Пике

      Следующие несколько дней слились для Атриана в мучительную тягучую патоку. Он страдал от бездействия и бессмысленности нахождения на больничной койке. Никакие дальнейшие разъяснения, поиски иных выходов ни к чему не привели. А Атриан и вовсе не собирался помогать отчаянно цепляющемуся за любую возможность Дереку в поисках новых методов лечения. Капитан слишком легко принял свою судьбу, наверное, даже с облегчением и потаённой радостью. Не важно, что думают другие, Атриан всё равно покойник. Либо сгорит в ослепительном взрыве рождающейся чёрной дыры, либо тихо истлеет, пожираемый изнутри собственным организмом. Так какая теперь разница, как бы могло всё быть?       И всё же он позволил Дереку четыре дня продержать себя в больничной палате. Возможно, чувствовал себя виноватым перед альфой или хотел подарить ему хоть немного контроля над ситуацией, возможности позаботиться о своём омеге. Отдать дань уважения. Всё же Дерек был его парой, истинным, и в том, как свела их судьба, был не виноват. Вины Атриана в случившемся тоже не было, но он не мог отделаться от этого неприятного, липкого чувства. Сам капитан хоть и не имел больше возможности повлиять на собственную жизнь, но всё же был готов к предстоящему. Выбрал ещё тогда, ночью с Джином, а после и в симуляторе. А Дерек мог только наблюдать. Официально они были друг другу никто. Даже проявить свои чувства Дерек не имел права.       Атриан же не делал ничего, чтобы ему это право предоставить. Он видел, как Дерек сдерживает себя во время каждодневных анализов и врачебных осмотров, чуть дольше задерживает прикосновения, прикипает тяжёлым взглядом, за которым скрываются вполне понятные желания: подчинить, ощутить, защитить. Но Атриан не мог подарить ему надежду, это было бы жестоко.       По крайней мере, он хотел, чтобы Дерек думал именно так. Куда опаснее было позволить ему узнать, что Атриан до дрожи, до протяжного глухого воя ночью в подушку боится, что треснет и так ослабшая в последнее время броня вокруг его собственного сердца. Умом понимал, что станет только хуже, и им обоим будет ещё больнее, а потому изо всех сил держал дистанцию, окружал себя холодом и отчуждением, старался вообще не думать о нём и гасил любые чувства.       И на четвёртый день, когда окончательно стало понятно, что никаких точных положительных прогнозов по поводу лечения не будет, а состояние его на время стабилизировалось, он явился к Дереку в кабинет.       — Что ты творишь? — тут же подорвался альфа и поспешил помочь Атриану сесть в кресло, но тот не позволил, холодно отстранив готовые поддержать руки.       — Мне нужно тренироваться, иначе я не смогу выполнить задачу.       — Ты не полетишь, — прорычал Дерек.       — Не смей, — Атриан зло ткнул острым кулаком ему в грудь, — даже думать о том, что можешь указывать мне! И избавь меня от этих пустых слов.       С идеально прямой спиной, гордо вскинутой головой и горящими глазами он был по-настоящему восхитителен в своей силе. Но причинять боль тому, с кем связан судьбой, было мучительно. И всё же оба отлично знали, что в словах Дерека нет ничего, он не имел власти над ситуацией и своим омегой.       — Поставь мне прикреплённый инъектор с лекарствами и забудь обо всём. Я отказываюсь от дальнейшего лечения и хочу только как можно дольше оставаться дееспособным.       Атриан ясно услышал, как Дерек скрипнул зубами, его кулаки сжались. Альфа дышал тяжело и глубоко, его ноздри трепетали. Но он не мог противиться решению капитана и пациента, и каким бы ни был альфой, сопротивляться куда более сильному характером омеге был не способен. Если бы жизнь свела их раньше, дала время привыкнуть друг к другу, принять и понять, то Дерек стал бы достойной парой лучшему пилоту Конфедерации, заботливым, уступчивым, но несгибаемым, влияющим не прямым убеждением, а ласковой хитростью. Но этому не суждено было случиться.       — Нужно подтверждение адмирала, — произнёс Дерек и отвернулся, пряча глаза.       — Так в чём проблема? — Атриан скрестил руки на груди.       Он не сомневался, что Джин даст согласие. И это знание заставляло броню вокруг сердца дрожать, порождало трещины даже сильнее, чем запах его альфы, пробуждавший мысли о будущем, желание дарить жизнь и строить нечто светлое и эфемерное. Джин же с того разговора больше не приходил к Атриану. Омега злился на себя за разочарование и горькую обиду, что поселились в душе, когда стало понятно, что он для беты только инструмент. И факт, что совесть Джина всё же мучала, участь Атриана никак не облегчал. Ответ от Джина пришёл моментально. Дерек недовольно сдвинул брови, разглядывая полностью готовый документ выписки.       Атриан не стал дожидаться дальнейших слов и вышел, ему вслед тренькнул комм, сообщая, что пришли рецепты на лекарства. Медбрат быстро и ловко установил ему на бедро пластиковый прямоугольник инъектора. Три его ёмкости заполнили обезболивающими, укрепителями и противоопухолевыми. Теперь лекарства поступали в организм по расписанию, независимо от того, чем был занят капитан. Следовало только не забывать наполнять капсулы раз в три дня.       Покидая стены госпиталя, Атриан не смог сдержать вздоха облегчения. Первым же делом отправил запрос на назначение, документ вернулся мгновенно. Видимо, Джин уже давно всё подготовил, но почему-то тянул с официальным подтверждением. Капитан был назначен командующим батальоном истребителей в предстоящем сражении. Все дальнейшие тренировки и более детальный план действий истребителей теперь были возложены на него.       Остаток дня Атриан провёл, просматривая личные дела своих новых подчинённых. Всего чуть больше трёх сотен человек. Майор Джересон теперь тоже находился в его подчинении, и проверить его умения нужно было в первую очередь, так как Атриан не собирался отстранять его от командования пилотами базы. Братья Эйдо в полученных списках не числились, что было не удивительно, так как они находились на базе скорее в роли наблюдателей. Доверить им могли только самые незначительные задачи.       Проверив их назначение на стажировку, Атриан усмехнулся. Калеб был приписан к исследовательскому центру, а Лектор в отдел внутренней безопасности. Как и ожидалось, Джин не позволил бы им пойти в пилоты истребителей, слишком опасно. Возможно, в будущем братья, несомненно увлечённые стремительными полётами и сражениями, настоят на своём, но не сейчас: слишком юные и чувствуют себя обязанными отцу.       Атриана обрадовало, что ему не придется видеть... братьев (называть их сыновьями не выходило даже в мыслях). Официальная причина не допускать их на тренировки пилотов была, и встречаться с ними не было никакого желания, да и душевных сил тоже. Как и видеть Дерека.       Отправив извещения об общем сборе в ангаре своим новым подчинённым, Атриан принял душ и устроился на койке спать. Подскочив утром от легкого разряда чипа, служившего отличным будильников, капитан с удовольствием вновь скользнул в полагающуюся ему по статусу форму. Атриан был трепетно привязан к собственному обмундированию, как и любой военный. Он не слишком жаловал несколько особо значимых наград, но сегодня нацепить их было просто необходимо. Столкнувшись по молодости с неприятием и недоверием к молодому омеге со стороны альфьего состава армии, Атриан взял себе за правило показывать собственную силу при первом же представлении будущим товарищам. Когда же из товарищей его знакомые превратились в подчинённых, правило только укрепилось. Подчинялись сильные мира сего только куда более властным и стойким людям. Наверное, потому до командных должностей омеги практически не добирались.       Наблюдательная площадка ангара встретила Атриана тишиной, сюда он вызвал только троих лейтенантов: Джересона, отвечающего за пилотов базы, Сонарна, командующего истребителями крейсера Адриги, и Листера, под чьим контролем проходили переброски боевых птичек на эсминцах. Двое альф и бета, матёрые, широкие в плечах, с одинаково хмурыми лицами, отдали честь и вытянулись перед капитаном. Атриан отметил лёгкое презрение в глазах Лива Сонарна, которое тот и не стремился скрыть, хмыкнул про себя. Давно ему не приходилось доказывать своё превосходство, но если нужно добиться уважения лейтенанта Сонарна, а также остальных солдат, то он это сделает. Опытными и умелыми командирами разбрасываться Атриану не с руки, люди на Дайне вообще были на вес золота.       — Вольно, — произнёс Атриан. — Я капитан первого ранга Атриан Зиен, пилот пятой категории, носитель Красной звезды и Сапфирного Солнца. С этого дня вы подчиняетесь мне. Беспрекословно. Я готов принимать советы, но не обязан к ним прислушиваться. А потому вы следуете моим приказам и делаете так, как я решу. Ясно?       — Так точно, сэр! — слаженно, чётко, как и полагается солдатам.       — Есть вопросы?       — Никак нет, сэр!       У Сонарна вопрос точно был, и он почти сорвался с его губ, но альфа вовремя взял себя в руки. И хорошо. По недоброму блеску его глаз Атриан понял, что вопрос этот касался совсем не обязанностей лейтенанта.       Атриан вышел на площадку рубки и окинул быстрым взглядом поле ангара. Истребители висели вдоль металлических стен, словно бабочки на коре дерева, распластав короткие маневровые крылья. У транспортных платформ сновали техники, выполняя свои ежедневные обязанности и не обращая внимания на построение чужой службы. Всё открытое пространство было занято стройными рядами солдат. Сто шестьдесят пилотов, готовых служить своей родине. И все они ждут слов нового командующего. Для них Атриан — легенда, недостижимый кумир, его словам готовы внимать. Восхитительное чувство горячит кровь капитана, заставляет развести плечи шире, вскинуть голову и обвести внимательным взглядом прищуренных глаз лица парней: такие разные, но в то же время единые в выражении уверенности и предвкушения.       — Солдаты! — начал Атриан. — Пилоты! Не буду представляться, так как уверен, все в курсе моего звания и имени. Но сейчас я стою здесь не как герой, а как ваш командир, такой же солдат. С этого дня ваши тренировки станут жёстче, интенсивнее. Вам придётся проводить в симуляторах почти всё своё время. Но я буду работать наравне с вами. До одной из самых значимых военных операций последних лет осталось две недели. Я не сомневаюсь, что до этого вы прикладывали все силы, чтобы быть в форме. Теперь же я требую от вас большего! Вы должны найти в себе новые ресурсы, открыть второе дыхание. Вы лучшие из лучших, не подведите меня и Конфедерацию! Готовы к тренировкам?       — Так точно, сэр! — единые раскатистые голоса отразились от стен и наполнили ангар громовым гулом.       — Готовы к сражениям?       — Так точно, сэр! — ещё громче, увереннее.       — Готовы послужить Конфедерации и отдать за неё жизнь?       — Так точно, сэр! — голоса не дрогнут, жар вбитой в головы с детства преданности, азарт от собственной значимости и силы.       Но на самом деле, никто из них ничего не значит для Конфедерации. Даже лучших можно заменить, даже великими пожертвовать. Атриан стоял сейчас на месте, о котором в юности мог только мечтать. Когда-то он сам был среди сотен солдат, молодой, с горящими глазами и верой в невозможное. И вот теперь он наверху, над ними, каждый из них возносит его на недостижимый пьедестал. Но на вершине холодно, больно и одиноко. И все слова об исключительности и ценности каждого солдата лишь ложь и лицемерие. От этого мерзко, стыдно перед самим собой. Но ведь человек всегда выбирает себе цель и идёт к ней? Последняя оставшаяся для Атриана задача — избавить человечество от светляков раз и навсегда. И он выполнит её. А солдаты выберут свой путь сами и примут собственные решения. Все предыдущие привели их на Дайну в этот ангар, Атриан готов взять ответственность за чужие жизни, но не сможет влезть в шкуру каждого. Ему это и не нужно.       Атриан вернулся в рубку, равнодушно смерил взглядом застывших лейтенантов. Джересон прямо-таки сиял и выражал всем своим видом: "я же говорил", Листер явно ожидал подобного выступления от легендарного омеги, Сонарн же был ошарашен и скрывать свои эмоции не собирался.       — Пусть пилоты с Адриги возвращаются на корабль, дальнейшие общие построения для них будут проходить в виртуальной трансляции. За это отвечать вам, лейтенант Сонарн, — стал раздавать команды Атриан. — Сейчас я выберу программу испытательной тренировки для симулятора и пройду её сам. В зависимости от того, как близко каждый из солдат будет к моему результату, я буду формировать крылья, — заметив, что Листер хочет возразить, капитан дёрнул уголком губ, выражая недовольство. — Я учту совместную службу, взаимные привязанности и психологическую картину при перегруппировке, лейтенант Листер. Также результат теста повлияет на порядок и насыщенность тренировок. У каждого пилота будет индивидуальная программа. Благо, комм позволяет быстро создать подобную в зависимости от вводных данных. Также через три дня вернёмся к учениям в открытом космосе.       Атриан направился на выход, указав мужчинам следовать за ним. Сонарн тут же передал своим солдатам приказ о возвращении на Адригу и общий сбор в куда более простой и скромной симуляторной крейсера. Его примеру последовал Джересон, объявив сбор у симулятора Дайны.       Когда офицеры добрались до учебного отдела базы, солдаты уже толпились там, собравшись в просторном холле. Заметив Атриана, рассекающего толпу с невозмутимостью ледокола, идущего сквозь подтаявшие льды, пилоты мгновенно расступились, образовав проход до двери в рубку управления. Капитан проследовал сквозь живой коридор, не отказав себе в удовольствии пару раз улыбнуться особо восторженным парням, и, оказавшись перед главным компьютером симуляторной, принялся за программу. Тест у него был разработан ещё с тех дней, когда он впервые принял на себя обязанности командующего форпостом на окраинах. Он был простым, но действенным, проверял реакцию, сообразительность и умение управлять истребителем без полуавтоматического пилотирования.       Запустив экраны в холле, Атриан вывел на них картинку из симулятора. А после передал контроль Джересону и направился в подготовительную комнату. Несмотря на то, что военная форма была строгой и официальной одеждой, для всех пилотов она делалась в облегчённом варианте из тончайшей дышащей ткани, тянущейся в местах суставов, чтобы не стеснять движения. Для остальных войск, работающих и воюющих в скафандрах, такого не предусматривалось, так как обычно они всё же успевали сменить форму на спецодежду перед операцией. Пилоты же должны были в случае экстренной ситуации мгновенно оказаться в скафандрах, и ничто не должно мешать вести корабль. Жизнь целой флотилии зачастую зависела именно от умений и реакции пилотов.       — Приступайте по окончании обратного отсчета, — возвестил механический голос.       Сотни раз Атриан слышал эту фразу. У него уже выработался рефлекс, и реакция следовала незамедлительно: отринуть все мысли, расслабиться психически и напрячься физически. Быть готовым сорваться в любую секунду.       Тест Атриан прошёл идеально, иного и не могло быть. Он знал программу наизусть, но каждый раз предпочитал показывать личный пример новым подчинённым. У солдат это вызывало доверие к командиру, а также позволяло им понаблюдать за идеальным исполнением задания.       Отдав последние распоряжения по поводу теста и отпустив Сонарна обратно на Адригу, предварительно наказав лейтенантам также пройти тренировку, Атриан покинул симуляторную. Взгляды солдат светились ещё большим восхищением, и капитан пожелал им удачи, хлопнув пару ближайших парней по плечу. Пока солдаты не опомнились и не насели на него с новыми вопросами, омега поспешил скрыться. Только оказавшись в собственной комнате, он смог перевести дух. Для него это был последний спокойный день, так как все тренировки Атриан собирался проходить наравне со своими людьми.       К вечеру данные теста были получены, и капитан забил программу для формирования новых крыльев. Предыдущие часы он посвятил более тщательному просмотру личных дел пилотов, обращая внимание на то, что при предварительном изучении его мало интересовало: взаимоотношение внутри боевых подразделений. Но некоторые устоявшиеся команды всё же пришлось разбить. В предстоящей операции каждое крыло должно было быть равнозначно другим по умениям пилотов. Сейчас же некоторые отряды включали в себя самых опытных, тогда как остальные формировались из новичков. Вот опытные подразделения и пришлось расформировать, назначив каждому солдату с результатом выше девяноста процентов управление собственным крылом, состоящим из десяти истребителей.       