Когда падал звездный дождь

41 Говард улыбался снисходительной грустной улыбкой человека, который знает намного больше, чем может сказать. Наверное, так мог улыбаться капитан «Титаника», приказывая музыкантам с обреченного корабля играть веселые гимны. — Зачем вы обманываете ее? — повторил чернокожий человек: перевозчик, привратник, тюремный надзиратель или кем он являлся в те моменты, когда не выдавал себя за начальника каждого из образов девушки. — Говард? — спросила Одри среди безмолвия друзей, прошла немного, остановилась, не сводя с него внимательного взгляда серых глаз. Вопрос заданный Уорносу она пока отставила, слишком велико было удивление от его появления, слишком много неприязненных чувств она к нему испытывала. — Говард, вы живы?.. — Так что со мной будет? Пули? — он кивнул на шефа полиции, покачал головой из стороны в сторону. — За многие века я сросся с этим амбаром и, как и он, неуязвим, уж простите, Нэйтан. Полицейский опустил глаза, вспоминая свою отчаянную попытку задержать напарницу. Как будто только вчера. — Но почему вы не выходили? — продолжала наступать Паркер. — Я вас звала. Я хотела поговорить. — Ты и сама отлично справлялась. А я… Зачем тебе я? Амбар и так давал тебе всё, — он подчеркнул это слово, — что ты желала, разве нет? Одри показалось, что псевдо агент сейчас посмотрит на Дюка, выдаст ее перед Уорносом, но Говард оставался бесстрастным, лишь по-прежнему кротко улыбался одними уголками губ. Им бы с Дуайтом работать вместе… Девушка укорила себя на недостойные мысли. Не Крокер, она сама соблазнила его, сама таяла в его руках, сама шептала «люблю», так что же теперь? Паркер виновато посмотрела на него. Контрабандист стоял, не поднимая глаз, небрежно сунув руки в карманы джинсов, всей своей позой выказывая безмятежность, но Одри представляла, что творится у него в душе. Он любит ее, а она его предает. После всего, что он сделал для нее (и что она, не сдержав свое влечение, сделала с ним), она его предает. Дюк осознавал это и покорно смирялся. Паркер отвела взгляд, отмечая, что остальные заметили этот немой диалог (да и как его не заметить?) и сейчас строили догадки. Она видела, как побледнел Уорнос, с какой ненавистью он смотрел на Крокера, как ходили желваки на его скулах. Однако Одри не пожалела о содеянном. Она любила Нэйтана, но любила и Дюка. И станет защищать его, если потребуется. Она получила ответы на часть вопросов, теперь можно было переходить и к остальным не менее, а может быть более важным. — Так в чем мне лжет Нэйтан, агент Говард? — Паркер называла его по привычке. Потом обернулась к бывшему боссу. — Нэйтан, он говорит правду? Беды вернулись, да? — Нет, — как можно спокойнее ответил Уорнос, словно хотел перехитрить детектор лжи. — Не вернулись. Дуайт подтвердит, — он обернулся к Хендриксону, тот нехотя кивнул. — Вот видишь. А я… я могу чувствовать. Они стояли разделенные порогом. Полисмен на зеленой траве, Одри на сером бетоне. Он пытался ее убедить, она старалась поверить. Остальные молчали, ожидая развязки, как приговора. Паркер услышала за спиной приглушенный смешок Говарда. — Вы пытаетесь утаить шило в мешке, Нэйтан, — сказал он все тем же бесцветным голосом. — Одри умная девочка, она все понимает, у нее чутье. Такая уж она есть. Расскажите лучше ей как пару часов назад на своем… мероприятии, вы не почувствовали… ничего не почувствовали. Пристыженный главный полицейский покраснел. Напарница смотрела на него. «Ты опять скрываешь, не договариваешь?» — говорил ее разочарованный взгляд. Дюк хоть и улыбался, но улыбка была из разряда «Я знал, что ты ее недостоин». За спиной кашлянул Дуайт, ему тоже не нравились недомолвки Уорноса, доверие теперь подорвано. Джордан заахала, закрывая рот рукой. Арлу занимал только Джеймс, которому прямо говоря все происходящее в Хейвене было глубоко параллельно. — Два часа назад? Когда я выходила из амбара? — Именно так, — подтвердил Говард. Нэйтан не знал, что тут можно ответить. Его благой обман оборачивался против него, показывал ему свою огромную волосатую задницу. — Одри, мне все равно, — напористо начал он. — Пусть беды возвращаются, мы будем искать