Нежные шипы

      Неполный год, проведенный будто в бесконечной агонии, вымотал юношу. Ни сон, ни явь, не могли утешить, утолить его боль. И когда Эрену хотелось просто лежать и не шевелиться, слушая свое замедленное сердцебиение да слабое дыхание, то кто-нибудь так и норовил нарушить его покой. Карла всячески старалась загладить свою вину перед сыном, но не была удостоена даже презрительного взгляда впавших и утративших зелень глаз. Однако это не особо-то ей и мешало. Женщина знала одно — ей нужно спасать своего ребенка любой ценой. Не единожды она силой заставляла Эрена поесть, ибо тот совсем охлял* и еле стоял на ногах. Последующие разы были не легче. Да и парень не успевал выпить пары ложек супа, как весь обед просился наружу. Организм отказывался воспринимать все жизненно необходимые вещи, что раньше были неотъемлемой частью существования. Гриша тоже ничего не мог поделать не то с упрямством сына, не то с его сознательным отречением от мира сего. Мужчина наблюдал как его дитя, его кровь и душа, медленно увядает. Он боялся войти в комнату Эрена и не увидеть как грудь того вздымается. Чувствовал ли Григорий свою вину в случившемся? Возможно. Возможно, если бы он узнал все сразу и поговорил бы с сыном, как мужчина с мужчиной, ничего не произошло. Впрочем, смысл строить догадки — время не повернуть вспять.       Между тем окраины Парадиза опустели. Мужчин призвали в армию, женщин с детьми и стариков переселили в старые бараки, что под стеной Мария. Жители этих земель, невзирая на военное положение, горделиво ворочали носами, ежели встречали на своем пути переселенцев, предлагающих свои услуги за мизерные гроши или даже за кусок хлеба. Они считали, что война не достигнет берегов острова и что все эти людишки — простые нахлебники и лентяи, бросившие свои дома, надеясь добраться большого города. Никакого сочувствия, никакого понимания, и сие, так сказать, под боком. А что же думают обо всей этой ситуации в столице и ее округе? В то время, как кто-то гибнет в черных волнах, кто-то умирает от голода — знатные особы ходят по театрам, чтоб в сотый раз поглазеть на пьесы великих творцов минувшего.       — Слышала сегодня от глашатая, нынче в императорском «Ромео и Джульетта», — не то в танце кружась, хлопнула в ладони белокурая. Она начала с таким задором, а вот дальше ее голос и запал стали угасать. — Ох, хотела бы я хоть глазком взглянуть.       — Если так хочешь, то я могла бы тебе прочесть... — пытаясь состроить безразличие в интонации, предложила Имир. Женщина тащила перед собой кипу выстиранного и отутюженного постельного белья, которое отняла у Хистории, боясь, что та и руки оборвет от такой тяжести. Эта стопка в данный момент служила гувернантке спасательной ширмой от пристальных голубых глазищ беззаботно скачущей рядом стрекозы. Хистория одобрительно закивала и застенчиво улыбнулась, что стена непоколебимости Имир рухнула тотчас. Что же, довольная хоть таким раскладом, Райсс весело захохотала и пробежала вперед, готовясь отворить кладовую для белья. В эти секунды Йегер сидел у окна. Он беспристрастно глядел в одну точку, когда услышал о театральной постановке. Вдруг весь мир вокруг ожил. Весенний легкий ветерок ворвался в комнату, взъерошил давно нечесаную шевелюру, обжег впавшие щеки. А звуки наконец стали разборчивы и от пения птиц защекотало в першащем горле. Эрен робко поднялся на ноги и двинулся к двери. Пальцы как-то неуверенно легли на ручку, выдавая страх покинуть комнату воспоминаний. Боже, как же давно он не выходил из спальни... уму непостижимо. Поди, столько же времени и молчал. И сейчас его голос дрожит, как и рука — шаг за порог был сделан.       — Хистория, я могу исполнить твое желание, — юноша закашлялся, а после обессилено повалился плечом на стену. — Но, услуга за услугу.       