Днём позже
Рабочий день закончился, и я со спокойной душой собралась домой. Повесила сумку, взяла увесистый пакет с рабочими тетрадями, убедившись, что всё выключено, закрыла дверь, сдала ключ вахтёру и отчалила. Ещё издали у ворот заметила группу одиннадцатиклассников, ну и это чудовище в самой гуще. — До свидания! — раздался хор голосов. — До свидания, — попрощалась, не поднимая головы, и припустила по дороге. — Куда ж вы так спешите? Ещё споткнётесь ненароком. — Домой! — не сбавляя шагу, отмахнулась от Соколова. — Дай, я понесу, — он взял меня за руку, пытаясь забрать пакет. — Нет! — выпалила, резко дёрнувшись в сторону, и с силой прижала отвоёванное к груди. — Не трогай! Федька картинно развёл руки в стороны, изображая невинность: — Тихо, не нервничай! Помочь хотел, тяжело ведь. — Не нужна мне твоя помощь, волк в овечьей шкуре! Не притворяйся тут ягнёнком. — Ладно, не буду, — он хищно улыбнулся. — Вечером в кино, в парк?! — Понятия не имею, что ты будешь делать, — гордо зашагала дальше. — Мы вместе пойдём, так что выбирай, — Соколов вырулил передо мной. Попыталась обойти, но этого коня разве обскачешь? Преградил путь. Подняла на Федю строгий взгляд: — Никуда я с тобой не пойду! — Почему? — Потому что ты ученик, а я — учитель. Достаточно тебе такого объяснения? — Нет, не вижу препятствий. Ты не сказала, что не хочешь. Какая-то левая отговорка, — хмыкнул он. — Сказала — не сказала, какая разница? Моего решения это не изменит! — я была несгибаема. Он подошёл вплотную, обхватив мои плечи ладонями: — Зачем ты противишься? — Перестань лапать, кругом люди смотрят! — Ну и пусть смотрят. Мне всё равно, я не скрываю своих чувств, — отрезал Федя. — А мне не всё равно! Я не хочу, чтобы мне кости перемывали, ещё вышвырнут с работы, и гуд бай. — Это никого не касается, кроме нас. — Ага, общественности скажи, не касается. Отпусти, пожалуйста, — быстро стрельнула глазами по сторонам. Он в очередной раз вымотал своим напором. Соколов ослабил хватку, но, только стоило рыпнуться с места, снова придержал: — Подожди. Хоть провожу тебя. — Да отвяжись ты! — больно дёрнула рукой, но иначе было не вырваться. — Не надо разговаривать со мной, провожать, приглашать. Ответ всегда будет — нет! Не хочу даже начинать с тобой какие-либо отношения. Это ни к чему, кроме проблем, не приведёт. Прости меня за тот поцелуй. Я была неправа, дала тебе ложный посыл, — тяжело вздохнула от длинной тирады. — Забудь, пожалуйста, это было недоразумение, мы оба погорячились. Прости. Федя стоял молча, уперев руки в бока. Так и представляла, как с бешеной скоростью крутятся шестерёнки в этой дьявольской голове. — Нет, — бесстрастный голос объявил приговор. — Я сделаю так, что в школе никто не узнает о нас. «За что мне это?!» — моё лицо страдальчески скривилось. «Невозможный! Невозможный человек! Как баран упёртый». — Если ты закончил, позволь пройти, — вяло махнула в его сторону. — Очень домой хочется. Соколов отступил в сторону, освобождая дорогу: — Увидимся. — Ага.Осенний бал
18 октября у нас по плану осенний бал. Все эти дни плотно готовились с детьми к мероприятию: репетировали сцены, учили стишки, вырезали аппликации, украшали, пели, танцевали — концерт обещал быть красочным и насыщенным. Ведущая — Осень Нелли Зарифовна, у неё два помощника — художник с палитрой и холодный ветерок. Мы раскрасили листики так, чтобы одна сторона была зелёной, а другая золотисто-красных тонов. Первый мальчик, художник, подбегает к детям, делает плавные движения кисточкой в воздухе, и они переворачивают бумажки, меняя окрас, — получаются осенние кроны. Я изображаю грустную рябину. Художник дарит мне красные бусы и приглашает посмотреть праздник. Ученики поют с Осенью. Потом выходят овощи и фрукты: свёкла, тыква, яблоко и виноград — читают стихи. Подключается ветерок и сдувает листву, все вместе танцуем, кружимся, эмо-рябина веселится, хэппи-энд. Ну и завершается всё сладким столом в классе. Актовый зал в нашем распоряжении. Украшения и плакаты давно уже висели там, дело оставалось за аппаратурой и фонограммой — нужно было диск отдать. Попробуй тут не запутайся в этих проводах! Кралась, осторожно переступая, как через змей, ещё и на каблуках, в своём узком зелёно-коричневом платье. Хороша рябина будет с разбитым носом, хоть не зря грустила. Кого ж ещё можно было увидеть, как не золотого мальчика школы?! — Соколов, без тебя прям нигде не обойдётся. — Так я ж