На следующее утро Джересон прислал сообщение о нескольких жалобах, но Атриан их проигнорировал, предоставив лейтенанту возможность самому растолковать положение вещей подчинённым. Капитан уже высказался при общем сборе, подчиняться приказам обязаны все.       Два дня пролетели быстро. Так как симуляторная могла за раз принять только двоих пилотов, в этих тренировках Атриан участия не принимал. И так солдаты едва укладывались по времени, на сон им оставалось по шесть часов. Не так уж и мало в условиях военного положения, но ещё снизить норму не позволял устав. На самом деле, без симулятора можно было вполне обойтись, так как все солдаты уже принимали участие в настоящих сражениях, даже те, кого Атриан относил к новичкам. Но капитан хотел лично проверить, на что способен каждый. К концу вторых суток большинство из ста шестидесяти пилотов Атриан знал по именам, чем несказанно удивил солдат, заручившись ещё большим уважением с их стороны.       Когда же возобновились открытые полеты, пилоты с невиданным рвением отрабатывали построения, виражи, моделирование экстренных ситуаций и имитации сражений со световыми зарядами. Сев в "птичку" после значительного по его меркам перерыва, Атриан забыл вообще обо всех проблемах и тревогах. Для него действительно существовал только его истребитель, ощущавшийся словно продолжение тела и мысли. Скафандр дарил чувство абсолютной защищённости, а подчинение остальных пилотов создавало видимость контроля над ситуацией. Но ни на поле боя, ни в жизни реально контролировать что-либо было невозможно. О чем Атриану и поспешили напомнить.       Вечером третьего дня возле выхода из ангара его поджидали братья Эйдо. Заметив их, Атриан надеялся незаметно затеряться в толпе и скрыться, но курсанты явно ждали именно капитана и, заприметив, тут же направились напрямик к нему. Вести себя как неразумный мальчишка Атриан не имел права, к тому же в ангаре ещё оставалось немало его подчиненных, потому пришлось держать лицо и терпеливо ждать, пока братья доберутся до него. О чём именно они хотели поговорить, Атриан догадывался. Ещё день назад на их прошение о допуске к тренировкам пилотов капитан ответил категоричным отказом, заручившись при этом также поддержкой адмирала Эйдо. Но парни явно не собирались так просто сдаваться. Подойдя, они слаженно отдали честь и дождались ответного кивка.       — Суть проблемы? — не стал тянуть быка за рога Атриан.       — Мы получили отказ на участие в тренировках, — слово взял Лектор, явно как старший и более уверенный. — Хотели узнать причины, и не ошибка ли это.       — Не ошибка, — ответил Атриан. — Но отчитываться я не обязан. Думаю, вы и сами всё отлично понимаете.       — Но, сэр, — не сдержался Калеб.       Капитан прервал его взмахом руки.       — Вы находитесь на действующей военной базе, курсанты. Попали сюда благодаря отцу. Я не сомневаюсь в ваших знаниях и умениях, но это факт. В данный момент на Дайне вы только обуза. Если бы была возможность отправить вас на время сражения в безопасную зону, я думаю, адмирал так и сделал бы. Но так как такой возможности нет, вам лучше не мешаться под ногами. Услышали меня?       Калеб явно собирался возражать, но Лектор едва заметно дёрнул его за рукав форменной куртки.       — Так точно, сэр, — ответил альфа. — Разрешите идти?       Контролировать эмоции так же хорошо, как и их старшие товарищи, братья ещё не умели. На лице Калеба отразились обида и гнев, Лектор же был более сдержан и скрыть не смог лишь затаившегося в глазах недовольства.       — Свободны, — отпустил братьев Атриан и тут же поспешил оказаться от них как можно дальше.       Теперь, когда он знал, что это его сыновья, находиться рядом с ними было практически невозможно. Родной запах мальчиков, один на двоих, лишь чуть более терпкий у альфы, со знакомыми нотками аромата Дерека вводил Атриана в состояние транса. Держать разум под контролем стоило немалых сил, и после минуты рядом с ними или истинным, омеге казалось, что он пробежал кросс. Хорошо, что, скрестив руки за спиной, можно было скрыть, как они дрожат, а капельки пота на висках списать на только что закончившийся полёт.       И всё же в ангаре Атриан задержался куда дольше, чем планировал. Его отвлёк Листер, решивший показать общее устройство эсминцев, четыре из которых были пришвартованы в доке станции. Устройство кораблей этого класса капитан знал превосходно, так как они напрямую относились к истребителям и служили для них транспортом, не таким маневренным и быстрым, как корветы, но куда более надежным. Но проверить их состояние и оснащённость лично Атриан не отказался. Старший техник третьей палубы, бета в возрасте, показал все стыковочные крепления и даже программу запуска полёта, а после, отпустив мужчину и заодно Джересона, капитан лично облазил все отсеки немаленького корабля, рассчитанного на команду из двадцати человек и переноску шести истребителей.       Обеденный час уже наполовину прошёл, когда Атриан всё же направился в столовую, махнув на прощание дежурному технику. Он и так старался появляться там под конец общей трапезы, так как повышенное внимание к собственной персоне уже порядком надоело. В коридорах было пусто, даже дежурные поглощали еду в это время, хоть и посменно. Конечно, в общем жилом отсеке, где размещались солдаты с семьями, такого простора быть не могло, там всегда было полно ребятишек, замужние омеги любили провести время вместе, поболтать о своём. Атриан наведался в семейный жилой сектор один раз и только разбередил себе душу. Там было так спокойно, а жизнь, что вели гражданские на военной базе, не сильно отличалась от привычной им на планете. Этот оазис бытового мира выбил Атриана из колеи, и он пообещал себе больше туда не соваться.       Но увиденное только прибавило уверенности в правильности предстоящего поступка. Если не он, то кто? Защитить именно такую жизнь в безопасности и любви для Атриана оказалось неожиданно важно, так как сам он никогда подобного не имел. Да и не особо стремился. И всё же, как бы он ни гордился своим умением не жалеть о совершённом, иногда мысли о том, как бы могло всё быть, свяжи он свою судьбу с истинным ещё в юности, не давали спокойно спать.       Отвлечься от болезненных размышлений получилось легко, стоило только вспомнить о предстоящей эвакуации мирного населения. Как раз завтра вечером должен был состояться совет командования, на котором будет изложен план эвакуации и роль в этом каждого из подразделений. К сожалению, ограничение по гипер-прыжкам не позволяло совершать всё постепенно. Было решено во время атаки снимать с места всю базу. В случае удачи она уже не понадобится, в случае же поражения... Выжить на линии энергетического выброса Эльдорана не удастся никому. Потому на пути световой волны куда ближе к обжитым планетам развёртывали страхующую эскадру. К точке ожидания корабли от планет шли не через гипер, а на околосветовой скорости, чтобы не подвергать экипаж лишнему прыжку. Потому крейсеры не могли отойти далеко от ближайшей заселённой системы. Но на то, что операция провалится, ставили всего шестнадцать процентов. Прогноз для сражения такого уровня со множеством неизвестных крайне обнадёживающий. И опять же Атриану льстило, что его умения так высоко ставятся.       Выпал из размышлений капитан перед поворотом к станционному лифту, который должен был доставить его с палубного уровня к столовой. Запах близнецов окутал с головой, и Атриан мгновенно замер. Услышав голоса, он тут же прижался к стене прямо перед поворотом. Он даже не успел сообразить, как сработала выработанная за последние дни привычка скрываться и от них, и от Дерека. Но заглянуть за угол это ему не помешало.       Братья стояли в техническом закутке позади лифта, их лица скрывала тень. Лектор держал Калеба за плечи и, кажется, даже встряхивал.       — Да успокойся ты! — повторял он. — Капитан Зиен тут ни при чем. Ты же знаешь, что без разрешения отца нам не позволят даже шагу ступить на Дайне.       — Ты слышал, что он нам сказал? — рычал омега, задрав голову, он макушкой доставал брату лишь до плеча. — Что мы обуза! Ты ведь знаешь, что нас эвакуируют вместе с гражданскими? Нам не позволят сражаться!       — Но ведь мы ещё официально не на службе и солдатами не считаемся.       Лектор явно был для Калеба своеобразным сдерживающим фактором. Из того, что Атриану уже удалось увидеть за время пребывания на Дайне, он сделал вывод, что Калеб был чересчур взрывным и импульсивным, тогда как его брат наоборот отличался холодной рассудочностью и умел мастерски контролировать эмоционального омегу.       — Я всё равно ему всё выскажу! — продолжил шипеть Калеб, но уже без прежнего запала.       — И нарвёшься на выговор, а если капитан захочет тебя проучить, то и на запись в личном деле, — Лектор уже обнимал брата, прижав его к груди, и успокаивающе гладил по спине.       — Ты прав, — наконец сдался омега. — Но я не хочу просто сидеть вместе с семейными омегами, пока остальные будут сражаться.       — Мы что-нибудь придумаем, милый, — Лектор осторожно коснулся губами лба брата, а после скользнул ниже, целуя его веки.       Атриан шокированно распахнул глаза и потерял дар речи, когда альфа нежно, но уверенно поцеловал Калеба, а тот не менее спокойно стал ему отвечать. Пока братья, увлёкшись процессом, не замечали ничего вокруг, Атриан поспешил снова спрятаться за угол. Переварить увиденное у него не получалось. Искушённый в сексуальных делах, он не мог просто убедить себя в том, что это братский поцелуй, даже если очень этого хотел. Поцелуй Калеба и Лектора был явно привычным для обоих. А это означало, что приёмные сыновья адмирала уже давно друг с другом в отношениях, возможно, даже спят вместе. Инцест в обществе встречался, обычно в особо родовитых семьях, но совершенно не одобрялся и законодательно не принимался, только в исключительных случаях.       Поэтому подсмотренная сцена всколыхнула в Атриане возмущение и негодование. Он с трудом сдержался, чтобы тут же не выйти из укрытия и не высказать всё, что думает по этому поводу. Однако вовремя остановился. Атриан для братьев никто, его не просто не послушают, они ополчатся против него, а то и вовсе возненавидят, если капитан расскажет кому-то об увиденном. Терять расположение сыновей, пусть они и не знали о родстве, не хотелось. Да и в самом деле, какое право имел Атриан хоть что-то им говорить? В своё время он принял решение отказаться от двух новорожденных детей, и чем полный любви поцелуй, пусть и между братьями, был хуже? Свои поступки Атриан одобрял, хоть иногда, особенно в последнее время, его мучали сомнения и не к месту проснувшаяся совесть. Значит, оставалось следовать собственным принципам, не лезть в чужую жизнь и позволить Калебу и Лектору самим совершить свои ошибки.       Когда Атриан пришёл к такому решению и вновь выглянул за угол, возле лифтов уже никого не было.       Но забыть об увиденном так просто не получалось, и чем ближе подходил день операции, назначенный на момент очередной волны светляков, тем беспокойнее становился Атриан. На военном совете ему крайне чётко объяснили его обязанности. Истребители должны сдержать волну, защищая отступление транспортных кораблей, тогда как Атриан пройдёт через гипер к Эльдорану по созданному Адригой пути. К сожалению, крейсер мог поддерживать только один коридор за раз, а потому было решено вынести станционный генератор на один из эсминцев, чем техники усиленно занимались весь предыдущий месяц. Эсминец создаст путь отступления для грузовых и пассажирских транспортников, и когда они уйдут, Адрига, отправив Атриана, и истребители, если успеют, последуют за ними. После прыжка Атриана у военных кораблей будет не больше минуты на отступление. Коридор закроют со стороны выхода ровно через пятьдесят четыре секунды. Расчёты были скрупулёзными, а солдатам предстояло действовать с точностью до долей секунды. Потому следующие несколько дней были посвящены отработке манёвров тяжелого крейсера и проверки стыковочных крепежей станции. За каждым кораблем, что составляли четыре года существования Дайны, следили со всей тщательностью, поэтому никаких серьёзных проблем с быстрым отлётом возникнуть было не должно.       И всё же Атриан переживал. Он понимал, что от него мало что зависит, и основную работу по защите будут выполнять его пилоты. Они ещё не знали, что капитан не примет участия в прямом столкновении вместе с ними. Об этом было известно только лейтенантам, и именно их Атриан муштровал больше всех. Трое мужчин из офицерского состава давно не подвергались такому жёсткому контролю и непрерывным тренировкам, но видя, что омега выдерживает то же самое, тоже делали всё возможное. А Атриан становился всё злее и нетерпимее, он легко срывался и отчитывал за каждую мельчайшую ошибку, неизменно напоминая об ответственности за людей и указывая, что именно на плечи лейтенантов ложится груз их жизней. Это было не совсем верно, так как Адриге тоже предстояло прикрывать эвакуацию с помощью массированных горизонтальных залпов.       В очередной раз едва сдержавшись, чтобы не наорать на Джересона, Атриан осознал, что так продолжаться не может. Обычно перед сражениями он отличался холодным рассудком и ледяной острой сосредоточенностью. За своё поведение стало стыдно, а потом и страшно. Что если эта внезапно настигшая его под конец жизни омежья эмоциональность помешает выполнить задание? Как бы ни хотелось просто забыть о существовании детей и истинного, пора было признать, что ему это не удалось. Проблему стоило решать, и побыстрее. Но первым делом Атриан связался не с Дереком, а с Джином. Запросил разрешения встретиться для личной беседы. Ответ не приходил долго, Атриан контролировал тренировки командиров крыльев, каждому из которых по его настоянию было решено присвоить звание старшины. Некоторые особо отличившиеся пилоты уже сами дослужились до этого звания, а то и выше. Выбранными командирами Атриан был доволен, он не прогадал, положившись на опыт и привязанность к товарищам. Именно из таких солдат выходили офицеры, умеющие думать своей головой и не готовые жертвовать своими людьми без особой на то причины.       Наконец под вечер, когда капитан уже готов был отпустить измученных пилотов, чип пиликнул. В сообщении было всего два слова: "Я приду". Для Атриана, помешанного на контроле, такое заявление было как красная тряпка для быка. Джин хочет, чтобы омега ждал его в своей комнате непонятно сколько времени. И чего он собирается этим добиться? Взять себя в руки не получалось, и Атриан злился всё больше, накручивая себя. И всё же Джин Эйдо был адмиралом, его начальником, старшим по званию. А подчинение было вдолблено в голову капитана ещё со времен училища. Но идеальное соблюдение субординации и подчинение приказам никогда не мешали Атриану делать всё по-своему. Поставленную перед ним задачу он выполнял всегда, а каким именно путём, было уже не так важно. Главное, предоставить после подробный и логичный отчет, объясняющий мотивы поступков.       Вот и теперь, хоть Атриану разговор с Джином и был необходим, возвращаться в свою комнату он не спешил. Когда же чип сообщил, что адмирал просит доступ в комнату, омега мстительно отказал и медленно направился в жилой отсек. Почему-то он не сомневался, что Джин не уйдет.       Бета стоял возле двери в комнату, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Он прикрыл глаза, и казалось, что находился совсем не здесь в тот момент. По крайней мере, когда Атриан подошёл, Джин не сразу разлепил веки и посмотрел на него. Взгляд был изучающий, немного вопросительный, но спокойный. Капитан, ожидавший хотя бы какого-то недовольства, не нашёлся, что сказать, поэтому лишь мотнул головой, приглашая зайти. Только когда Джин занял единственный в комнате стул и дождался, пока Атриан устроится напротив на койке, он подал голос.       — Что ты хотел?       — Расскажи мне о мальчиках, — скрывать что-то и увиливать омега не собирался.       