена в узком перешейке междугорья — именно поэтому магам огня было так трудно ее захватить. Кроме того, она считалась одной из самых важных стратегических точек на юге Царства Земли, и на ее защиту маги земли всегда бросали свои последние силы. Сейчас, имея возможность оценить до того скрытую туманом, мощенную стену одноименной крепости Да Дзин с высоты птичьего полета, Азуми не могла не признать, что выглядела она довольно впечатляюще: даже отсюда было хорошо слышно, как в стенах и на близлежащих территориях кипела разномастная работа. Бывшая принцесса, ранее, ознакомилась с официальным отчетом своего брата и осознавала, как тяжело было содержать подобное заведение с численностью в две тысячи солдат и семьсот работников, учитывая специфическое местоположение крепости. Азула указала женщине на возможное место посадки — практически ровный, будто намеренно стесанный выступ наблюдательного поста, и Азуми согласно кивнула. Бао Йину пришлось пролететь низко, почти над самым местом посадки, чтобы солдаты смогли понять, чего именно хотел этот массивный пугающий зверь. Разумеется, вся крепость была взбудоражена новостью о предстоящей инспекции и визите таких высокопоставленных особ, и поэтому командующий Эиджи поспешил лично встретить прибывших гостей в своих лучших латах. Он также заранее продумал момент их максимально комфортного размещения в стенах Да Дзин после столь длинной утомляющей поездки. Бывшая принцесса и ее команда выглядели несколько уставшими и потрепанными, но это отнюдь не умоляло ни официальную пышность их приема, ни самого грандиозного прибытия — впечатления, которое оставил громко известный Бао Йин. Азуми и Эиджи оба находились в очень неоднозначном предвкушении встречи. По прибытию их ждало пресное приветствие, а затем краткий экскурс по основным ярусам крепости и открытой части стены. Встречавшиеся им по пути люди и солдаты учтиво кланялись, осторожно поглядывая на внушительную процессию, в которой самыми впечатляющими фигурами, пожалуй, были «живая легенда» генерал Азуми и наследная принцесса Азула. После всех формальностей их ждал ранний ужин, в ходе которого дочь Озая с особым энтузиазмом выпытывала все подробности касательно постоянных нападений небольших отрядов магов земли на крепость. — Мы оббили практически все участки металлом, потому что сама крепость состоит из гористой насыпи земли и отделана камнями, — Азула, хотя и не показывала этого, была удовлетворена докладом брата Азуми. Она с готовностью перехватила инициативу допроса, и бывшая принцесса не желала мешать девочке в этом. — Что касается снабжения — караваны или процессия идут сюда крайне медленно, поэтому процесс экипировки несколько растянулся, — без удовольствия сухо подчеркнул Эиджи. — Кроме того, как я понимаю, вы затрачиваете определенные ресурсы на ликвидацию нападающих, — подметила принцесса, переглядываясь с сосредоточенной Азуми. — Их атаки непоследовательны и бесперспективны, но, должен признаться, довольно агрессивны и отчаянны, — мужчина тяжело нахмурился. — Нам удается сдерживать их без больших потерь, но провиант и приток новых людей никогда не бывают лишними, — дочери Озая приходилось по душе то, что Эиджи открыто высказывал наличие некоторой проблемы и предлагал последовательные пути ее разрешения, а не сыпал песок в глаза и лебезил, как, преимущественно, все люди его должности. Азула оценила это в своей, категоричной манере, и заверила его, что донесет это до канцелярии. Азуми была удовлетворена тем, как подготовился к их приезду ее брат, о чем уведомила его уже при личной встрече.***
Когда не осталось более деловых тем для обсуждения, а время перевалило далеко за полночь, Азуми пришлось уклончиво ответить на некоторые вопросы Эиджи. — Как видишь, я достаточно живучая, — женщина невесело подвела итог своим рассказам о том, сколько раз ее объявляли мертвой. Впрочем, он и так бы наслышан. — Что касается птицы и моей магии… — Азуми замялась так несвойственно самой себе, старательно избегая внимательного взгляда брата. — Я не могу рассказать тебе здесь, — в который раз уклонилась бывшая принцесса, намекая на то, что у стен определенно были уши. — Однако по прибытию непременно сделаю это за чашей сакэ, — Эиджи искренне усмехнулся ее изречению, но