Когда падал звездный дождь

58 Дюк отлетел назад, упал, ударился головой о стену. Боль перекрыла ту, которой пылала рассеченная нижняя губа. Во рту появился кисловатый привкус крови. Он едва успел открыть глаза, чтобы увидеть, как на него несется Нэйтан. Полицейский подскочил к нему, схватил за горло. — Где Одри?! — Тс-ссс, — просипел Крокер. Его руки уперлись шефу в грудную клетку, напряглись. Рассчитывать на подпитку кровью Уорноса, было сродни самоубийству. Он собрал силы и оттолкнул нападавшего, а пока тот, потеряв равновесие, приземлялся на пятую точку, успел вскочить на ноги. Не давая противнику форы по времени, Дюк прыгнул на него, перехватывая руку с пистолетом, отводя ее в сторону. — Тише, придурок, Одри разбудишь! — Где она? — пытаясь скинуть седока, шипел коп. Он все-таки извернулся и врезал контрабандисту по скуле. Брюнет ругнулся, крепче скручивая приятеля. — Черт возьми, Нэйтан, почему ты всегда на меня нападаешь? — ему даже захотелось завыть от тоски: всегда одно и то же, когда же Уорнос начнет ему доверять? — Где Одри? — не унимался полисмен. Дюк нажал на его запястье, заставляя выпустить пушку. Падая, пистолет коротко звякнул о кафель. — Говорю же: она наверху, спит. А теперь ты прекратишь на меня бросаться? — он продолжал сжимать его руки мертвой хваткой. — Мне это уже порядком надоело. За день ты уже двадцатый, а день у меня был подлиннее твоего. — Почему Паркер осталась? — Нэйтан с ненавистью смотрел в карие глаза. — А ты не рад? — Дюк ухмыльнулся, выказывая горечь и презрение. — Будешь хорошо вести себя? — Пусти… Крокер разжал пальцы, слез с него. — Нэйтан, когда ты поймешь — я не причиню Одри зла? — Ты был там с ней! — вскричал шеф, но он уже немного остыл. — Ты был с ней! — Ты сам отправил меня, — напомнил контрабандист. Ревность друга была ему понятна, он сам ревновал очень долгое время, и сейчас это мучение еще не закончилось. Каждую секунду он чувствовал, как возлюбленная отдаляется от него, как настает час отдать ее другому. Так какого дьявола он должен еще и оправдываться? — И еще, Нэйтан: я люблю ее так же, как и ты. «Быть может, еще сильнее», — добавил Дюк про себя. Коп пристыжено отвел взгляд, но мягкости в нем не прибавилось. — Фиг с тобой, — решил Крокер и направился к лестнице. — Стой! — прокричал Уорнос и, оттолкнув Дюка, проскочил вперед, перепрыгивая через две ступеньки. — Дай ей выспаться, идиот, — прошептал бывший владелец ресторана, в отчаянии опускаясь на порожек, — она устала. Но разве Нэйтана это волнует? 59 Мужчина вбежал по лестнице, быстро ориентируясь в темном пространстве, распахнул одну дверь. В тусклом седом свете он увидел заставленное спальной мебелью помещение, но большая кровать была пуста. Захлопнув дверь, побежал к другой. За ней тоже не оказалось никого живого. Нэйтан кинулся к следующей, представляя себя героем какой-то зловещей сказки, опасаясь, что Дюк его обманул. Рука легла на ручку двери, потянула… Он заглянул в сырой полумрак. Сердце на секунду остановилось, пропитавший тело страх, толчками выплескивался наружу и уходил далеко. На смену приходило ни с чем несравнимое облегчение. Шеф отступил на шаг, словно для разбега, и решительным шагом кинулся в комнату. Обогнул постель и у той стороны, где калачиком свернулась Одри, он рухнул на колени. Ее личико, маленькое, беззащитное, юное, оказалось всего в нескольких дюймах от его лица. Нэйтан задыхался от счастья. Она находилась так близко, что он мог дотронуться до ее обнаженного плеча, провести рукой по рассыпавшимся веером волосам, убрать скатившуюся на лицо светлую прядь. Волнение было в десятки раз сильнее, чем когда они стояли, взявшись за руки, на пороге амбара. — Одри! Одри! — громко зашептал Уорнос, обнимая ее, прося пробудиться. Он коснулся ее щеки, наклонился, осыпая короткими жаркими поцелуями ее лицо. — Одри! Девушка вздрогнула, мгновенно распахнув глаза, напряглась. Не поняв, кто зовет ее, попятилась, переходя в сидячее положение, прикрывая грудь одеялом. Непривыкшие к темноте, заспанные глаза щурились, пытаясь разглядеть ночного гостя. — Это я, Паркер, не бойся, — успокаивающе сказал полицейский, получилось как-то обиженно. — Ох, Нэйтан, это ты, — она выдохнула, прикрыла глаза ладонью. — Прости, я действительно испугалась. — Что ты, что ты… Уорнос забрался на кровать, отнял ее руку от лица и накрыл губы поцелуем. Одри обмякла под его ласками, подалась вперед ему навстречу, обвила его шею руками. Одеяло сползло вниз, обнажая груди. Нэйтан этим воспользовался… 60 Дюк стоял в темном холле второго этаже, прислонившись лишенной одежды спиной к холодной стене рядом с дверью в фисташковую спальню. Глаза его были закрыты, зубы сжаты, тело сводила судорогой невыносимая душевная боль. Из комнаты доносились недвусмысленные стоны, вздохи, скрип кровати. Его жизнь рушилась прямо здесь и сейчас, и эти звуки были ей похоронным маршем. «Не смей, не смей», — уговаривал он себя, стуча кулаком опущенной вниз руки по толстой перегородке, но слезы отчаяния все равно катились по давно небритым щекам. В паре ярдов от него Одри отдавалась другому. Зачем он здесь стоит? Почему мучает себя? Он отдал за нее свою, пусть не совсем спокойную, но полную мелких радостей жизнь, шагнул в неизвестность. Он и теперь готов всё бросить к ее ногам. Теперь и всегда. Не смотря ни на что. Попросит она или промолчит. Он будет рядом: другом, защитником, тряпкой, о которую можно вытереть ноги. Дюк, знал, что до последнего не дойдет, что это лишь фигуральное выражение, однако он пожертвует ради нее всем, что еще осталось. Звуки становились несдержанней, тише. Душа билась в конвульсиях, умоляя хозяина прекратить страдания. Стукнув затылком по стене, он глубоко вдохнул, потом пошел вниз, презирая себя за слабость. 