Если адмирал и удивился, то вида он не подал, вздохнул, обвёл рассеянным взглядом скромную обстановку жилой комнаты и начал рассказ.       Он говорил долго, упоминая незначительные на первый взгляд детали, но важные для родителя. О том, как впервые задумался об усыновлении, долго советовался с юристами. Всё-таки военному, который не собирался отказываться от карьеры, детей так просто не отдавали. Помог его папа, который стал поручителем и вторым опекуном мальчиков. Немалую роль сыграли чин и деньги, тогда он уже был контр-адмиралом. И тогда он стал выбирать.       — Это был самый неприятный этап, — сказал Джин. — Я всегда любил детей. А тут сотни сирот, история каждого индивидуальна, неповторима, важна. Я умел контролировать свои эмоции, но нервы сдавали. После третьего посещения приюта я стал просматривать только дела, не навещая детей лично. Их было слишком много, хотелось взять всех. Но расчёт был на одного. И тогда наткнулся на дело братьев. Можешь представить, к семи годам им так и не дали нормальные имена, — внимательный острый взгляд на Атриана. — Они числились под кодом рождения, и называли их так же. История удручающая. Сначала в органах полагали, что младенцев легко удастся пристроить, и хотели оставить право на имена новым опекунам. Разделять их не позволили, так как связь близнецов, особенно если это омега и альфа, всегда сильна. Разрыв даже во младенчестве может негативно повлиять на развитие психики. Возможно, поэтому их и не забрали. Два младенца — слишком серьёзная морока и большие денежные затраты. Когда же они подросли, то разделить их уже и вовсе не представлялось возможным. Лектор и Калеб не замечали окружающего мира, они практически не разговаривали и не могли оставаться порознь больше часа, — Джин прикрыл глаза, вспоминая, а Атриан не торопил его. — Я не сразу решился взять именно их. Несколько месяцев наблюдал, навещал, изучал их дела и медицинские данные. Тогда же задумался о биологических родителях мальчиков. Найти данные о них представлялось невозможным. Если и сохранилась какая-то информация, то только в больнице, где родились мальчики. Но и тут я наткнулся на полную секретность и военный приказ. В общем, точку в моих метаниях поставило именно знание, что один из родителей близнецов был или до сих пор является военным. Смешно, но мне подумалось, что я могу исправить ошибку неизвестного коллеги. Показать в первую очередь самому себе, что армия это не крест, можно иметь семью и будучи женатым на ней.       Бета замолчал. Тугой, пока ещё непонятный узел эмоций скрутился в груди омеги. У него было много вопросов, но задать их пока не было сил, поэтому он просто ждал, когда Джин продолжит. Атриан корил себя за эгоизм, но не мог ничего поделать с тем, что жалел он совсем не о том, что оставил детей. Ему было горько от того, что он сам лишил себя частички радости. Не видел своих сыновей, не знал, как они растут, о чем мечтают, и не почувствовал их любви, а теперь и вовсе не имел на неё права. И мысли эти разъедали душу, словно кислота. Он должен был испытывать перед Калебом и Лектором вину, а вместо этого жалел себя. Нечасто Атриан позволял себе думать, что он неправильный человек, лишённый способности к сочувствию, сосредоточенный только на собственном благополучии. Сейчас же от этих мыслей спрятаться было некуда.       — Не хочу рассказывать про первые месяцы, — продолжил Джин. — Это было непросто. Всё равно что приручать диких зверей. Приходилось действовать осторожно, постепенно. Ни в коем случае нельзя было к ним прикасаться и позволить им уловить даже намёк на возможную разлуку. Они везде ходили, держась за руки, но большей частью сидели в своей комнате. Выход нашёлся не сразу. Мне удалось увлечь их учёбой. В приюте образование было базовым, они многого не знали для своего возраста. Но оказались удивительно любознательными и сообразительными. Я давал им всё, что мог предложить, а они поглощали знания как губки и просили ещё. Именно во время занятий с ними мне удалось добиться хотя бы какого-то доверия. Потом нанял учителей. И как-то жизнь стала налаживаться. В одиннадцать, когда пришла пора выбирать училище, они в один голос заявили, что хотят поступать в военное, чтобы быть, как я. Это был самый лучший момент в моей жизни, — бета улыбался светло и немного грустно в пространство, а взгляд был устремлён в воспоминания. — И всё же я не отказался от идеи найти их биологических родителей. И когда получил чин адмирала, им уже было по пятнадцать, смог надавить и получить доступ к секретным данным. Там значилось твоё имя и обстоятельства рождения близнецов, а также полное досье с подробным отчётом о местах службы, заслуженных званиях и наградах. Ты уже три года служил на окраинах, и я решил забыть о полученных данных. Единственное, чего я опасался, что биологические родители могут потребовать права на моих сыновей, но узнав о тебе всё, понял, что они тебе не нужны.       Атриан сглотнул вязкую слюну; он не собирался просить прощения или объясняться, точно не перед Джином. Но чувства к сильному, доброму и невероятно правильному бете, что появились за время их знакомства, теперь распустились окончательно. Джин был полной противоположностью Атриана, по-настоящему хорошим человеком, способным дарить счастье окружающим. Капитан мог только поглощать чужую заботу и абсолютно не умел, да и не хотел давать ничего в ответ. Эгоистичный, отвратительный эмоциональный вампир. Неужели одиночество, сковавшее в детстве его сердце, сделало его просто монстром, моральным инвалидом? Верить в это не хотелось, но и не нужно было. Глубоко в душе Атриан знал это всегда.       — Почему ты согласился взять именно меня на Дайну? Зная, кто я.       — Я уже говорил. Другого варианта не было. Несколько командиров, кто мог исполнить ведущую роль, погибли от светляков за последний год. Пилоты с соответствующими навыками сейчас есть только в одном месте. Фронт боевых действий с Империей Дереу. Сам понимаешь, вызвать оттуда хоть кого-нибудь, когда есть куда более лёгкий вариант, мне не позволили. Служащие там уже практически исчерпали свой лимит гипер-прыжков. И каждый солдат там на счету.       Атриан промолчал в ответ. Бета не сказал, но капитан почувствовал скрытый подтекст. Атриана Джину было не жалко, его смерть в ходе операции принесла бы адмиралу только облегчение.       — Ты сразу собирался рассказать мне о сыновьях? Чтобы иметь рычаг давления?       — Не сразу. Я сделал это только потому, что Дерек признал в тебе свою пару. Он связался со мной, абсолютно невменяемый, путался в словах, нёс какую-то околесицу. Когда удалось понять, о чём он говорит, я не сразу смог поверить. Таких совпадений просто не бывает. Дерек мой друг ещё со школьной скамьи, мы всю службу идём рядом, только он выбрал медицину. Не рассказать ему о том, что знаю, я не мог. Не понимаю только, почему он так быстро принял тебя, — лицо Джина стало жёстким, а взгляд откровенно злым, — и простил.       Атриан покачал головой. Он мог бы объяснить Джину, что Дерек точно так же ощущает на себе вину, считает, что это он бросил своего омегу и детей. Атриан тоже так думал в молодости. Теперь же понимал, что так распорядилась судьба, и тогда у них не было даже шанса найти друг друга. Это всё равно, что искать иголку в стоге сена, при этом толком и не понимая, что именно ищешь.       — Спасибо, — голос не слушался, Атриан прокашлялся, — что рассказал.       Джин мотнул головой, не смотря на омегу.       А Атриан решился, встал, подошёл вплотную и, пока бета не успел опомниться, осторожно, но быстро припал поцелуем к его губам. Джин застыл, даже дышать перестал, но ему хватило мгновения, чтобы отбросить сомнения, и он дёрнул Атриана на себя так, что омега встал между его ног и вынужден был склониться ещё сильнее к сидящему Джину. Адмирал перехватил инициативу и требовательно толкнулся языком в губы Атриана, тот мгновенно пропустил его внутрь. Джин жадно вылизывал его рот, проводил кончиком языка по нёбу, по ровной кромке зубов. Атриан застонал и отшатнулся, тяжело дыша. Джин не отпустил его, обхватил руками за талию, не давая отойти.       — Не могу понять тебя, — хрипло произнёс он. — Ты не презираешь меня, не ненавидишь за то, как я поступил с тобой?       