Сердце дьявола

       Говорят, что в день рождения мечты должны сбываться.        Конечно, это наглая ложь, в которую верят лишь дети. И в которую Анна перестала верить еще год назад. Сегодня ей исполнялось двадцать лет, а ее мечта так до сих пор и не сбылась.        С раннего детства она мечтала жить в городе, где повсюду ее окружали бы высокие дома. Много людей, среди которых жила бы и она. Но до сих пор девушка оставалась на краю дороги в окружении отвесных скал, где до ближайшего города приходилось ехать не меньше трех часов на их старенькой машине. Иногда Анне удавалось уговорить отца взять ее в город. Для нее это было целое приключение — увидеть Лаур, где разместились десятки домов, населенные людьми. Она иногда завидовала им, но надеялась, что однажды и ей удастся вырваться, несмотря на все протесты родителей, считающих, что здесь им живется намного лучше.        Анна жила на втором этаже маленького домика, в котором самой новой вещи уже давно минуло больше трех лет. На светлых выгоревших обоях цветочный узор больше угадывался, чем выделялся; потертая старинная мебель хранила в себе не только посуду, которую доставали лишь по праздникам, но и память нескольких поколений; на стенах висели черно-белые фотографии живущей здесь семьи, и живших раньше. На первом этаже разместилась освещенная гостиная с небольшим диванчиком и круглым столиком перед ним. И хотя здесь всегда поддерживались чистота и порядок, ощущение, что все вокруг покрыто многовековой пылью, не проходило. Несмотря на то, что Анна прожила в этом доме всю свою жизнь, все казалось ей привычным, но никак не родным — стены давили, словно желая вытеснить ее, она чувствовала себя чужой в собственном доме.        Сегодня стремящееся к зениту солнце казалось особенно ярким, освещая дорогу и пролегающую за ней пустошь, проникая в небольшое окошко на кухне и слепя глаза. Анна недовольно поморщилась и задернула тонкие белые занавески — сейчас яркий свет раздражал глаза. Уже лучше приятная прохлада ночи и мягкий свет луны.        — Анна, что-то случилось? — спросила Роза — мать Анны, уловив негативное настроение дочери. На свету ее светлые рыжие волосы, собранные в тонкий пучок, казались тусклыми и давно выгоревшими, а светло-голубые глаза внимательно смотрели с нескрываемым беспокойством.        — Нет, мам, все хорошо, — Анна изобразила улыбку, стараясь показаться счастливой, — Просто солнце глаза слепит. Наверно, в городе такого нет, и там не испытывают подобных проблем. Мам, скажи — Лаур очень большой город?        — Не очень. Это же не столица. Там проживает меньше десяти тысяч человек, но я бы не сказала, что там лучше. Я не стремлюсь туда возвращаться, и мне очень не хотелось бы, чтобы ты жила там.        — Почему? — с отчаянием в голосе спросила Анна.        — Это совсем иной мир, дорогая, — покачав головой, ответила Роза. — Люди не такие, какими могут показаться на первый взгляд…        — Но не все же такие…        — Не все. И я не желаю тебе узнать, какой процент составляют плохие люди.        — Мама, но нельзя же всю жизнь прятаться в этой глуши! — вспылила Анна, уже догадываясь, к чему ведет этот разговор. — Мы живем словно изгнанники на краю цивилизации, где за день проезжает не больше пяти машин, а до города нужно ехать больше трех часов. Разве это жизнь?        — Эта жизнь намного лучше, чем та, что в городе, — спокойно ответила Роза, глядя дочери в глаза. — Я знаю, что сейчас тебе сложно это понять, но я знаю, что говорю. Анна, жить там совсем не так просто, как тебе кажется. Я желаю тебе лишь хорошего, поэтому прошу прислушаться к моим словам и не торопиться покинуть этот дом.        — Хорошо, мам. Ты же знаешь, что я очень люблю вас с папой, — уклончиво ответила Анна, стараясь спрятать натянутую улыбку у матери на плече. В груди все разрывалось от грусти и тоски, что она обманывает мать, но она уже пообещала себе, что завтра уедет, и не собиралась отступать ни при каких обстоятельствах.        Родственные объятия вскоре прервали громкими тяжелыми шагами. Подняв глаза, Анна увидела вошедшего на кухню отца. Сердце болезненно сжалось, когда она заметила на его руках мужчину без сознания. Его одежду покрывал слой песка и грязи, на серой футболке отчетливо виднелись бурые пятна, но разглядеть лучше не получалось.        — Билл, что случилось? — всполошилась мать Анны.        — Я увидел его возле дороги, — начал объяснять мужчина, перехватывая руку, чтобы удержать свою ношу. — Не знаю, сколько он там пролежал. Он совсем плох, но еще жив.        — Да он весь горит! — всплеснула руками Роза, едва дотронувшись до лба мужчины. — Нужно срочно сбить жар и промыть раны. Кто знает, сколько он уже в таком состоянии? Анна, придется оставить его в твоей комнате — у нас нет больше свободных кроватей.        Девушка до этого момента не моргая и смотревшая на мужчину, вздрогнула, когда к ней обратились, и кивнула. Проводив мужа взглядом, Роза повернулась к дочери.        — Свалился же на нашу голову… — пробормотала она, подходя к раковине. — И откуда он такой взялся?        — А что с ним не так? — спросила Анна, не понимая негодования матери.        — Странный он. Не знаю… появился непонятно откуда — ни вещей, ни машины. От прикосновения в его коже у меня мурашки по спине пошли, — она на секунду замолчала, поежившись.        — Может, он тебе просто не понравился? — Анна недовольно сморщила нос, доставая пару небольших мисок, чтобы наполнить их чистой водой.        — Может, и так… Можешь называть это предчувствием, но мне кажется — не простой он человек. Чувствует мое сердце…        — Каким бы не простым человеком он ни был, ты не будешь отрицать, что сейчас ему нужна помощь. Или ты оставишь умирать человека из-за своих предчувствий?        — Нет, конечно. — она поспешила отвести взгляд, решив больше не продолжать этот разговор.        Анна быстро набрала воды, и взяв несколько чистых полотенец, поспешила в свою комнату. Ее отец уложил мужчину на застеленную кровать и уже снял с него рубашку, когда она показалась в дверях.        — Анна, ты как раз вовремя. Сможешь промыть его раны? Я боюсь, как бы у него не началось заражение, — отец уступил место у кровати, отходя в сторону.        — Д-да, я справлюсь… — Анна немного замешкалась, увидев полуобнаженного человека на своей кровати, казавшейся крохотной в сравнении с ним — длинные ноги свешивались с нее на несколько сантиметров при том, что голова лежала на подушке. Несмотря на то, что мужчина казался худым, он таким вовсе не являлся — на крепком теле хорошо проглядывались рельефные мышцы груди и плеч.        Анна остановила свой взгляд взгляд на глубокой ране на плече незнакомца. Перемешанная с песком кровь давно остановилась, образовав большое бурое пятно. Ее отец незаметно вышел, даже ничего не сказав, или она просто не услышала его. Не обращая внимания на окружающее, она смывала все следы грязи, не чувствуя ничего кроме жара, идущего от тела, и тяжелого дыхания мужчины. Убедившись, что грязи больше нет, Анна подняла взгляд на лицо мужчины: тонкие бледные губы подрагивали от прерывистого дыхания; на сером лице, покрытом каплями пота скопилось много песка, перемешанного с кровью; над правым виском обнаружилась еще одна ссадина, прикрытая каштановыми волосами, спадающими на глаза мужчины.        