Family

…и что бы ни было дальше – он не простит себя никогда.

      Ирония жизни в том, что однажды – рано или поздно – она подходит к концу. Поколения сменяют поколения, люди приходят и уходят, а всё, что остаётся после – их дети, те, в ком продолжение и будущее.       Мы слагаем оды о любви, отдаём дань памяти ушедшим, чтим родителей и растим детей. Наша задача – подтолкнуть их вперёд: помочь сделать первые шаги, научить тому, что знаем сами, поддержать в трудную минуту.       В чем задача детей?       Принято считать, что они не мыслят плохого. Что они святы и полны чистоты. Что до родителей – в них всегда есть вина. Если ребёнок вдруг становится врагом. Тот, кого ты воспитал, кому отдал часть себя.       Элайджа оступился. Он вырвал сердце из груди того, кого в тишине ночи сокрытый от злых языков и ненавистных взглядов называл сыном и трепетно любил душой.       Смерть, глядя на вампира косо и осуждающе, утянула Марселя за собой, на самое дно.       В её глазах – глазах старухи, одетой в черный потрепанный плащ – Первородный увидел всё – начиная от первой встречи с мальчишкой, заканчивая сегодняшним днём. Страх – ледяной, цепкий – сковал изнутри, когда с шумом упавшего в воду тела пришло осознание.       Сорванный с губ сухим ветром шепот разбил Элайджу на части.       Зачем?       Он считал его частью семьи. Ребёнок, в котором Элайджа увидел младшего брата; ребёнок, которого он учил играть на пианино и читать книги; ребёнок, что называл его отцом, когда засыпал; ребёнок, что звал его, когда ему снились кошмары.       Ребёнок, которого Элайджа оставил, которого предал.       И слёзы подступили к горлу комом. Он с тихим стуком упал на колени, когда понял.       Он был ему больше, чем сыном. Он был тем, кого вампир уважал, невзирая на свою внешнюю отстранённость и холодную небрежность в словах.       Элайджа любил,       но поддался чувствам.       но убил.       Элайджа поступил так же, как поступил с ним его отец.       таков закон сансары их проклятой семьи.