Когда падал звездный дождь

80 На улице вечерело. Солнце окрашивало здания и деревья красивым золотистым светом. Лучи проникали на кухню. Дуайт выглядел измотанным и, в принципе, являлся таковым, поэтому готовку на себя опять взял Дюк. Ему это занятие доставляло удовольствие, благо, что набор продуктов сегодня значительно расширился. Он стоял у плиты, крутился возле кухонного стола, Одри и чистильщик сидели рядом на диване, мужчина с бокалом ледяного чая, девушка — с чашкой кофе. — Как дела в городе, Дуайт? — спросила она. — Хуже, чем хотелось бы, — не стал обнадеживать викинг. — Есть какая-то надежда, что все это скоро закончится? — Нет. — Мне надо что-то сделать, узнать, как вызвать амбар. Пока я только сижу здесь и… — Одри покачала головой, подчеркивая свою беспомощность. — Ты видел, я не хотела всего этого. — Да. — Одри, перестань корить себя, — вмешался Крокер. — Надо посильнее тряхнуть охрану, Винса. Наверняка, у них в рукаве припрятаны какие-то карты. Надо искать способ прекратить беды навсегда, а не запирать тебя снова в этой неадекватной коробке желаний. — Но там Джеймс! — Поверь, он счастлив со своей… Арлой, — убеждал он. — Заботливая мамаша им совсем не нужна. Она молчаливо согласилась с ним. Кто для нее Джеймс? Сын, но сын, которого она не знает. Он взрослый, у него своя жизнь (и смерть). Он не младенец, которому требуется материнская ласка. Однако чувство вины перед ним останется навсегда. Разговор перевели в другое русло, наскоро поужинали и Хендриксон отправился спать, напомнив, что они могут рассчитывать на него и его дом, покуда это будет необходимо. 81 Одри поднялась наверх в сопровождении Дюка. В спальне они включили телевизор, остановив выбор на новостном канале штата. Показывали все что угодно, кроме событий в Хейвене. Город надежно хранил свои секреты, и немалая заслуга в этом принадлежала их гостеприимному хозяину. Через полчаса им надоело слушать болтовню телеведущих, раздувающих сенсации из ничего, когда настоящие ужасы творились под боком, всего в нескольких десятках миль от них. Крокер щелкнул пультом, потом подошел к окну задернуть шторы. Солнце бесследно исчезло за горизонтом, до десяти часов вечера оставалось семь минут. Одри наблюдала за ним, натянуто улыбаясь. Он понимал, что она храбрится: после разговора с Дуайтом настроение упало у них обоих. Выхода он не видел. Искать возможность покончить с тревожными годами — дольше, чем искать иголку в стоге сена, даже при условии чисто теоретического ее там нахождения. Сидеть на острове и ждать появления амбара — еще более бессмысленное занятие и менее приемлемое. Союзников не осталось. В общем, он был хоть решителен, но растерян. — Дюк, — от голоса Одри, громкого в сгустившейся ночной тишине, мужчина вздрогнул. — Дюк, я знаю способ остановить беды. Думаю, он поможет. Крокер обрадовался. Сел на кровать. — Ну так давай, рассказывай, — веселость все же наигранная. — Что ж ты молчала? Блондинка встала. Смятение на ее лице не понравилось Дюку: не так должен выглядеть человек, внезапно нашедший ответ на теорему, которую раньше считали не решаемой. Ох, не понравятся ему ее слова. — Ты помнишь блокнот своего отца? — Одри тоже волновалась, ходила по комнате, обхватив себя руками. — Да, — ответил контрабандист, пытаясь в срочном порядке сообразить, куда она клонит. — И когда он приходил призраком… — Такое не забыть… — он начал понимать. — Постой… — Твой отец был прав: тебе надо убить меня. Она посмотрела на него с такой болью, усталостью, что у парня защемило сердце. Одри верила своим доводам, смирилась, в мыслях уже умирала, давая городу свободу. — Нет, нет, нет, — заговорил Дюк. Как она может предлагать ему такое, она ведь знает, что дороже ее у него нет, и никогда не будет. — Забудь про это. Мало ли что писал в своей книжке полоумный мужик? Откуда ему знать? Он даже… — Не в твоем отце дело, — настала ее очередь убеждать