Анна аккуратно убрала непослушные волнистые пряди, едва касаясь кожи. Она все не могла понять, что такого почувствовала ее мать — у нее не возникало никакого отторжения от прикосновений. Ей еще подумалось, что он достаточно красив, если бы все не портил этот болезненный цвет лица. От прикосновения холодного полотенца к горячей коже, мужчина хрипло застонал, откидывая голову назад. Анна понадеялась, что сейчас он очнется, но ошиблась — он не открывал глаза и продолжал болезненно морщиться от каждого прикосновения к ссадине.        Анна смогла вздохнуть спокойно лишь когда промыла все раны — его жизни больше ничего не должно угрожать, если, конечно, температура не будет подниматься. В их доме они могли лишь молиться, чтобы у мужчины не началось заражение, потому что антибиотиков у них нет, а вести его в город слишком рискованно. Единственное, что Анна сейчас могла для него сделать, так это не позволять температуре подниматься, и менять холодное полотенце как можно чаще. Сменив воду на чистую и холодную, она промокнула небольшую тряпку, положив ее на лоб мужчины.        Что произошло в следующую секунду, она поняла не сразу — ее тонкое запястье оказалось в стальном захвате, практически опрокидывая ее на мужчину, смотревшего на нее голубыми глазами, наполненными яростью, а губы искривились в злобном оскале.        — Ты за все заплатишь! — зарычал он, с силой отталкивая Анну от себя. Та не успела даже вскрикнуть, как оказалась на полу. Сила удара оказалась такой, что он вышиб весь воздух из легких, после чего она ударилась о стену, восстанавливая дыхание, пытаясь понять, что произошло.        Через две минуты в комнату прибежала ее мать, услышавшая шум. Увидев дочь, стоявшую на коленях у стены, она тут же бросилась к ней.        — Анна, что случилось? — Роза приобняла Анну за плечи, чувствуя, как та дрожит всем телом. — Что он с тобой сделал? Я же говорила…        — Все в порядке, мам, — она подняла голову, убирая с лица короткие светлые волосы. Незнакомец на ее кровати уже лежал спокойно, словно ничего не произошло, и все это ей показалось. Лишь полотенце упало с его лица, и теперь лоб вновь покрылся блестящими каплями пота. — Он находился в бреду и, похоже, перепутал меня с кем-то, а я просто оказалась рядом, вот и получила…        — Будь с ним поосторожней — кто знает, что он еще может сделать. Сегодня он толкнул тебя, а завтра что будет?        — Все будет хорошо, я обещаю. Может, сознательно он и не причинил бы мне вреда.        — Как ты можешь быть так уверена? — всплеснула руками Роза, — Ты же его совсем не знаешь — кто он? Откуда? Билл сказал мне, что видел его следы из пустоши. Что он мог там делать? Он убегал от кого-то — не иначе. Может, он преступник…        — Да хоть сам Дьявол! — набрав в грудь больше воздуха, ответила Анна. — Этот человек болен и нуждается в помощи! Я не собираюсь оставлять его умирать из-за какого-то недоразумения.        — Я сейчас не об этом говорю. Он может быть опасен для тебя… для нас.        — Не говори так, пока не узнаешь этого наверняка. Ты сама-то много людей знаешь? Откуда такая уверенность, что он плохой? Или ты во всех людях стараешься разглядеть только плохое?!        — Не говори так, Анна… — голос Розы дрогнул от подступивших к горлу слез. — Будь поосторожней с ним, пожалуйста.        Она поспешила уйти из комнаты. Анна не стала догонять ее — она не чувствовала за собой вины и не понимала, как можно сразу вешать на человека ярлык «плохой» или «хороший». После этого разговора у нее не осталось желания видеть мать, настроение испортилось и, похоже все ее планы стремительно срывались без возможности что-либо исправить. Появление мужчины значило, что ей придется остаться как минимум до того момента, пока он не встанет на ноги. Она не могла его тут бросить, чувствуя ответственность, словно незнакомец пропадет без нее.        