***
Азуми глубоко вздохнула, блаженно потягиваясь: ее обнаженное худое тело, покрытое липким потом удовольствий, казалось, издавало неземное свечение в закатных лучах, ниспадающих на шелковые простыни из приоткрытых ставней окон. Она откинула голову к изножью широкой кровати, и, вытянув руки так, что они свободно парили над полом, покрытым мягким ковром, уперлась пяткой чуть согнутой ноги в торс Озая, не то отталкивая его от себя, не то просто опираясь. Лорд Огня выглядел расслабленно: его обычно хмурое и напряженное лицо разгладилось, пальцы одной руки отстраненно поглаживали щиколотку женщины, а другая — облокотилась на постель, давая мужчине возможность находиться в полусидящем положении. На широких плечах лежало тонкое помятое кимоно, частично скрывающее его поджарую фигуру. У входа в покои валялись высокие женские сандалии и остроносые мужские сапоги; у горящего камина — большая часть небрежно смятых парадных одежд; у выхода на балкон — громоздкие головные уборы. — Нетерпеливый, — кажется, это было единственным внятным словом, произнесенным Азуми за последние часы, да и то сбивчиво. Едва ли это блеяние удовольствия сквозь приоткрытые губы и томный взгляд через трепещущие ресницы могли считаться укором. — Не говори, что ты была против, лгунья, — с беззлобной усмешкой протянул Озай, не скрывая жадного азарта, с которым смотрел на абсолютно открытое перед ним тело. Азуми пожевала губы, пытаясь скрыть сладкую улыбку. — Ты всегда желаешь меня первая, даже если сначала не знаешь об этом, — сказано это было, разумеется, с намеком на львиную долю собственного превосходства. — А ты никогда не мог устоять, — вернула бывшая принцесса в ответ, так невинно, как только могла. — Я хочу курить, — вполне обоснованно перевела тему Азуми, не настроенная на подобные дискуссии и споры, и Лорд Огня, будучи в благоприятном расположении духа, просто дал женщине то, чего она желала. С тех пор, как она поселилась в его покоях, Озай позволил слугам позаботиться о наличии заправленной и готовой к употреблению курительной трубки. — Я почти тронута, — ирония прозвучала слишком серьезно отчего между ними возникла неясная неловкость. Азуми слегка привстала на локтях, устраиваясь поудобнее, и, тем самым, вынуждая Лорда Огня нагнуться к ней ближе, почти критически, чтобы зажечь огонь в курительной трубке, которую женщина обвила губами, едва придерживая меж тонких пальцев. Долгие мгновенья Озай разжигал сухие травы, и их тяжелые тягучие взгляды оставили друг друга только тогда, когда сизая струя дыма взвилась в раскалено-морозном воздухе. Азуми прищурила глаза от саднящей горечи и, не позволив мужчине отстраниться, совершенно бесстыдно выдохнула густой клуб дыма в его лицо. Мужчина не закашлялся, не отстранился, а лишь грубо, как бы выказывая свое неодобрение, сжал основание ее шеи — не до боли, нет, лишь до жара на едва успевшей остынуть коже. Леди Огня увильнула от попытки Озая втянуть ее в жадный поцелуй, и, требовательно скрестив ноги на его пояснице, притянула ближе. Рука с курительной трубкой меж пальцев легла поверх плеч и шеи, а другая — бесстыдно блуждала по губам мужчины, не давая ему возможности предпринять что-либо. Два тяжелых влажных дыхания с остатками горького, пряного дыма меж ними оседали как нечто вожделенное вновь и вновь. Лоб ко лбу, взгляды теряли четкость, и Азуми пошла на гадкую хитрость, притворно поддаваясь на ласки Озая — несильно, но уверенно оттолкнула его, ошеломленного, и, зажав меж зубами курительную трубку, с воинственным видом устроилась сверху на бедрах мужчины. Он, вопреки своему властному характеру, лишь с заинтересованной жадностью наблюдал за происходящим, едва касаясь острых тазобедренных костей женщины, обтянутых тонким слоем кожи. И Лорд Огня, Кох подери, был вынужден признать, что женщина, столь бесстыдно сидящая на нем, была красива: темные локоны-змеи лежащие на вздымающейся груди, остатки белил на щеках и алого цвета на губах, ненасытность в глубоких лазурных омутах и худое, но подтянутое тело — все это было столь желанным для него, что Озай был готов уступить свое первенство. Азуми мучительно-медленно наклонялась к мужчине, вновь выдыхая густую горечь со своих соблазнительно полуоткрытых губ, и, в конце концов, отбросив затушенную трубку куда-то простыни, несильно, но возмущенно шлепнула Озая по