Золотое правило виктима — любишь нарываться, люби и звездюлей получать.
Золотое правило агрессора — семь раз стерпи, один раз ввали так, чтоб жопа горела неделю.
Эпопея с СМС-ками не закончилась. В пятницу утром Женьке пришло сообщение от Медового. Даю тебе последнюю подсказку. Приходи завтра в парк Есенина, я буду там около трёх и до пяти вечера. Потом погуляем. — Нет, ну это уже слишком! — даже мне показалось, что Тоффик перестарался с вредностью, хоть изначально и ставила на него. Женя всю голову сломала, размышляя о том, как изловить эту заразу. Я тоже думала над сим вопросом, пытаясь ей помочь, но ничего путного не вышло. Вечером мы сидели молча на кухне, пили чай, вдруг подруга решительно высыпала круглые печенюхи на стол и сдвинула их руками к центру как фишки в рулетке: — Я ставлю всё на тринадцать красное! — Сухое или полусладкое? — Полусладкое… Ну не порть мне красивый момент. — Ой, это был он… Извините, не заметила. Ты нафига печенье на грязный стол вывалила?! Здесь коты своими задницами сидят и лапками из лоточка ходят. — Нормальный стол, я вообще такое печенье не люблю и не ем. — А я ем, нахалка! — зажала Женькину шею сгибом руки, и чмокнула её в щёку. — Люблю, заразу такую! — Короче, перехожу к Хэ-плану — либо пан, либо пропал. Пути назад нет! — Звучит и правда как-то Хэ… — Мне не оставили выбора. Это единственная возможность, я рискну. — Итак, ваша ставка — чёртова дюжина красное. Принято! Новая Жанна д’Арк бодро набрала Кристоффа: — Я пас. — Так сразу? Даже не поборешься? — Не-а, не хочу. Подумала, ну зачем я попрусь туда, ещё неизвестно, найду тебя, не найду, придётся бегать по всему парку, о-ой нет. У меня есть возможность загадать тебе задание, отыграюсь. — Хорошо. Может просто погуляем? — Давай. Я к полпятого приеду. — Тогда встречаемся в 16:30 у башни с часами. Раскусив Женькин Хэ-план, я хотела предупредить Медового, чтобы не вёлся на ангельские речи этого монстра, но Женька с силой зажала мне рот. — Ага. Только я могу немного опоздать, совсем немного, — сопела она, борясь со мной. — Нм-мм-м, м-м-м-нмм-м! Мн-м м, — пробивались наружу отголоски воплей. — Лучше не торопись, осторожнее. Я подожду… Что у тебя там за шум? Всё в порядке? — Да-а, это я по лестнице с пакетами поднимаюсь. Фу-ух, тяжёлые, заразы. — А, ну возьми их в обе руки. Не буду отвлекать. — Ага, завтра увидимся. Женька бросила телефон на кровать, а следом полетела и я. — Фу-у! Обслюнявила всю, — она энергично затрясла рукой в воздухе. — Так тебе и надо. Не стыдно обманывать этого святого человека? — Нет, — ответ последовал незамедлительно. — Он вынудил меня пойти на крайние меры. — Я так понимаю, ты усыпила бдительность жертвы, рассчитывая застать её врасплох. Шансы невелики. — Но так они хотя бы есть. Да, дело может не выгореть. Но Тоффик всегда приходит раньше назначенного времени, он же не может заставить девушку ждать. Если мы договорились встретиться в 16:30, скорее всего появится на минут 10-15 раньше. На это я и рассчитываю. — В какое страшное время мы живём! Если ты порядочный, воспитанный человек, тебя обязательно облапошат. Жуть. — Это Гламурный-то невинный? Да он жесть! Такие прикидываются святошами и творят лютую дичь, а потом соседи удивляются: «Как подобное могло произойти?! Он всегда был исключительно вежливым, тихим, бабулечкам помогал, кошечек у подъезда кормил». Не рассказывай мне про его добропорядочность, — разорялась Женька. — Сфоткайся, говорит, со мной, и свалил в загранку. Это я жертва, я! — пострадавшая била себя кулаком в грудь. — По всему выходит, Медовый сам напрашивается на то, чтобы его как следует развели. — Вот именно! Я тебе о том и говорю.***
