Пике

      Запах был странным. Он казался смутно знакомым, но при этом Атриан точно знал, что ощущает его впервые. Стоя перед дверью кабинета адмирала, омега не мог перестать принюхиваться. В армии не существовало запахов тел, блокаторы для военных становились постоянной добавкой к пище сразу после гормональной перестройки организма, то есть по закону в восемнадцать.       Теперь же Атриана тревожил слабый, едва уловимый аромат, хотелось вдохнуть полной грудью, ощутить его сильнее. Невозможно было разобрать, кому он принадлежит: альфе, омеге или бете. Атриан не любил непонятное. Если что-то его смущало, интересовало или нервировало, он старался разобраться с этим как можно скорее, проанализировать, разложить по полочкам, а после с чистой совестью забыть.       Дверь отворилась, Атриан сделал стремительный шаг назад и застыл по стойке смирно. Вышли двое, замерли, слаженным движением отдали честь старшему по званию, дождались ответного кивка и двинулись дальше. Запах окатил Атриана волной, но даже это ничего ему не объяснило. Выбитый из равновесия, он успел лишь мельком рассмотреть их внешность: совсем молодые мальчики, неуловимо похожие друг на друга, практически подростки, оттого и запах пока различим. Но кому из них он принадлежит? Однако развить мысль он не успел. Из-за приоткрытой двери раздался голос:       — Входите, капитан.       Атриан отмер, стремительно прошёл вперёд, чеканя шаг, снова вытянулся и отдал честь:       — Сэр.       Адмирал Джин Эйдо сидел за рабочим столом, на интерактивной панели которого мелькали строчки числовых отчётов. Он внимательно просматривал их, отчего глаза под полуприкрытыми веками бегали из стороны в сторону. Атриан знал об адмирале всё, что можно было раскопать в открытом доступе, но лично встречался впервые. Мужчина был почти на десяток лет его старше, но не в пример низкому и субтильному Атриану, хорошо сложен. На вид ему можно было дать куда меньше лет, чем было на самом деле, мужчина в самом расцвете сил, бета. Строгое, вытянутое лицо, нос с горбинкой, тонкие губы, ёжик теёных волос, чёрная жёсткая ткань формы очерчивала широкий разворот плеч и сильные руки.       Атриан молча ждал, пока адмирал проявит к нему внимание. Джин провёл рукой по столешнице, смахивая электронные документы, и, когда экран отразил только часы и календарь, поднял глаза на Атриана. Взгляд был непроницаемым, лицо спокойным и застывшим, словно маска.       — Вы плохо выглядите, капитан Зиен, — не вопрос, не намёк, констатация факта.       — Я только с утра прибыл, сэр, ещё ночью был в стазисе.       — Хм, ясно, — протянул адмирал, вновь возвращая внимание к сенсорной панели.       Атриан разглядел, как развернулась клавиатура, быстро застучали пальцы, набирая текст, и тут же возникла фотография Атриана, досье. Джин некоторое время изучал его.       — У вас эструс в самом разгаре, — снова ничего не выражающий взгляд, — и я мог бы сказать это, не глядя в вашу личную информацию. Ваш запах ощущается. Слабо, но всё же. Вы перестали принимать подавители?       — Так точно, сэр. Мне пришлось снизить ежедневную дозу по медицинским показаниям. Необходимые справки должны быть в моем деле.       — И правда, — адмирал снова уставился в экран. — Омеги, что с вас взять. Не шатайтесь по базе в эти дни, отсидитесь в своей комнате. Незачем отвлекать моих людей.       Атриан не понял, чего в этой фразе было больше: презрения или жалости к слабому полу, но с начала разговора это был первый раз, когда за пеленой сдержанности и спокойствия мелькнули человеческие эмоции.       — Вам тридцать четыре года, капитан Зиен, у вас крайне занимательное досье. Вы один из наших лучших пилотов, но по какой-то скрытой от меня причине отсиживаетесь на задворках вселенной, на истребителе отражая нападения космических хищников. Это, конечно, полезная работа. Однако вы давно уже могли продвинуться дальше по карьерной лестнице, прими вы хоть одно предложение о переводе. Также ни семьи, ни детей, для омеги даже на военной службе такое не характерно. Хотя нет, — он нахмурился, отчего его лицо словно потемнело, — вижу, у вас были дети... Вы от них отказались, — взгляд тяжёлый, практически осязаемый.       Давно на Атриана никто так не смотрел, это было не привычное по молодости презрение, это было осуждение, безапелляционное, не приемлющее оправданий и объяснений. Вынесенный приговор, который не подлежит обжалованию.       — Однако это не моё дело, — адмирал моргнул, и ощущение давящей на плечи тяжести исчезло.       Атриану никогда не было стыдно за свой поступок. С того раза он все решения принимал, отрезая любые сомнения. Сделал так — значит, это было правильно. Нет смысла сожалеть. Но стоя перед Джином Эйдо, Атриан впервые ощутил сомнение. К счастью, мимолетную слабость удалось быстро прогнать, когда адмирал перевёл тему.       — Что же касается вашей службы, то тут я позволю себе проявить любопытство. Почему вы отказываетесь от повышения?       Атриан повёл плечами; его спрашивали об этом уже десятки раз, и он всегда отвечал одинаково.       — Полёты — моя жизнь, находиться на поле боя высшая радость. Я не готов отказаться от этого ради штабной работы, даже если это принесёт мне новые звания или чуть больше денег. Мне всего хватает, и моё место полностью устраивает.       Адмирал хмыкнул.       — Впервые встречаю настолько неамбициозного человека при таких выдающихся способностях, но при этом до капитана первого ранга вы всё же дослужились.       — Это звание накладывает равное количество обязанностей и привилегий. Командовать своим гарнизоном — и то, и другое.       — Что ж, — адмирал отвернулся к длинному и узкому окну, пересекающему всю заднюю стену кабинета.       