Family

Клауса мало что может успокоить. Самое лучшее средство — это вручить ему кисти, холст и палитру. Желательно, чтобы её единственным цветом был красный — цвет крови. Желательно, крови его врагов. Тогда Клаус будет даже счастлив. Клауса не привлекает другой тип искусства, хотя он всецело в нём разбирается, однако, как правило, если дело доходит до необходимости — у Клауса всегда есть тот, на кого можно всё скинуть и исчезнуть в неизвестном направлении. Не то чтобы Элайджу сильно бесили эти догонялки, но… бесили. А ещё его бесит необходимость не двигаться по сорок часов. Не шевелить ни единым мускулом крепкого тела, которое Элайджа, как всегда, скрывает под плотным слоем тряпок, называя это безобразие одним словом «костюм» (Клаус обходится двумя и весьма неприличными). Гибрид только скрипит сжатыми зубами, еле сдерживая порыв содрать с кого-нибудь кожу. Клаус только берёт в руки кисть и аккуратными мазками дорисовывает детали портрета. На самом деле, таких портретов у него полно. Пара сотен, как минимум. И на всех до единого Элайджа в своём чертовом костюме, чтоб его. О, кто бы знал, как Клаусу хотелось, чтобы эта бесформенная черная материя растворилась в воздухе, чтобы эта ткань стала ядовитой для прекрасных рук его дорогого старшего брата. Быть может, тогда он бы, наконец, перестал выглядеть так сурово, так недосягаемо. Но нет. Элайджа всё так же отводит взгляд, видя, как Клаус сильнее положенного давит на кисть, оставляя непропорционально темное пятно там, где его быть не должно. Досадливо морщась и поджимая губы, Клаус коротко командует: — Не двигайся. Элайджа раздраженно выдыхает, но делает, как сказано. Ему, конечно, не трудно. Конечно, ему даже приятно выглядеть статуей в глазах брата в течение почти двух дней. Не мазохизм ли? Даже для вампиров. Даже для Первородных вампиров. Клаус пытается исправить недочет и не отвлекаться на еле заметные ерзанья Элайджи. Они отвлекают от прорисовки деталей гребаного черного костюма. Без которого Клаус закончил бы ещё три часа назад. Иногда ему казалось, что старший делает это специально, но зачем? Обнажиться перед собственным братом — это ли беда? — Готово. Элайджа чуть поводит плечами, крутит до хруста шеей и блаженно потягивается. Медленно шагает вдоль комнаты и останавливается рядом с Клаусом, удовлетворенно разглядывая новое творение брата. — Как всегда идеально, — довольно хмыкает Майклсон и покидает гостиную, не замечая брошенного вслед задумчиво-колючего взгляда. Впрочем, Клаус так и не понял, к чему именно относилось высказывание Элайджи. То ли к рисунку, то ли к тому, как хорошо на нём сидит новый пижонский костюм, ничем не отличающийся от тысячи предыдущих. Клаус долго думает, как воплотить в реальность свою идею. Пока спустя месяц после нарисованного им триста девятнадцатого (он все-таки посчитал) портрета ему не приходит в голову споить горячо любимого брата. Виски, вино, текила, водка — всё идёт в ход. По порядку и нет, Клаус даже не уверен, что сможет держать в руках кисть после такого «буйства» алкоголя в крови, но, к счастью, знакомая ведьма подкидывает ему «антиалкогольное зелье». Когда Элайджа, окончательно растерявший всю свою серьёзность, засыпает на собственной кровати, раскинув руки в разные стороны, Клаус не теряет ни секунды времени. Гибрид стаскивает с брата рубашку, быстрыми движениями расстёгивая пуговицы. Пиджак уже давно одиноко лежит где-то на лестнице. Впрочем, не велика потеря для хозяина. Взгляду синих прозрачных глаз открывается мощное тело, хранящее в себе немалую силу. Клаус не спеша ласкает взглядом черточки шрамов на руках и груди; скользит ниже, за темной дорожкой волос, исчезающей за линией черных брюк. Клаус легко, едва касаясь горячей кожи, проводит рукой по бедру старшего, двигаясь выше к пряжке ремня. Пальцы ловко расправляются с ним, и гибрид отбрасывает ненужную вещь в сторону. Мысль, что Элайдже это совершенно точно не понравится, почему-то заставляет младшего ехидно улыбнуться. Клаус тянет брюки вниз, стаскивая их с ног брата и тут же откидывая куда-то в угол комнаты. Простора для изучения становится больше, и Клаус, совершенно позабыв о первоначальном плане, стягивает боксеры старшего Майклсона. Глаза гибрида окрашиваются