Словами не передать, как Имир и Райсс были удивлены узреть виконта, внять его голос. Хистория, будучи чересчур восприимчивой абсолютно ко всему девицей, разревелась от счастья не на шутку, а гувернантка чуть не обронила белье, коль увидела отдаленно схожую на ту, что была раньше, улыбку своего воспитанника. Весь этот год она лицезрела пустое лицо, точно глядела на белую маску, лишенную человеческих эмоций. Порой женщина обижалась на своего онемевшего собеседника. Между тем все негодование Имир развеивалось от одного лишь касания костлявых пальцев к ее руке, что после сплетали крепкий замок с ее пальцами, говоря о том, что их судьба так схожа, а они одинаковые — раненые, но не убитые любовью птицы.       Наверное, по этой причине Миледи еще не отказалась от услуг женщины, ибо та была тонкой связующей ниточкой между жизнью и смертью ее мальчика, отвергающего свою глупую, тем не менее любящую и готовую на все мать.       Райсс по-быстрому принесла виконту обед и побежала собираться к выходу в свет, когда Имир наблюдала за юношей, тщательно вытирающим мокрые волосы, дабы иметь возможность спокойно орудовать ложкой. Не теряя времени она принялась подбирать более-менее подходящий исхудавшему господину наряд, обдумывая вот такую внезапную вспышку желания жить.       Уже через пару часов все были готовы, а билеты, которые поручили купить кучеру, давно лежали на тумбе у двери. Карла все это время вела тревожную беседу с Григорием, сидя в беседке в саду, и даже не подозревала о необъяснимых переменах в обстановке. Каково же было удивление графини, когда она столкнулась с мнущейся у лестницы в холле прислугой, нарядной и причесанной. У Карлы это вызвало бурю эмоций. И она, не осознавая, начала выплескивать на девушку все свое негодование. Да, Карла очень устала за эти месяцы, проведенные в подвешенном состоянии. Боль, страх, обида — все это накопилось в ней, стало неподъемной ношей. Ей хотелось выговориться, выкричаться... Вот Хистория и послужила тем самым громоотводом. Райсс не смела поднять голову, молвить оправдание. Она слушала госпожу, ее придирки, даже те, которые не имели место быть. Оно и понятно, когда в семье горе, единственный законный наследник одной ногой в могиле, здесь вырисовывается расфуфыренная прислуга, посчитавшая себя превыше сына господ.       — Оставьте ее, мама, — по просторной комнате разлился такой далекий, такой забытый голос юного виконта. Парень спускался по ступенькам так аккуратно, точно боялся рассыпаться — слишком ослаб. Скользя по перилам обтянутой перчаткой ладонью, он спустился вниз и в полной мере предстал перед матерью: собранный на затылке хвост, подвязанный той самой алой лентой, что когда-то украшала его шею, черный костюм, сюртук и поблескивающие против света строгие башмаки. Рослый парень, все так же красив, хоть и мертвецки бледен, стоял напротив, чуть сгорбившись, этим самым еще сильнее подчеркивая свой исчезнувший живот. Поди, брюки держались только благодаря широкой кости да поясу.       — Сынок?.. — Карла не могла поверить в увиденное, не стоит уже говорить об услышанном. Особенно о слове «мама». Женщина предалась непонятной истерике: уголок рта потянуло и не хотело отпускать, а слезы горохом покатились по щекам.       — Это я велел ей и Имир собраться, — каждое последующее слово звучало увереннее, громче. — Мы едем на спектакль.       Карла лишь закивала, утирая сбежавшую с ресниц тушь. Ее плечи до сих пор содрогались, а потянутую мышцу не отпускало. Непередаваемое чувство для матери — увидеть свое дитя в здравии. Графиня отошла в сторону, пропуская спустившегося с лестницы Эрена, тихонько подхватила следующую за ним Имир под локоть. Гувернантка обернулась назад, когда столкнулась с умоляющим взглядом госпожи: та безмолвно просила оберегать ее сына, не допустить беды.       Звук каблуков и шелест юбок отдалялся, а контуры трех силуэтов постепенно размывались — Йегер стояла, облокотившись о дверной косяк, шепотом читала молитву.       