Когда звёзды падают

      Вечер постепенно захватывает улицы города, вдоль дорог зажигаются фонари, а Иван так и сидит на скамье около Политеха в смутной надежде, что Ян вот-вот снова покажется в дверях главного корпуса, и тогда появится шанс всё объяснить. Ведь, если разобраться спокойно, ни в чём перед ним Волошин не виноват — он был искренен с ним от первого до последнего слова. Ошибкой было лишь одно — слепая уверенность, что Артём не представляет угрозы.       Как часто необдуманные поступки ведут к сокрушительному провалу.       Надо же было этой досадной и нелепой случайности произойти именно сегодня, когда Ян, пусть и немного, но открылся перед ним, и в его глазах отчётливо видна была взаимность.       «А счастье было так возможно»…       Несколько минут счастья, полного, безоговорочного и взаимного счастья. Слишком хорошо не бывает, и счастье пролетело коротким сном, едва задев по щеке невесомыми крыльями.       Смеркается.       Ян так и не вышел. Скорее всего, он покинул здание через другой выход — глупо было надеяться, что после шоу, устроенного Артёмом, Ян захочет выслушивать какие-либо оправдания.       Сложная игра — почти дойти до финиша, и не одолев последнего препятствия, вновь оказаться на первой клетке игрового поля. Нет, не так — не на первой клетке — игрового поля больше нет, а фишки игроков сметены безжалостной рукой случая прочь в мусорное ведро.       «Я буду приходить сюда каждый день, — упрямая мысль стучит в висках, — пока он не поговорит со мной».       Единственное решение проблемы. Глупо надеяться на очередное столкновение в клубе, глупо ждать очередной случайности.       «Veni, vidi, vici».*       Так просто, когда строишь в голове песочные замки — так трудно, когда пытаешься заселиться в такую фантомную крепость.       В груди ворочается беспокойным и большим зверем тоска, повторяющая одни и те же заезженные до зевоты фразы: «Если бы… надо было… как же так…»       Если бы они успели уйти до появления Артёма…       Надо было поговорить с Артёмом ещё вчера…       Как же так случилось, что, зная, как верно следовало поступить в этой ситуации, Иван сделал всё так по-глупому…       И было бы всё не так:       Он обнимает Яна, задыхаясь от эйфории, что сон сбылся.       Артём, уже прорыдавшийся накануне, ищёт новый объект для воздыханий.       Правильные решения ведут к верным поступкам, что не даёт не только не сломать жизнь другим, но и себе не навредить.       Ещё недавно такая спокойная, размеренная жизнь в одночасье превратилась в неуправляемую стихию, что рушит всё, к чему прикоснётся. Больно, страшно — одна нелепая случайность, и ты рыдаешь посреди пепелища. Но если бы Ивану предложили отмотать время назад и вернуться в тот вечер, когда он впервые встретил Яна, и получить возможность не дать тому увести себя в ночь, как бы он поступил? Сказал бы он — «нет»?       Иван усмехается своим мыслям. Даже сейчас, зная, как нелегко ему будет дальше, чувствуя то, что раньше он не чувствовал ни к кому — остро, надрывно и по-живому — нет, и сейчас бы он пошёл за Яном, чтобы иметь возможность прикоснуться к звёздам, вдохнуть звёздной пыли полной грудью и отравиться ею навсегда.       Нельзя быть уверенным, что твоя жизнь размеренно идет по надёжной каменистой дороге, никогда не знаешь, что впереди. В жизни каждого, наверное, может произойти то, что изменит взгляды, мировоззрение, жизненные ценности.       У каждого есть своя звезда, увидев однажды которую, невозможно забыть её.       Она будет манить тебя всю твою жизнь, напоминать о себе — она не даст забыть, что есть что-то настоящее, есть хотя бы небольшой островок живого и «всамоделишного» счастья посреди этого искусственного мира.       Он вернёт его, он непременно вернёт его. Не может так быть, чтобы то, что почувствовал он к Яну, было односторонним. В те короткие моменты, когда Ян забывал, что надо держать осаду, когда он забывал о своей маске, на его лице мелькали эмоции, и осознание взаимности уносило их двоих куда-то в запределье…       «Veni, vidi, vici».       Легко сказать, не менее легко представить…, но на протяжении всей следующей недели, что Волошин дежурит возле Политеха, Яна нет, и не важно, в какое время приезжает Иван к его универу — кажется, что его и не было никогда — нет ни его самого, нет и той девушки, которая вроде бы с ним. Только Артём время от времени попадается на глаза, но при виде Волошина злобно фыркает и с презрительным выражением лица проходит мимо.       