Когда звёзды падают

      — А как продвигается дело с любовью всей твоей жизни? — Генка сидит прямо на кухонном столе, болтая ногами. — Куда оно движется?       — Да никуда оно уже не движется. Я его поймать не могу, — досадливо отвечает Иван, в который раз мысленно отрывая Артёму голову.       — Но ведь ты знаешь его фамилию, — резонно рассуждает Генка. — Знаешь, где он учится — остальное узнать нетрудно.       — Я не знаю ни факультета, ни группы, ни курса, — начинает Иван, но Генка тут же перебивает:       — Ай, какой ты скучный. Ты, Ванька, совсем к жизни неприспособленный. Тебя вообще без присмотра нельзя оставить — сразу косячишь.       — Это я-то косячу? — от возмущения Иван давится воздухом. — Вообще-то, мои косяки напрямую связаны с твоей благотворительностью. Кто мне Артёма подсуропил?       — Вот так всегда, — фальшиво вздыхает Самойленко. — Делаешь людям добро, а они тебя за это камнями и голышом по площади. Кто же знал, что душка-Артёмчик окажется такой сукой. Такой няш-мяш на первый взгляд. Ладно, буду искупать свои поспешные действия.       — В смысле?       — Смотри и учись, — Генка тянется к телефону и тычет в список контактов. — Та-а-ак, что мы тут имеем? Вот — то, что надо. Замри — на сцене мастер.       Он растягивает губы в совершенно неискренней улыбке и с придыханием чуть ли не стонет в трубку:       — Димочка, ангел ты мой сизокрылый, — томно вздыхает и продолжает. — Да-а-а, это я… конечно, соскучился. Ночами не сплю, всё по тебе тоскую, вспоминая нашу волшебную ночь. Встретимся, встретимся, сладкий. Добудешь мне одну инфу, и сразу встретимся.       По ту сторону что-то говорят, Самойленко кривится, но голос его по-прежнему полон неги:       — Ну что ты, котик, я же сам позвонил, а это что-то да значит. И я, правда, так соскучился, что еле сижу на месте — жду — не дождусь сегодняшнего вечера. Ммм? Хорошо. Меня интересует Ян Баженов. О, знаешь его? И что знаешь?       Генка моргает глазами, показывая, что ему нечем записать — Иван протягивает ручку с листком. Самойленко быстро пишет, время от времени подстанывая в трубку:       — Ага… да… хорошо, — и, наконец, удовлетворённо улыбается. — Отлично, сладкий, до вечера.       Нажимает «отбой» и вздыхает:       — А теперь, сладкий, мы занесём тебя в чёрный список, чтобы ты не домогал меня, — смотрит на Волошина. — Вот видишь, на какие жертвы я иду ради тебя. А ведь он мог пригодиться лично мне. А теперь он совершенно бесполезен. Второй раз он на такой фокус не попадётся.       Смотрит на исписанный лист и протягивает его Ивану:       — Держи. Группа, курс, специальность — ох, ну нифига себе — «Психология». Домашний адрес, телефон. Кстати, Баженов уже неделю не появлялся на занятиях. Димасик не знает точно, но говорит, что тот периодически исчезает на несколько недель. И, вообще, особо ни с кем не контачит, друзей не заводит. Ходит только с этой девицей, которая возле него крутится матерью-настоятельницей. Короче, хмурый и мутный тип — не понимаю, зачем он тебе сдался?       Иван качает головой. Он знает, что Ян может быть другим — не хмурым, а весёлым и безбашенным — пусть это состояние и проходит, но даже тот Ян, который похож на бледное подобие себя, может заменить для Волошина весь мир.       Иван, сверяясь с цифрами на листке, набирает номер, слушает:       — Телефон отключён. Я поеду к нему.       — Думаешь, он будет с тобой разговаривать после шоу, устроенного Артёмкой?       — Может, и не будет, — Иван понимает, что Генка более чем прав. — Но мне надо знать, что с ним всё в порядке.       — Знание — сила, — глубокомысленно замечает Самойленко и вопросительно смотрит на друга. — Составить тебе компанию? Маленькую нефтяную компанию?       — Не думаю, что присутствие зрителей сделает мою задачу проще, — отказывается Иван. — Поеду, пробью ситуацию.       Казалось бы, чего проще — заехать к товарищу, чтобы справиться о причинах пропусков занятий.       — Здравствуйте, — Иван смотрит в усталое лицо невысокой и миловидной женщины — наверное, мать. — Меня отправили с универа, узнать, почему Ян пропускает пары.       Женщина недоверчиво хмурится:       — В деканате прекрасно знают, что с Яном. Ты кто, мальчик? Раньше я тебя не видела, и я сомневаюсь, что ты хорошая компания для моего сына. Так, что тебе надо на самом деле?       — Просто узнать… — начинает Иван.       — Света, кто там? — зычный и командный голос из глубины квартиры не даёт Волошину договорить, и он замолкает.       Женщина оглядывается назад, укоризненно смотрит на Ивана, но всё же отвечает:       — Ян приболел. Больше сказать мне нечего. А теперь иди, и не надо больше сюда приходить, — быстро закрывает дверь и громко отвечает кому-то на заданный вопрос. — Володя, это снова свидетели Иеговы — как мёдом им намазано. Я их прогнала уже, хоть собаку заводи.       Волошин медленно спускается по лестнице, обдумывая услышанные слова.       Ян приболел. Чем приболел, что об этом нельзя сказать прямо? Почему столько недоверия было в глазах женщины? Почему она постаралась закончить разговор, как только в него вклинился другой голос?       Если он болеет серьёзно, то вряд ли он дома, а если не дома, то его можно найти.       Как удобно, когда родная тётка работает в той сфере, где можно получить информацию.       — Лариса, привет, — сестра матери одно время заменила для Ивана самого лучшего друга, когда он пытался разобраться со своей ориентацией, и так нужна была поддержка близкого человека. И хотя родители пытались вести себя разумно, опорой тогда стала именно Лариса. — Ты можешь пробить по больницам, поступал ли к ним Ян Баженов?       Тётка, как обычно, не задаёт лишних вопросов — ей не надо лишней информации, чтобы понять важность момента:       — Друг?       — Друг.       — Пробью. Как узнаю — позвоню.       Вот и всё — теперь только ждать.       Знакомый Самойленко говорил, что Ян пропадает периодически, значит то, чем он болен имеет хроническое состояние. А это уже может объяснять и его поведение и нежелание сближаться с людьми. Не все любят, чтобы их жалели, не всем нравится пристальное внимание к своим болезням.       Что с тобой, Ян?       Входящий вызов — Лариса быстра, как ветер:       — Слушай, ну по городским такого пациента нет. Так что можешь не волноваться.       Вот как раз сейчас Иван начинает волноваться по-настоящему.       Чувство неопределённости — самое безысходное. Не знаешь, что думать, не предполагаешь, чего ожидать. Плохо дело.       Вечером военный совет с Генкой. Тот внимательно выслушивает друга, хмыкает и выкладывает свои выводы:       — Ну, смотри, если его нет по городским больницам, значит, он дома. А если он дома, значит, рано или поздно оттуда выйдет, да хоть воздухом подышать. Что делать? Занять осаду. Терпением и настойчивостью не один город брали. И как вариант, попробовать поискать его в клубе — вдруг нарисуется.       Идея хорошая, но, к сожалению, Ян не желает рисоваться в клубе ни в пятницу, ни в последующие выходные дни. Зато очень настойчиво перед глазами мелькает Артём, всеми доступными способами привлекая к себе внимание: вихляется на танцполе почти рядом с наблюдательным пунктом Ивана, виснет на ком придётся, всё так же кося глазами в его сторону, так бурно радуется жизни, что становится понятным, что весь театр предназначен только одному зрителю.       Генка же, как и планировал, отказался от похода в гнездо разврата и укатил на стальном коне в розовый закат, крепко прижимаясь к спине каменного всадника. Появился он только к утру понедельника, донельзя таинственный, с блуждающей улыбкой на лице, сообщающей каждому, кто в курсе: «Всё было».       Что именно было, Генка не уточнил, махнув рукой: «Вечером расскажу».       А от Яна по-прежнему не было никаких вестей.       Оставался один выход — по совету Самойленко изобразить агента на секретном задании, засев в своей машине неподалёку от подъезда Баженова.       Через пару часов слежки за двором, в котором мало что происходило, Волошин пришёл к выводу, что работа секретного агента самая беспонтовая из всех, что можно только представить. Было душно, хотелось сразу всего: есть, пить, отлить, уснуть и плюнуть на эту дурацкую затею.       — Ну конечно, Светлана Георгиевна, я сразу же вам отзвонюсь, — знакомый голос рядом с машиной. Иван открывает глаза — мимо идёт Аня, сосредоточенно глядя вперёд и слушая своего невидимого собеседника. — Да, я тоже думаю, что ему скоро станет лучше. Да, обязательно.       