золотым, опасно сверкая в темноте комнаты. Клаус проводит рукой вдоль ноги Элайджи, усаживаясь сбоку, ведёт рукой вверх, останавливаясь на вздымающейся груди. Тихо выдохнув, Клаус касается другой рукой внутренней части бедра старшего, принципиально огибая член. Но любопытство всё же пересиливает, и гибрид опускает взгляд ниже, упираясь им прямо в крупную головку. Клаус отводит руки в стороны, вжимая ладони в подушку по разные стороны от головы Элайджи, и опускает голову ниже, водя носом по шее старшего вампира. Родной запах дурманит голову, демоны вопят о правильности происходящего. Клаус прижимается губами к бьющейся жилке и, не думая, выпускает клыки, принимаясь водить ими по тонкой коже. Клаус прижимается к обнаженному телу с каким-то отвратительно-жгучим интересом. Сейчас Элайджа выглядит совсем не так, как обычно. Нет привычного пафоса, есть раскованность, которой ему так не хватает. Дыхание старшего чуть сбивается, когда Клаус сильно кусает его шею, запоздало припоминая о последствиях этого укуса. Кровь тонкой струйкой стекает вниз, впитываясь в белую простынь и оставляя багровый след, кажущийся в темноте черным. Клаус водит окровавленными губами по телу старшего, отчетливо ощущая ответ обнаженного, но по-прежнему дремлющего тела. Клаус несдержанно прижимается губами к губам старшего, нагло разведя их языком и скользя в рот Элайджи. Тело под Клаусом напрягается, но Первородный едва ли обращает на это внимание. Оторвавшись от губ брата, гибрид опускается ниже, довольно улыбаясь, видя реакцию на свои действия. Клаус опускает ладонь на твердеющий член старшего, проводя от головки к основанию. Майклсон бросает взгляд на Элайджу и коротко хмыкает. Ладонь сменяют влажные губы, Клаус, словно бы потеряв голову, сразу же вбирает член в рот до самого основания, втягивает щеки, крепко удерживая судорожно дёрнувшиеся бедра. Гибрид лижет, выдыхает горячий воздух на побагровевшую головку, и тут же поднимается на руках, с силой впиваясь в рот старшего и обхватывая его член ладонью. Несколько сильных движений, и Клаус почувствовал, как дёргается, содрогаясь в оргазме, тело. В этот момент ресницы дрогнули и стремительно чернеющие глаза распахнулись. Ничего не соображающий Первородный даже не шевелился, однако, поняв - что то, что он ошибочно принял за сон, было и не сном вовсе… — Никлаус… Гибрид лениво перевел взгляд на пышущего негодованием Элайджу, но вместо извинений старший вампир услышал негромкое: — Поможешь мне с этим? И мах рукой, указывающий на весьма уместное возбуждение младшего брата. Майклсон сощурил глаза и резко перевернул Клауса на спину, тут же вгрызаясь в его губы, жадно терзая их удлинившимися клыками. Гибрид развел ноги так, чтобы старший мог устроиться меж ними. Элайджа резкими движениями сорвал с Клауса всю одежду и, недобро посмотрев на гибрида, одним движением вошел в тело брата до самого основания твердого члена. Вопль Клауса смешался с гневным рычанием Элайджи, тут же принявшегося мощными движениями вколачивать брата в кровать. Та в лучших традициях жанра всякий раз ударялась о стену, грозясь оставить на ней вмятину, но вампиров это не заботило. Элайджа трахал Клауса быстрыми толчками, с силой сжимая его бедра. Гибрид сжал зубы, сдерживая громкие стоны и крики. Слишком уж разошелся Элайджа. Клаус откинул голову назад, и старший Майклсон, в отместку за недавнюю проказу, прокусил шею младшего, грубо раздирая клыками плоть. Клаус, проглотив позорный вопль, крепче прижался к телу Элайджи. Темп стал быстрее, старший перешел на вампирскую скорость, отчетливо чувствуя приближающуюся разрядку. Ещё несколько толчков, и вампир мягко опустился на младшего брата, обхватившего его всеми конечностями. В комнате было слышно тяжелое дыхание. Элайджа плюхнулся на спину, пытаясь отдышаться и старательно отводя взгляд от притихшего Клауса. — Я думал, ты заснёшь хотя бы на пару часов. — Твоя ведьма работает на два фронта. С минуту в комнате стояла тишина, пока оба брата вдруг не засмеялись. Клаус фыркнул. — Вот стерва. Элайджа усмехнулся и удивленно вскинул брови, когда Клаус поднялся и прошествовал к холсту. — Что? Вообще-то всё задумывалось для этого. Услышав страдальческий вздох, гибрид улыбнулся и взял в руку кисть.