руке, когда он, нетерпеливый, вознамерился взять над ней верх. Она недовольно зашипела, как бы выказывая Лорду Огня свое неодобрение, и, качнувшись вперед, окончательно опустилась к мужчине, в ненасытное сплетение тел. — Терпения, — шепнула Азуми с томной хрипотцой — ее голос часто опускался до каких-то мистических ноток, когда она говорила тихо, — и только тогда у тебя будет то, что ты так желаешь, — едва ли Озай слушал, когда женщина жадно прикусила мочку его уха, но последующие события остудили его пыл, и заставили раздраженно воскрешать в голове каждое ее слово. Женщина отстранилась от мужчины, покинула его колени с совершенно холоднокровным видом и, едва ли дав Лорду Огня опомниться, стащила с кровати шелковую простынь, на ходу кутаясь в нее. Она быстрым и отрывистым шагом покинула его покои путем, который был ей прекрасно известен, — через тайные ходы, бросив на последок непосредственно: — Увидимся на вечернем пире, Ваше Величество. Ирония в голосе женщины, как и непростительное пренебрежение, разозлили Озая, однако услышать, как он обругал ее, Леди Огня уже не удалось. Все, что они оба прекрасно понимали, было то, что только Азуми, в такой ситуации, удавалось сбежать от Лорда Огня и остаться при этом безнаказанной.***
— Прекрати, — недовольно шикнула в сторону Лорда Огня Азуми, утомленная всем, что ее окружало: от навязанного пиршества и окружения до раздражающего поведения мужчины. — Поясни, — негромко потребовал Озай, склонившись к ней — глаза его приобрели опасный блеск. Азуми сдержалась от того, чтобы не поддаться ближе, по-прежнему сдержанно глядя перед собой — в пустое пространство с праздным торжеством. — Хватит смотреть на меня так, будто хочешь взять меня прямо здесь, — женщина выглядела раздраженной, хотя в ее тоне предательски угадывались азартные нотки. Азуми поспешила отпрянуть от мужчины, но Озай требовательно дернул ее за руку, что расслабленно лежала на подлокотнике, тем самым возвращая женщину в исходное положение. В хватке Лорда Огня была и требовательность, и сила, но ему успешно удалось замаскировать это действие как простое прикосновение к кисти жены — даром, что он никогда никого не касался. — Ты сама этого хочешь, — Азуми возмущенно вспыхнула не то от его собственнического жеста, не то от непоколебимой уверенности в голосе, выдавая всю неоднозначность своего отношения. — Убери руку, — она мрачно взглянула на Озая, намеренно демонстрируя и свою неприязнь, и холодное пренебрежение — едва ли эта ложь тронула мужчину, но он, как бы оскорбленный, брезгливо отдернул свою ладонь. Они оба прекрасно понимали, как неестественно выглядела эта ненависть, но привыкли так сильно, что продолжали играть свои роли: так было удобно, естественно, и даже новый статус, что теперь связывал их вместе до самой смерти — звучало не очень воодушевляюще, — не смог поменять этого. Азуми поджала губы и отвернулась, на самом деле больше раззадоренная, чем разозленная этим прикосновением. Мысли ее действительно витали где-то между желанием выкрасть Озая с их собственного праздника и завершить начатое сегодня днем, и тем новым ощущением, которое она испытывала, нося статус Леди Огня. Правящая семья всегда сидели на отдаленном от общей суеты выступе, частично скрытым тканями, и как бы отстраненно наблюдали за происходящим. Азуми нравилось это ощущение стороннего наблюдателя, которое ей не доводилось испытывать прежде, как и не доводилось находиться столь обособленно во время всяческих празднеств. — Съешь что-нибудь, — предложил Озай пресно, и в этом не было ничего, кроме навязанного этикета. Таким образом, и он, и женщина, могли быстрее покинуть залы, не испытывая никакого неудобства, называемого в кругу дворянства «дурным тоном». Азуми без особого энтузиазма оценила то, что представили ей слуги, и взяла боярышник в карамели с подноса очередной безликой служанки: все они были в масках, и Леди Огня нашла в этом некоторую ироничную прелесть. Озай последовал ее примеру. Живость и цепкость взгляда женщины не раз помогала ей, и этот раз — казалось, столь незначительный, — вовсе не был исключением. Азуми не выхватила плод из ладони Лорда Огня, по весьма понятным причинам, но требовательно прикоснулась к его локтю, — почти так, как совсем недавно сделал это он, — и ее пронзительный взгляд молча призвал его к тому, чтобы