От лица Жени — Привет! — Привет! — согнувшись в три погибели, Кристофф легонько приобнял меня. Он пребывал в приподнятом настроении, не подозревая, что я вооружена и опасна. — Что это у тебя? — кивнула на бумажный пакет. — Лёгкий перекус, — загадочно усмехнулся. — А я тоже не с пустыми руками, — «достала пистолет из кобуры» — открыла фото на айфоне. — Пока шла сюда, сделала несколько интересных снимков, смотри. Маска благодушного превосходства тут же слетела с него — я нащёлкала кучу фоток, где мы вместе в кадре. Моё лицо вблизи, а Гламурный на заднем плане. На одной я делаю сердечко пальцами, на другой держу Кристоффа на ладони. — А вот мой любимый, — я пролистала к снимку, на котором нежно-розовый закат живописно отливался в медовых волосах, подсвечивал благородный профиль на фоне небесной лазури. — Очень гармонично получилось. Этакое единение с природой… — Горизонт завален, — фыркнул уязвлённый Тоффик. — Значит, ты меня обманула. — Нет, я же сказала, что опоздаю, в итоге так и произошло. Вначале успевала по времени, но увидела такую красоту и не смогла удержаться. — Понятно. Ну что ж, я тоже принёс тебе гостинец из Швеции. Меня как будто прострелило. Моментально поняла, что он имеет в виду. — Да-да, Женя, пора возвращать долги. — Так вот какую пакость ты замышлял против меня, прикрываясь поездкой! — Это я у тебя научился совмещать несколько дел одновременно, — Кристофф потряс в воздухе банкой, довольно улыбаясь. — Прямо свеженькая к тебе приехала. — Как то, что протухло, может быть свеженьким? — я скривилась. От одного вида этой перекатывающейся за стеклом липкой рыбины тошнота подступала к горлу. — А м-может не надо? — Ну как же, уговор дороже денег. Ты ведь не трусиха какая-нибудь, верно? — он облизал нож, измазанный жижей. — М-м. Держи, — перед самым носом возник бутер: кусок ржаного хлеба с намазанным мягким сыром, зеленью, редисом и тухлятиной сверху. — Да съем я, съем! — выдернула у него из рук тарелку. — Хочешь, сниму на телефон твой первый Сюрстрёмминг? — И это войдёт в рубрику «Последние кадры перед смертью». Можешь уже потихоньку номер скорой набирать, душегуб. — Думаю, я сам окажу первую помощь, — Тоффик помахал бельгийским пивом в воздухе. — Ну что ж, малышка, за тебя! — обратилась я к бутылке. — Врубай музыку «Форт Боярд», — глубоко выдохнула, зажала нос и зажмурилась, готовясь к рыданиям. Как в замедленном кино неторопливо разжала челюсти, поднесла отраву ко рту и вонзила зубы. Пожевала. «Э-э? Что такое? Вкусно же! А селёдка… Разве тухлая?» Распахнула удивлённо глаза на Медового, а он сидел напротив и ржал надо мной, покраснев. — Ты чего? — Прости, у тебя такое лицо… Я никогда это… Не забуду, — еле выдавливал из себя фразы, заливаясь. — Ты мне что подсунул? — налетела на него. — Это обычная норвежская засоленная селёдка, а не Сюрстрёмминг. Расслабься. — Так ты прикольнулся надо мной? — А ты расстроилась? Хотела настоящей тухлятины отведать? Приходи в гости, у меня дома две банки припасено. — Сам её ешь! У меня и так всё в животе вывернулось наизнанку. — В любом случае, я проявил благородство. Уже во второй раз за эту неделю, между прочим. Запомни мою доброту! — пригрозил он мне пальцем. — Так запомнила, что обязательно в скором времени отплачу, — оскалилась в ответ. — Буду ждать. Взгромоздившись на толстую ветку ивы, я принялась болтать ногами. «Нет, вы видели?! Обставил меня. Недооценивала я противника, признаю. Становится всё интереснее и интереснее!» — зачарованно следила за ним сверху. — Держи, заслужила, — ослепительно улыбнувшись мне, Кристофф протянул холодную запотевшую бутылку светлого и, прислонившись спиной к стволу, отхлебнул из своей. Я улыбнулась в ответ и блаженно зажмурилась, вдыхая свежий вечерний воздух. Сумерки уже опускались на землю, зажигая маленькие звёздочки и ночные фонари. С кручи хорошо было видно поблескивающее впереди озеро и жёлтые огни домов и многоэтажек. — Люблю гулять осенью, когда ещё не так холодно, но уже нет всякой надоедливой мошкары. — Ты не любишь мошкару, ароматические палочки, выбирать картошку, когда к тебе внезапно прикасаются. — Откуда ты знаешь, про прикосновения? — Знаю. Ну, всё, теперь меня заклинит: «Откуда он знает? Что он сделал? Когда? Я что-то пропустила?» — Ха, так это никому не нравится. Легко догадаться, — успокоила саму себя. — Нет, не всем. Кто-то нормально к этому