Снейповедение

Северус устроился поудобней в кресле. Кабинет Слагхорна, уютный и очаровательный, навевал иногда дремоту. На полочках толпились безделушки, какие-то памятные вещицы. Словно в нем проживала пожилая, богатая и совершенно одинокая дама. Вся обстановка с рюшечками, кистями и позолотой скорее ничего не говорила о хозяине, чем его характеризовала. Слагхорн был франтом, эпикурейцем, в чем-то даже рохлей и тюфяком, но это не мешало ему оставаться профессионалом. Его манера преподавать была доходчива и интересна. Снейп воспринимал свое ученичество у него с радостью, хотя и понимал, что мало-помалу превосходит мастера. Иногда это место начинало казаться Северусу настоящим домом. Он гнал эти мысли. С ними совсем уж невыносимо было вспоминать родные пенаты с их разрухой и жутким аскетизмом, который даже он, пожалуй, разбавил бы парой бессмысленных вещиц. Первенство по бессмысленности в их доме выигрывал разве что мусор, собирающийся будто из воздуха. Даже пустые бутылки после отцовских попоек всегда можно было сдать на переработку. Возвращенный маггловский пенни часто оседал в его кармане. И Северус называл это «великодушием»… Он пробежался взглядом по многочисленным фотографиям. Некоторые лица давно примелькались в «Пророке». На других какие-то юноши и девушки переглядывались, показывали друг другу дипломы выпускников. На их фоне дородный Слагхорн, с молодости обладавший бульдожьими брылями, казался глыбой. Его легендарный Клуб выдающихся личностей за всю историю существования принимал в своих стенах нескольких известных спортсменов, политиков и ученых. Но Гораций не взращивал юные умы - он преследовал лишь собственную выгоду. Атмосфера посиделок у Слагхорна всегда была добродушной и открытой. Он развязывал языки своей искренностью и любознательностью. Эрудиция преподавателя зелий позволяла давать дельные советы по разным вопросам. В итоге многие были буквально одурманены его очарованием и выходили из его апартаментов со стойким ощущением дружбы на век. Это приятное чувство записывалось на подкорку и срабатывало в самые неожиданные моменты. «У вас не найдется билетика в оперу? Помнится, вы всегда были связаны с магглами от искусства… Как, и вы любите китайский магический цирк?.. Мои поставщики настоящего бразильского кофе оставили меня с носом!.. И так далее…» — Профессор, как вы думаете, можно ли патентовать составы, не сдав на мастерство? — спросил, подавив зевок в рукаве. Этот вопрос на самом деле волновал Снейпа, но он старательно пытался замаскировать свою заинтересованность. Беседа должна была принести совсем другие плоды. А Слагхорн с некоторых пор был крайне осторожен. И Северус знал почему: его наверняка уже попытались завербовать. Это прощупывание умов проводилось беспрестанно. Повелителю не нужны были противники. Со значительно большей радостью он принимал союзников, единомышленников и тех, кто просто пытался оказаться в силу своего разумения по "правильную" сторону. Обычно чистокровные волшебники, к которым относился и Слагхорн, сильно не раздумывали. Тем странней было видеть промедление с его стороны. Не так уж был прост профессор зельеварения! — Вы, молодой человек, можете опубликоваться в любом открытом издании. И вправе требовать магический контракт, дабы избежать воровства в дальнейшем. Зельеварение — довольно грязная отрасль магии. И не только потому, что мы потрошим всяческих гадов, — он закатил глаза и улыбнулся. — С воровством идей дело всегда обстояло хуже некуда. Стоит помнить так же, что ваш эксперимент будет взвешен на весьма придирчивых весах. Я надеюсь, что прежде вы поделитесь своим открытием со мной, - полувопросительно произнес Слагхорн. — То есть, если их не впечатлит моя выдумка, то они просто похоронят ее, вернут мои расчеты и дело с концом? — Северус чуть выровнялся и сложил обиженно руки на груди. — Юноша, вы стоите в самом начале большого пути. Вас несомненно ждет успех! И мне кажется, что я не ошибаюсь, — в качестве доказательства своей проницательности он повел рукой, указывая на снимки. — Я размышляю о патенте не только для защиты своей интеллектуальной собственности. Зелье имеет коммерческую ценность, — он вытянул шею от напряжения и продолжил вполголоса, — но вся загвоздка в том, что я