Атриан вздохнул, едва заметно качнув головой, посмотрел адмиралу прямо в глаза.       — Я чувствую обиду, но и от неё скоро смогу избавиться. Но ненавидеть? — он грустно улыбнулся. — Я бы на твоём месте поступил точно так же. Сделал бы всё, чтобы добиться желаемого. И, в отличие от тебя, совесть меня вряд ли бы мучила.       Уголок рта Джина нервно дёрнулся, он прикрыл глаза.       — То, что у меня есть совесть, никак не повлияло на мой поступок. Не надо делать меня лучше, чем я есть.       — Прекрати себя терзать. Это ни к чему.       — Ты прав, — Джин прижался лицом к груди Атриана, втянул носом воздух.       Но адмиралу простить себя было куда сложнее, чем Атриану. Всё его естество разрывалось. Он ненавидел себя за отношение к омеге, за возникшие чувства, состоящие из едкой смеси презрения и восхищения, которые, тем не менее, не помешали ему заставить капитана пойти на смерть. Разве имел Джин право целовать Атриана, даже просто прикасаться к нему? К отцу своих сыновей, паре его лучшего друга, к человеку, которого он по сути предал. Но отстраниться не было сил. Джин оказался куда слабее, чем полагал. Стыд. Злость. Вина. Желание. Мерзкий коктейль, который бурлил в крови и не позволял сейчас отпустить омегу.       Атриан прервал бурлящий поток мыслей, уже готовый захлестнуть адмирала с головой. Омега пробежался пальцами по чёрному ёжику его волос, перебирая короткие жёсткие прядки, тяжело провёл ладонями по напряжённой шее, скользнул ниже на плечи. Одной рукой прикоснулся к подбородку Джина и заставил его поднять голову.       — Забудь, — выдохнул Атриан. — Я сам хочу это сделать. Спасти своего сына.       Согласиться с ним, принять его слова за правду было так легко. Но если бы Джин позволил себе это сделать, он пал бы в своих глазах так низко, что уже никогда не смог бы выкарабкаться. Поэтому он лишь коротко кивнул, не собираясь спорить или объяснять что-то ещё раз. Каждый из них всё равно останется при своём мнении. Будет нести свой крест сам, глупо гордиться этим и считать, что поступает правильно.       Но в одном их желания совпадали точно. Снова обсуждать произошедшее ни один не хотел. Раз ситуацию удалось принять, то действительно стоит её отпустить и насладиться тем, что в последний момент так щедро подбросила судьба.       Раздевались быстро, нетерпеливо, оглаживая друг друга жадными руками. Глаза закрыты, видеть ни к чему, достаточно ощущать чужие губы на своей коже, жар чужого тела, прижавшегося так близко, что кажется, будто они одно целое. Пальцами по нервным окончаниям, вырывая полувздох-полустон. Чей он? Жар. Жар внутри, тугим узлом в животе, рычанием в груди, криками наслаждения. Ни одной лишней мысли, только дыхание одно на двоих.       В последние дни перед сражением Атриан мог с честным сердцем сказать, что он спокоен и даже временами счастлив. Тогда как на базе шли торопливые сборы, за которыми скрывались нервозность и паника гражданских и нетерпение военных. Большое табло в главном зале отсчитывало время до новой волны светляков и, следовательно, до начала военной операции. На тренировках пилоты выдавали невероятные показатели, которые подогревали самодовольство Атриана ещё сильнее. Он не переставал гонять их с утра до вечера и сам старался не вылезать из истребителя. А ночи проводил в каюте адмирала. Как только закрывалась дверь, отрезая их от взбудораженной Дайны, Атриан и Джин забывали обо всем, не позволяя переживаниям испортить вырванные у судьбы ночи удовольствия.       Иногда омегу все же захватывал стыд. В такие моменты он словно выныривал из сладкой, прохладной воды на поверхность и вдыхал жгучий, сухой воздух. Он всегда знал, что неправильный, лишенный привычных обществу моральных принципов. Но теперь он переступил даже собственный незримый рубеж. Он не вспоминал о существовании своих сыновей, старательно пряча на задворках сознания подсмотренную сцену их взаимоотношений. В один из вечеров Атриан попросил Джина рассказать мальчикам о том, кто его родители. Но только после того, как всё закончится. Бета взглянул своими серьёзными тёмными глазами и заверил, что даже без просьбы Атриана собирался так поступить. Конечно, обсудив предварительно всё с Дереком.       Что происходило между старыми друзьями, омега не знал и старался всячески избегать этого знания. Лучше вообще было не думать лишний раз о Дереке. Любая мысль вызывала в груди приступ режущей боли, а в животе ком желания. Против природы идти было практически невозможно. Как Атриан ни старался закрываться, он всё равно ощущал связь, ловил иногда отголоски эмоций своего альфы, а пару раз даже осознавал, где тот находится и что делает. Сложнее всего было держать контроль во время секса, и когда возбуждение и наслаждение омеги вырывалось, он получал отклик разрывающего душу отчаянного и болезненного желания Дерека. После этого избегать его стало жизненно необходимо. Атриан боялся представить, что будет, если они окажутся в непосредственной близости.       Дерек тоже не искал с ним встречи, старательно глушил связь со своей стороны. Атриану казалось, что альфа презирает его, что не хочет иметь с ним больше ничего общего. И он понимал его, но почему-то в чужих эмоциональных сполохах не было злости, только сочувствие и тепло, которые выбивали из груди дыхание и заставляли глаза наполняться слезами. Никто никогда не дарил Атриану столько тепла. А от осознания, что он и правда этого не заслуживает, хотелось выть. Как же он дошёл до такой жизни? Ведь мечтал о счастье когда-то. А какое оно, это счастье?       К Дереку он пришёл сам. В последнюю ночь перед сражением. Не смог отказать себе в возможности попрощаться и узнать, что такое полноценная связь истинных. Альфа открыл сразу. На нём были лишь мягкие спортивные штаны, а голову он вытирал полотенцем. Казалось, он совсем не удивился посетителю в такой поздний час. Молча отступил внутрь типичной жилой комнаты, пропуская Атриана.       — Я чувствовал, что ты придёшь, — ответил Дерек на невысказанный вопрос, легко считав эмоции омеги по связи.       Казалось, что говорить ничего и не нужно. Всё было ясно и так. Но Атриан считал себя смелым, сильным. Он отошёл от Дерека подальше, невольно скрестив руки на груди в защитном жесте. Альфа вызывал в нём противоречивые чувства, к вине примешивались раздражение и старая, пронесённая сквозь всю жизнь обида. Но густой, обволакивающий запах Дерека, вид его сильного тела и доброе, спокойное лицо открывали в душе омеги что-то трепетное и незнакомое. Стоять с ним рядом и сдерживать порывы подойти и прикоснуться было всё труднее с каждой секундой. Чувства к Джину были осознанными, Атриан принял их, но к альфе его толкал инстинкт. И омега не мог определиться, настоящее ли то нежное, что пробуждалось в нём при мысли о Дереке, или лишь шутка природы.       — Ты искал меня тогда? — задал Атриан самый важный для него вопрос.       — Пытался. Рассказал обо всём отцу. Но я ведь даже твоего лица почти не рассмотрел, не до этого было, — он сделал шаг вперед, Атриан мгновенно отступил. — Отец уверил меня, что сделает всё возможное. Я только спустя несколько лет узнал, что он не только не искал тебя, но и всячески мешал мне.       — Зачем?       — Ему не нужен был зять, — Дерек горько усмехнулся. — Я должен был унаследовать его состояние, и он растил меня как собственную копию, следил за каждым моим шагом. На первом месте была военная карьера, но никак не семья. Странно, что я понял это только когда окончательно повзрослел.       Альфа снова шагнул к Атриану, плавно и вкрадчиво, словно осторожный хищник. Капитану больше некуда было отступать, за спиной оказалась стена. Комнатка не была предназначена для каких-либо манёвров.       — Я сплю с Джином, — нужно было расставить все точки над "i", прежде чем отпустить себя.       — Я знаю.       — И тебе всё равно?       — Нет, но разве это что-то меняет? Моё мнение для тебя ничто, — Дерек грустно улыбнулся.       — Это не так, — слова вырвались прежде, чем Атриан успел их осознать.       