относится. Я, например. — Ты?! Да ты чуть мне руку не отгрыз, а я всего-навсего хотела попробовать ложечку твоего мороженого, — так возмущалась, что чуть не слетела с ветки. — Какая мелочность, припоминать подобное, — усмехнулся Тоффик, разворачиваясь ко мне лицом. — Это факт, доказывающий, что ты пытаешься меня дезинформировать. — Но изначально мы говорили не про мороженое. — Не пытайся выкрутиться, тебя загнали в угол. Со мной бесполезно спорить, я могу доказать всё, что угодно, и кому угодно. — В американских судах тебе не было бы равных, — раздался звук аплодисментов. — Холодает, нужно пройтись, — он запахнул пальто и галантно протянул руку. — Слезай. Еле сдерживая смех, опустила ему в ладонь пустую бутылку. Карма настигла незамедлительно — Медовый перехватил мои ноги, резко толкая меня назад. — А-а, мама! — только и успела каркнуть я, переваливаясь через ветку, и повисла вниз головой. — Вот так лучше будет, — откуда-то сверху раздался довольный садистский голос. — Поразмысли пока над своим поведением. — Люди добрые, памагити! — пыхтела я, барахтаясь в воздухе. — Отпусти быстро! — Как скажешь, — он ослабил нажим, но, когда моя тушка опасно потянулась к земле, снова крепко схватил за голени. — Болван, держи меня! — вылетел истеричный выкрик. — Так тебя держать или отпустить? Определись уже. — Держи! Я с тобой расквитаюсь, как только доберусь! — Я б на твоём месте сейчас больше беспокоился о том, как слезть отсюда. — А как мне слезть отсюда? — А ты подумай. — Слушай, отпусти меня. Я буду хорошей девочкой, — попыталась подтянуться, но у меня не получилось. — Неубедительно, повиси ещё. — Я сейчас упаду, сломаю ключицу и умру. И ты пожалеешь, но будет уже поздно. — Ничего, вправим обратно. — Мне показалось, что ты хотел помочь подержать бутылку. Я ж без всякой задней мысли. Честно. — Ц-ц-ц, плохо, Евгения! Это никуда не годится. — Пф-ф, — я с шумом сдула надоедливые пушистые локоны, но те, зараза, отлетели и вновь прилипли к моему раскрасневшемуся лицу. — Тоффичек, миленький, ну ты же добрый человек. Сними меня, пожалуйста, отсюда, я всё осознала. — Уже лучше. Продолжай, — вкрадчиво произнёс Кристофф, слегка покачивая меня. — А что ещё? Разве моего чистосердечного раскаяния не хватит? Мне дурно становится. — Так уж и быть, Женя. На сей раз я тебя пожалею, а то пиво носом пойдёт, но впредь хорошенько подумай о наказании, прежде чем пакостить, — он потянул меня за руку вверх, усаживая на ветке. — Ой, да-да, что-то головушка закружилась, — я изнеможённо приставила ладонь ко лбу. — Бедненькая, ну отдохни немного. Мои глаза встретились с озорно лучащимися льдинками. «Жердь! Я на ветке, а он на одном уровне со мной». — Ты стричься когда хочешь? — длинные пальцы потянули кудрявую прядь, ощупывая. — А что, уже пора? — я всполошилась, захваченная врасплох таким бесцеремонным жестом. — Нет, в декабре желательно обновить. Но смотри, месяц напряжённый, будет много заказов. Выбери какое-нибудь число, чтобы я смог освободить время. — А-а, начнётся «хлебный» сезон, понятно. Хорошо, я просмотрю свой плотный график и сообщу. — Идём? Кристофф помог спрыгнуть на землю, и мы неторопливо пошли по дорожке вниз. Мелкие камешки с песком приятно шуршали под нашими ногами в вечерней тишине. Прогуливающиеся люди ещё изредка попадались нам навстречу, из глубины чащи доносился отдалённый гул голосов, смех. — Как у тебя на работе дела? Лидируешь в конкурсе? — На этой неделе подрастеряла баллы, из-за тебя, между прочим, — справедливо попеняла ему. — Ну, ничего, я дожму! — решительно выставила кулак вперёд. — Я в Бельгии познакомился с двумя поляками, мне по работе нужно было с ними договориться. Они, знаешь, вначале были как-то недружелюбно настроены. — Это ж кичливые ляхи! Всё нормально, — понимающе закивала я. — Да? Ну, я не знал тогда. Так вот, я представился, что меня зовут Кристофф, но для них я просто Кшиштоф, — Медовый хохотнул, вспоминая. — Поляки сразу оживились, спросили, что ещё знаю по-польски, и я сказал: «Гжегож Бженчишчикевич». Они были в