незаменимый. Фонарики вешаю, чтобы детки со сцены не попадали, — подёргал он длинную гирлянду. — Святой человек! — съязвила в ответ и помахала диском. — А парень, который музыкой занимается, где? Федя пожал плечами: — Хз, оставь вон там, — мотнул головой, продолжая цеплять свои чёртовы лампочки. Стоило чуть-чуть задержаться возле стола с колонками, как тут же две наглые лапы протиснулись между моими руками и опустились на крышку по бокам. Я оказалась зажата со всех сторон. «Ах ты жопокрут! Хихикал во дворе с девочками, флиртовал, а теперь ко мне пристаёшь? Получай!» — Убери клешни! — стукнула его кулаком по кисти. Соколов плотнее придвинулся и зарылся носом в мои волосы, вдыхая запах, целуя в висок. Меня как жаром обдало, в животе волнительно защекотало… — Я провожу тебя сегодня, — горячий шёпот заставил содрогнуться. Видимо, Федя не ожидал сопротивления, потому что мне не составило труда откинуть его руку, освобождаясь. «Как самонадеянно! Я не школьница зелёная, вестись на подобное». — Не думаю, что это хорошая идея. — А по-моему, отличная. — Это называется, без палева? — обвела помещение красноречивым взглядом. — Тут никого нет. — Я тебя предупредила, что вместе мы никуда не пойдём. Точка! — Будь готова вечером, — безапелляционно заключил Соколов. «Да пошёл ты!» Какие к чёрту бусы? Я и так красная, как помидор. Бал удался: листья сдуло, овощи заговорили, дерево повеселело. Все постарались на славу: и мы, и дети, и родители. Но мои мысли были заняты другим — к гадалке не ходи, Соколов наверняка ждёт где-нибудь во дворе или в коридоре. Долго тянуть время не удастся — класс почти чистый, тарелки организованно разобрали. «Такси заказать и быстро выбежать? А что, идея!» — полезла за телефоном, но судьба снова протянула мне руку помощи. — Анна Николаевна, может… Это… С нами поедете? В одну ж сторону, — уже ни на что не надеясь, в очередной раз предложил Лерин папа. — Буду очень признательна! — Да? Замечательно! — расцвёл мужчинка, а наши шипперы дружно потирали лапки. — Я машину подгоню, а вы с Лерочкой выходите через минут пять. Держа девочку за руку, вырулила во двор — ну, так и есть, стоит красавец, ждёт. — До свиданья, Фёдор! — я широко улыбнулась, как Чеширский кот. Лёгкое замешательство при виде ребёнка быстро сменилось у Соколова на гнев: — Куда?! — гаркнул он. — Меня подвезут, я уже договорилась, — глядя на его крепко сжатые челюсти, я начинала жалеть о своей выходке. К счастью, папа бодро шёл нам навстречу. Садясь в машину, даже не рискнула посмотреть в сторону школы. «Зачем ты его дразнила, дурья башка? Последствий теперь не избежать, он это явно дал понять. Но ведь я заранее сказала, что не пойду с ним! Как будто для Соколова это аргумент». Предчувствуя расправу, не ожидала, что она настигнет так рано, в 8 часов утра у самого подъезда. Казалось, я была готова к любой западне, но жестоко ошиблась. Меня просто застали врасплох. — Привет, — буркнула в шарф, опустив голову. — Осторожно, горячий! — Федя протянул бумажный стакан с крышкой. Покосилась на него. — Да чай это, не морозься, — он отхлебнул из своего. Ладони приятно обдало теплом: — Спасибо! — Пойдём сюда. Мы пересекли детскую площадку, двор и вышли к пруду. Утки степенно покачивались на водной глади, выуживая иногда что-нибудь съестное. Мимо пробежал заполошный спаниель с мокрыми кудряшками и радужными каплями росы на коричневом носу. — Джесси-и, ждать! — скомандовала хозяйка, идя следом по узкой тропе. Поравнявшись с послушно застывшей в траве собакой, женщина взяла ту на поводок, и они потрусили вперёд, медленно растворяясь во влажном туманном воздухе. Больше никого вокруг не было. — Мне на автобус нужно, а то в школу опоздаю, — мой неровный голос первым прервал тишину. — Ты всё равно раньше приезжаешь на полчаса, потом слоняешься без дела. — Не без дела! Я к уроку готовлюсь и вообще, если выйду позже, либо впритык получится, либо опоздаю. — На подготовку уходит минут десять. А выходишь ровно в восемь, значит, оставшиеся пятьдесят минут мои. — Это как ты считаешь, интересно? Добираться мне не надо? — Я буду тебя подвозить. — Ещё чего! Нет! — упрямо мотнула головой. — Могу высаживать во дворах неподалёку, тогда вычитаем ещё минут пять. Итого сорок пять. — Хватит уже чужое время пилить и присваивать! — засмеялась над его непробиваемой наглостью. — Я и так иду тебе на уступки. С восьми до восьми сорока пяти моё время, — Федя сощурил хитрющие