С высоты нескольких этажей открывался восхитительный вид на космическую базу, многоуровневую, перевитую коридорами шлюзов, освещённую бледным светом наружных прожекторов. Не представляющий никакой ценности маленький астероид у самых границ системы Эльду стал лучшим местом для развёртывания военного космического штаба, существовавшего уже четыре года. Как раз после открытия системы и посещения её человеком, разразился вооружённый конфликт с местным населением.       До сих пор учёные не пришли к общему мнению, считать ли светляков разумной расой. Сознание у них определённо было, и во многом они превосходили человечество по пониманию законов Вселенной, однако слишком отличалась их жизненная форма от привычного людям плотного тела и индивидуального сознания. Светляки, испускаемые своей умирающей звездой, летели по прямой сквозь космическое пространство с определённой периодичностью и поглощали любую энергию, с которой вступали в прямой контакт, после возвращаясь к звезде. Первые столкновения с ними обернулись смертью для всех военных кораблей Конфедерации. Когда же наконец стало ясно, что светляки заинтересовались встреченной формой жизни — человеком — и теперь летели напрямую к обжитым планетам, пришлось срочно искать оружие и формировать оборону. Тогда-то и основали Дайну, спрятанную за каменным телом астероида. Станция, собранная на основе стыковочного модуля с гравитационным и щитовым генераторами из тел нескольких грузовых и пассажирских транспортников, стала защитной стеной на пути светляков.       — Добро пожаловать на Дайну, — продолжил Джин. — И примите мои извинения за то, что военный призыв отвлёк вас от привычной, размеренной службы, — ироничная усмешка. — На базе вы будете исполнять обязанности командующего батальоном истребителей. Все инструкции и подтверждение назначения вы получите на личный комм завтра утром. Отказ не принимается. Вы свободны.       Атриан подавил возмущение, смешанное с удивлением, отдал честь и развернулся на каблуках. В дверях он обернулся.       — Разрешите вопрос, сэр?       Адмирал уже вновь вернулся к отчётам, отчего сперва выглядел немного растерянно.       — А? Да, конечно.       — До меня у вас были двое молодых людей. Неужели ситуация настолько серьёзная, что армия призывает детей?       — Они мои сыновья, на Дайне проходят предвыпускную практику под моим присмотром.       — Сыновья, сэр?       — Чему вы так удивлены, капитан? Так бывает в жизни, что омеге отцовского инстинкта не достаётся, тогда как у беты его предостаточно. Я взял их из детского приюта в возрасте семи лет. Вы свободны.       Разговор точно был окончен, и отвечать на дальнейшие вопросы адмирал не собирался. Но и того, что он уже сказал, было достаточно, чтобы удивить Атриана своей откровенностью. Капитан вышел медленно, но за дверью сорвался практически на бег. День не задался с утра, когда течка пришла раньше срока, чему видимо поспособствовал давно не испытываемый стазис. Для Атриана это была первая течка за много лет без полной дозы подавителей. Он уже и забыл, насколько мучительными могут быть спазмы и жар в животе.       Стоя в кабинете адмирала, Атриан с трудом поддерживал разговор, однако не почувствовать неприязненное отношение беты не мог. Разговор вкупе с гормональным взрывом в организме выбил его из равновесия. Это бесило. Спеша по коридорам базы, Атриан чуть ли не рычал от злости, игнорируя всех, кто встречался на пути. В отсеке, отведённом под комнаты для командиров, было пусто. В разгар дня у всех были свои дела. Атриану же делать было нечего, он только прибыл по срочному переводу, и официальное назначение поступит следующим утром, как сказал адмирал.       Первым делом Атриан бросился к ещё не распакованной сумке с вещами. Вся его жизнь состояла из службы, потому и одежды, кроме формы, практически не было, да и личных вещей скопилось немного. Но его сейчас интересовала только пластиковая баночка с капсулами подавителя. Собственный организм казался чужим, забытые ощущения нервировали. В баночке обнаружилась последняя капсула. Атриан скрипнул зубами и вытряхнул её на дрожащую ладонь, раздумывал не дольше секунды и стремительно закинул в рот. Теперь придётся идти в медпункт, объяснять ситуацию, в очередной раз обсуждать ненавистную ему тему потребностей организма омеги и собственного, растянутого на года заболевания. Но без подавителей Атриан не справится.       Пришлось собраться с силами, принять душ, хотя бы ненадолго избавляясь от собственного запаха, и отправиться в медицинский отсек. Следующая капсула потребуется уже за ужином, если Атриан хочет сохранить ясность рассудка.       В чистых белоснежных помещениях медотсека неумолимо тянуло озоном из-за постоянной стерилизации аппаратуры и воздуха. Сотрудники в синей форме медперсонала сновали между палатами. Пациентов в госпитале постоянно находящейся на линии атаки станции всегда было много. Многие проживали на Дайне со своими семьями, не покидая место службы месяцами, потому здесь трудились одни из лучших врачей всех возможных направлений. Подобные этому госпитали можно было найти только на центральных планетах.       Атриан подошёл к распределительному терминалу и выбрал терапевта общей практики. Омег на Дайне, несмотря на мужей руководящего состава, было совсем мало, потому и андролог в армейском госпитале не предусматривался. Личный комм, представляющий собой вживлённый в запястье левой руки смарт-чип, тут же тренькнул, сообщая что получил талон, и запись зафиксирована.       Атриан стукнул в дверь кабинета с надписью "Доктор Дерек Инуар" скорее не для разрешения войти, а просто как обозначение собственного присутствия, тут же толкнув ее. Кабинет был небольшим, светлым, таким же безликим, как и весь госпиталь. Стол с прозрачной интерактивной панелью, ширма, за которой наверняка расположено кресло для осмотра. Доктор вышел из-за неприметной боковой двери, вытирая руки салфеткой, вскинул глаза на Атриана и улыбнулся.       — Проходите, присаживайтесь.       Запахов не было, но мужчина выглядел так, словно сошёл с глянцевых страниц журнала об идеальном альфе. Высокий, в меру широкие плечи, узкие бедра и какие-то даже слишком длинные ноги, уверенный, прямой взгляд серо-зеленых глаз, прикрывающие уши каштановые пряди, непривычно длинные для военного. Атриану всегда было сложно объяснить, что именно отличает взгляд альфы от глаз беты, но он часто мог почувствовать, определить даже без запаха, кто перед ним, и сейчас не сомневался.       Атриан прошёл к стулу для пациентов перед столом врача, тот дождался, пока он сядет, и расположился напротив, вывел на экран с помощью стилуса медицинскую историю, быстро пробежал глазами.       — Что же, я вижу вашу проблему, капитан Зиен, — и снова понимающая улыбка, — и ощущаю. Ваш запах скрыт, но что-то всё же можно почувствовать. Однако, судя по предписанию вашего предыдущего врача, он должен быть куда ярче. Вы приняли больше подавителей, чем следовало?       — Я принял столько, сколько считал нужным, доктор Инуар, — нашивка на груди мужчины означала, что Дерек Инуар — майор, младше Атриана по званию. — К вам я пришёл не за консультацией. Мне необходимо продление рецепта на подавители.       Дерек откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на Атриана.       — Вы же знаете, что при вашем состоянии они противопоказаны, — он ещё раз взглянул в медицинскую карту, нахмурился. — Вы должны отказаться от всех гормональных, и курс вывода был предложен предыдущим врачом, вы с ним согласились.       — Я не в состоянии перенести эструс без подавителей, — стыда в разговорах о проблемах собственного организма Атриан лишился давно, а с врачом и вовсе мог говорить совершенно свободно.       — Я чувствую, что служба для вас важна, — мягко произнёс доктор. — Вы ведь знаете, что ваше состояние может в любой момент ухудшиться, если ничего не предпринять? И тогда вам придется попрощаться с армией на неопределённый срок, а возможно и навсегда. Гормональные ещё больше расшатывают эндокринную систему, особенно влияют на половые железы.       Атриан мотнул головой. Конечно, все он понимал, ему уже объясняли ситуацию. Из-за подростковых проблем с половой системой, уже перевалившего за десяток количества гипер-прыжков и не раз испытанного стазиса его яичники породили опухоль, которая в любой момент могла стать злокачественной. Отказаться полностью от подавителей и блокаторов он был не в силах, хотя раньше полагал, что особых проблем это не может доставить. Теперь же, сидя перед доктором и осознавая всю серьёзность и безвыходность положения, он наконец смог принять решение, которое нужно было сделать ещё несколько недель назад.       — Хорошо, тогда я согласен на операцию. И лучше, если направление вы мне выпишите как можно скорее.       — Вы сразу берёте быка за рога. Уверены, что не хотите, чтобы я провёл осмотр и изложил свои выводы? Возможны и иные решения.       — У вас есть записи всех моих анализов, не думаю, что за время стазиса могло что-то значительно измениться.       — Капитан, — доктор покрутил в руках стилус, — это очень серьёзное решение. Вы ещё в том возрасте, когда есть возможность завести семью. Калечить свой организм, когда достаточно отказаться на несколько месяцев от таблеток и службы, пройти терапию и провести пару течек с партнёром, не совсем разумно.       — Я не спрашивал вашего совета. Как вы сами знаете, я уже давно не юный мальчик. И у меня была вся жизнь, чтобы понять, хочу ли я продолжения рода. Я требую операцию по удалению яичников. Точка. Отсутствие после этого течек, а также возможности иметь детей — приятное дополнение.       — Учитывая, что вы с подросткового возраста на таблетках и отказывались от профилактических перерывов, сложно предсказать, какие осложнения будут после операции.       — Снова придётся пить какие-нибудь гормональные, мне не привыкать, — Атриан улыбнулся уверенно, надменно, не допуская возражений.       — Вам есть с кем обсудить этот вопрос? — доктор предпринял последнюю попытку повлиять на пациента, не выходя за рамки допустимого.       — Обсуждать уже нечего, своё решение менять я не намерен.       Да сколько можно-то! Он уже не раз отвечал на все эти вопросы, что-то доказывал, убеждал, а теперь просто стоял на своём. Но выражение, с каким смотрел на него Дерек, не жалость, а... понимание, заставило объяснить, наверное, в последний раз.       — Я сомневался из-за операции, так как не хотел выбывать из строя даже на несколько дней. Сейчас же это лучшая альтернатива. Я доволен своей жизнью, люблю службу и полёты, но я давно уже перестал быть омегой. По юности возможно ещё кого-то искал, чего-то хотел, но это быстро прошло. Ну, а идея отцовства меня никогда не прельщала. Так что не беспокойтесь и не придавайте значения тому, что проблемой и не является.       Доктор постучал обратной стороной стилуса о стекло столешницы, склонил голову, глядя испытующе. Привык ли он сталкиваться с подобным? Встречались ли в его практике такие же, как Атриан? Омеги, которые уже и забыли о том, кем являются, для которых служба стала новой личностью, самой сутью.       Атриан не заводил друзей, поначалу после окончания лётной академии его часто переводили из одного отделения в другое, перебрасывали, словно мячик, по галактике. Но один неожиданный бой сделал из хоть и талантливого, но всё же мальчишки, практически героя. С тех пор его заметили, и карьера поползла в гору. Но и тогда было не до дружбы, слишком многие теперь хотели за него зацепиться. И наконец, добравшись до того положения, когда Атриан сам мог повлиять на свою службу, он запросил разрешение на окраину и остался там на целых шесть лет. Наверное, свой гарнизон он мог бы назвать семьёй. Но это была выработанная за годы совместной службы привязанность, возможно, профессиональное доверие, — всё же совсем не то, что заставило бы его спросить у них совета по поводу собственного здоровья. Капитан Атриан Зиен был доброжелателен, но при этом оставался для всех чужим. Или это для него окружающие были чужаками. В любом случае, изменить положение дел он не пытался.       — Хорошо, — доктор выдохнул, — я составлю направление и отправлю запрос. Его должен утвердить врачебный совет, а также подписать адмирал. Это может занять некоторое время.       Атриан понимающе кивнул, с трудом сдержав вздох облегчения, всё же для него не так просто было решиться на этот шаг, как бы он ни хотел доказать себе или врачу обратное.       — Но в любом случае, операцию вам можно будет сделать только после того, как вы проведёте хотя бы один эструс без препаратов. Организм должен сам подлатать себя, насколько возможно. Также необходимо перестать принимать и иные гормональные, лекарства должны выйти из организма. И лучше начать сразу. Также следует пройти курс укрепляющих инъекций.       Атриан снова кивнул, принимая и соглашаясь.       — Я хочу разобраться с этим как можно быстрее. Потому рассчитываю на операцию уже после нынешней моей течки.       Дерек нахмурился и покачал головой.       — Слишком рискованно, — он усталым жестом потёр переносицу, — я вообще не понимаю, почему вам в таком состоянии подписали направление на перевод. Будь это в моей власти, я бы отстранил вас от службы на время лечения, как только поставили диагноз.       — К моему счастью, это не в вашей власти, а я слишком важен, — Атриан усмехнулся, не стремясь показать собственное превосходство, а скорее констатируя всем известный факт. — Разбрасываться ценными ресурсами на пороге масштабного сражения не в стиле правительства.       — Да, я наслышан о ваших подвигах, капитан. Но будь вы хоть трижды героем, вы всё равно остаётесь человеком.       Атриан передёрнул плечами, показывая, что не собирается продолжать эту тему, и задал самый важный для него вопрос:       — Как быстро я смогу вернуться к полётам?       — Сейчас сложно сказать, точно станет ясно только после операции. Но учитывая, что вмешательство не касается ни нервной системы, ни опорно-двигательного аппарата, то сразу, как закончится заживление. Потребуется около десяти дней с учётом регулярного посещения регенерирующей капсулы.       — Приемлемо. Надеюсь, успею выступить в общей атаке. Так что готовьте документы уже к следующей неделе.       Дерек одарил его нечитаемым взглядом.       — Не слишком ли много вы на себя берёте? Решение всё равно будет за советом, — и всё же, противореча своим словам, доктор начал вбивать предварительные рекомендации и направление. — Оставьте отпечаток чипа, я подготовлю документы.       Атриан протянул руку, провёл ей над датчиком столешницы, и экран мигнул, оповещая о считывании. Дерек проверил, внёс данные в медицинскую карту и составил предписание.       — Все инструкции я прописал, рецепт готов, укрепляющие получите у фармацевта.       Атриан встал.       — Спасибо, майор.       — Это моя работа, сэр.       За пределами кабинета звание становилось значительнее отношений доктор-пациент. Так было правильно. Атриан кивнул на прощание и вышел. Завернул в кабинет снабжения, где по данным, считанным с личного смарт-чипа, ему выдали инъекции.       Всё правильно. Да.       Почему человек так цепляется за любую возможность? Даже если понимает, что она ему не нужна. Так сложно оборвать эту связь с вероятностью, страшно отсечь даже тоненькую ниточку шанса. Никто не знает, что уготовано ему в будущем. Каково это осознавать много позже, что ты мог сохранить возможность? Не важно, на что: на один поцелуй, на отношения, на учёбу или переезд в другой город, а, может, просто на то, чтобы есть любимое мороженое или... завести ребёнка. Но жизнь — это решения, выбор, по какому пути пойти. И к тридцати четырём годам Атриан научился его делать.       Только вернувшись в собственную комнату, омега осознал, что теперь его ждёт. Течка без препаратов. Да он с ранней юности этого не делал! Захлестнула паника, руки задрожали. Сходил, называется, за лекарствами! Получилось ещё хуже, чем было на сниженной дозе. А есть ли выбор? Ведь если он сейчас справится, перетерпит, то больше никогда не придётся так мучиться. Атриан сжал зубы, заставляя себя успокоиться, практически выталкивая панические мысли из собственного сознания, блокируя их. Остался только физический дискомфорт, и омега сосредоточился на нем. Желудок недовольно напомнил, что в последний раз он получал пищу ещё перед стазисом. Обед Атриан пропустил, и внутреннее время базы подходило к ужину. Пока ещё действовала последняя принятая капсула подавителя, нужно было навестить столовую и запастись едой на пару оставшихся дней течки.       В столовую Атриан явился раньше официального ужина, но распределительный автомат исправно выдал ему положенную порцию в ответ на приложенный чип, а также запечатанные пайки на период течки. Омега ужинал долго и со вкусом, растягивая удовольствие. Можно было позволить себе ненадолго расслабиться и погрузиться в неторопливые размышления. Он кивал в ответ на приветствия младших по званию, но игнорировал начавшие собираться шумные компании солдат. В форме различных служб с нашивками своих подразделений совсем молодые парни и их куда более взрослые командиры сливались в однотонные гудящие пятна. И гул этот, ставший неожиданно весёлым и единым, выдернул Атриана из собственных мыслей. Омега вздохнул, и, услышав этот горестный звук, тут же осёкся. Раскисать начал? Захотелось тоже со своим отрядом повеселиться? Не делал этого раньше, вот и нечего начинать.       