остановиться. Озай ответил ей толикой недоумения, отмечая, что и сама женщина оставила ягоду меж длинных пальцев. Объясняться Азуми не спешила. В невозмутимом молчании она вернула боярышник на поднос, избавила ладони от липкой сладости при помощи шелкового платка, поднялась, оправляя свои закрытый дзюбан и меха, наброшенные поверх хрупкого силуэта, и, остановилась, глядя на служанку. Ее каменное лицо, глаза без толики блеска, полные искусственной грации движения со стороны выглядели как нечто… напряженное. Леди Огня оглянулась на других слуг, мазнула взглядом по людям вдалеке, и, все-таки, вернулась к конкретной персоне. Озай по-прежнему молчал, хотя и его терпение подходило к концу — женщина едва ли не физически ощущала, как его суровый взгляд внимательно оценивал обстановку, неизменно останавливаясь на «зачинщице» чего-то, чего он не мог понять самостоятельно. Азуми подошла к служанке вплотную — только поднос разделял их, — и невозмутимо взяла ту за запястье: грубая хватка заставила безликую девушку вздрогнуть. По крайней мере, со стороны это выглядело так. Ни у кого из нескольких наблюдающих не вызывало никаких подозрений скованность служанки, потому как пренебрежение, брезгливость и неясная причина таких действий со стороны Леди Огня могла вывести из равновесия практически кого угодно; ни у кого, кроме, разумеется, самой Азуми. Вторая рука служанки была занята подносном с кушаньями, а потому Леди Огня, игнорируя негласный этикет, самолично отбросила длинный рукав с правой руки служанки — от запястья до сгиба локтя на коже красовалась тонкая и витиеватая полоска. Азуми достаточно было одного взгляда (и напряжения, которое угадывалось в поведении девушки), чтобы прийти к осознанию и по-новому встретиться с, как казалось ранее, затравленным взглядом. Такой шрам всегда носила Тамико. Хотя Озай мог видеть только спину Леди Огня, он заметил, как она взвилась подобно змее, и искренне засомневался в том, что увидит подобную перемену в настроении, — столь очевидную и резкую, — у кого-либо вновь. Последующее истеричное действие служанки четко разделило пиршество на «до» и «после»: поднос с яствами был отброшен прямо на Азуми, — часть ее парадного дзюбана оказалась испачкана, — и все фруктовое изобилие теперь валялось у ее ног. На мгновенье в зале стихло все: музыка, разговоры, другие звуки, — только эхо разбитого фарфора и глухые удары скатывающихся с выступа плодов и ягод заполнили эту пустоту. — Стража! — разгневанный голос Лорда Огня прокатился по залу, отрезвляя всех присутствующих, за исключением, пожалуй, его жены. Казалось, Азуми даже била напряженная дрожь — не то от безошибочного опознания безликой служанки, не то от происходящего в принципе. Где-то внутри нашлось место и высокомерному возмущению по отношению к опрокинутому на неё — Леди Огня! — подносу с едой. Подобное неуважение было даже унизительным. Синхронные шаги, металлический скрип формы личной охраны королевской семьи, ознаменовали некое очевидное окончание кульминации произошедшего, и присутствующие, оттаивая, могли вернуться к своим сплетням. Благо, теперь тема для обсуждения была им обеспечена на недели вперёд. Азуми молчала, и лицо ее было мрачным. Даже ощутив прикосновение Лорда Огня к своему локтю, как бы призывающее ее вернуться на место, женщина упрямо не сдвинулась ни на шаг. Леди Огня вздрогнула, как если бы очнулась от некоего забытья, скользнула взглядом по сосредоточенному лицу мужчины, и обеспокоено посмотрела на него в ответ: блеск лазури излучал и недоумение, и гнев. Когда он успел подняться со своего места? — Ваше Величество! — воскликнул кто-то позади Азуми, прежде, чем она, обрамленная тяжелыми шелками и украшениями, успела обернуться. На ее лицо, в то же мгновенье, разбрызгалось нечто горячее, а кожа противно заныла — хватка Озая, вновь возникшая на ее предплечье, была очень сильной. Ослепленная крупными каплями крови женщина почувствовала, как оказалась насильно прижата, буквально стиснута в кольце рук, Лорда Огня; едва ли это помогло дезориентированной Азуми почувствовать себя в безопасности, и она поспешила вытереть свое лицо рукавом дзюбана. В долю секунды, когда взор Азуми не застилала горячая кровь, женщине удалось разглядеть и нескольких стражников, которые направили на них орудие, и одного личного охранника Озая с перерезанным горлом