Дерек в ответ вопросительно приподнял брови, но спрашивать ничего не стал. Они оба больше не держали связь, и даже если бы Атриан захотел скрыть тягу к своему альфе, вряд ли бы у него это получилось.       Дерек подошёл вплотную, положил ладони на стену по обеим сторонам от головы капитана, но не прикасался. Между лицами оставалось всего несколько сантиметров, и Атриан не мог отвести взгляда от его светлого спокойного лица.       — Я не хочу быть привязан к тебе, — заговорил альфа. — Я боролся со связью, когда тебя не было рядом. Это было практически невозможно: прикасаться к другим омегам, зная, каково это — держать в объятиях своего единственного. Зная, что он существует, ходит где-то, возможно, на той же планете, а может, и на другом конце Вселенной, — он тихо рассмеялся. — Отец добился своего, лишил меня любой возможности завести семью. Я слишком долго тебя искал и зависел от тебя, всегда незримо присутствовавшего рядом. И вот ты появился, но не принёс облегчение. Только разбередил старую рану. Надеюсь, когда тебя не станет, я наконец смогу избавиться от этих мерзких оков связи.       Дерек говорил зло, желчно выплёвывая слова, скалился, обнажая клыки. Он мог обмануть кого угодно, но только не Атриана. Ведь та нежность, что за эти дни не раз накрывала омегу с головой, была настоящей. И сейчас злость и раздражение тоже были искренними. Дерек всегда был открыт, фонтанировал чистыми эмоциями, не скрывая их. Но гнев возник на месте отчаяния и разочарования, боль часто порождает тёмные чувства. Когда больше ничего не остаётся, нападение — лучшая защита.       Атриан сам преодолел оставшееся между ними расстояние, уткнулся лицом в грудь альфы, прямо туда, где под тёплой кожей билось горячее сердце. Оно глухо стукнуло, дрогнуло и сорвалось в бешеный темп, и омега ощутил, как его собственное сердце отозвалось в унисон.       — Прости меня, — выдохнул Атриан.       Дерек глубоко вздохнул. Ему не за что было прощать своего омегу. Но нужно было простить себя за многолетнюю слабость и нерешительность, за то, что жалел себя вместо того, чтобы действовать.       — Прости, — отозвался эхом альфа и обнял Атриана за плечи, мягко прижимая к себе.       Одно на двоих сердцебиение, чужие эмоции, как свои, мысли другого не тайна. Это было похоже на чудо. Осознание, поразившее пару, словно снег на жаркой планете. Одно то, что им довелось прикоснуться к подобному единству, встретиться даже совсем ненадолго, было даром свыше.       Поцелуй был солёным, неторопливым. Каждое прикосновение к чужой коже отзывалось в чувствительных рецепторах с двойной силой. Не нужно было думать, что следует сделать, как доставить удовольствие, потому что не могло быть ошибки. Ласкать самого себя чужими губами, прикасаться собственными руками к себе же сквозь сладкую дрожь кожи партнера.       Атриан ластился к альфе, тёрся щекой о мускулистую грудь и снова припадал к его губам в поцелуе, зарываясь пальцами в волнистые пряди на затылке. Дерек отвечал жёстко, властно, обводил языком контур губ омеги, легко целовал щёки, лоб, прикрытые веки. Он прикусил мочку уха Атриана, пососал, заставив того содрогнуться и глухо с надрывом застонать. Омега откинул голову, подставляя под горячие губы белую шею. Дерек укусил его в изгиб над ключицей, осторожно сжал зубами напряжённые мышцы, одновременно подхватывая под ягодицы руками. Атриан обхватил его пояс ногами, сжал, словно в тисках, и альфа притиснул его к стене, не отрываясь от солоноватой от пота нежной кожи на шее.       Волна согласия, подчинения и одновременно требования прокатилась по сознанию Дерека, сметая последние осознанные мысли. Сопротивляться инстинкту было невозможно, и, прижимая Атриана к себе так, что захрустели кости, альфа вонзил зубы сильнее. Под губами лопнула тонкая кожа, выплескивая жгучую кровь, и Дерек сделал несколько глотков, пока его слух ласкали безумные, горячечные стоны его омеги. Зализывать рану не хотелось, запах крови Атриана возбуждал не хуже его прикосновений. Металлический привкус на губах заставлял дрожать от предвкушения.       Атриан лихорадочно пытался стянуть с Дерека мягкие штаны, но ему было неудобно, и альфа опустил его на пол, позволяя воплотить задуманное, но ни на секунду не прерывая физического контакта. Самого Атриана удалось вытряхнуть из формы за доли секунды, и он сам прыгнул Дереку на руки, отираясь о его живот своим стояком. Головка члена альфы ткнулась в жаркую расселину, и он повёл бёдрами, пристраиваясь, надавил, вырывая у своего партнёра новый всхлип. Дерек провёл языком по его соску вверх, слизывая капли крови, обвёл кончиком языка метку, бередя свежую рану. Атриан взвыл, бурлящий водоворот его эмоций утягивал во тьму, смесь боли, отдававшейся в паху острым возбуждением, и животного желания. Альфа зарычал, мощно толкнулся бёдрами, насаживая Атриана на свою возбуждённую плоть, и одновременно вновь сжал зубы на укусе. Омега завыл, подаваясь навстречу и раздирая спину партнёра ногтями. Казалось, нервы сошли с ума вместе со своими хозяевами, передавая сигналы не боли, но экстаза.       Это не было похоже на секс. Акт происходил в душах. Связь дрожала, вспучивалась от напряжения, корёжилась, пресыщенная, и оплетала пару толстыми канатами, не слабой тонкой ниточкой, как раньше. Они одно, чужое сознание как на ладони, обнажённое, беззащитное, словно своё собственное.       Хватило лишь нескольких мощных толчков. Дерек подкидывал бёдра, врываясь в нутро Атриана. Смазка текла по ногам, источая резкий кислый аромат, но омега сжимался так сильно, а нежные, но сильные мышцы содрогались в сладкой судороге, что казалось, будто это его первый секс. Чувствуя, что конец близко, Дерек нашел рот Атриана, позволяя слизывать со своих губ кровь. Но омеге этого было мало, он прокусил губу партнера, и они пили в поцелуе смешанный алый коктейль с металлическим привкусом. Оргазм накрыл их одновременно. Да разве могло быть иначе, когда нет чужих чувств, когда любое движение одно на двоих. Глаза Атриана закатились и его выгнуло дугой в руках альфы. Он сотрясался, словно в припадке, а из горла вырывались лишь булькающие хрипы. Каждую мышцу Дерека свело, и его ноги подкосились. Он тяжело осел на пол, удерживая Атриана и прижимая его к себе. Узел, набухая, сцеплял их, а сперма толчками выстреливала в жаркую сердцевину омежьего естества. Минута, другая, а стенки прохода Атриана всё сокращались, выцеживая последние капли семени альфы. Оба были покрыты потом, сперма омеги заляпала им животы. Атриан не мог разжать руки, вжимаясь в альфу, пряча заплаканное лицо у него на плече. Проводить сцепку на холодном полу было неудобно, но Дерек не мог вспомнить, как управлять собственным телом. Казалось, что стоит захотеть, и он пошевелит рукой Атриана вместо собственной. Омега помог ему, послав просьбу оказаться в кровати. Подчиниться его желанию было приятно.       Дерек осторожно поднялся, боясь навредить омеге. К кровати шёл медленно, с трудом делая каждый шаг на дрожащих ногах. На постель опускался, сжимая зубы до скрежета, когда Атриан особенно сильно стискивал его узел и тихо то ли стонал, то ли хныкал прямо над ухом. Удобно устроиться получилось на боку, и омега тут же прижался к нему горячими ягодицами, елозя на узле. Дерек едва ощутимо толкался в него бедрами, и Атриан содрогнулся, снова кончая. Дерека накрыло отзвуками чужого оргазма, но семени у него уже не осталось, и его скрутило сухим спазмом.       Так они и заснули, не разъединяясь, подрагивая с тихими стонами.       Сирена вырвала Атриана из блаженного счастья, прямо оттуда, где он покачивался в сладком тепле, окружённый защитой своего альфы. Отсекать окрепшую связь было больно, в первое мгновение ему даже показалось, что сердце остановится. Рядом тяжело дышал вскочивший Дерек. Но лишь мгновение он пялился в пространство выпученными глазами, а после взял себя в руки, пережимая связь и со своей стороны. Атриан уже был в ванной. Ему потребовалось две минуты, чтобы одеться и привести себя в порядок. Чуть больше времени потратил Дерек. Из каюты выходили вместе, действуя по заранее отработанной программе. У лифтов Атриан замер, схватив альфу за рукав, и тот резко остановился, проскочив вперёд, обернулся.       