Атриан резко встал, отнёс поднос в дезинфектор и стремительно вышел из столовой. Раздражение поднималось медленно но верно, вместе с жаром, что расцветал внизу живота. За что это всё ему? Почему именно с ним? Почему жизнь не может позволить ему просто насладиться всем, чего удалось добиться? Атриан мотнул головой, прогоняя непрошенные мысли. Жалость к себе всколыхнулась, но никуда не делась. В глазах защипало, и омега, быстро завернув в какой-то закуток в коридоре, замер там, шокированно дотронувшись пальцами до влажной дорожки на щеке. Он не плакал... Сколько? Уже очень много лет, практически целую жизнь. Что это такое? Что с ним происходит? Лёгкая паника помогла высушить непрошеную солёную влагу и загнать подальше глухую, непонятную пока душевную тоску.       Тренькнул комм, Атриан вздрогнул от неожиданности. Этот мелодичный звук помог ему сосредоточиться на ситуации в целом, а не на собственных разбушевавшихся эмоциях. Зло стерев влажные дорожки слез со щёк, Атриан вызвал прикосновением к запястью голографический экран. Входящее сообщение от адмирала. Требует срочно прийти к нему в кабинет. Немного удивлённый такой поспешностью, но тем не менее привыкший за много лет без вопросов исполнять приказы, омега окончательно взял себя в руки, выпрямился, развернул плечи, гордо вскинул голову и двинулся в сторону кабинета Джина Эйдо.       Дверь тихо отъехала в сторону, стоило Атриану к ней приблизиться. Его явно ждали.       Как и в первый раз, негромкий, глубокий голос произнёс:       — Проходите, капитан. Адмирал по-прежнему сидел за рабочим столом, словно за весь день и не отлучался. Хотя вполне возможно, что так оно и было. Он постукивал пальцами по столешнице и смотрел куда-то в сторону. Атриан терпеливо ждал, не представляя, по какому поводу его вызвали. Наконец Джин отмер и произнёс, повернувшись к омеге:       — Я хотел поговорить с вами об этом завтра и дать вам хотя бы денёк отдохнуть после перелёта. Однако мне поступило любопытнейшее заявление. Догадываетесь о чём я?       Атриан удивлённо уставился на бету. Единственное, что могло прийти адмиралу касательно его персоны, это документ об операции. Но как-то не верилось, что Эйдо так быстро сможет заняться этим вопросом. Атриан был готов ждать не один день, а тут всё могло решиться уже спустя несколько часов.       Не собираясь обнадёживать себя понапрасну, омега ничего не ответил, а Джин явно не особо этого и ждал.       — Вы не можете не догадываться, зачем вас призвали на Дайну, - продолжил адмирал, не отпуская взгляда Атриана, — в предстоящей операции именно вы станете нашим козырем. Вторжение — лишь отвлекающий манёвр. Основная же задача лежит на истребителях, и вы станете их ведущим. Исполнителем.       Атриан моргнул, но не шелохнулся, продолжая изображать из себя застывшую по стойке "смирно" статую. Он, конечно, знал, что его ценят, как пилота, но за шесть лет на окраине расслабился и убедил себя, что о нём уже успели позабыть, нашли новые таланты. Слова же адмирала опровергали все прошлые выводы.       — Сейчас подробности операции вам знать ни к чему. Но теперь вы понимаете, что на ближайшие две недели нужны мне в полном здравии. Серьёзные проблемы в вашем здоровье открылись уже после того, как перевод был сформирован. И проверить вашу медицинскую карту снова я додумался только сейчас. Да, моя оплошность. Но вы мне нужны.       Адмирал облокотился локтями на стол, переплёл пальцы рук и положил на них подбородок, глядя на Атриана с непонятным тому требовательным ожиданием. Омега с трудом вслушивался в речь Джина, отдавая, казалось, последние силы, чтобы уловить смысл сказанного. Тело медленно разгоралось, словно у него начиналась лихорадка, ладони покрылись холодным липким потом, и ему стоило немалых усилий держать спину прямо, когда в животе зарождалась дрожь, сотрясая пока ещё слабыми волнами всё тело.       — Что я должен ответить, сэр? — хрипло произнёс Атриан, голос всё ещё слушался его, но продумать предложение удалось не сразу.       — Вы хотите послужить своей стране?       — Я всю жизнь служу Конфедерации, сэр! - во взгляде плеснуло возмущение. - И для меня нет высшего блага.       — Тогда вам придётся отказаться от врачебного вмешательства до сражения. Я уже обсудил этот вопрос с доктором Инуаром, и он заверил меня, что из вашей ситуации есть более простой выход, который к тому же не требует вашего пребывания на больничной койке в течение нескольких недель.       Атриан вскинул голову, с трудом сдерживая гнев.       — И вы знаете, что это за способ?       — Да, не такой уж для вас невозможный, судя по вашему личному делу.       — У вас ведь нет пары, сэр? — Атриан сам подивился смелости собственного вопроса.       Он и так знал из общих источников информации, что семьёй Джин так и не обзавёлся, хотя про детей журналюги ничего не писали, так что и тут могли быть просто не в курсе дела.       — Обычно я не отвечаю на личные вопросы, но ради вас сделаю исключение. Нет, — Эйдо покачал головой, — должность не располагает.       — И вы считаете, что раз за всю жизнь ни вы, ни я не нашли себе спутника жизни, то для меня так легко взять и за несколько дней обзавестись постоянной парой? Это не то же самое, что секс на одну ночь!       — Вы забываетесь, капитан, — и так тёмные глаза Эйдо почернели ещё больше.       — Нет, адмирал, раз уж вы спросили, то выслушаете меня! — Атриан старался не повышать голос без серьёзной на то причины, но сейчас не мог остановиться.       