глаза. — Хороши уступки! Получается, у меня вообще выбора нет. Это несправедливо. — Таков мир. — Ты просто жулик, Соколов! — с силой сжав пустой стаканчик, запустила его в урну. — Ладно, закрой глаза и не подглядывай. Я тебе кое-что покажу. Он улыбнулся: — А как я увижу с закрытыми глазами? — Потом откроешь. Взяла его за руку и повела вперёд. — Ты подсмотрел! — Тебе показалось, я зажмурился. — Ну ладно, можешь открывать. Мы поднялись по винтовой лесенке из досок в домик на дереве. Обычно здесь всегда кто-нибудь крутится, но в такое время дети были на пути в школу или детский сад, и нам никто не мешал. — Круто, правда?! Как разбойничий тайник в лесу. — Ага, с друзьями сюда в детстве часто залезали. — Так ты здесь уже был? — Когда из Челябинска переехали, жили сначала вон в том доме. — Ну вот! Хотела показать новое место, думала, тебе понравится, — выпятила я нижнюю губу, картинно надуваясь. — Мне здесь нравится. С тобой, — Соколов подтолкнул плечом. Перевела взгляд на его лицо и залипла — Федина улыбка завораживала, действуя на меня магнетически. Нас разделял всего шаг. Я ничего не могла с собой поделать, слишком велико было желание прикоснуться к нему. «Всего разок!» — мысленно разрешила себе. — Закрой глаза, — прошептала и, когда он подчинился, положила Федины руки себе на талию. Ухватившись за ворот куртки, потянула Соколова вниз, прижимаясь губами к его губам, которые сразу приоткрылись, отвечая на поцелуй. Всего раз — какой наивный самообман! Горячие губы уже терзали мою шею, что-то нежно шепча, щекоча и обжигая тонкую кожу. Наши пальцы сплелись в крепкий замок, Соколов завёл мне руки назад, и это острое, волнующее ощущение полной открытости и беззащитности моментально отрезвило. — Не надо… — выдохнула я, трепыхнувшись. Соколов попытался подавить протест новым чувственным напором, но я лягнулась и прорычала: — Отпусти! — Не умеешь контролировать себя — не лезь! — накричала с испугу, как только Федя отстранился, хотя прекрасно понимала, что сама я непоследовательная дура. Не думала, что всё зайдёт так далеко. Нужно срочно прекращать это безумие. Испугало меня именно столкновение с реальностью. Одно дело, когда знаешь, что нравишься ему, это представляется как игра, нечто такое невесомое; другое дело — вполне конкретное желание близости. Я не готова впустить его в свою жизнь. — Федя, пожалуйста, не приходи больше! — немного оправившись, попробовала объясниться. — Я не хочу переводить наши отношения в такое русло. — Минуту назад хотела. Просто скажи, чего ты боишься? — Соколов и не собирался отступать. — Я сама запуталась и тебя запутала. Думала, что смогу с тобой встречаться, но не получится. — Я тебе не нравлюсь? — Очень нравишься, — мой голос прозвучал совсем тихо. — Ты переживаешь, что узнают в школе? Мы можем пока встречаться тайно, никто не узнает. — Дело не в этом, — покачала головой. — А в чём тогда? Как я узнаю, если ты молчишь?! — гаркнул Федя и слегка тряхнул меня за плечи, начиная злиться. Не сразу ответила, собираясь с духом. Наконец, решившись, подняла на него глаза: — Потому что я не могу довериться тебе. Прости. Не обижайся, — встревоженно всматривалась в его непроницаемое лицо. — Фе-едь? — Я подумаю над твоими словами. Поехали, опаздываем. В целом остаток дня прошёл без каких-либо происшествий. Утреннюю зарядку я, конечно же, пропустила, но к началу урока успела. После занятий Лерин папа предлагал сходить куда-нибудь вместе, на что ответила вежливым, но твёрдым отказом. Ещё мне не хватало второго сталкера! Нет уж. Мужчина он хороший, никто не спорит, дочь сам растит, но не лежит к нему душа. Не споёмся. Соколов приезжал по утрам, гуляли с ним в парке, болтали как прежде. Больше мы черту не пересекали, страсти поутихли. Всё как-то пришло в норму, устаканилось. Природа готовилась к долгому сну: деревья сбросили листья и стояли теперь сиротливо, чернея голыми стволами, световой день заметно уменьшился, и по утрам всё чаще появлялся иней на жухлой старой траве. Нет-нет, да срывались редкие снежинки с тёмно-синего ноябрьского неба, медленно кружась, напоминая о скором приближении зимы и главного праздника. Казалось, все затаилось в предвосхищении чуда, волшебства. Не было ещё предновогодней суеты, магазины и улицы не озарялись красочными огоньками, а родители не бегали, сломя голову, в поисках карнавальных костюмов, туфелек, подарков. Но это всего лишь мнимое спокойствие, затишье перед бурей…