прямо у ее ног (вероятно, именно он преданно закрыл Леди Огня собою), и широкоплечую фигуру самого Лорда Огня. У Азуми все внутри похолодело не то от осознания того, как близко она была смерти, — даром, что не впервые, — не то от того, что все эти стражники прислуживали им. До этого момента. Тамико скрылась в общей суматохе, а по залу прокатилось несколько волнений, которые быстро сменились хаосом, — часть стражников все еще правда служили Озаю, и терялись среди тех, кто, напротив, убивал всех окружающих без разбору, — и знатные гости убегали, чтобы не получить «нож в спину» от тех, от кого совсем этого не ожидали. Не было ничего, что могло бы дать понять не то, что причины подобной жестокости, но даже и того, кто на чьей стороне был — оттого и возникли сложности с защитой гостей. Озай сделал выпад без предупреждения — огненные петли взмыли вверх и обезоружили почти всех, кто направлял на них оружие. Азуми, в свою очередь, быстро подобрала один из клинков мертвого стражника, сбросила в себя меха, что сковывали движения, и поравнялась с мужем. Азуми интуитивно уловила волну раздражения Лорда Огня среди общей сосредоточенности на происходящем — даром, что они оба понимали целесообразность ее нахождения здесь, с оружием в руке. В конце концов, у Леди Огня было куда больше практического опыта в бою. Долгие мгновения выжидания прошли, и шестеро стражников побежали к ним***
Бао Йин предупреждающе взревел, когда Азула бросилась вперед, вздымая гигантскую волну голубого огня и, таким образом, защищая их от огромного количества предателей. Стражников, которые последовали за ней (а, может, их целью был Би?) во двор, было слишком много, чтобы смочь противостоять им. Она сражалась с ними до последнего и, изнеможенная, оставила мысли об обороне. Ярости и гордости принцессы всегда хватало ей, чтобы одерживать вверх в неравных боях, но она отнюдь не была лишена здравого смысла. Не сейчас, когда их окружали, по меньшей мере, пять десятков предателей, — и стражники, и личные охранники, и даже слуги, — а раненный орел с трудом мог изворачиваться ото всех сразу. Азула бросилась к Бао Йину, и ее невербальное намерение было ясным. Едва принцесса залезла на него верхней частью тела, орел рванул вверх, превозмогая боль от ран, ожогов и ударов. Врагам, после того, как пелена голубого пламени рассеялась, оставалось только разочарованно лицезреть его удаляющийся в ночной тьме силуэт. Азула оглянулась: во дворе и садах царил настоящий хаос, дворец кое-где горел, и вопли людей из его глубин были слышны даже на значительной высоте. Контрастно освещался праздничными огнями, гудел смехом и беззаботными восторгами город — там, где свадьбу своих правителей праздновали обыкновенные люди от ремесленников до всякого отребья. Принцесса обессилено опустилась на мягкое оперение орла, переводя дух. Азула ненавидела себя за это позорное бегство, но понимала, что то, что она должна была сделать — это защитить Бао Йина и привести основную часть солдат. Би тяжело дышал, периодически, теряя баланс в полете, и его затуманенный разум хотел лишь одного — ощутить прохладу травы на горных хребтах. Столь обезоруживающим стало это предательство, столь неожиданным стало происходящее, что они оба позволили себе минутную слабость, бесцельно паря в воздухе. Всего мгновенье прежде, чем они направятся к солдатским казармам. Всего мгновенье для того, чтобы Азула зачерпнула сил, чтобы возглавить с трудом пробивающихся сквозь толпу празднующих людей наскоро собранное войско.***
— Острожно! — Азуми послала волну магии в солдата, который находился почти за спиной Озая, и тот, оглушенный мороком, буквально упал к ногам Лорда Огня. Мужчина смазано кивнул жене в знак благодарности и вернулся к методичному уничтожению… какого по счету предателя? В горящем зале, куда их заманили сопровождающие стражники, было мрачно и жарко: раскаленные воздух тяжелым осадком тлел в саднившей груди. Горели портьеры и портреты королевской семьи — то, чего в этом помещении было в достатке. Мраморные скользкие полы не способствовали маневренности даже искусных в бою Озаю, Азуми и начальнику стражи — Макото, который, все-таки, был на их стороне. Там, где был шанс, они шли узкими потайными ходами, но, когда это перестало быть возможным, их, доверившихся нескольким солдатам из своего окружения, повели