молчание

В первый же момент, когда он увидел его, Николас подумал о том, что хочет сбежать. Ломая ноги, не разбирая дороги, он хотел бежать из этой церкви, от этих людей, от обязанностей помощника шерифа и вообще из старой-доброй Монтаны ко всем чертям. Но он стоял, стоял долго и вслушивался в дыхание стоящего рядом Джозефа Сида. Позади мужчины стояла его обворожительная в той же мере, сколь и пизданутая семейка. Всё, даже скудное освещение, ночной ветер, металлическая прохлада револьвера и скрип под подошвой, всё кричало: "беги отсюда, долбаёб, это слишком круто для тебя". И, когда, повернувшись к шерифу и дав понять, что это всё - очень и очень хреновая идея, тот его понял и двое отправились к выходу. Маршал кричал, но было как-то похуй. Тогда-то и произошло что-то действительно странное. - Стой, - прозвучало ему в спину. Мужчина всё также протягивал ему руки. По настоянию Бёрка и, можно сказать, самого Сида, сектанта арестовали. Хадсон долго сверлила коллегу взглядом, которого, в свою очередь, бранил Пратт за что-то никому неясное. Но, он, кажется, пытался игнорировать всё, что его окружало. Каждый раз, когда парень отрывал взгляд от панорамы округа Хоуп, он встречался с взглядом сектанта. С взглядом столь доверчивым и ясным, что казалось, Сид под какой-то дикой наркотой. - Взгляни на меня, дитя, - мягким голосом пропел мужчина, полностью оборачиваясь к Нику, - взгляни мне в глаза и скажи, что заставило тебя усомниться в своём долге? - Действительно, салага, - неодобрительный, презрительный взгляд Хадсон был ему сильнейшей мотивацией с ней никогда не контактировать, - почему ты не захотел его арестовать? Побоялся кучки больных фанатиков? - Замолчи, Хадсон, - вдруг раздражённо прервал её Уайтхорс. - Она говорит всё правильно, шериф, - язвительно выплёвывает маршал, - ваш подчинённый, как вы говорите, "довольно смышленый", отказался выполнять прямой приказ. - Он не сделал этого как раз потому, что у него соображалка ещё работает, Бёрк. Невиданным хуём в вертушку залетело два крупных сокола, видно, боровшихся за добычу, и вертолёт ничком полетел вниз. Ник очнулся в подвешенном состоянии, на ресницы ему капала кровь, но всё тело настолько сильно саднило, что хотелось скорее долго кричать "блятьблятьблять", а не смотреть, что у него там с лицом. - Чудом спасённый! - кричал кто-то вдалеке, но понять, о чём речь, было трудно. - Вытащите его. Остальных оставьте. Услышав это, Николас выбрался и побежал. Так, как мог - сбиваясь с иллюзорных троп и разбивая колени в кровь. Тело его желало отдыха, сердце - скорости, а разум кричал об опасности, не замечая, что кровь всё ещё струится с уголков посиневших от холода и влаги губ. Это была их первая встреча. Встреча, которую Николас Блэк так рьяно хотел оставить и последней, встретившись с взглядом голубых глаз. Страх, чувство самосохранения и до глупости странное поведение Сида - всё это осело в желудке требухой, мешающей чувствовать себя комфортно и заставляющей его хвататься за нож от каждого шороха. Дальше - аванпосты, силосные башни, алтари, Ангелы, Верные, много крови, тела не успевают загнить, как на них бросают новые, горячие гильзы, порох на щеках и пальцах, бесконечный лай Бумера, снайперская винтовка наперевес, половина бухла уходит на беспробудное пьянство, другая - на коктейли Молотова. Монтана - дикий, первобытный рай для такого парня, как Ник. Свобода давит на затылок, чужое опьянение ветром просачивается в одежду, сигареты в нагрудном согревают даже в самой конченной, просто до охуевания уёбищной ситуации. Одним словом, семейка Сидов устроила ему внеплановый отпуск. Но отпуск - не смерть. Когда-нибудь ему придётся возвращаться. Стоя перед Иосифом, ещё не успев стереть с лица кровь его младшего брата, парень стоял и, как в первый раз, почувствовал тот самый животный страх, что внушали чужие глаза. Джозеф Сид преследовал его: на территории своих Вестников, во снах, в пьяном угаре и в запахе сигаретного дыма. А в голове так и застрял, сука, его мелодичный голос: "что заставило тебя усомниться в своём долге?". Да нихуя, блять. Николас демонстративно закуривает, видя во взгляде Сида отеческое осуждение. Но он ему не пасынок, чтобы чувствовать хоть что-то похожее на стыд в этот момент. Страх. Иосиф Сид - божество. Злое, безумное и непредсказуемое божество, которое способно уничтожить помощника, стоит только захотеть. - Подойди ко мне, дитя, - мужчина протягивает руки в добродетельном жесте, но у Ника ещё в памяти свежо, как был зол и яростен мужчина, когда он застрелил его последнего Вестника. Родного брата. Парень бесстрашно бежал в гущу событий, охотился на людей, словно на дичь, взрывал огромные базы сектантов с воздуха, ломал чужие шеи и позвонки, ел сырое мясо, в общем-то, почти совершил самоубийство, спрыгнув со статуи голубоглазого ублюдка в дерьмовых очках. Он делал это, не оглядываясь на чужие глаза, полные религиозного бреда и бесконечных искр. - Что бы он не сказал, салага, не слушай! - вопит Хадсон, тут же словив сильный удар прикладом по затылку. - Я позволю им уйти, - примирительный жест, мужчина подходит