друга. — Не зря же многие поколения Крокеров пытались убить… меня? — И у них не получалось! Нет гарантии, что с твоей смертью беды закончатся! — Возможно, они что-то знали. Знали, как начались беды. И моя смерть была выходом. Она настаивала на этом безумном поступке, а он, кажется, нашел довод против. — Но даже Говард понятия не имеет, к чему приведет твоя смерть! Вдруг под Хейвеном развернется бездна? Вдруг вообще не останется способа укротить магию даже на двадцать семь лет? Они кричали так громко, что Дуайт за стеной должен был проснуться и слушать их перепалку. Интересно, а он на чьей стороне в этом вопросе? — Говард говорил о просто моей смерти, а не о смерти от руки Крокера, — настаивала Одри. — Что, если ваша беда создана, чтобы противостоять мне? Своеобразное соревнование, чья-то злая шутка? Дюк не знал, что еще ей сказать, поэтому подошел и обнял, прижал к себе ее сотрясаемое дрожью тело. Паркер сразу уткнулась носом в его грудь: диалог вымотал ее, выжал последние соки. — Я никогда не сделаю этого, — Крокер нашел-таки нужные слова. — Не смей просить меня об этом. Не смей. Никогда. Она трепетала в его объятиях. Сильных мужских объятиях. И опять одни и те же вопросы терзали ее. Сколько раз вот так она прижималась к груди надежного человека, слушала стук любящего сердца? Когда начались ее скитания, с каких событий? Почему предкам Дюка досталась миссия охоты на нее и когда-нибудь еще была она так близка с кем-то из Крокеров? Во время гражданской войны, а может в годы принятия Конституции? Как бы ни было — среди них Дюк был особенным. И каждую свою жизнь она считала самой лучшей, достойной продолжения, каждую жизнь мечтала прожить до конца. Если не остановиться сейчас, сколько их еще будет — таких замечательных жизней? Это значит… Это значит, жить надо одним днем, любить того, кого любишь по-настоящему, быть счастливой уже сегодня, делать счастливыми других… Доступные истины. Всего лишь. Руки Дюка такие горячие, такие пылкие… Одри подалась навстречу, подняла голову, потянулась к губам. Дюк не стал терять время на удивление, сам завладел ее губами, проник языком в рот. Потом легко подхватил на руки и, не разрывая поцелуя, отнес на кровать. Возлюбленная была страстной, словно забыла все свои горести, а он не стал напоминать. Ночь в амбаре не шла ни в какое сравнение. Не было робости, не было сомнений, только любовь и дикое влечение. Сорванная с тела одежда взлетала к потолку и стремительно падала на пол. Ласки были быстрыми, настойчивыми, поцелуи грубыми. Это был секс, а не занятие любовью. И все же Крокер старался быть нежным настолько, насколько этого хотела львица внутри Паркер. Она сама бросалась на него, требуя жарких объятий, глубокого проникновения. Она дарила ему рай, заставляла вкушать наслаждение. Их стоны, больше похожие на крики… Вряд ли они остались за пределами слышимости Дуайта. Если только он не спал богатырским сном. — Одри, я люблю тебя, — постоянно повторял он и слышал в ответ: «Я люблю тебя, Дюк». Они занимались этим три раза, и парень опять принялся убеждать себя, что это не сон. Ее волосы, падающие на его лицо, на грудь, ее выгибающаяся в экстазе спина под его руками, обхватывающие его бедра ноги — за что ему преподнесен такой подарок? Было во всем этом сладком безумстве что-то неуловимо печальное. 82 Пробуждаясь, девушка вспомнила, что вытворяла ночью. Ей стало стыдно. А еще ее мутило. Дюк спал, одна его рука лежала на ее животе, обнимая. Одри потихоньку сдвинула руку, надеясь, что станет лучше, но после начала движений, тошнота только усилилась. Она все же присела, закрывая рот и нос рукой, стараясь дышать глубже. — Дюк, — потрясла его за плечо, — Дюк, принеси, пожалуйста, воды. Он сразу вскочил, забыв про свою наготу. — Одри? Что случилось? — Принеси воды. Мне нехорошо. Наверно, что-то съела вчера. — Хочешь сказать, я тебя накормил? — Или чья-то беда… — Как у Билла МакШоу, — поддержал он, натягивая плавки. — Да… Как только за ним закрылась дверь, Паркер сорвалась в ванно-туалетную комнату и ее вырвало. Еще один день начинался отлично. 