через мрачный зал с западней. Азуми тяжело сглотнула, облизала сухие губы и, поудобнее перехватив рукоять вакидзаси (к сожалению, выбора удобного оружия она была лишена), подпустила к себе еще одного противника. К ее счастью, это не был стражник в броне. Многие из нападавших были похожи на отребье, — страшные, одетые в какие-то тряпье и не шибко-то умелые в бою, — но они буквально давили превосходящим числом. Озай и Азуми знали, что всех этих фанатиков Белого Лотоса провел или объяснил, как пройти во дворец, Айро. Больше было просто некому. Азуми позволила себе небольшую передышку, небрежным движением смахивая с лица кровь, следы гари и зловонию обуглившихся тел. Жаль, что не она могла также смахнуть и свою усталость. Женщина осмотрелась, игнорируя тяжесть в трясущихся от изнурительной борьбы и большого количества магии руках, и с удовлетворением пришла к выводу, что большинство из нападавших были мертвы или серьезно ранены. Порядка трех десятков трупов валялись у ног Лорда, Леди Огня и начальника стражи, мешая свободе передвижения. Озай и Макото добивали какого-то стражника, который, вполне предсказуемо, не сказал им ничего о причине нападения и мотивах. Все, что они смогли услышать были грязним ругательствами в сторону «ведьмы Няо». — Ведьма от крови Няо пойдет со мной, — Азуми резко обернулась. Из полутьмы горящего зала — трещали остатки плавящихся картинных рам и полыхающих портьер, — вышел крупный мужчина в нетипичной для магов огня и дворцовых стражников одежде. Его темно-серая броня поблескивала в свете пламени. Собранные в тугой хвост на манер агентов Дай Ли волосы имели в себе любопытное украшение — длинные птичьи перья, вплетенные в основание. Загорелая кожа мужчины неоднозначно выдавала в нем как возможного жителя Царства Земли так и Племен Воды. Из оружия он имел простой лук и меч в ножнах по которым тоже нельзя было определить происхождение воина. — Нам нужна только она, — добавил мужчина с лукавой усмешкой, и его лисье лицо — мелкие темные глаза, тонкие маленькие губы, густые брови, — исказилось в некоего рода усмешке. Лжец. Озай и Макато, до того стоящие поодаль от Леди Огня, предприняли неудачную попытку оказаться ближе к ней, но воин оказался предупредительнее: — Кто-то из вас ляжет с дырой в груди быстрее, чем умру я, — холодно подчеркнул он, вскидывая лук. Все трое оказались в затруднительном положении — даром, что были прекрасными бойцами, — только по причине невозможности ответить чем-то существенным. В данной ситуации риск был неоправданным. — Ну, так как, ведьма Няо? — издевательски спросил воин, не сводя взгляда с буквально взвившихся на месте Лорда Огня и начальника стражи. — Остановишь учиненное тобой кровопролитие? — Мной ли? — брови Азуми возмущенно дрогнули, но это не умалило заметно-напряженного мыслительного процесса на ее лице. Женщина тяжело вдохнула горячий и горький воздух, подавляя саднящее ощущение в горле. — Никто из вас не получит меня, — она горделиво вскинула голову, с готовностью встречаясь со смеющимся взглядом воина. Леди Огня была жертвенной, когда дело касалось благополучия Нации Огня, но не была так глупа или сентиментальна, как хотелось бы фанатикам Белого Лотоса. Не сейчас, когда было пролито столько крови, что это жажду можно было насытить только ответной местью. Озай молчал, оценивал ситуацию, оценивал врага на наличие слабого места, но прекрасно понимал, что все сейчас зависело от его жены, и… ненавидел это. — Я скорее умру, чем сдвинусь с этого места, — предсказуемые слова со стороны Азуми не были бравадой, отнюдь, они прозвучали столь бескомпромиссно и уверенно, что впору было только дивиться ее выдержке. Она внутренне подобралась, выпрямилась, казалось, почти неестественно, и… разжала трясущуюся ладонь, позволяя вакидзаси звонким звуком удара о мраморные полы прорезать эту давящую тишину. Леди Огня чувствовала и опьяняющую беззащитность, и азарт бесстрашия, и жар огня на разгоряченной коже, и молчаливый гнев во взгляде Озая, холодком пробежавшимся по спине. Чувствовала все так остро, как никогда прежде. — Другого я и не ждал, — усмешка тронула тонкие губы воина, расчертила его хитрое лисье лицо, сделав из него неестественную гримасу. — Тогда не мешкай, — поддалась Азуми, оскалившись в тон мужчине — ее тихий смех заглушил потрескивания затухавшего пламени. Она почувствовала привычное покалывание в пальцах рук, и с готовностью перенимала необходимые ниточки контроля над ситуацией. Руки, налитые теплой тяжестью, приятно заныли, и Азуми медленно, мучительно-медленно поднимала их, раскинутые в стороны в немом жесте***
