Я люблю тебя.Грешница.

Я не могу перестать кашлять. Я прикована к стулу. Слышу шаги. Кто-то спускается в подвал. Не было сомнений, что это был он… Он посмотрел на меня, улыбнулся и направился ко мне. — Ну что, начнём? Ноги не болят? — Ты… Сукин сын! — Ха. Всё ещё сопротивляешься? Но не бойся, я освобожу тебя! — Иоанн повернулся и подошёл к столу с приборами. Взял нож и направился ко мне, привязанной к стулу. Я испугалась. Я не хочу, чтобы он меня трогал. От одного его прикосновения меня тошнит. — Прошу, не надо, — я начинаю плакать, — я сделаю всё, только прошу, не делай этого! — Т-шшш, — он приставил к моему рту палец, показываю этим чтобы я замолчала, - Не плачь. Я очищу тебя. Я не заберу у тебя жизнь. Я дам тебе новую, -он вытер мои слёзы и присел. Взял мою правую ногу. Ранее он набил на ней татуировки. Он сказал что эти тату олицетворяют мои грехи. Гнев, страх, эгоизм. Я только и видела, как он улыбается, когда срезал кожу с этими словами у меня со стоп. Я видела его довольное лицо. Псих, который не умеет совладать с жаждой новых ощущений. Он желал крови, криков, в этом и был замысел искупления? Его руки, лицо и нож были к крови. С его рук стекали капли алой крови, а на лбу были видны капли пота. Я кричала, рыдала. Я хотела, чтобы он меня отпустил. Зачем? Почему я? После того, как все «грехи» были срезаны, он встал и отбросил кусок кожи подальше. Я не видела, куда он упал и это не потому, что я не хотела смотреть, а потому, что было темно. Одна лишь лампа освещала весь подвал и она была направлена на меня. — Всё маленькие грехи очищены с твоей души. Остался только один… И этот грех я разделяю с тобой. — К-к…к — оттого, что я плачу, я не могу выговорить вопрос полностью. — Какой? -повторяет Иоанн. Я киваю ему в ответ. Он усмехнулся. — О, Сара. Ты не представляешь, насколько это важно. Я познал этот грех когда первый раз увидел тебя, -он повернулся и положил нож обратно на стол. Затем опять подошёл, присел. И посмотрел в мои глаза. Его глаза сверкали от лампы, которая освещала подвал, как голубое чистое небо в лучах ясного солнца. Эти глаза всех затуманивали. Чистые, на первый взгляд. Но они скрывали его нечистые и нечеловеческие поступки, — После того, как я увидел тебя, меня что-то заполнило. Я не чувствовал лёгкости и свободы как прежде, а чувствовал только слабость и недостающий элемент в моей душе. Я понял, что становлюсь грешен. И это было из-за тебя. Тогда я принял меры и забрал тебя сюда, чтобы очистить меня от греха, который я разделил с тобой. От греха, который с каждой секундой пожирает меня, когда я вижу твои зелёные, как весенняя трава, глаза. Или чувствую твои чёрные волосы, которые пахнут как ваниль, — он потрогал мои волосы и вдохнул через них воздух. Я отдёрнула волосы с брезгливостью, и он отстранился. — Я понял, что иначе мне не искупить свой грех. Заодно и твои грехи я очищу, — он поднялся, -Но я не могу сейчас. Я должен быть готов. Сейчас готова ты, но не я. — Ты стал грешником? Из-за меня? — я рассмеялась, — Один из Сидов стал грешником из-за какой-то девчонки с фермы? — Нет, я им был. Все мы грешны. Ты тоже. Но грех, который я получил из-за тебя, я должен обнажить, иначе его не смыть. А ты… Ты должна просто сказать одно слово. — Ублюдок. — Ладно… Подумай ещё. Завтра я вернусь. И буду готов, что пока не скажешь на счёт тебя, если ты не познаешь свой… Наш грех, и не скажешь «Да!», — я поняла, что если он уйдёт сейчас, то я ещё одну ночь проведу в этом сыром подвале с изувеченными ногами. Без пропитания и нормального сна. - Нет! Не уходи! — он закрыл дверь. Я заплакала. — Сара! Мы приехали в больницу! — Ч-Чего? — Просыпайся! В больницу пошли! — Я что, спала? — спросила я у Алана. — Да. А теперь пошли!