61 Одри не ведала, что на нее нашло. Точнее, знала — любовь, настоящая, страстная, та о которой она так давно мечтала. Ласковые, крепкие объятия Нэйтана пленили, она млела под его губами, позволяла ему многое… Но почему тогда ее рассудок оставался ясным? Она видела, что за прожитый без нее год, он стал смелее, активнее, умелее. Не боялся прикоснуться к ней, как раньше, а брал, требовал. Девушка гнала сомнения, но они вползали в мозг снова, как волны прибоя. Напарник, любимый напарник покрывал поцелуями ее шею, покусывал затвердевшие соски, поглаживал ее живот и бедра. Она расстегивала его рубашку, кидала ее рядом с пиджаком, подбиралась к ремню на его брюках… Но тогда почему думала совсем не об этом? Ласки вызывали трепет. Паркер стонала, поддаваясь мужскому напору. — Паркер, я люблю тебя, — шептал Уорнос. — Паркер… — Нэйтан… — вторила Одри. Не отрываясь от прелестей девушки, шеф избавился от туфель, брюк и носков. Нависнув над ней, он целовал ее, и Одри чувствовала прижимающийся к ней, подрагивающий от нетерпения возбужденный орган, еще заключенный в темницу из тонкой ткани. Она потянулась, чтобы освободить его (такое простое движение, не так ли), только… — Нэйтан, нет, постой, — экс-подчиненная отстранила его, отстранилась сама. — Что случилось, Паркер? — его глаза были затуманены, он не хотел ничего слушать, он хотел ее. — Ну что ты, милая? Она отползла еще дальше, нащупала одеяло и снова прикрылась. — Не знаю, Нэйтан. Может быть, я просто не выспалась. Прости. — Одри, иди ко мне, — он придвинулся ближе, предпринял еще одну атаку. Всё его тело жаждало разрядки. Но девушка опять ускользнула, и в какой-то момент шеф полиции даже разозлился, но лишь на долю секунды. Потом он глянул в ее изможденное, бледное лицо, выдохнул, сбрасывая лишний пар, завалился рядом, взял ее руку. — Я так долго ждал, я боялся, что постарею… что никогда… Напарница поняла его без объяснений. Она тоже этого боялась. И сейчас она желала его, и если бы не дурацкий внутренний барьер, она бы, наконец, вернула себе то, что забрала у нее Сара. Первый секс с Нэйтаном, первое единение, первое «люблю» на вершине блаженства. Она уже начала терзать себя за то, что оттолкнула Нэйтана. Видела, как часто вздымается его грудь, слышала его не успевшее успокоиться дыхание, старалась не замечать, что он еще возбужден. Но она шестым чувством знала, что поступает правильно. — Если можно я посплю, — проговорила она, отворачиваясь от лихорадочно блестящих в лунном свете глаз, — пожалуйста… — Одри… — Что?.. — Нет, ничего, — он хотел ей сказать, как любит ее и что готов ждать. — Спи. Она легла, утроилась поудобнее, закрыла глаза. Нэйтан посмотрел на нее, хрупкую, серьезную, ни капли не похожую на Джесс, собрал вещи и вышел, тихонько прикрыв за собой дверь. Ее отказ радовал только тем, что Паркер не дала и Дюку, случись ему приставать к ней. 62 Чистильщик вернулся домой в четыре часа сорок девять минут — столько показывали часы на приборной панели его «Форда». Небо на горизонте едва окрасилось в синий предрассветный цвет. Поставив машину на подъездной дорожке, он окинул взглядом свой коттедж: ни одного огня не освещало окна. Дуайт поджал губы, надеясь, что в его отсутствие никаких глобальных событий не произошло. Он медленно прошел по посыпанной гравием тропинке, открыл дверь. В прихожей бросились в глаза сдвинутые с привычного места стулья, упавшие на бок плетеные корзины. На кухне, на коротком диване, поджав ноги, безмятежно спал Крокер. От холода он обвил себя руками, но сон был крепким. Хендриксон накрыл его пледом. Поднявшись на второй этаж, чтобы самому вздремнуть хоть немного, Дуайт увидел приоткрытую дверь в свою спальню. Это было странным, потому что ее он Одри не предлагал. Прислушавшись, чистильщик уловил легкое похрапывание, мужское. Он смело открыл дверь, желая выяснить, что за незваный гость улегся в его постель и, если понадобится, придать ему ускорения для скорейшего отбытия восвояси. На кровати, прямо на покрывале (скомкав его), в рубашке, носках и плавках, на животе дрых шеф полиции этого города. Пиджак и брюки валялись рядом на полу, ботинки стояли сверху. Дуайт состроил кислую, сочувствующую морду, представляя, что здесь могло твориться, и вышел. Спать пришлось идти в апельсиновую комнату, за ее дверью викинг не обнаружил никаких постояльцев. Раздевшись, исполин залез под одеяло и уснул.