делал его с целью замены для магов, не приемлющих ничего маггловского, средство, которое давно придумано простецами. Все совсем неоднозначно… У тех магов, что не пересекаются с миром обычных людей из принципа, обычно есть кому чистить домашнее серебро и бронзу. Над этим трудятся и неплохо справляются эльфы. И я ни в чем не уверен… — Так вот оно что! То-то я думаю, что это Филч слишком раскудахтался. Но я же освободил вас от этого бессмысленного времяпрепровождения! И то вы нашли рациональное зерно в задаче! — О, не только! — Северус черезчур заинтересованно прохаживался вдоль полки с фотографиями. — Среди прочих мне встретился невероятно красивый кубок, но подписан он был только именем. Что за великое деяние совершил этот ученик, почему-то не указали. И я подумал, что такой человек наверняка был в числе тех, кого вы отметили своим вниманием. Том Марволо Реддл… Снейп резко обернулся и уставился прямо в глаза мастеру зелий. А я заплакала. Сил больше не было смотреть чужие мысли! Сколько ни готовься, но зрелище оканчивалось страшной головной болью. Копошение в моих мыслях разрывало голову на части, но и проникновение в чужие нельзя было назвать райским ощущением. — Ты не досмотрела… — он насупился, но протянул ко мне руки. А когда я недоверчиво шагнула навстречу, поймал и прижал к себе. Я встала на цыпочки и уткнулась в его шею. Тело и волосы пахли мылом с горьковатой миндальной отдушкой. — У тебя нос холодный и мокрый. Сопли вытираешь? — Угу. Не мог просто рассказать, что ты там такое накопал? — я произносила слова, прикасаясь губами к его коже и чувствовала его мурашки. — Щекотно. Мне хотелось, чтобы ты увидела его лицо. А потом я объяснил бы — почему. Но, видимо, придется идти от обратного. Он представил себе этого Реддла. Очень красивый! И не старше нас. И такой горький привкус разочарования. Слаги возлагал на него гораздо большие надежды. А его след после Хогвартса буквально потерялся. И потом такая круговерть образов, что меня самого чуть не стошнило. Вот этот юноша намного старше вернулся зачем-то в Хогвартс. И не к Слагхорну. К нему он зашел поздороваться. Вид у него какой-то болезненный. Кожа серая, под глазами тени. — Прямо как у тебя… — Не сказал бы… А потом вновь он же перед самым выпуском сидит и беседует. Как раз, как я вчера. И спрашивает про крестражи… Крестражи! — повторил Снейп с театральной трагичностью. — Тебя это заботит? Голова почти прошла, и я отстранилась, чтобы посмотреть в его лицо. Он и вправду волновался. А еще думал. И не отпускал меня, буквально цепляясь за блузу в районе талии. Через секунду мы с шумом столкнулись лбами, охнули, но затею не бросили. Мы начали слишком часто целоваться. Это занятие не то чтобы отвлекало нас от очередных поисков или отдаляло от разговора с подругой детства. Я стала приходить к мысли, что не так уж это и важно, если все внимание принадлежит тебе одной. Северус оттолкнул меня, облизываясь, как кот, наевшийся сметаны. — Это все ты! — он опустил уголки рта, выразив легкое недовольство. — Разумеется. Что ты еще придумаешь? — Так ты не знаешь, что такое крестражи? Немудрено. Я ноги сбил в поисках дополнительной литературы. Хорошо, у меня действующий пропуск в запретную секцию, — он покривил уголок рта, красноречиво показывая свое отношение к теме. — Крестражи — это частицы души, помещаемые в предметы для хранения. Считается, что этим достигается бессмертие. Но просто так кусочек души не вынешь. Это самая темная магия из возможных. Такая страшная, что ее почти не прячут. Любой нашедший сам сбежит в ужасе. Ведь для осуществления этого страшного ритуала требуется убить человека! — То есть любой, убивший человека, расколол свою душу?! — я представила себе, на сколько же осколков была расколота душа тех, кто участвовал в войне. — Ты путаешь горячее и острое, а божий дар - с яичницей… Магия, ужасная и темная магия должна применяться в момент убийства. Тем оно становится еще страшнее, еще хуже. Убить человека и так… — он не нашелся, что сказать. - А пытаться расколоть душу — вообще! — Ну, а кубок? — А кубок он заработал как староста школы. — И ты думаешь, что он занялся этим делом? — я не хотела отпускать мысль без выводов. — Вряд ли, — Северус усмехнулся. — Надо быть полным психом!