Into the Fire — Ramin Djawadi — Сюда, — начальник дворцовой стражи с усилием отодвинул скрипящую панель, и пропустил Озая с повисшей на нем Азуми вперед, освещая короткий коридор пламенем в своей руке. Он поджог одинокий факел, висящий на стыке двух стен, и, осмотревшись, предложил Лорду Огня посильную помощь в размещении раненной женщины. Укромная комната была маленькая, лишенная всяческих удобств за исключением мешковатых потертых подушек в углу. Сырость и промозглость ударили в нос женщины, и она закашлялась, смешивая жутковатые гортанные звуки с болезненным скулежом. Прошло довольно много времени, но и Озай и Макото старательно избегали даже и мысли о том, что оказывать какую-либо помощь Леди Огня могло быть уже поздно. Однако данное убеждение казалось женщине действительно очевидным, и она была смиренна перед лицом смерти, быть может, как никогда раньше. Боль невыносимой тяжестью отзывалась в ее груди знакомым чувством, и каждый вдох давался с большим трудом, чем предыдущий. Усталость и пустота хаосом охватили всяческий поток ее мыслей, и Азуми могла чувствовать только физические недомогания, что возрастали в ней по мере приближения к незамысловатому финалу. Лорд Огня помог ей устроиться на подушках, уделяя внимание даже малейшим мелочам: он позволил женщине положить голову на его колени, чтобы ей было легче дышать, и аккуратно снял верхние слои дзюбана, насколько это могла позволить ее рана. Озай уже давно послал начальника королевской стражи за лекарем, стиснув зубы не то от гнева, не от бессилия, и теперь проделывал все эти манипуляции в тишине. Маленькая сырая комната быстро пропахла запахом крови и стенаний. — Нужно выт…щить кинжал, — на выдохе, едва слышно произнесла Азуми, и мужчина молча согласился с ней. Теперь, когда она находилась в четком горизонтальном положении, эту роскошь они могли себе позволить. Лорд Огня посмотрел на нее внимательно, как будто изучая: бледные белила на ее лице были смешаны с сажей-гарью, кровью, — своей, чужой, — и обильным потоком слез, которые она не могла контролировать. Мужчина поверхностно дотронулся до лба, и не смог определить, обжигал ли его кожу собственный жар или же сгорала сама Азуми. Такая рана, эта боль были уже привычными, но для нее все равно неизменно открывались новые оттенки невыносимой тяжести в груди, невозможности вдохнуть со всей присущей и желанной утопающему жадностью. И все, чего могла желать Леди Огня — получить хотя бы временную панацею, облегчение. Рука сама потянулась к кинжалу, торчащему из ее подреберья, и, несмотря на все неудобства, женщина обладала упоительной решимостью хотя бы частично избавить себя от страданий. С первым неловким рывком, который не привел ни к чему результативному, Азуми дернулась, едва слышно скуля, и Озай не позволил жене продолжить, отстраняя ее слабую, дрожащую руку от рукояти оружия. Леди Огня, скорее по привычке, попыталась воспротивиться, однако выглядело это, откровенно говоря, жалко. — Не смей, — предостерег ее Лорд Огня, но совсем не строго, — глубокий тон мужчины зачаровал женщину, и отныне ее растерянный взгляд метался по его сосредоточенному лицу, лишь отчасти освещенному светом скупого пламени. Меж бровями мужчины пролегла заметная напряженная складка, на щеках застыли следы гари, а глаза налились темным янтарем. — Я сам. Озай не стал предупреждать ее, и женщина вздрогнула всем телом, издав вялый вскрик, когда кинжал покинул ее рану с противным чваканьем в один безжалостный рывок. Азуми хотела в сердцах обругать мужчину, но все, что она могла сделать — с удивительными силой и цепкостью схватить его за запястье второй руки, которая стала для нее своеобразным ориентиром в помутненном сознании. Она замерла на некоторое время, прикрыв глаза и прислушиваясь к собственным ощущениям: боль притупилась, позволила ей вздохнуть чуть спокойнее, приспуская скованность в налитой жаром груди. В маленькой сырой комнате, пропахшей кровью и стенаниями, были не слышны звуки битвы и топот — своих, чужих, — воинов в коридорах. — Не засыпай, — приказал ей Лорд Огня, но едва