Всё было ясно и без слов. Последний чувственный поцелуй. На прощание Дерек прижался губами к ткани кителя Атриана прямо там, где за ней скрывалась метка. Капитан в ответ сжал его ладонь сухими пальцами и развернулся на каблуках, направляясь к лифту до ангара. Дерек посмотрел ему вслед, воздвигая в сознании стену между разумом и чувствами. Доктор поспешил на своё место в отряде сопровождения гражданских.       Адмирал застыл за стеклом наблюдательной рубки, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Вокруг него царила суета, но не рваная, а военная, строгая. Каждый занимался своим делом, лихорадочно блестя глазами. Связисты и координаторы следили за каждым действием на Дайне, переговаривались с командирами отрядов, давали разрешения на вылет. Джин следил, как выползают истребители из ворот ангара, провожал долгим взглядом, моргал, когда корабль падал в воздушный карман и исчезал из вида, а после переключался на следующий. Казалось, что к каждому пилоту Джин был привязан лично, думал только о нём и в тот момент прощался навсегда. Крупные эсминцы вываливались в космос, как перезревшие плоды. Умное стекло выводило изображения с десятков камер, показывая, как нервно, но спокойно загружаются в транспортные кресла гражданские, пристёгивая сперва детей. Их сопровождали военные из охраны и врачи. На другом экране работали техники, проверяя модули отстыковки. Совсем скоро Дайна распадётся на несколько транспортников и по коридору Адриги уйдёт к внутренним планетам Конфедерации. Лица работающих с гравитационной и щитовой установками были неестественно белыми. Отключать генераторы нужно одновременно, когда будет происходить отстыковка. Но сперва военные корабли. Как только все до единого покинут ангар, а оставшиеся на Дайне люди займут свои места, база перестанет существовать.       Джин нервно взглянул на голограмму личного чипа, где отображалось изображение с жучка, прикрепленного к Калебу. Сыновья там, где и должны быть, помогают с консервацией медицинского отсека. Изображение мигнуло и погасло, чип тренькнул, сообщая о входящем вызове. Адмирал ответил сразу.       — Джин.       На него смотрел Атриан. Он уже был в скафандре, собранный, серьёзный, по виску капитана катилась крупная капля пота. Адмирал кивнул, приветствуя.       — Позаботься о них, — произнёс Атриан. — И приставь кого-нибудь к Дереку, когда, — он сглотнул, — когда это случится. Ему может понадобиться медицинская помощь.       — Я сделаю всё, что в моих силах, — собственный голос показался адмиралу механическим и бесцветным.       Слова Атриана могли значить только то, что они окончательно укрепили связь. Джин их не винил, но это добавляло только новых проблем. Откачивать Дерека в гипере, когда он потеряет свою пару, нет возможности.       — Конфедерация благодарит вас за проявленный героизм, капитан Зиен, — произнёс Джин уставную фразу.       — Спасибо, сэр, — Атриан отдал честь и отключился.       Адмирал ещё минуту пялился на собственное запястье, выстраивая стену равнодушия. Но как только он вскинул голову и отдал первый приказ, в рубке уже не было Джина. Лишь железный, холодный командир, чья суть — устав и ответственность за сотни людей. Он отправил команду на помещение майора медицинской службы Дерека Инуара в стазис медицинской капсулы. При сопротивлении разрешается применить силу.       Корабли застыли перед мёртвой зоной космоса, отделявшей Дайну от Эльдорана. Им не преодолеть полосу пустоты, что осталась от предыдущих сражений. Но энергия слишком подвижна, и светляки легко пересекут пояс микро-дыр, обогнут его, воспользовавшись каждой крохой пространства.       Казалось, что время замерло. Внутренняя связь молчала, наполняя уши гулким шипением. Каждый из нескольких тысяч обитателей Дайны был на своём месте, застыл в ожидании единственного приказа. Атриан, слившись со своим истребителем, откинул голову и прикрыл глаза. Разум был пуст и спокоен, словно капитан действительно сделал всё, что хотел, сказал всё, что должен был.       Раздались ритмичные звуковые сигналы, пошли последние секунды отсчёта. На внутреннем экране шлема бежали цифры, но Атриан всё ещё не открывал глаза, чтобы посмотреть. Точность энергетических волн Эльдорана была людям на руку, и все года, что база преграждала путь светлякам, разделились на временные участки от волны до волны. Ожидание, сражение и снова вязкое ожидание. Раз за разом, адский круг, который, наконец, появился шанс разорвать.       Резкий свист, сообщивший об окончании отсчёта, и голос адмирала, произнёсшего лишь одно слово: "начали", вырвали Атриана из оцепенения. Радар высветил пятна энергии, всколыхнувшей пространство вокруг Эльдорана. Сначала это действительно походило на единую волну, но чем ближе светляки приближались к людям, тем больше они рассыпались, превращаясь в тысячи ярких точек.       Атриан был сам по себе, у него не было собственного отряда. Истребителями командовал Джересон, отдавая приказы командирам крыльев. Как слаженный рой двигались мелкие стремительные кораблики, а за их спиной, прикрывая Адригу кольцом, выстроились эсминцы и разворачивали полосные пушки.       — Капитан Зиен, — голос ведущего координатора. — Коридор откроется через три, два, один, пошёл! Passarella death squad - Just like sleep       Тело ему не принадлежало, да и не было больше тела. Он ощущал истребитель как продолжение себя самого. Руки порхали на автомате, действия, отработанные до рефлекса. Разгон, в последний раз взглянуть на радар, где первые светящиеся точки вошли в зону поражения полосных пушек, установить верный вектор по присланным расчётам и стремительным вихрем влететь в гипер. Потерять себя на мгновение, думая лишь о том, что он, человек, всего лишь набор молекул, часть космоса, звёзд и планет. Но почему-то способный на чувства, обладающий глупыми амбициями и так отчаянно цепляющийся за жизнь. Теперь уже не свою, нет, а за жизни тех, кто остался позади. Почему так много ответственности на него одного?       Бордовая поверхность звезды заполонила весь визор. Включился обратный отсчет щитогенератора, способного выдержать лишь пару минут. Больше нет времени на раздумья. Гравитация звезды дёрнула маленький кораблик, сначала словно нерешительно, а после истребитель понёсся к вздувающейся огненными всполохами поверхности Эльдорана, словно ухнув в бездонную пропасть. Атриан выжал двигатель на максимум. Его вжало в кресло так, что кости начали крошиться от перегрузки, кровь яркими каплями побежала из носа и ушей, собираясь в багряные, идеально круглые ягоды внутри шлема, пачкая и скрывая экран. Атриан уже не мог дышать, он слышал гудение обшивки, полыхающей и рассыпающейся, и всем телом ощущал предсмертные судороги истребителя. Но чувства эти существовали словно за стеклом. Его разум, ослеплённый болью, испепелённый жаром, уже не мог осознавать происходящее.       Но всё же сознание отказывалось сдаваться так быстро и гнало по кругу одни и те же мысли: "пожалуйста, пусть сработает, пусть получится, пожалуйста..." Кого Атриан умолял? Богов уже давно не существовало в Конфедерации, но людям нужно к кому-то обращаться, когда больше не у кого попросить помощи. Вот и сейчас, капитан мог только молить неизвестного и могучего кого-то, того, кто свёл его с детьми и любимыми мужчинами и дал шанс совершить что-то грандиозное даже по меркам Вселенной.       "Я не хочу умирать", — мелькнуло последнее признание, когда ледяной мрак космоса прорезала вспышка умирающей в ослепительном взрыве звезды.       Ушедшие транспортники уже не могли увидеть этого, но истребители застыли среди сотен вспыхивающих и гаснущих светляков. Каждый из них повторял судьбу породившего их Эльдорана, превращаясь в извечное ничто.       Но почему-то победители не испытывали ликования, потерявшись в осознании вечного, великолепного и жуткого. Маленькие и слабые люди, словно блохи на теле Вселенной. Смерть чего-то высшего и непознанного отозвалась в их сердцах осознанием собственной ошибки. Они не одни во Вселенной, но они, как слепые котята, тычутся в тёплые бока новых звёзд и ищут приюта у их планет, уничтожая по пути всё то, что пугает. Каждый из них всего лишь хочет жить.