не так, как прежде. Женщина знала, что перед ней уже сидел не ее маленький брат, а мужчина, прошедший через войну. И ей, вообще-то, необходимо было привыкнуть к этому. Уже сам факт того, как спокойно он воспринял рассказ о казни их отца, о многом ей говорил за самого Эиджи. Кроме того, теперь она могла не избегать кровавых и омерзительных моментов, когда рассказывала младшему брату о войне или других вещах, а он более не смотрел на нее с детским восхищением — лишь понимающе. Так понимающе, что женщину пробирал озноб. Все изменилось. — Что касается твоего брака с Дзин — мне лишь нужно было укрепить положение ее отца Ясуо среди знати, — Азуми знала, что Эиджи окажется достаточно понимающим и в этом моменте. — Честно говоря, я думала, что ты не станешь поддерживать с ней переписку, — женщина пожала плечами, как бы намекая на то, что стоило ему лишь сказать, и она могла бы расторгнуть эту помолвку. Азуми не была настолько эгоистичной, чтобы заставить брата по-настоящему жениться на ком-то только в собственных интересах. — Она интересна мне, — спокойно ответил он, и бывшая принцесса действительно была благодарна Эиджи за понимание и терпимость к ситуации. — Так что я не слишком против этого. Хоть я никогда не видел ее лица, я уверен, что ты выбрала мне достойную жену, — слова брата прозвучали с уверенностью, и бывшая принцесса благосклонно улыбнулась ему, отпивая немного горячей воды. — Это ты верно подметил, — характерная усмешка в ее голосе напомнила Эиджи о той, прежней Азуми. — Она симпатична и изящна. — Ты всегда была сильной эстеткой, — мужчина просто пожал плечами, как бы подчеркивая нечто само собой разумеющееся. — Почему Ясуо? Насколько мне известно, он совсем не знатного происхождения?.. — с сомненьем протянул мужчина, ведь хорошо знал, как придирчиво на самом деле Азуми относилась к подобным вещам. Должно быть, сестра оценила личностные качества этого человека — иных причин он просто не находил. Не то, чтобы это играло ключевую роль, но ему действительно было интересно знать. — В определенный момент я по горло перенасытилась союзами со знатными людьми, — Азуми заметно поморщилась, будто это доставляло ей какой-то физический дискомфорт. — Они богаты, титулованы и достаточно независимы для собственных взглядов и интриг. Мне хотелось найти какой-то полудрагоценный камень, поднять его из грязи и огранить по своему вкусу, — бывшая принцесса выглядела абсолютно невозмутимой, когда рассуждала о чьей-то жизни подобным образом, но сейчас это не трогало ее склонного к праведной справедливости брата, ведь он осознавал необходимость происходящего. — К тому же, он оказался достаточно умен для того, чтобы превосходить большинство и, в то же время, достаточно предсказуем для меня — идеальное сочетание, не находишь? — Вполне, — Эиджи согласно кивнул. — Полагаю, что такие люди забывают о дарованной милости реже, чем кто-то породистый. — Совершенно верно, — Азуми казалась благосклонной ровно настолько, насколько вообще могла быть. — И, как там говорят? Можно вытащить человека из грязи, но грязь из человека — нельзя. Это я к тому, что он, в связи со своими природными качествами, всегда будет пытаться прыгнуть выше своей головы, чтобы впечатлить меня — своего благодетеля, а его не угасающая эффективность является именно тем, что мне нужно, — бывшая принцесса позволила себе выглядеть довольной таким раскладом. — Изящно и омерзительно расчетливо — как раз в твоем стиле, — Эиджи, скорее, сухо оценивал, нежели льстил. — Иначе никак, — Азуми пожала плечами, и на ее лице отразилось контрастное безразличие. Похоже, ей действительно наскучило обсуждать кого-то настолько незначительного, как Ясуо. — Я устала, — негромко сказала она, отставляя теплую чашу и массируя виски. Погода не радовала их в этом регионе, и боль грозила разорвать голову женщины на два полушария. — Завтра вечером я хочу отправиться на воздушную прогулку с Бао Йином, осмотреть окрестности. Буду рада, если ты присоединишься, — Азуми сказала это так мягко, что им обоим на мгновенье показалось, что они вернулись в прошлое — будто и не было долгих шести лет разлуки. Все кричало о прошлом, а к настоящему было так сложно привыкнуть. — С удовольствием, — ответил Эиджи, немного выждав, но, на самом деле, даже не раздумывая. Его восхищал этот грандиозный орел.