ли женщина отреагировала даже на его осторожные, но настойчивые потряхивания ее плеч. — Говори, если можешь. — Ты будешь слушать? — ирония по-прежнему живой искоркой скользила в хрипотце голоса Азуми, и Озай не мог не усмехнуться этому. Несмотря на шутливость ее фразы он серьезно кивнул. — Тогда слушай: заботься об Азуле и Изами. Они — твоя семья и те, кто унаследуют эту империю, — Леди Огня говорила с тяжелым придыханием, временами делая паузы, игнорируя исказившееся в недовольстве лицо мужчины. — Ты сделаешь это, — потребовала Леди Огня так безапелляционно, как умела только она. — Ты сделаешь это сама, — раздраженно фыркнул Озай, скрывая легкую тень нервозности за деловитым ощупыванием ее лба. Такая ненатуральная забота выглядела просто нелепо, когда дело касалось правителя мира. Вдобавок, его вновь совсем не удовлетворило то, что Азуми бросало то в жар, то в мертвецкий холод — она вся окоченела и трусилась так, будто искупалась в черепаховом пруду зимой. — Прощу тебя, присмотри за Бао Йином, — ее голос дрогнул не то от медленно нарастающей боли — она неминуемо возвращалась, разрывая легкие и горло в горящем спазме, — не то от осознания того, что Би останется совсем один. — Он будет твоим теперь, — Азуми как будто обнадеживала себя в чем-то: и хотя губы дрожали, а из глаз лились, прочерчивая новые и новые дорожки, слезы, но ее взгляд наполнился неподдельными теплом и нежностью. — Ты — самая живучая из всех, кого я знаю, — Лорд Огня наклонился к женщине, и лицо его выглядело бесконечно усталым. Только она умела разглядеть в нем толику редкой растерянности. Азуми с готовностью ответила на его напряженный взгляд, хотя профиль лица мужчины и расплывался перед ее глазами. — Ты выживешь, — его губы чуть дрогнули в кривой усмешке, совсем ненатуральной и, безусловно, вымученной. Озай будто убеждал сам себя. Лгал самому себе. — Не обнадеживайся, — Леди Огня тяжело сглотнула, прогоняя боль, и перевела взгляд наверх, на темный потолок маленькой сырой комнатки. — Ты знаешь, что будет дальше. — Зажми рану посильнее и терпи — вот твоя задача на ближайшее время, — гневно процедил Озай, почти рыча, и выпрямившись, отвернулся. Его правая рука слабо игралась в ее растрепанных волосах, не то в утешительном, не то в нервозном жесте. — Мое лицо уже посинело, — прохрипела Азуми так уверенно, как будто и сама могла ясно видеть это. Ей даже не нужно было угадывать причину, почему взгляд Озая теперь блуждал по испещренной трещинами стене. Он вовсе не был впечатлительным, нет, — лишь не хотел признавать тот факт, что через несколько минут останется один-на-один со всем бременем власти. Лорд Огня не доверял никому, кроме нее, и для них обоих не требовалось никаких слов, чтобы подтвердить это. — Заверши все сам. Как раньше, — Азуми с трудом нашарила перепачканную теплой кровью сталь кинжала среди мешковатых подушек, и протянула его Озаю, едва не выронив из ослабевшей руки. Она поймала его сомнение, едва заметное колебание в океане неприятия, и ухватилась за него со всей своей настойчивостью. — Я не хочу мучиться как тогда. — Нет, — Лорд Огня говорил не твердо, а, скорее, жестко обрубал, снова упрямо не желая внимать очевидному. — Куда подевалась твоя неуемная жажда жизни? — его фраза, брошенная в сердцах, не смогла задеть ее неясную уверенность; ее до жути раздражающее и неуместное смирение — Озай не поверил бы в него, даже если бы очень захотел. — Я не стану умолять, — эта фраза, этот тон всегда принадлежали Азуми, и даже тяжелое придыхание и скрипучий полушепот не смогли отнять этого. Она отвела нож и приставила его к солнечному сплетению, смелая и смиренная одновременно. Лорд Огня не замечал в ней смесь подобных качеств, когда дело касалось подобных ситуаций, и этот факт раздражал его едва ли не больше, чем то бессилие, которым он обладал перед ее желанием. — Мы еще… увидимся, — ее губы дрогнули, дыхание стало более медленным, тяжелым. Она поерзала на его коленях, перехватывая рукоять кинжала двумя руками. В груди догорали угольки мучительного пожара. — Ты не умрешь, не сегодня, — выплюнул Озай, резко вырывая из ее рук проклятый кинжал, и отбрасывая его в угол комнаты — сталь с противным лязгом проехалась по испещренному трещинами времени каменному полу. Азуми могла только слабо улыбнуться и, прикрыв глаза, извлечь из его реакции определенное