Он наблюдал за собой словно со стороны. Сознание отмечало, с кем именно омега разговаривает и как нужно обращаться к этому человеку, но затмившие разум гнев и непонятная обида на армию, которой мало верной службы, на людей, каждый из которых всегда трясётся только о своей жизни, на судьбу, которая превратила мальчика-омегу в равнодушного и потерянного человека, порождали горячие, злые слова. И теперь, когда единственная опора в жизни, основополагающая константа, его служба, дала трещину, Атриан сорвался. А может, причиной всему пожар, что пылал в животе и всё разрастался, охватывая измученный разум.       — Я отдал свою юность, свою молодость армии, сэр. Да, это был мой выбор, но я полагал, что могу рассчитывать на справедливое отношение в ответ на верность. И что же получается теперь? Как только винтик прогнулся, его силой пытаются вернуть на место? О, я не обольщался по поводу своего места в структуре, несмотря на все значки доблести и геройства, что на меня повесили. Но рассчитывал на соблюдение договорённостей со стороны правления. Медицинское обеспечение — одна из них. И мне плевать, что вы говорите. Потому что я всего лишь элемент, который вы можете заменить. Даже в предстоящей масштабной военной операции. Мне хватит и роли одного из команды, а не ведущего. Снимать напряжение с удачным партнером - это одно, но вы требуете от меня с кем-то связать свою жизнь на ближайшие месяцы, а то и годы! Потому что иначе проблема не решится.       Атриан выдохнул, и из него словно выпустили весь воздух. Он сжался, плечи поникли, голова опустилась. Как же он устал... Сражаться с собой и всем миром. Хочется просто прилечь ненадолго, остаться одному в мягкой темноте, и чтобы утих полыхающий внутри пожар, который, казалось, был в состоянии выжечь саму душу. Атриан плавно, словно в замедленной съёмке, стал оседать на пол. Джин вскочил, стремительно метнулся к нему, маска спокойствия раскололась, явив растерянность и болезненное понимание. Адмирал успел подхватить Атриана, придержав его голову, чтобы омега не ударился затылком.       — Вы наша последняя надежда, Атриан, — произнёс Джин срывающимся, но тем не менее жёстким и уверенным шёпотом. — Мы потеряли многих замечательных пилотов, среди них пятерых лучших командиров. Сейчас во всей Конфедерации, кроме вас, нам не к кому обратиться. Что бы вы ни думали, как бы ни пытались забыть о собственных подвигах, отсиживаясь на окраинах, мы всё помним. И предстоящая операция по зубам только вам. Пожалуйста, подумайте об этом. Принуждать вас из-за состояния здоровья мы действительно не имеем права.       Атриан в ответ глухо застонал, уткнувшись лицом в ткань форменной куртки адмирала. Джин скупо выругался и сжал плечи омеги сильнее. Догадываясь, что с ним происходит, но всё же не имея точного представления, бета поспешил связаться с доктором Инуаром. Майор ответил быстро, и его голограмма вопросительно воззрилась на Джина. Адмирал молча повёл запястьем, позволяя микро-глазку камеры охватить картину полностью. Доктору хватило одного взгляда на Атриана, чтобы понять, в чём дело. Он нахмурился.       — Этого я и боялся. Его гормональный фон был запечатан столько лет, теперь это похоже на взрыв. Даже язык не поворачивается назвать происходящее простым словом "течка".       — Чем это ему грозит?       — От обычной лихорадки до сумасшествия, я не могу точно сказать, — в голубых глазах Дерека застыли сожаление и горечь.       Джин снова цветасто выругался, баюкая в объятиях потерявшего сознание Атриана.       — Почему всё так не вовремя?       — Нужно усилить организм, помочь ему справиться. У капитана должны быть укрепляющие инъекции, он получил их днём. Вколи ему одну. Я бы предложил поместить его в госпиталь, но мы можем лишь питать организм. Проблема, к сожалению, не только медицинского характера.       — Ему нужен партнер, — глухо произнёс Эйдо, глядя в одну точку.       — Да, Джин. Я не уверен, что он выдержит течку и дождётся операции.       — Спасибо, Дерек, я решу эту проблему. Отнесу капитана в его каюту и вколю инъекцию.       — Я могу прислать санитара, чтобы проконтролировал его состояние ночью.       — В этом нет необходимости. Но я прошу тебя лично навестить Атриана утром. Ты же не откажешь старому другу?       Дерек удивлённо взглянул на адмирала и приготовился возражать, но Джин прервал его.       — Я всё решу, Дерек. Спокойной ночи, — и отключил звонок.       Джин легко подхватил бессознательного Атриана на руки и покинул кабинет, дверь за его спиной с тихим шипением вернулась на место и возвестила звуковым сигналом о блокировке электронного замка. Внутренний суточный цикл базы уже вступил в фазу ночи. Солдаты, следуя сигналу отбоя, разбрелись по казармам, приглушённый ночной свет погрузил помещения в полумрак. По пути к блоку, в котором разместили Атриана, Джин не встретил никого, кроме выползших в коридоры роботов-уборщиков. Сейчас на рабочих местах остались лишь дежурные да связные, жизнь кипела только в развлекательном отсеке, допуск в который после отбоя был у высших чинов и их семей.       До отведённой Атриану комнаты адмирал добрался быстро, поднял безвольную руку омеги, прижав запястьем к замку. Дверь отползла в сторону, тут же в комнате зажёгся свет и механический голос личного комма Атриана возвестил:       — Десять часов пятнадцать минут ночи по двадцатичетырёхчасовому циклу, отбой был объявлен пятнадцать минут назад. Ваш допуск позволяет задержаться на два часа, капитан.       