83 Нэйтан плохо спал этой ночью. Джесс прижималась к нему, а он все время думал о Паркер? Как она там? Какие сны ей снятся? Почему Дюк стал ей ближе? Дождаться звонка будильника не пришлось. На полчаса раньше его вызвонил диспетчер, не Лаверн, а Брэд Николс, и шефу пришлось вылезать из теплой супружеской кровати (супружеские обязанности тоже вчера пришлось исполнять). Город пока окутывала прохлада, но солнце, поднявшееся над водой, было ярким в бледно голубом сентябрьском небе. Возле участка было непривычно много полицейских, собрался практически весь личный состав. Хенлок тоже был здесь. Нэйтан вздохнул, выходя из машины: как же ему надоел этот старый зануда, считающий, что имеет право наводить здесь свои порядки. — Что происходит, Джим? — спросил его Уорнос. Он злился, что приходится узнавать все последним, не нравилось ему, что за его спиной в его ведомстве что-то замышляется. Шеф здесь пока он, хоть под угрозой увольнения, но еще босс. — Кто объявил общий сбор? — Сэр, — и это официальное обращение насторожило Нэйтана. — Обстановка в городе обострилась. Из мэрии получен приказ мобилизовать все силы, а поскольку вас не было… — Я уже здесь! — И к лучшему, сэр. Не пришли только те, кто опасен. Вы понимаете, о чем я? — Понимаю. Сейчас я просмотрю отчеты и расставлю людей. — Боюсь, это займет много времени, шеф. Я уже… — Вы забываетесь, офицер Хенлок, — Уорнос тоже перешел на официальный язык, напоминая, кто в этом доме хозяин. Заместитель напрягся, готовый возразить, но предпочел придержать язык. Нэйтан быстро добрался до своего кабинета, по дороге забирая у дежурного внушительную стопку протоколов и отчетов. Даже, если каждому уделять по минуте, пройдет не меньше часа, прежде, чем он закончит их читать. Шеф взял первые три: смерть двух мужчин от удушья, один иссохший и один лишенный кожи труп. В четвертом было исчезновение здания ветклиники, в пятом — человек с головой подмышкой, в шестом — машина с отказавшими тормозами, в седьмом… Полицейский отложил протоколы, стер рукой пот со лба. Давно он не занимался мистикой в особо крупных размерах. Дела займут весь день, а где-то там Паркер считает его предателем. Он должен найти способ оправдаться, убедить ее, что любит по-прежнему. Они должны подумать, как остановить беды, ведь мэр, похоже, не шутил. Но с чего начать? В кабинет ворвался детектив Льюис. — Шеф, там рухнула церковь Доброго Пастыря! По первым данным пять человек погибло. — Почему?.. — Нэйтан уже устремился на выход. — Мы видели это собственными глазами, — офицер шел позади. Через пять минут Уорнос находился возле руин церкви, где когда-то служил преподобный Эд Дрисколл, а теперь преподобный Рэнделл. Он и был одним из оказавшихся под завалами. Сюда стянули половину полицейской команды, привлекли волонтеров. Нэйтан хотел связаться с Бангором, запросить спасателей, но прямой звонок от мэра Моррисона фигурально связал ему руки. Около двенадцати дня рухнуло еще одно здание — городская библиотека. Пришлось разрываться на два объекта. Хейвен превратился в иллюстрацию к фильму ужасов. Людей призывали не появляться в общественных местах. Происходящее вышло за рамки обычного расследования, но за административные границы территории еще не вышла. Нэйтан вызвал Дуайта на подмогу, узнал от него, что Одри с Дюком утром ушли из дома и отправились в библиотеку (!!!), чуть не сошел с ума, приказав ускорить работы по разбору завалов. Он успокоился только, когда лично поговорил с Дюком по мобильному, номер которого тоже дал Хендриксон. — Дюк, никуда больше не ходите, — кричал он в трубку, силясь перекричать рокот строительной техники. — Не выходите! Я скоро приеду. Потом он позвонил Джесс и тоже попросил не выходить на улицу.