вплотную, чтобы услышал его только Блэк, - но ты должен остаться с моей паствой. Все вместе мы встретим коллапс, ведь жатва окончена. Помощник дёргается, но Иосиф крепко держит его за затылок, заставляя чуть задрать голову и смотреть ему прямо в глаза. Всё превращается в инородный белый шум, и вспоминаются чужие лица. Их много, они все долго и пронзительно смотрят на него. Все, кого он обещал спасти, с кем бегал по округу Хоуп от одного конца географии до другого, с кем с чувством и горечью на языке пил без остановки, с кем делил последнюю пачку сигарет. А затем, когда память себя истощила, появились они. За спиной Джозефа Сида, как и в тот ёбаный день. В день, когда его долгой очередью начали преследовать чужие смерти. Джейкоб Сид, ветеран войны в Ираке, столь же болен (не)естественным отбором, сколь болен был младший брат Ника раком лёгких. Рейчел Сид, псевдопацифистка и манипуляторка, "вера" и отдушина своего "Отца". Не более, чем наркоманка с болезненным отходняком и желанием, наконец, стать частью чего-то большего, чем группового изнасилования. Джон Сид, садист и главный обаятельный мудак с высшим юридическим. Душка, если не смотреть на то, что татуировки он делает так себе. Они стоят позади своего предводителя, своего брата, "Отца" и "пророка". Они смотрят на Николаса, и, боже мой, улыбаются. Он кивает, несмотря на Иосифа. Он смотрит на них, а они - на него. Злополучных коллег парня отпускают, те рассеянно оборачиваются, но всё же, без особых колебаний, садятся в машину. "Они хотят выжить. Не в чем их винить", - успокаивает себя парень, вспоминая, как жопу рвал, но делал всё, чтобы спасти их. - Уже скоро, дети мои! - начинает свою религиозную тираду Сид, а Ник стоит позади него, и, кажется, чьи-то руки держат его за плечи, гладят по волосам, тычут пальцем в грудь, где до сих пор засел его грех. "Бежать, - болезненной мантрой повторял, чтобы не сбить себя с толку, - они лишь трупы, которые уж сгнили и их пожирают трупные черви. Но он ещё жив, поэтому нужно бежать". И Блэк и вправду бежит, вырываясь из рук мертвецов, и никто даже не успевает в него выстрелить. Он садится в машину, вырубает грёбанное радио, смотрит в зеркало и к машине идёт Джозеф, спокойный и неспешный, сопровождаемый двумя сектантами. "Сдать назад - и дело сделано", - нервно убеждает себя парень, но, сидящая с ним рядом Вера держала его за руку, не давая пошевелиться. - Ну, что ты, зачем же тебе его убивать? Он поступил истинно благочестиво и простил тебе наши смерти. Отчего в тебе так горит ненависть? - О, это не ненависть, - смеётся на заднем сиденье Иоанн, - это даже не гнев, не гордыня, как говорил Отец! - Это страх, - заключает Иаков, хватая сзади парня за подбородок и поворачивая к зеркалу заднего вида, - посмотри, во что ты превратился. Ты теперь пугливая овечка, что так желает бежать при виде волка. Я разочарован. Не понимаю, что в тебе увидел Иосиф, чтобы просто вот так оставить в живых. Ему хочется закричать, заткнуть эти голоса, но Иосиф уже открыл дверь и сейчас внимательно наблюдал за ним, словно за зверушкой в зоопарке. Позади них гремит взрыв. На автомате Ник вытаскивает из кобуры револьвер, стреляет куда-то в окно, но должен был попасть в Иакова. Один из следовавших за своим пророком сектант падает. Стреляет в Иоанна - второй. Вера приобнимает его за плечи, не своим голосом рассмеявшись, а затем исчезает. Парень уже был готов нажать на газ, как Джозеф с силой сжал его горло и попытался вытащить из машины. - Хей, салага! Не знаю, где тебя носит, но тащи свою задницу в бункер! Срочно! - голос Датча дребезжит помехами и хмельным в наушниках, отчего Ник начинает сопротивляться и освобождается из чужой хватки. Чудесным образом, Сид уже сидит на заднем сиденье, цепляясь за каждый вздох помощника через свои отвратительные, блядские очки жёлтого цвета. Больной ублюдок. Уже на подъезде к бункеру, Николас, не отводя взгляда, смотрит на разбившуюся машину, из которой вывалилось тело Хадсон. В это мгновенье на капот падает горящее дерево, его лицо встречается с поверхностью руля, и он почти отрубается. В периодичность его воспоминаний врезается, как Сид вытаскивает его из машины и перекидывает через плечо, что-то тихонечко напевая. Затем - крики Пратта, который, видимо, прищемил себе ногу на заднем сиденье и не мог выбраться. Уайтхорс, видимо, был мёртв. - Коллапс наступил, значит, я был прав. Мёртвый Датч приковал к себе всё внимание Николаса. Он лишь дёрнулся, как всё тело нестерпимо начало болеть. Взгляд Иосифа был другой. Не такой кристально чистый, как ночью в церкви, в нём была гордость и удовлетворение. Николас был связан, в голове битые стёкла, ноги затекли и не хотели двигаться. - Но, главное, я не ошибся, - продолжает сектант, садясь на колени перед парнем и стирая с его щёк грязь и кровь, - чудом спасённый не только он, но и ад, что последовал за ним. - Теперь мы все спасены. Вся наша семья, - Вера лежала на кровати позади Ника, словно ребёнок, покачивая ногами, - теперь мы семья, Николас, это же замечательно? - И теперь ты - моя семья. Из горла помощника донёсся жалобный хрип.