Род подогнал кэб, поспешил помочь усесться виконту, ежели дамы справились сами. Эрену даже немного стыдно стало за свою нынче беспомощность — запоздало представил пересуды господ за своей спиной. Впрочем, отказаться от затеи он не мог, да и не хотел лишать себя последней радости окунуться во все воспоминания, вновь упиться минутой блаженства.       Длинные коридоры чертога окутывали прохладой и изысканными ароматами парфюмерии, а также сладким запахом сирени и нарцисса, стоящих в высоких напольных вазах. В наполовину наполненном зале слышался гомон зрителей, их высказывание мнения по поводу пьесы и ее постановки с участием новых актеров.       Йегер занял свое место и ненароком взглянул на Хисторию: девушка уселась на край обтянутого бархатом предмета мебели и, сложив руки на коленях, покрытых льющейся тканью бежевого цвета, озиралась по сторонам. Эти ее охи и вздохи мигом выдавали простолюдинку средь элиты. Да, одно лишь платье не сменит человека. Но в ее случае перемены не требуются. Имир тем часом изучала программный лист, а может, только делала вид, искоса поглядывая на все ту же впечатлительную Хисторию. Сама же женщина в театре была не раз. В свое время ей доводилось сопровождать леди и маленького непоседу Эрена, ибо последнему желали привить любовь к искусству. Но только вся происходящая на сцене шумиха не вызывала у мальчика интерес. А вот брошь с камнем янтаря на выложенном воротничке гувернантки, прикалывающая воздушное жабо, да заколка в слегка подпалых волосах не могли обойти ни глаз, ни пальчиков проказника. Так Имир выходила после спектакля вся издерганная, нервная и с растрепанным внешним видом — какое же здесь удовольствие, коль даже в сюжет не вникла? Однако сейчас она впервые сможет насладиться представлением вместе с любимым человеком и не будет скрипеть зубами да шипеть от очередного укола иглой украшения или зажатого локона, вырывающегося с корнями. Хм, досадно, что Имир больше не надевает тех блуз. После прихода известия о смерти Аккермана, она ни разу не подколола жабо, не желая напоминать господину о его утрате.       Зал был наполовину пуст. Многим уже поднадоел Шекспир, а также, не исключено, что некоторым лицам действительно не по себе расхаживать по театрам в столь непредсказуемый час. Кто знает. Да и сам Эрен вряд ли когда-нибудь воротился сюда, ежели не утратил бы Ривая.       Юноша сидел в темноте, слушая отдаленный говор, взмахи веером, тихий хохот, как вдруг тяжелый занавес разбежался в стороны, обнажив сцену и разом всю душу молодого человека. Вызывающие реплики, противоречия, происходящее в целом — каким же наигранным это все казалось Йегеру до недавнего, сплошной фальшью. Но сегодня все иначе: слезы, падающие с ресниц, и удушающий ком в горле — все такое настоящее. И здесь не заслуга умелых актеров. Лишь обрывки фраз доносились к слуху, коль в голове всплывал образ.       В последний раз виконт присутствовал как раз таки на этой постановке. Тогда он был счастлив — он был вместе со своим Ромео. На тот момент об их отношениях никто и понятия не имел, что позволяло влюбленным творить непродуманные вещи. Страсть и власть в глазах графа вынуждали Эрена подчиняться без возражения. ***       — Прошу простить меня, — Аккерман привстал с места и поклонился дамам, — Душно здесь, очень.       — Святые небеса, Ривай, сколько можно? Если так не любишь сопровождать меня в театр, то не соглашался бы, — покачала головой Кушель. Женщина не понимала, почему это место вызывало у ее сына подобные чувства, ежели когда-то он любил ходить с ней и отцом... Отцом. Все ясно. — Ох, хорошо, иди.       