Джин не особо вслушивался в стандартный отчёт. Он прошёл вглубь комнаты и аккуратно уложил Атриана на широкую койку. Конечно, у командиров мебель была куда комфортнее, чем в казармах рядовых, но всё же до настоящей кровати этому образчику казённой мебели было далеко. Прижав пальцы к заполошно бьющейся жилке на шее омеги и проверив пульс, Джин принялся искать инъекции. Долго возиться не пришлось: они оказались на полке в крохотной ванной. Когда бета вернулся к койке, Атриан метался по ней и глухо на одной ноте стонал, царапая скрюченными пальцами грудь и пытаясь сорвать одежду. Он так и не пришел в себя, но глаза под веками беспорядочно двигались, а лицо исказила мучительная гримаса. Идеально выглаженная до этого форма смялась, китель задрался вместе с рубашкой, обнажив белый, худой живот. Джин присел на край койки, осторожно, но крепко обхватил омегу за плечи, приподнимая и удерживая от резких движений, и принялся стягивать с него китель. Оказавшись в теплых руках беты, Атриан затих, обмяк, лишь вырывающееся судорожными хрипами дыхание выдавало его состояние. Освободив его и от рубашки, Джин удержал его предплечье и одним ловким быстрым движением вколол раствор. Тонкая игла одноразового инъектора легко проткнула светлую, практически прозрачную кожу, и ёмкость с лекарством стремительно опустела.       — Вот так, — пробормотал адмирал себе под нос.       Запечатав ранку найденным в упаковке с инъекциями пластырем, Джин уложил омегу на постель, стянул с него высокие тяжёлые ботинки и укрыл одеялом. А после разместился в кресле, приглушил свет и приготовился ждать. Дела никогда не заканчивались, поэтому вскоре он с головой погрузился в отчеты, разворачивая голограммы документов при помощи комма, который всегда был связан со стационарным компьютером в кабинете.       Сперва Джин даже не понял, что его напрягло. Погруженный в цифры и данные, он тем не менее вынырнул из голографического поля и обвёл глазами комнату. Было тихо. За прошедшие два часа хриплое дыхание Атриана, перемежавшееся тихими стонами, стало для его ушей привычным звуком. Но теперь полумрак комнаты прорезало лишь настойчивое пищание индикатора над дверью. Джин посмотрел на кровать и встретился со взглядом замершего в неестественной позе Атриана. Вот омега пошевелился и устроился удобнее, тем не менее не сводя с адмирала широко распахнутых глаз. Атриан старался контролировать дыхание, но Джин видел, как подрагивают его искусанные губы, и язык то и дело проскальзывает, увлажняя их.       — Что вы здесь делаете? — голос едва слышный, но за ним скрывается отчаянная решимость.       — Слежу за вашим состоянием, — Джин смахнул документы, и голограмма тут же погасла, погрузив комнату в ещё больший мрак.       Теперь говорящие могли видеть лишь очертания друг друга.       — И как?       — Вы пришли в себя, можно считать это успехом.       Атриан закусил губу, и в свете тусклой ленты, что вилась по периметру потолка и служила источником освещения, его лицо показалось Джину мёртвым, нечеловеческим.       — Вам следует уйти, адмирал, — голос стал ещё тише, но в нем проснулись новые гипнотические нотки, и вслед вырвалось едва различимое грудное рычание.       Джин почувствовал себя бессильным зверем перед хищником, но быстро прогнал секундную слабость, убеждая себя в том, что он старше, опытнее и крупнее. Да и вообще, кто здесь представитель более сильного пола? К тому же он не альфа, чтобы терять голову перед омегой в течке.       — Что если я не хочу уходить? — Джин приподнялся, собираясь встать и подойти к Атриану, но пока не спешил этого делать. — Но я всё ещё предоставляю вам выбор. Вы отказываетесь от участия в военной операции в предстоящем сражении?       — Почему для вас так важно, чтобы именно я повёл истребители? — Атриан был натянут, как струна, тени вырисовывали рельеф напряжённых мышц, крепких, несмотря на миниатюрность своего обладателя.       — Для меня исход этой операции — вопрос жизни и смерти. И я считаю, что только с вами мы можем рассчитывать на успех.       — Какие громкие слова, — фыркнул Атриан, но на лице его отразилось сомнение.       — Я всё расскажу вам, как только вы придёте в норму, — поспешил закрепить успех Джин.       — То есть я должен согласиться, зная только то, что для вас это крайне важно? Не густо, — омега усмехнулся и откинулся на подушку, разом расслабляясь. — Вы ведь понимаете, что мне предлагаете?       — От этого зависит жизнь моего сына, — тихо, но твёрдо произнес Джин. — И я готов быть рядом с вами столько, сколько потребуется для нормализации вашего состояния.       Атриан вздрогнул, но промолчал.       — А после я лично прослежу, чтобы всё, что вам понадобится изменить в своей службе, было исполнено. Я предлагаю вам всё, что вы захотите и что будет в моих силах.       Джин не спешил подходить к омеге, чтобы скрыть лицо в тени во время разговора. Убедить Атриана согласиться для адмирала было важнее собственной совести, и он опасался, что капитан заметит отражение его истинных чувств. Он намеренно недоговаривал, не раскрывал всех карт и был готов на всё, лишь бы заставить Атриана Зиена взять на себя главную роль в операции.       — Интересно, — адмирал не мог видеть лица Атриана, но низкий грудной голос омеги вновь завибрировал.       Казалось, что воздух превратился в кисель, и вибрация раскатывается по нему, достигая Эйдо, отзывается в его теле пробуждающимся возбуждением. Аромат течного омеги для него был не больше, чем просто запахом, он не вызывал в его организме сложенную за много лет эволюции реакцию, как у альф. Однако адмирал всё же был человеком, пусть и бетой, со своими физическими потребностями, которые в последний раз он удовлетворял уже очень давно. А Атриан был хорош собой, умён и своенравен, этот коктейль всегда привлекал Джина. И как только бета почувствовал, что капитан начал сдавать позиции, тут же позволил собственным чувствам вырваться за пределы панциря идеального контроля.       Он встал и, мягко ступая, приблизился к омеге, коснулся тонкой изящной руки, на фоне белоснежной простыни казавшейся практически прозрачной. Атриан не дёрнулся, лишь повернул голову, глядя на Джина снизу вверх, и столько тьмы и желания плескалось в его глазах, что у адмирала перехватило дыхание.       — Если бы не течка, вы бы никогда не добились от меня согласия, — Джин видел, как медленно двигались губы омеги, но слова достигали разума с опозданием, падали, словно тяжёлые чугунные капли. — И ведь вы просто пользуетесь моим состоянием, я понимаю.       Адмирал не мог отвести взгляда от огромных гипнотических зрачков Атриана. О да, он знал, что просто использует больного, ослабленного человека. Но в этот момент ему было уже всё равно. К желанию всеми силами добиться того, что ему нужно, примешалось горькое и вязкое возбуждение. И даже ядовитая капля проснувшейся невовремя совести не могла его остановить. Джин хотел лежащего перед ним мужчину так сильно, как никогда и никого в своей жизни, голова кружилась, и разумные мысли ускользали, словно песок сквозь пальцы.       Но что-то всё ещё держало обоих на грани разумного, они стояли на тонкой кромке невидимого лезвия друг напротив друга и не решались сделать шаг. Время застыло, замерло, давая им возможность передумать. Секунда, сопровождаемая ударами двух сердец, и Атриан вскинулся, обвил адмирала руками за шею и притянул к себе. Заглянул в последний раз в глаза, окончательно убеждая и его, и себя. И вот уже Джин срывается в пропасть, стремительно подаётся вперед, впиваясь в приоткрытые губы омеги поцелуем. Жарко, неистово, до чёрных кругов перед глазами, до нехватки воздуха, а потом ещё и ещё, пока дыхание совсем не прервется.       Атриан словно обезумел, вцепился мёртвой хваткой в рубашку адмирала, не в состоянии расстегнуть её, дёрнул, заставляя пуговицы разлететься, и тут же его руки двинулись дальше, сминая тёплую кожу на груди Эйдо. Омега жёстко провёл пальцами по бокам любовника, оставляя наливающиеся красным отметины. Джин застонал глухо ему в рот, не прерывая поцелуй, терзая мягкие губы зубами до крови, зализывая после ранки не менее яростно. Атриан прижимался к нему всем телом, втирался пахом в пах и стонал хрипло, напряжённо. Джин всё же держался за остатки разума, боясь причинить боль обезумевшему омеге. И когда тот потянулся к пряжке его ремня, бета осторожно перехватил его руки и прижал их к кровати над головой Атриана. Омега дёрнулся и застонал обиженно, но Джин уже второй рукой стягивал с него форменные брюки вместе с бельём, лаская кожу бёдер. Когда же адмирал провёл языком по его животу, пощекотал пупок, вдохнул запах его возбуждения, зарывшись носом в светлые кудряшки в паху, Атриан замотал головой и всхлипнул.       — Тише, тише, маленький, — пробормотал Эйдо, продолжая целовать и вылизывать нежную кожу.       Он провёл языком по всей длине аккуратного члена омеги и обнял губами головку, чувствуя солоноватый вкус предэякулята. Заглотил глубже, и Атриан забормотал что-то неразличимое, жаркое. Джин отпустил его руки и принялся массировать влажный, истекающий смазкой, пульсирующий вход в его тело, не выпуская изо рта возбуждённый член. Атриан подавался навстречу его губам и нетерпеливо елозил бедрами, пытаясь поймать, почувствовать разминающие и медленно растягивающие его пальцы ярче, острее.       — Пожалуйста, — проскулил он, посылая свою просьбу куда-то в пространство, не осознавая, что происходит.       Джин отстранился, расстёгивая пряжку собственного ремня, и Атриан потянулся за ним всем телом. Дрожа от возбуждения и нетерпения, удерживая себя от грубости последними крупицами воли, Джин избавился от брюк и накрыл своим телом Атриана. Омега охнул, но тут же сам прильнул ближе, потёрся пахом о налитый кровью член беты, обхватил его плечи руками, впиваясь ногтями в спину. И Джин сорвался, с глухим рыком одним слитным движением вошёл в него до конца, замер так глубоко, как только возможно, и обхватил губами торчащий розовый сосок Атриана, прикусил. Омега вскрикнул высоко и как-то жалобно, дёрнулся, стремясь отшатнуться, но бёдрами вжимаясь ещё сильнее. И Джин сделал первый толчок, пробный, осторожный. Протяжный блаженный стон был ему ответом.       А дальше нельзя было сказать, кто именно стонал или царапал кожу, впивался пальцами, оставляя синяки. Джин двигался мощно, выходя на всю длину и вбиваясь обратно как можно глубже до влажных шлепков. Атриан слепо шарил губами по его груди, целуя и прикусывая каждый сантиметр кожи, до которого мог дотянуться, оставлял багровые засосы, россыпью звёзд расцветившие грудь и плечи адмирала. И когда голос омеги сорвался, и он мог ронять лишь поверхностные, захлёбывающиеся выдохи, Джин стал двигаться в сумасшедшем темпе, практически не выходя, вбивая себя в одну и ту же точку в теле Атриана, отчего глаза омеги закатились в экстазе, а по щекам потекли слёзы. Он содрогнулся всем телом и кончил безмолвно, выгибаясь под Джином и прижимаясь к нему. Адмиралу потребовалась лишь пара толчков, чтобы последовать за омегой и, рыча, сорваться в пропасть наслаждения.       Джин прислонился лбом к вздымающейся груди омеги, стараясь не придавить его своим весом. Несколько минут они молчали, приводя дыхание и обезумевшие, загнанные сердца в порядок. Атриан шевельнулся, поднял руку и прикосновением к щеке Джина заставил его посмотреть себе в лицо. Что прочитал в его глазах адмирал, он не смог бы объяснить даже себе, но ноздри Джина затрепетали, а зубы сомкнулись до скрипа.       — Ещё, — только и шепнул Атриан, проведя языком по истерзанным губам.       И они снова погрузились, провалились в тёмную страсть и собственное возбуждение. Не раз, и не два они ещё сливались за эту ночь. Атриан, в теле которого бушевала буря сдерживаемых годами гормонов, был ненасытен. А Эйдо, не обладавший способностью на вязку, как альфы, был вынужден выкладываться по полной, отдавать всего себя до последней капли, чтобы удовлетворить пробудившегося омегу. К рассвету, когда сил у обоих не осталось даже на то, чтобы пошевелить рукой, они просто провалились в блаженный, спокойный сон, тесно прижавшись друг к другу на одноместной койке.