***

Пасхальные каникулы раскидывали нас по домам. Я чувствовала, что не сумею от души насладиться весной. Уж и весна мне становилась не мила без моего угрюмого и частенько замкнутого возлюбленного, который научился так хорошо целоваться… Северус сказал на прощание, что с удовольствием позвал бы меня в гости, если бы было куда. (А то я сама не в курсе!) И упомянул вскользь, что сам напросился к Люциусу Малфою, а тот не отказал. Ну и поезжай к своему Люциусу музейным смотрителем! Поспи, любимый, на чужих перинах. Покушай роскошь. Тем больнее будет возвращаться в серость будней. Я позабыла в сердцах, что можно позвать к себе. Да мне и не виделся этот вариант. На каком основании я — взрослая девушка - зову погостить юношу, почти на пороге его совершеннолетия? Я компрометировала себя, а его загоняла в угол. Каждое действие имеет последствия. Их чистокровный кружок по интересам, снисходительно пользующийся умениями талантливого полукровки, вообще вел в какую-то темень беспросветную. Слава Богу, в последнее время они подзатихли. Или сил набирались, или у выпускника Мальсибера совсем не было времени страдать ерундой. Я догадывалась, что он не может стоять во главе организации. Это достославные «мародеры» — сами себе хозяева… Но имя Малфоя произносилось редко, и Повелителем его никто не звал. Лордом - и то изредка, все больше в шутку. Очевидно, тот собирал довольно разношерстную компанию. Ведь он был старше и Рекса, и тем более Северуса, с которым если и пересекался, то на первом курсе, будучи старостой. О дружбе не могло идти и речи. Слишком широка пропасть между нищим полукровкой на шесть лет младше и чистокровным наследником титула, земель и денег. Семья Малфоев стояла на первом месте в списке самых богатых магических кланов. Неделя пролетела, как во сне. Я бежала к барьеру между вокзалом простецов и платформой 9 и ¾. Никогда прежде я не замечала за собой такого рвения. Пока не прислушалась как следует к внутренним бурям. Сомнений не было, с приближением к Северусу я чувствовала, какой сумбур творился у него на душе. Встреча наверняка произойдет немного позже. Как же мне было пережить эти часы, а может быть и дни? То, что я увидела, и вовсе повергло меня в шок. Захотелось раскидать учебники по всему перрону, задушить чью-нибудь сову и кинуться под поезд. Рыжеволосая красавица Лили стояла, гордо расправив плечи, возле своего вечно взъерошенного очкарика Поттера. Джеймс Поттер при всей своей дурашливости умел расположить людей к себе. Сразу было видно, что он — душа компании. С ними беспрестанно здоровались, хлопали его по плечу, оборачивались или почтенно обходили. А он чувствовал это и широко, открыто улыбался, и впрямь заставляя подумать, что он самый привлекательный парень курса. Но не это меня бесило. Пусть стоят себе, где захотят и ведут себя, как угодно. Но чуть поодаль стоял мой Снейп и пожирал их глазами. Я ничего не выдумывала. Он обхватил свой саквояж, прижал к груди, будто загораживаясь, и пялился, как в последний раз в жизни. Но стоило только мне двинуться в его сторону, занося кулак возмездия над головой, как раздался паровозный свисток. Все смешалось. Он повернулся на каблуках и влился в толпу с зелеными галстуками, огромными чемоданами и задранными носами. И вновь мне хотелось избежать прямой встречи, пожалуй, еще сильнее, чем когда-либо прежде. Северус поймал меня в библиотеке, среди бела дня, на большой перемене. Я забежала, чтобы прихватить один словарь перед рунами. Как назло, свидетелей у нас не было. Он подкрался неслышно и обхватил меня руками со спины. Я не могла не узнать эти руки с длинными пальцами и характерными мозолями на правой от рукояти ножа. Крошить приходилось порой очень твердые вещи. Во мне боролось два желания: развернуться, и... понеслась душа в рай, и как следует боднуть его затылком в худую грудь, выпутаться и бежать. Второе перевесило. Он охнул, сжал меня еще сильнее, заставляя согнуться и попытаться так разорвать кольцо рук. Вдруг он толкнул меня вперед, безжалостно применяя грубую силу. Почти у самого окна, в конце ряда, оторвал от земли, сжал больно и запихал в низкий потайной ход. Я поняла, что в ловушке, и разговора не избежать. Северус отпустил меня. Я развернулась и присела на скамеечку, сжимая кулаки. Но он вновь не оставил мне шанса. Мой герой упал на колени, как подкошенный, подполз и стал целовать мои руки, каждую побелевшую от напряжения костяшку. Пока я не разжала пальцы. Его губы оказались в ямках ладоней. Он пил мою иссякающую ненависть. А я понимала, что и с ним произошло нечто страшное. Что это я от жуткого эгоизма не разглядела истинный мотив его поступков. — Что ты? Ну, что ты? — промямлила я не своим голосом. — Это ты что творишь?! Лидия, прости! Я сделал тебе больно? Я тебя обидел? Я никогда!.. Ни за что!.. У меня столько новостей, — он робко улыбнулся, а я уплыла. — Я объяснился с Лили. А еще я теперь все понял… — Что ты меня больше не любишь!.. — Больше некуда! Дурная твоя башка! Я видел этого Реддла… Понимаешь? — он задышал часто и прерывисто, как будто пробежался. — Он и есть этот «Повелитель». А «Повелитель» — это он… — Да поняла я, поняла… И кем он повелевает или чем? — Да нами же — дураками. Особенно теми, что носят клеймо. А остальные от страха сходят с ума. Ты не представляешь себе, что у меня в голове приключилось. Нет, я и раньше понимал, что плохо и все такое… Но это не идеи, не лозунги. Он зовет проливать кровь. Он заклеймит нас печатью смерти, а потом извратит разум и выжжет душу, как себе. Нет… Так я не могу! Нет такой цели, которая бы оправдывала эти средства. Я лучше с голоду сдохну. — А Лили? — повторила я вопрос, который нисколько не умалился для меня с обретением страшного знания. — Не простила, — он тяжело вздохнул. — Сказала, что я и дальше могу делать, что угодно: ей все равно. — Северус… Северус… — повторила, не слыша сама себя. — И что делать дальше? — Пока не знаю… — он наклонился и уткнулся лбом в мои колени.