— Я рад, что ты здесь, — добавил он, глядя на сестру с искренней улыбкой. — Я тоже… Мне жаль, что я оставила тебя, и что тебе пришлось пережить все это, — Азуми неопределенно махнула головой, и ее тихий сиплый голос прозвучал виновато. — Не стоит, — подчеркнул ее брат, приобретя все еще непривычную для нее твердость собственных суждений и взглядов. — Так должно было быть. Азуми была благодарна за понимание и… прощение, если угодно. Она действительно ощущала за собой угрызения совести, хотя и их отодвигала на второй план долгое время, как бы защищаясь. Однако она была рада увидеть Эиджи таким, каким он был сейчас, и позволила себе мысль о том, что, возможно, ему действительно было необходимо пройти этот путь в одиночку. Что бы это не значило лично для нее — если брат не жалел об этом, то и бывшая принцесса не должна была.***
В тесной, скудно обставленной, но чистой комнате догорали несколько исхудавших свечей. Из-за начавшегося сезона дождей сырость расползлась по крепости словно поражающая хворь — даром, что маги огня не жалели усилий на отапливание жилых ярусов. Азуми глухо прокашлялась, отпивая обжигающий травяной отвар из жестяной чаши, — обогрела замерзшие руки, едва скривилась от послевкусия, горечью пляшущего на языке, — и закуталась посильнее в собственный военный камзол, который накинула на плечи ранее. — Зачем ты пришел? — спросила она скрипуче-тихо. Женщина сгорблено сидела на краю постели, и всякое ее движение отзывалось раздражающим шелестом сухого сена — то единственное, что разделяло жесткость дерева, из которого была сделана кровать, и шероховатость мешковатой простыни поверх него. Взгляд ее отсутствующе бродил по грубо отделанной стене, с кое-где цветущими на ней от сырости пятнами и занимательными паутинками трещин. Она находила этот день необыкновенно утомляющим, но не нашла в себе сил прогнать Таро. — Я хочу поговорить с тобой. Могу я… — мужчина кивнул на место рядом с ней, и бывшая принцесса лишь безразлично повела плечами в ответ. Он осторожно, как если бы боялся спугнуть ее, опустился рядом, — старая узкая кровать звучно скрипнула, — и между ними воцарилась долгая пауза. Они оба знали, о чем молчат — не в попытке избежать, нет, лишь отсрочить то, что произошло уже очень давно. — Ты рисковал, ты пришел сюда в ночные часы, чтобы молчать? — спросила Азуми безо всякого обвинения, а, скорее, с толикой искреннего недоумения. — Мне приятно твое общество и в тишине, — без раздумий ответил Таро, и губы его дрогнули в неуверенной, почти сразу же погасшей улыбке. Ей было свойственно хватать инициативу за метафоричное горло, а ему — лишь послушно следовать. Однако сейчас Таро, зная с чего следовало бы начать, путался в этих нелепых паузах, а Азуми, ожидая его заключения, не проронила и одного-другого лишнего слова. — Все не так, — с досадой выпалил Таро, как и прежде полагаясь в большей мере на эмоции, чем на рационализм. — Не так, как прежде. — Все изменилось, — Азуми надеялась, что сможет почувствовать что-то кроме привкуса травяной горечи на языке, но этого не произошло. Пустота давно поразила ее, неизлечимой хворью расползлась в ее груди точно вечная сырость. — Между нами же было что-то настоящее. Я знаю, что виноват перед тобой, но скажи, что мне сделать, чтобы все исправить, и я сделаю. Я хочу вернуть то, что было, — Таро был абсолютно искренен, уязвим, открыт, и за это женщина ненавидела его, себя, их связь; ненавидела до клокочущего, пожирающего изнутри гнева, потому что хорошо знала, какого это — получить такой удар. И еще лучше знала, что от такого не оправляются. Никогда. Азуми поджала губы до двух побелевших тонких линий, и он все понял — где-то там внутри что-то оборвалось с почти осязаемым им обоим треском. — Ничего, — бывшая принцесса впервые за ночь обратила на него сожалеющий взгляд лазурных глаз. Это было куда больше тепла, чем она могла дать когда-либо, и куда больше понимания, чем она могла позволить себе проявить. — Ты уже давно искупил свою вину передо мной, — подчеркнула она. — И я бесконечно благодарна тебе, Таро. За все, — она чуть улыбнулась. Натянуто — уж это он «считал» с понимающей легкостью и противоречивой тяжестью осознания. — И