Маркиза неловко усмехнулась Карле, коль следом за вышедшими из ложи подхватился и Йегер-младший. Теперь неловкость испытывала не только Кушель. Извинившись, Эрен скрылся из виду Миледи, очутился в пролегающем дугой сумрачном коридоре. След Ривая уж простыл и выяснить в какую сторону он направился не представляло возможности. Разочарованно вздохнув, виконт решил пройтись и попутно заглянуть в пустующую ложу по соседству с их. Так мальчишка и побрел в полумраке, дополненном более приглушенной, но не менее тревожной мелодией скрипки да виолончели.       Как ни странно, первая справа ложа оказалась пуста, потому оставалось надеяться, что Аккерман в следующей, ибо остальные по их стороне заняты. Сосредоточившись на этой мысли, Йегер не сразу вразумил, как он оказался в аванложе, притом на полу.       — Чш-ш, — послышалось у самого уха мальчишки, что вмиг заглушило испуг в бирюзовых глазах.       — Я тебя нашел, — последовал томный ответ, когда губы уже почти прильнули к чужим. Ривай улыбнулся, дескать, кто кого еще нашел, однако вслух произносить этого не стал — пускай он будет тем, кого так желали отыскать, а не хитрым лицедеем, заманившим ягненка в свою ловушку.       Под шум и всхлипывания, под аплодисменты и гомон переговаривающихся, под всю эту суматоху Эрен и Аккерман уже стояли в просторном холле, дожидаясь своих матерей. В голове не наблюдалось ни единой мысли о прошедшем спектакле, что могло выдать парней, если бы только они не читали это творение в оригинале. Посему опасаться расспросов не приходилось, а за игру актеров всегда можно высказать свою точку зрения.       Женщины, утираясь кружевными воздушными платочками, подошли к своим детям, каждая придирчиво окидывая своего. Выходку молодых людей ни одна из них объяснить не могла. Да и вообще — все как в детстве. Карла даже подумала о том, что, пожалуй, она рано списала со счетов Имир. Итак, недовольно посмотрев на смущенного сына, всем своим видом обещая тому выволочку, графиня простилась с Кушель и проследовала на выход. Что касалось Аккерманов — объяснений от Ривая не добьешься, а тратить нервы бесполезно. Маркиза снова вспомнила о своем покойном муже и печально взглянула на сына — хоть времени прошло уйма, а раны так свежи. Все это от безудержной любви, и пусть к давно умершему душой и телом, тем не менее к вечно живущему в ее сердце. ***       Сегодня Эрен сидел в портере. Он смотрел куда-то сквозь сцену, а потом медленно повернул голову к той самой ложе, где когда-то давно отдавался любимому человеку, целиком и полностью. Взгляд наполнен печалью, надеждой, что среди незнакомых лиц ему удастся отыскать то, желанное, как воздух необходимое. Чай сплошное разочарование. Юный виконт сходит с ума? Видимо, да. Грудь разрывается на части, душа горит огнем — пощады не будет, никогда.       Дотерпев до конца постановки, Эрен почувствовал необъяснимую усталость, будто он весь день работал грузчиком в порту, а не сидел да ничего не делал. Морально выжат, юноша потерял цвет лица и стойкость в ногах. Однако, не желая представать перед знатью вялым и убогим, собрал все свои силы и сделал твердый шаг. Имир прошла вперед, чтоб забрать свою верхнюю одежду из гардеробной, а также вещи господина и Хистории. Имея дурное предчувствие, она хотела как можно скорее увести виконта из императорского, позволить вдохнуть вечерней прохлады. Пожалуй, Йегер и сам был не против скрыться от глаз любопытствующих. Он продолжал уверенно идти к двери, когда взял и обернулся назад. В тот вечер его провожал взгляд Аккермана, оставшегося стоять у лестницы, пока Кушель отвлеклась на знакомую ей чету герцогов Верман. Ясный лик не выражал эмоций, и по нем ничего не можно было понять. Но только не прищуренные глаза, заставляющие кануть в разверзнувшуюся под ногами бездну. А сегодня? Нынешний уход из театра больно щемит воспоминаниями. Как же Эрену хотелось на мгновенье забыться и уловить хотя бы дымку, мираж, вызванный жаром и отрицанием действительности. Впрочем, даже это не свершило чудо — юноша покинул чертог, оставляя в нем частичку своего разума и сумасшествия.