Правда, один раз, не в силах удержаться в нейтралитете, он ехидно бросает:       — Что, уже бросили? Ай-яй, какая душераздирающая трагедия. А ты думал, что особенный, и ради тебя Баженов корону снимет? Ахах, ну подожди-подожди… — гордо вскинув голову, Артём удаляется, и даже спина его выражает крайнюю степень высокомерия.       Занятый своим внутренним миром, Волошин не замечает, что за всю неделю он почти не видится с Самойленко. Тот мелькает изредка где-то на периферии, но не названивает поминутно и не требует к себе внимания.       И когда ожидание Яна становится невыносимым — день идёт за днём, а ничего не меняется, Волошин отмечает это странное в последнее время поведение своего друга.       — Ген, привет, — удивительно, но Генка всегда звонил первым, Иван и не помнит, когда приходилось самому набирать номер Самойленко.       — Приве-е-ет, — голос Генки звучит слегка смущенно.       — Ты где? Может, посидим где-нибудь?       — Ой, а я не в самом городе, но к вечеру буду.       — Не в городе? — этого ещё не хватало, кто знает, куда могло занести ветреного Генку в поисках приключений.       — Я в Марково.       — Где-е? — беспокойство нарастает. — Тебя забрать?       — Не надо меня забирать, — Генкин голос снижается до шёпота. — Я у Бэтмена. Потом всё расскажу. Пока.       Пока?       Иван тупо смотрит на погасший экран телефона.       А как же: «Забе-е-е-ри-и-и меня отсюдова поскорее?»       Марково — посёлок, почти сразу за городом, что Генка забыл там? Непонятно. А то, что друг с тем самым Бэтменом, делает историю ещё более запутанной. Это тот Генка, кто сбегает от своих незадачливых любовников ещё до восхода солнца? Это тот самый Генка, кто брезгливо морщится от фразы — «второе свидание», когда ему первого-то не надо?       Этот тот самый Генка — «я по жизни мотылёк»?       Сейчас Волошин вспоминает, что всю неделю Самойленко исчезал самым таинственным образом, именно поэтому и не доставал его. Как бы то ни было, история не станет понятнее, пока сам Генка не вернётся домой.       Что ты там делаешь, Генка?       Каким ветром тебя занесло?       Да, Самойленко сейчас именно то, что позволит избавиться от мучающих мыслей, о невозможности тут и немедленно решить возникшую проблему.       — Я сейчас подъеду, — кричит в трубку Генка около восьми часов вечера, пытаясь пробиться сквозь гул и шум, окружающий его где-то.       Подъеду?       Иван спускается вниз, чтобы встретить друга.       Да, это стоило видеть.       Во двор въезжает чёрный, мощный в своей стальной красе, байк, на котором за не менее мощной спиной, затянутой в чёрную кожаную куртку, восседает гордый и счастливый Самойленко.       Так вот ты какой, Бэтмен… рядом с ним миниатюрный Генка кажется былиночкой рядом с дубом. Самойленко легко спрыгивает с сиденья на асфальт, что-то говорит каменному всаднику, тот кивает и с ревом выезжает в сторону дороги под неодобрительными взглядами вездесущих пенсионерок.       Самойленко, улыбаясь во весь рот, подходит к Ивану:       — Ну что скажешь? Бэтмен же?       — Ты у него был?       Генка кивает:       — Ну да, у него в Марково свой дом. Прикинь? Целый дом, такой настоящий, из деревьев. И он там живёт. И хочет, чтобы и я там с ним жил.       Слов на это заявление у Ивана не находится, остаётся только смотреть на друга, который и сам произносит свой монолог с каким-то растерянным выражением на лице.       — Хочешь жить в доме из деревьев? — уточняет на всякий случай Иван, а Самойленко дёргает плечом:       — Если так пойдёт дальше, скоро ты увидишь меня с подойником в руках и званием первой доярки района.       И хоть тон у Генки достаточно полон скепсиса, отвращения к тому, что он говорит, в голосе не слышно.       — А вообще, — продолжает он. — Это первый человек, кто не тащит меня с разбегу в койку во всех позах сразу. Даже несмотря на мои бурные уговоры.       — Вы что, ещё не… — вот такое точно могло случиться хоть с кем, только не с Самойленко.       — В том-то и дело, что нет, — кусая губы, признаётся Генка. — Он говорит, что должен быть уверен, что я точно хочу этого. Я ему говорю, что очень хочу, а он, сука, жмётся, — тут Генка вздыхает и говорит, понизив голос, цитируя чужие слова: «Я не хочу, чтобы ты потом пожалел об этом».       — И как ты умудрился такой раритет откопать, — смеётся Иван, а Генка вздыхает:       — Он говорит, что давно ко мне присматривался, но подойти стеснялся.       — И дождался, пока ты сам на нём не повис?       — Как знал, что я неровно дышу к супергероям, — Генка тоже фыркает. — А ещё знаешь что?       — Что?       — На выходных я еду к нему, и я совсем не грущу, что пропущу знатную тусу в клубе. _____________________________________________ * «Пришёл, увидел, победил» — латинское изречение