я не хочу лгать тебе. — Ты никогда меня не любила, да? — спросил он через очевидное преодоление себя, своего страха, своего… знания. Таро не посмел поднять глаза в ответ, не прикоснулся… не перешел эту грань. Не для нее, а для себя. — Я любила только своего мужа, — женщина не считала должным объясняться, оправдываться за то, что было известно каждому, кто хоть сколько-нибудь знал ее и ее историю. Безразличие в ее голосе не было напускным — эта боль иссушила ее точно старую плакучую иву в забытом даже Агни уголке дворцового сада. Как и дерево, Азуми давным-давно позабыла какого это — напитываться влагой сколько бы исцеляющих водоемов не встречалось на ее пути. — Я знал, на что шел… и я знал, что услышу это от тебя однажды, — ответил Таро, признавая собственное поражение — не в попытке завоевать ее расположение, нет, лишь в слепом поклонении собственным иллюзиям. — Прости, — он знал, что едва ли в ее правилах было извиняться, и действительно оценил это. Пусть мужчина и был единственным среди них, кто терял себя среди нахлынувших штормом чувств, но они оба хорошо знали, что он был куда более живым, чем Азуми: истощённая, опустошенная, выжженная, как не пригодная для жизни земля. Он мог бы сказать, что не жалел ни о чем. Она могла бы ответить, что он заслуживал куда большего. Они безмолвно знали это; знали и то, что взаимные обвинения не возымели бы никакого смысла. — Мне по-прежнему приятна твоя компания, — Азуми выдавила скупую, но очаровательную в своей едва-едва проклюнувшейся искренности улыбку — мужчина, как и прежде, насладился этим. — И ты всегда будешь желанным гостем в моем доме. — Как и ты в моем, — вторил Таро, скорее потому, что не знал, что еще он бы сказать. Однако в каждом своем слове он по-прежнему был абсолютно искренен — бывшая принцесса знала и ценила это больше, чем он мог представить. — Я благосклонна к тебе. Ты — мой сердечный друг, — ее обычно серьёзное лицо разгладилось, хмурая складка меж бровей расслабилась, уступая место непривычной и оттого слегка неловкой нежности. — Я знаю, — он улыбнулся краешком губ. — Ты от меня без ума, Азуми Мидзуно, — в безобидной иронии проскользнула прохладная грусть. — Совершенно точно. Азуми припала к его плечу без какого-либо контекста — им просто было комфортно вдвоем. Это было особенным моментом. Здесь и сейчас, в это долгое мгновенье. Два взгляда, бесцельно изучающих стену напротив. Два мерных тихих дыхания. Два теплых тела с сонливой негой в каждой мышце. Два ноющих от тяжести горьких сожалений сердца. Время безвозвратно таяло, плавилось, как воск догорающего огарка. Это было особенным прощанием. — Ты — единственный, кому я доверяю, — неожиданное признание со стороны Азуми пробудило в Таро чувства разного толка, но среди них особенно выделялся душевный трепет. Женщина могла бы спросить, любил ли он ее сейчас также, как и прежде, но и так знала ответ; вопрос-искра затух, подавленный, в горле, а в груди, вторя, разливалось тоскливое тепло. Таро едва ощутимо, как бы спрашивая разрешения, коснулся губами ее головы. Азуми — зная, что опрометчиво, — позволила, прижавшись ближе. Жадное мгновенье, разделенное на двоих перед тем, как фантом исчезнет. — Ты заслуживаешь куда лучшего, — до отвращения банально, но женщина искренне так считала. — Ты — необыкновенная женщина, Азуми. Даже не представляешь насколько, — бывшая принцесса смущенно рассмеялась, снисходительно позволяя себе проявить уязвимость, а ему — лицезреть ее мягкость. — Но не нужно жалеть. Ни о чем не нужно жалеть. — Никаких сожалений. Провожая Таро из комнаты, Азуми, все-таки, решилась быть честной до конца, однако того требовала не ее глубоко спящая совесть, а противно скребущее внутренности чувство долга лично перед Таро. — Я выхожу замуж за Озая, — не имело значения, что он все равно узнал бы об этом позже, когда официальные новости распространились бы по архипелагу со скоростью лестного пожара. Она хотела сказать лично. — Это не мой выбор, но есть определенные обстоятельства, которые вынуждают меня пойти на это, — бывшая принцесса выглядела безумно уставшей: от собственных слов, от правды, от многих причин, а Таро… Таро лишь улыбнулся ей по-доброму, рассеивая сожаление. — Я восхищаюсь тобой, Азуми, правда. Ты — тот