способ остановить их навсегда. Мы найдем его… — он прервался, потому что Арла громко засмеялась. — Мы найдем, поверь мне. — Нет, Нэйтан, мы даже искать его не станем, — грустно сказала Паркер. Она знала способ и никогда не собиралась им пользоваться. — Я останусь здесь. Теперь у меня на это две причины. — Мне плевать на беды! — воскликнул шеф, хватая ее за руки. Он был готов рвать волосы на голове и броситься ей в ноги, моля уйти с ним. — Им не плевать, — она указала головой за его спину, где гранитным изваянием застыл чистильщик. Как обладатель беды, Дуайт настороженно следил за разговором, но как настоящий мужчина, готов был с честью принять любое решение девушки, которую уважал. — Вот видишь, какая она умница? — спросил Говард. — О возвращении амбара она тоже поняла правильно. Слишком много людей оказалось внутри, двое раненых, один, извини Джеймс, мертв. Заложенной энергии на всех не хватает, именно поэтому, когда кто-то уходит амбар исчезает снова. Ну, за исключением Одри. Если выходит она, амбар воспринимает это как начало нового цикла. Подобное бывало и раньше… Два раза… в 1799 году и в 1853. К счастью для жителей Хейвена, ты быстро образумливалась. Попутчики уходили, а ты отправлялась дальше. Думаю, ты и сейчас так поступишь. — Нет! — прокричал Нейтан, крепче сжимая ее ладонь. — Ты больше не уйдешь! Паркер проигнорировала его, обратилась к Говарду. — Но почему беды возвращаются, если прошло так мало времени? — В том–то и проблема. Магия еще не успела выветриться окончательно. Лишаясь тебя, амбар лишается нейтрализующей силы. Беды вспыхивают вновь. За двадцать семь лет сменились бы поколения, появились бы новые носители, которым нужны активирующие обстоятельства. Но сейчас, слишком мало времени прошло — вот весь ответ. — Значит, если я выйду… — Беды вернутся ко всем и сразу. Люди не будут к этому готовы. Они уже успокоились, живут своей жизнью, радуются. Нэйтан, замечательно снова ощутить теплый ветер? Дуайт, хорошо не ожидать шальной пули? Арле не быть кровоточащим куском мяса, вынужденным убивать ради своей жизни, Джордан наконец-то обнять близких людей, Дюку не быть под круглосуточным прицелом из-за постоянного подозрения в убийстве тех, кого он никогда убивать не собирался?.. Одри, ты готова вернуть всех этих людей обратно в кошмар? — Нет, — твердо сказала она. — Да! — воскликнул Нэйтан. — Нет, — повторила Паркер. Она обвела взглядом присутствующих, достаточно медленно, чтобы увидеть их эмоции. С Уорносом все было понятно. Уборщик, неизменно державшийся чуть позади него, был невозмутимее самого Будды, в которого верил Дюк. Крокер смотрел на нее. Ни усмешки. Ни порицания. Горечь, решимость и любовь. МакКи испуганная, истерзанная, совсем непохожая на дерзкую охранницу, что пришла к амбару контролировать ее исчезновение. Арла, после слов Говарда о лишь ранении немного воодушевилась, презрительно исподлобья посматривала на остальных, только на Джеймса бросала полные мольбы взгляды. Ее сын был погружен в раздумья, происходящее словно его не касалось. Говард ждал ее ответа с той же улыбкой одними уголками губ. «А я сама?» — спросила себя Одри, чувствуя, что защипало в глазах. Она часто-часто заморгала. Ей хотелось, чтобы ее страдания прекратились. Боже мой, ей уже двести-триста-намного больше лет, и все это время она должна терзать себя выбором между любовью и долгом. Почему? За что? Многие века она жертвовала собой, оставляя одного любимого за другим стареть и умирать. Сколько их было? Как их звали? Как звали ее — ее настоящую, ту, что однажды родила женщина? Какое имя ей дала мать? Паркер вдруг подумала, что пройдись она по хейвенскому кладбищу среди безликих могил, может написать историю своей долгой странной жизни. Она могла знать всех тех, кто лежал под серыми покосившимися плитами. Они могли быть ее родственниками, друзьями, любимыми. Любимыми, которых она бросала, уходя в амбар. Любимыми, которые пытались ее не отпустить или смирялись. Одри посмотрела на Нэйтана, на Дюка. Хотела ли она, чтобы однажды и эти два самых близких ей человека оказались лишь ничего не значащими кусками гранита или мрамора, затерявшимися в общем