На протяжении следующих четырех дней Анна выходила из своей комнаты лишь для того, чтобы сменить воду и немного поесть. Аппетит пропал, и ей приходилось заставлять себя проглатывать безвкусную пищу, чтобы не свалиться в голодный обморок. Сон тоже не шел — на маленьком диванчике ей удавалось вздремнуть лишь на три-четыре часа за ночь, она не могла спокойно спать, и вскакивала каждый раз от мысли, что проспала слишком долго, и уже ничем не сможет помочь незнакомцу. А тот не шел на поправку — жар не спадал, он продолжал бредить, постоянно сбрасывая полотенце, служившее ему компрессом. Он все пытался достать каких-то невидимых врагов. Несколько раз Анне удавалось вовремя отскочить от резкого взмаха тяжелой руки, поэтому она старалась с осторожностью промывать заживающие раны и выступающую испарину на теле и лице. Однако, пару раз она не успевала увернуться, за что получила сильные удары по плечу и бокам. У нее не появлялось обиды или отторжения к этому мужчине — только холодная решимость спасти ему жизнь, а пара синяков на теле — это мелочи, которые исчезнут через несколько дней. Иногда ей удавалось разобрать обрывки фраз, что он выкрикивал в бреду, но связать их в то, что имело бы смысл, у нее не получалось.        Вечером четвертого дня дверь в ее комнату приоткрылась с тихим стуком, и Анна увидела на пороге своего отца. Его взгляд тревожно метался от кровати к Анне, отец казался чем-то обеспокоенным.        — Можно с тобой поговорить? — решив не ходить вокруг да около, спросил Билл.        — Да, конечно, — кивнула Анна, отходя от кровати. — Тебя что-то беспокоит?        — Меня беспокоит твоя мать, Анна. Что у вас произошло, из-за чего она уже четвертый день ходит сама не своя? Да и у тебя такой вид, что я начинаю серьезно опасаться за твое здоровье.        — За меня переживать не нужно — со мной все в порядке. А с мамой мы немного поспорили. Она утверждает, что этот мужчина, — Анна задержала взгляд на кровати и продолжила, — он заведомо плохой и опасный, хотя она ничего о нем не знает. Все, что он делал, было в бреду, и не отдавал себе отчета, что делает.        — А что он сделал? — спросил Билл. и Анна поняла, что отец ничего не знает о том случае.        — Он толкнул меня… не сильно. Из-за этого мы с мамой и поругались — она не верит мне и считает, что этот человек опасен для нас.        — Может, твоя мама и поторопилась с выводами, но я считаю, что если он причинил тебе вред один раз, то может сделать это снова. С ним действительно нужно быть поосторожней.        — И ты туда же?! — Анна почувствовала нарастающую злость и обиду на родителей. — У вас обоих нет сердца! Вы готовы отвернуться от человека лишь из-за того, что он ПОКАЗАЛСЯ вам не очень хорошим! Почему же ты тогда подобрал его на дороге и принес в дом? Чтобы потом обвинять?! Поговори с мамой и успокой ее — как только он очнется, то уйдет, а о моем здоровье не переживай, со мной все хорошо! Поэтому прошу тебя, оставь меня! Уходи!        Анна с трудом сдерживала себя, чтобы не сорваться на крик. Ошеломленный отец предпочел скрыться за дверью, решив больше не спорить с дочерью — ее сейчас не переубедить, как и ее мать — в своем упрямстве они не уступали друг другу. Но раньше, какие бы громкие у них не происходили скандалы, они всегда мирились в тот же день или на следующий. Но в этот раз все иначе — Анна отказывалась идти на разговор, предпочитая отсиживаться в комнате, не принимая никаких извинений или попыток помириться. Ночевать на диване она совсем перестала, не желая отходить далеко от больного, поэтому спала за письменным столом — ведь все это лишь временные трудности, которые можно перетерпеть.