До Ивана не сразу доходит смысл сказанного Аней, а та уже подходит к автобусной остановке, расположенной возле самого дома. Смутная надежда на то, что появилась возможность что-то узнать о Яне, заставляет Ивана вырулить на проезжую часть, чтобы последовать за автобусом, куда села девушка.       Да, работа секретного агента тут же засверкала новыми красками. Мысленно Волошин благодарит Аню, что та едет на автобусе, а не идёт пешком. Следить на машине за пешим человеком — самое нелепое занятие на свете. Это только в фильмах возможно, что преследуемый в упор не замечает, как в паре шагов от него, буквально по пятам, следует автомобиль.       Дорога не занимает много времени — Аня выходит на одной из остановок и идёт по направлению к серому зданию, обнесённому кованой оградой. Иван паркуется и, выждав, пока девушка отойдёт на достаточное расстояние, идёт следом. Аня не заходит в здание, а идёт по дорожке за него.       Волошин бросает взгляд на табличку, прикреплённую у входа — «Психоневрологический диспансер».       Вот почему Лариса не нашла Яна — ей и в ум не пришло, что пациент мог находиться не в обычной многопрофильной больнице.       Что с тобой, Ян?       Самое время повернуться и уйти — не вникать в чужие проблемы, не брать на себя ответственность за чужие заморочки. Но Иван упрямо продолжает двигаться вперёд. За зданием несколько скамеек рядом с задним выходом, а на одной из них сидит он — Ян — откинув голову на спинку скамьи, под зорким взглядом расположившейся недалеко женщины в белом халате, которая следит за всеми, кто вышел на прогулку. Аня сидит рядом, гладит Яна по перебинтованной руке, что-то говорит. Тот отвечает односложно, словно нехотя.       Иван дожидается, стоя за густым кустарником, ухода девушки, и, полный решимости, подходит к скамье, где, застыв в одной позе, сидит его уставшая и потерявшая блеск звезда. Садится рядом, смотрит в измученное лицо. Ян не реагирует на его присутствие — глаза закрыты, от ушей тянутся проводки наушников. Иван цепляет пальцами один провод — наушник выскальзывает — Ян открывает глаза, скользит равнодушным взглядом по лицу Волошина — ни одной эмоции — и снова закрывает глаза, словно это простое движение утомило его.       Иван ставит наушник себе в ухо… Незнакомый исполнитель, но то, о чём он поёт так больно, учитывая состояние, в котором находится Ян, что нетрудно провести аналогии…       «Я мёртв, но продолжаю жить,       Я играю роль, что мне дали:       Всё равно же выгнали из рая,       Так что ничего нового»…*       Ян хмурится, но не протестует. По его лицу пробегает судорога, но он молчит, упрямо не открывая глаз.       …«Каждый день — это битва,       Я заключил сделку с Дьяволом,       Так что у меня большие проблемы,       Я очень устал»…       Хочется протянуть руку, чтобы провести по его волосам, утешить в его печали. Но Иван не делает этого — каждое лишнее движение может спугнуть иллюзию спокойствия, а так хочется её продлить.       …«Пытался найти лучший путь,       Но каждый день похож на предыдущий,       Я стараюсь бороться с бесчувственностью,       И это сводит меня с ума»…       Голос в наушнике проникает внутрь, растворяется по венам, впитывается в разум — в словах есть смысл, раз Ян слушает это.       …«Иди дальше и оставь меня парализованным.       Мне больше нечем жертвовать.       Из Ада я спешу в Рай.       Я готов, поэтому я закрою глаза…       Это мой рай»…       Взгляд опускается на перебинтованную руку — Ивану не надо спрашивать, он знает, что Ян пытался сделать — не в первый раз.       …«Будет больно, но я готов,       Мои цели ясны.       Не зовите санитаров.       Ничего нового.       Меня не станет через минуту —       Я не боюсь это признать:       Так неправильно, но мне нравится.       Я очень устал»…       — Я люблю тебя, — Иван знает, что Ян его слышит, видит, как дрожат его веки, так хочет, чтобы тот поверил ему, уверен, что Ян нуждается в этих словах больше всего на свете.       Ян сжимает губы, хмурится ещё больше, молчит. Всё ещё молчит. Ничего, теперь Волошин знает, где найти его. Теперь есть шанс.       — Я приду завтра, — ему не нужен ответ, главное, что его услышали. _________________________________________________ * The Rasmus — Paradise