человек, у которого есть сила подавить в себе абсолютно все ради чего-то большего, — слова Таро, вопреки его воле, оставили в душе женщины свой, неизгладимый саднящий отпечаток. Во многих ее жертвах была необходимость, была благодетель; во всех, кроме одной — разрушить саму себя. — В конце концов, ты стала той, кем всегда должна была быть. На этот раз Азуми не хватило аргументов, чтобы вновь убедить себя в том, что цена не была слишком высока. Леди Огня она хотела быть лишь рядом с Лу Теном, и судьба жестоко посмеялась над ней. — Возможно, я ошибаюсь, — примирительно капитулировал Таро, — но я понял это намного позже, чем мог бы: ты привязана к нему. Больше, чем можешь себе позволить, — Таро заметил, что эти слова возмутили бывшую принцессу, однако отвечать она не стала. — Будь осторожна с этим. — Спасибо. За все. Удаляющаяся спина, и приглушенный скрип двери. Теперь и он оставил за собой шлейф едва различимой горечи. Таро всегда уходил, когда она просила.***
— Не бойся — просто прыгай вниз и будь готов ухватиться за оперение, — Азуми звучала достаточно бодро и легкомысленно, чего не скажешь об Эиджи, который уже имел счастье быть представленным Бао Йину с помощью странного контакта с его мордой, но не мог заставить себя сделать больше. Ему казалось, что его опасения по поводу того, чтобы падать вниз с Кох-знает-какой-высоты были совершенно обоснованными, однако его сестра была абсолютно неумолима и, очевидно, находилась в предвкушении. Они стояли на выступе горы, на которую Би впервые приземлился несколькими днями ранее: холодный ветер щипал кожу, трепал волосы, а золотой свет закатного солнца тенями лежал на их лицах. — Просто следуй за мной, — Азуми, утомившись ждать Эиджи, заговорщицки, почти игриво — так, как она делала это в прошлом, — подмигнула брату и… сиганула вниз со скалы. Мужчина не смог сдержать раздраженного рыка, но, толкаемый волнениями, последовал за ней через считанные мгновенья. Обычно это он всегда совершал что-то безрассудное, а она не слишком строго отчитывала его, но теперь, похоже, кое-что изменилось. Из груди Эиджи вырвался облегченный сдавленный вздох, когда он, наконец, оказался на спине Бао Йина. Руки не критично скользили по оперению, а грудь горела от резкого столкновения, но в целом мужчина был в порядке. Азуми невинно посмотрела на него, находясь достаточно близко, чтобы он заметил ее приподнятую бровь. Из хлипкого пучка выбилось несколько прядок волос, которые теперь своевольно били ее по щекам, но женщина, казалось, этого не замечала. — Ты ненормальная?! — взревел мужчина, выругавшись. — А ты еще этого не понял? — рассмеялась она почти с вызовом, откашливаясь — холодный воздух с некоторого времени стал ее врагом. — Прекрати дуться и наслаждайся видом, — Азуми демонстративно отвернулась ощущая себя так, как много лет назад. Легкая волна эйфории накрыла ее вновь — почти также, как и в другие поездки вместе с Би. Только теперь она могла разделить эти действительно замечательные моменты с братом. Орел самодовольно фыркнул, и женщина потрепала его по оперению в ответ. Эиджи хотел сказать что-то еще (судя по всему, поучительного характера), но не решился, припоминая, как мало за последнее десятилетие было счастливых моментов в жизни его сестры. Впрочем, уже через мгновенье, и сам мужчина был увлечен созерцанием пейзажей с необычного небесного ракурса и заметно расслабился.***
В который раз перепроверив организационные моменты, Азула скучающе слонялась по верхней площадке крепости лишь для того, чтобы скоротать время до отбоя. Эта дыра, несмотря на симпатичные закаты и рассветы (хотя она редко по-настоящему акцентировала на этой мишуре свое внимание), была для нее ничем не примечательна. Принцесса недовольно фыркнула при одной только мысли о том, что дальше их ждало еще бесчисленное множество подобных мест — едва ли лучших, чем это. Мрачные размышления касательно ее расшатанного положения вновь занимали чрезмерно беспокойный ум дочери Озая так настойчиво, что у нее вновь началась мигрень. Вообще Азула никогда не бежала от себя и своих размышлений, но, в последнее время, делала это с завидным постоянством (чем также непомерно раздражалась), с охотой переключаясь на что-то другое — обычно это были тренировка или