траурном ряду на городском погосте? Нет, однозначно нет. 42 Глаза щипали все сильнее. Ей пришлось их закрыть. Стиснуть зубы, отвернуться. — Уходите, — прошептала она. Первая слеза вырвалась из уголка левого глаза и, щекоча, сползла по щеке. — Уходите все. — Что? — переспросил Нэйтан. Конечно, он слышал ее просьбу, прозвучавшую как приказ, приказ военачальника, ради спасения солдат осознанно идущего навстречу неминуемой гибели. Но он был в отчаянии и почти не контролировал себя. — Я не уйду, — сказал Дюк. Теперь он смотрел на Уорноса. Бросал ему вызов. Впервые заявлял свои права на Одри. Пока они мерили друг друга взглядом, встрепенулась Джордан. — Вы можете и дальше делить ее, а я ухожу. Ты идешь? — обратилась она к Арле. Паркер сквозь слезы подумала (да и у других, судя по их встревожившимся лицам, тоже возникла такая мысль), что ненастоящая блондинка с радостью предпочтет убраться из амбара, оставив их разбираться самих. В крайнем случае, Нэйтан и Дуайт временно могли заменить их, пока она уговорит своих мужчин оставить ее одну. «Не одну, — поправила она себя. — С Джеймсом. С нашим с Нэйтаном сыном». Только Арла неожиданно отвергла предложение. — Я остаюсь, — сказала она. — А что вы хотите? Я слишком долго искала этот амбар, искала своего мужа. Я не уйду, я люблю Джеймса. И не смотрите на меня так: это из-за вашей Одри мне пришлось убивать. Или вы думаете, я не хотела бы прожить нормальную жизнь рядом с любимым, родить ему детей. Мы так хотели детей, да, милый? — Джеймс угнулся еще больше, но мать поняла, что он не смотря ни на что, испытывает сильные чувства к своей жене. — Мы были счастливы, пока он не уехал в Хейвен, пока его не убили — из-за нее! Пока не проявилась моя беда — из-за нее. Все беды в Хейвене — из-за нее. Я никуда отсюда не уйду, если Джеймс не может жить в городе, я останусь здесь с ним. Одри помрачнела, сознавая правдивость ее слов. На щеках блестели мокрые неровные полосы. Она не только может останавливать беды. Прежде она их запускает. — Говард, если умру я, беды закончатся навсегда? Он пожал плечами. — Не знаю. — Если она сейчас покинет амбар, она станет кем-то другим? — спросил Уорнос. Он что-то замышлял. — Нет. Причина? Причина та же — ее еще хорошо помнят. Переодевание не имеет смысла. — Тогда пойдем, — шеф взял ее руку, — пожалуйста. Я не выдержу снова потерять тебя. Или я остаюсь здесь. — Он перевел взгляд на Дюка, давая понять, что ни за что не отдаст ему Одри. — Нет, Нэйтан, нет, — девушка покачала головой, представляя, во что превратится ее существование, если парни останутся здесь вдвоем. Лучше отказаться от двоих, чем делать выбор между ними. Потому что, кого она не выбери, другой будет страдать. Потому что без второго будет страдать она. — Уходите. Полицейский покачал головой. Крокер сделал вид, что его это не касается. Он освоился в амбаре и считал его своей вотчиной, где пришлым не место. — Я ухожу, — сказала Джордан. — Можете меня не провожать. — Постой, дорогая, — Дюк схватил ее за локоть, возвращая на прежнее место. Ему не хотелось заменять МакКи кем-нибудь из лиц мужского пола, ни копом, ни чистильщиком. С ней, по крайней мере, не придется спорить по поводу обладания любимой (он не исключал, что и у Хендриксона могут возникнуть какие-то планы на этот счет: всегда лучше перестраховаться). — Ты еще нам здесь нужна. — Пусть идет, Дюк, — сказала Одри. Мужчина отрицательно покачал головой. — А эти откуда здесь взялись? — проговорил Дуайт. Все обернулись в сторону, куда он смотрел, те кто стоял дальше, кроме Джеймса и Говарда, подошли к воротам. По зелени поляны, комично крадучись, пробирались два старикана. Один был в шляпе и очках. Длинные волосы второго развевались от дуновений легкого ветерка. Они явно думали, что их пока не заметили. — Как они узнали? — удивленно спросил шеф. Дуайт махнул головой, показывая, что не знает. — Охрана нашла амбар? — Эй, кто-нибудь видел, куда делся наш афроамериканский экскурсовод? — как бы невзначай спросил Дюк. Все обернулись теперь внутрь амбара. У дверных проемов стоял только Коган. Паркер тяжело вздохнула. Парочка журналистов тем временем подходила ближе.