зерно правды: — А ты будешь… скучать, — Лорд Огня отвернулся, закатывая глаза, и, таким образом, как будто взывая к высшим силам. Даже сейчас они не отступали от линии прочерченных, предсказанных им взаимоотношений и оба ценили это. — Научись не слушать, а слышать, — добавила она с тенью беззлобной, почти очаровательной усмешки. — Терпение это то, что тебе нужно, чтобы получить желаемое. Это по-прежнему было так. Озай слышал, как тяжелел, наливался свинцом ее голос, и — ненавидя себя за тень подобной неоднозначности, — не мог отвести напряженный взгляд от стены. Не мог заставить себя смотреть на ту, которая уже когда-то умирала в его руках. Казалось, этот раз должен был быть легче, но он не был. — Я… я ведь сказала… что мы еще встретимся, — веки Азуми слабо трепетали, и она щурилась, чтобы разглядеть хотя бы очертания мужчины в полумраке маленькой сырой комнаты. — Во мне те…чет кровь д…уха Няо, — напомнила она угасающим хрипом, и Озай, все-таки, перевел на женщину недоуменный взгляд. — И я гото… — Леди Огня попыталась сделать жадный вздох, но на этот раз ее поднимающая грудь дрогнула, лицо исказилось, приоткрытые губы издали болезненный, едва различимый, стон. Мужчина знал, что она умрет еще тогда, когда впервые увидел ее рану — там, в горящем зале, — но осознал лишь сейчас, когда отчаянно-цепкая хватка ее ледяной ладони на его руке ослабла окончательно. Азуми затихла, глаза ее, трепеща, закрылись, а голова откинулась назад под несколько неестественным углом, обнажая тонкую белоснежную шею, что все еще хранила жутковатый синевато-фиолетовый оттенок агонии. Озай испытал странное дежавю, когда нашел безвольное и еще хранящее тепло тело в своих руках. Разница была лишь в том, что в этот раз он не желал ей смерти. Лорд Огня не знал, что способен был чувствовать не только гнев на собственное бессилие, но и… тоску. Ни боль, ни злость на несправедливость мира — лишь печаль, столь скорбную, что она заполняла всю ту пустоту, которую он взращивал в себе годами. Печаль была похожа на такую, которая могла длиться годами, сладко-горькой патокой разливаясь в груди. Озай знал это чувство лишь однажды, не успев попрощаться со своей матерью — Айлой, когда та лежала на смертном одре. И мужчина, оставленный один-на-один с бременем власти, почувствовал себя вдруг необычайно потерянным, и поразился этому незнакомому ощущению. Не осталось вокруг него никого, кому он мог бы доверять хотя бы толику. Было даже иронично, что единственным человеком, которому он бы безоговорочно доверил управление страной, была именно Азуми, неоднозначные отношения с которой, порой, выводили кого-то из них из «игры». Женщина вновь покинула его — надолго ли? — оставляя за собой шлейф скорби и глубокое чувство… непонимания. Непонимания, что делать дальше; как интерпретировать ее бессмертные слова; как восстановить все то, что было разрушено под натиском обстоятельств. Озай отстраненно провел рукой по ее расслабленному лицу, и грудь его наполнилась глубокой тяжестью, в которой он, впервые и лишь единожды, мог признать, что не справляется; не справляется ни с чем, что прежде казалось столь простым, полностью подчиненным ему. В этой тишине он мог позволить себе немного скорби, которую Азуми, — столь раздражающая женщина, — несомненно, заслуживала. — Леди Огня мертва, — сообщил он едва надтреснутым голосом, по-прежнему глядя лишь на безмятежное и красивое, даже спустя столько лет, лицо. Начальник дворцовой стражи и запыхавшийся лекарь, долгие мгновения наблюдающие за разворачивающейся немой сценой, испуганно пали ниц, склоняя головы так низко, что их лбы соприкасались с влажным грязным полом. Они оба ожидали гневной расправы от Озая за промедление, не взирая на все их оправдания, но мужчина не сделал ничего. Лорд Огня выглядел спокойным и отстраненным, когда аккуратно перекладывал тело своей покойной жены на подушки, убирая ее голову со своих колен. В тишине и глубокой задумчивости он поднялся, чтобы поручить лекарю остаться с телом Азуми, а самому составить подробный план по обороне дворца с Макото. Жизнь продолжалась, и требовала от Лорда Огня непогрешимой стойкости. — Отправляемся в центральное командование. Нам следует разобраться со всем происходящим в моем доме, — с присущей ему властностью сказал Лорд Огня, и начальник дворцовой стражи согласно кивнул.