чтение. Однако в этом путешествии едва ли она могла заняться чем-то подобным — только бесцельно слоняться по крепости, придаваясь самогрызению за совершенные ошибки, которые она себе не прощала (но и едва ли признавала), с некоторой… надеждой на то, что голос беспокойного ума притихнет хотя бы на мгновенье. Азуле не нравилось то, что относительно спокойной она могла быть только тогда, когда спала (если навязчивые идеи давали ей, наконец, провалиться в беспокойную дрему) или работала на износ. Иногда она ловила себя на том, что хотела бы ничего не чувствовать и ни о чем не думать — до того докучающими были собственные мысли. Пожалуй, ей следовало бы переосмыслить некоторые вещи касательно отца и той неоднозначной ситуации, в которую она так глупо загнала себя сама. Азула не могла не злиться на обстоятельства, Зуко и себя за эту оплошность. — Ваше Высочество! — к ней подбежал какой-то запыхавшейся солдат, и Азула, несмотря на секундную благодарность за подаренное отвлечение, бросила на него презрительный взгляд. Мужчина неловко поклонился, протягивая ей небольшое послание. Принцесса подавила в себе желание бросить что-нибудь язвительное в его адрес, но лишь потому, что явный страх на его лице заставил нахмуриться и ее тоже. — В чем дело? — недовольно спросила Азула, требовательно изогнув бровь. — Новости из крепости Бэй Бао*, Ваше Высочество, — он еще более нетерпеливо протянул ей грубый пергамент. Девочка поджала губы, брезгливо принимая сверток из его рук и при этом не соприкасаясь с мужчиной — это действительно было отвратительное невежество по отношению к человеку знатных кровей. Впрочем, беспокойство солдата передалось и дочери Озая, поэтому она подумала, что отчитает его после того, как узнает, что именно послужило причиной его испуга до отвратительно не мужественной дрожи в коленях. Брови принцессы изумленно взлетели вверх, в глазах засел недобрый блеск, когда она бегло прочитала послание. Первым порывом Азулы было приказать солдату разыскать Азуми и Эиджи, но они оказались прямо перед дочерью Озая — взволнованные, растрепанные и напряженные, — буквально через несколько минут. Бао Йин огромной тенью, вздымая сильнейшие потоки ветра и пыль, неуклюже приземлился на верхнюю площадку крепости, разметая некоторый инвентарь. Азула догадалась прежде, чем они озвучили: войска «Белого Лотоса» уже повстречались им во время воздушного обзора.***
— Полагаю, что это — спланированные нападения, — мрачно отозвался Горо, настороженно поглядывая на горизонт, где уже виднелись первые ряды вражеской армии. По словам Азуми и Эиджи, их было около восьми тысяч, с полной экипировкой, военными строями и техникой. Назвать это все «набегами» язык просто не поворачивался. — Им нужно отбросить достижения Нации Огня, захватив ключевые крепости и посты. — И пока у них неплохо получается, — Эиджи о чем-то активно размышлял, казалось, не замечая приготовлений своих подчиненных к неминуемой «встрече». — Пока только крепость Нан Чиу* выстояла — думаю, что причиной тому было лишь ее специфическое расположение. — Мы, в любом случае, выслушаем их предложение о нашей капитуляции и возьмем время на раздумья, — категорично подвела хмурая Азуми. — Они в этом заинтересованы, и, судя по докладам с других постов, играют в «миротворцев» до последнего, — едва ли кто-то не уловил яда в тоне женщины. — И что потом? Не думаю, что они дадут нам более дня, а сражаться с ними даже из крепости будет довольно затруднительно, не говоря уже о том, чтобы ждать подкрепление, — Азула скептически скривилась, скрестив руки на груди. — Кроме того, судя по их специфическим катапультам, — дочь Озая взглянула на горизонт, будто по-новому удостоверяясь в своих словах, — они каким-то образом осведомлены о Бао Йине и нашем нахождении здесь, — девочка старалась не думать о наличии крысы в приближенной канцелярии своего отца, однако перспективы все равно не были радужными. — Нам нужно лишь немного времени — полагаю, что мы сможем застать их врасплох, — довольно уверенно завила Азуми, все еще не сводя взгляда с грохочущей своей тяжелой поступью и неумолимо приближающейся армии «Белого Лотоса». — У нас достаточно преимуществ для этого. Воздух предупреждающе заполонила влага — предвестница скорой бури.