восторге, что-то говорили мне на своём и смеялись. Я тоже смеялся, но ни одного слова не понял. В итоге мы выпили в баре и распрощались приятелями. Так что спасибо, ты мне помогла. — Видишь, как полезно со мной общаться! А ты только ругаешь. Когда увлекалась польским, для лучшего изучения слушала в ВК их радио. Там как новости начинаются, так только и разговоров о России: Россия то, в России это, напали, отжали, украли. Прям покоя им не дают эти ужасные русские. — Да, я слышал, что поляки русских недолюбливают. Но вы ведь тоже придумываете всякие названия другим: ляхи, пшеки, макаронники, лягушатники, бульбаши, хохлы. Много схожего. — А вы в своём Иваново так не говорите? — тут же решила его стебануть. — Женя, причём здесь Иваново? — недоумённо уставился на меня Медовый, останавливаясь. — Или я что-то пропустила, и ваш населённый пункт уже к России не относится? — Я вообще не понимаю, о чём ты говоришь, — он начинал заводиться и смешно произносить слова. «Блин, доходит, как до жирафа». — Тц, ну как, — громко цокнула я, — ты сказал «вы русские», как будто к тебе это не относится. Ты светленький, вот я и предположила, что из Иваново. Ошибочка вышла, значит, всё-таки рязанский. — А что, фантазии на большее не хватило? — Ты злой! Кричишь на меня, — придуривалась я, не унимаясь. — Лучше тебе не знать, как я злюсь. — М-м-м, умеешь заинтриговать... Мне бы хотелось выпустить твоего внутреннего Халка, но ведь мы далеко забрались в парк, так страшно! — Я не иду на поводу у сиюминутных эмоций. Твои старания вывести меня будут напрасны. — Злой! Ну скажи, из какого ты города? Или ты местный? — запрыгала рядом. — Я из разных городов. — И из Иваново, и из Рязани? Кристофф укоризненно глянул на меня. — Ну не ломайся, расскажи, — я повисла на его локте. — Я родился в Брюсселе и жил частично там, частично в Осло. — Серьёзно? — заглядывала ему в лицо, пытаясь понять, шутит он или нет. — Иваново, Осло — почти угадала. Так у тебя отец военный или посол? — Нет. Я не русский. — А какой ты? — Жень, ты обязательно хочешь об этом поговорить? — выдал он с недовольным видом. — Должна же я знать, с кем гуляю по тёмным паркам и кто орудует ножницами у самой моей шеи. Шумный выдох просигнализировал о капитуляции Тоффика. — Мой папа бельгиец, а мать норвежка. — Но-о… Ты так свободно говоришь по-русски. У тебя же даже акцента нет! Вы здесь давно живёте? Он немного помедлил, прежде чем ответить. — Родители развелись, когда мне было три. У меня отчим из России. Он очень хотел, чтобы я знал русский язык, поэтому постоянно со мной разговаривал на нём, нанял русскую учительницу. Вообще, отчиму по работе часто приходилось путешествовать. Мы жили по большей части в Норвегии и Бельгии, но несколько месяцев в году проводили и в России, либо в других странах. — Пф-ф, хорош заливать! Аха-ха, у него есть дом за кордоном, а он живёт в коммуналке с клопами в нашем захолустье. Ты совершенно не умеешь врать. — Клоп — это твой друг из соседней комнаты, надо понимать, — съязвил Кристофф, отворачиваясь. — Ну чё ты опять психуешь? Прям не пошути с тобой, злюка. Всё, что ты рассказал, кажется маловероятным. Сам посуди. Ну, кроме того, что в роду у тебя норги. Здесь уж не поспоришь, моя двухметровая Снегурочка. — Спасибо хоть на этом, — буркнул Медовый. — Рассказывай дальше, я больше не буду перебивать. — Обойдёшься. — Так ты с папой встречался в Брюсселе? Ответом мне была тишина. — Э-эй, поговори со мной. Кристофф развернулся, и зашагал обратно: — Уже поздно, нужно возвращаться. — Жаль, что вечер подходит к концу. Я бы хотела гулять так ещё и ещё дольше, — тихо выдохнула ему в спину и поплелась следом. Парк был недалеко от моего дома, Медовый проводил меня до самого подъезда, не проронив ни слова. — Доброй ночи! — сухо попрощался он. — Пока! — чирикнула я и, скрывшись за дверью, тут же показала фак. «Тоже мне, цаца какая, ничего не скажи ему. Такой хороший вечер испортил. Сейчас пожалуюсь Аньке… А-а, она ж, наверное, свалила к Костику. Ну, тогда завтра пожалуюсь».