Границы доступного

Я сидела на подоконнике и смотрела на медленно падающие снежинки. Удивительно, как быстро летит время. Совсем недавно была ещё тёплая осень, а сейчас морозы и наступающий Новый год. Хотя, учитывая то, что я пролежала полтора месяца с сотрясением мозга и сломанными рёбрами в полубессознательном состоянии, то ничего удивительного. Честно признаться, синяки и ушибы заживали достаточно долго, поэтому в больнице я пробыла немного дольше, чем нужно. Первые две недели были самыми противными, потому что у меня часто кружилась голова, и я, то и дело, вырубалась. Но потом все начало приходить в норму. У меня наконец появился аппетит и меня перестало мутить. Все это время в больнице меня навещали Тата и Игорь. И, вот говорят, что все, что не делается, все к лучшему. Думаю, и тут можно найти плюсы. Я окончательно перестала чувствовать себя неловко в присутствии Игоря. Конечно, вряд ли из нас получится хорошая пара, но друзья — запросто. А Тата стала за это время действительно очень близкой мне подругой. Я даже рассказала ей про то, что происходит между мной и Ильей Владимировичем. Рассказала про наши отношения с мамой, про дедушку и даже про тот случай двухлетней давности. Удивительно, но я даже Марии его не рассказывала. Кстати, Мария тоже ко мне заходила пару раз. Удивительно, но она так изменилась. Начала красиво одеваться, делать красивые укладки и макияж. Даже каблуки начала носить, которые до этого не переваривала. И что-то координально поменялось в её манере общения. Что-то неуловимое, но такое, что все меняет. И в этот момент я поняла, что между нами никогда не будет той тонкой ниточки, которая хоть немного подпитывала меня. Нет, думаю у нас будут тёплые отношения, но такой связи, какой была, не будет. Но в любом случае, я очень рада, что знакома с такой девушкой, как она. Кстати, она сообщила, что выиграла какой-то конкурс и теперь едет учиться в Германию. Я очень рада за нее. Маму я просила не приходить ко мне без веской причины. Я видела слезы в её глазах, но мне не было её жаль. Ни капли. Собственная жалость к себе и собственная любовь к себе перекрывали чувства жалости к ней. Я омерзительна, но ничего не могу поделать… А возможно, просто не хочу… «Во всем виновата ты сама…» Эти слова въелись мне под кожу. Они звучали в моей голове, не переставая. Хотелось выть. Я не знаю, почему они меня так задели. Сама-то я знаю, что не виновата. То есть знала… Я уже не уверена. Всю жизнь я жила, зная, что виноваты все близкие, что довели меня до такого состояния. Но я даже не допускала мысли, что сама виновата. А ведь, если покопаться, то действительно можно так сказать. Я ненавидела свой класс, потому что они подшучивали надо мной. Ненавидела маму, которая никогда не поддерживала меня. А может, я сама виновата. Ведь, не просто так меня сделали козлом отпущения в классе? В конце-концов, я сама позволила себе так остро на это реагировать. Сама позволила жалости охватить все клеточки моего тела. А мама просто не хотела, чтобы из меня выросло то… То, что есть сейчас. Я постоянно плачу по любому поводу и захлёбываюсь жалостью к себе. Может, она выбирала не самые лучшие методы воспитания, но… Нет! Никаких «но»! Я знаю, что ни в чем не виновата. Издеваться над человеком на пустом месте — сверх сумасшествия! А орать на ребёнка, что он из-за этого в отчаянии — отвратительно. Илья Владимирович поспешил с выводами. Он просто мало меня знает. Да, я ненавижу людей. Да, я социопат. Но довела не я себя до такого состояния… Да, я знаю, что спихнуть все вину на других — легче всего. Но я не хочу сейчас загружать этим голову. Я просто хочу отдохнуть от самой себя… То есть, от своих ковырялок в собственной голове. Это очень сильно утомляет меня. Не хочу… Я бы и дальше продолжала сидеть на подоконнике перед открытым окном в полной темноте, но в комнату вошла мама. Без стука. — Полина, ты совсем с ума сошла? — Охнула она, закрывая окно. Какого черта?! Я люблю, когда в комнате свежо и прохладно. — Давай быстрей слезай. Ты же только с больнице. А ну быстро слезай! Я перечить не стала, потому что не хотела утомлять себя ещё больше ссорой. — Ну я же не с простудой там лежала. — Буркнула я, забираясь под одеяло. На самом деле, я все же немного замёрзла. — Да какая разница? Болеть не надо. И так полтора месяца пропустила. Сама-то знаешь, как натягивать будешь? И вообще, я думала, что ты уже спишь. Тебе завтра рано вставать и… — И хватит. — Вздохнув, перебила я её нескончаемый поток слов. Раздражает. — Я тебя услышала. Теперь дай мне спокойно уснуть. — Попросила я спокойно. Но все-равно получилось грубо. Мама несколько секунд смотрела на мое лицо, видимо, что-то для себя обдумывая, а потом просто громко выдохнула и вышла. Ну и славно. На самом деле, то, что мама перестала на меня кричать и поднимать руку, очень сильно развязало мне язык. Я ей грублю и хамлю при каждом удобном случае. Но она заслужила. И я думаю ей очень больно, как и мне. Пусть переживет то, что переживаю я изо дня на день. Мне её не жалко. Нисколько. Она заслужила. Так я вторила себе каждые пять минут, когда поняла, что не могу заснуть из-за неприятного чувства стыда. Да, Карл, мне стыдно, черт бы тебя побрал! Но за что? Я, ведь, делаю все правильно, нет? Люди должны получать от меня, то что заслужили… Почему тогда мне стыдно? «Потому что это твоя мать!» Говорит мне мое сознание. Да, мать, но… Но сейчас я просто встаю и тихо иду к двери её комнаты. Я крадусь тихо и медленно, чтобы она меня не услышала. И вот, передо мной деревянная дверь. Я поднимаю руку, сжимая ее в кулак, чтобы постучать, но в последний момент отдергиваю себя. Я не буду этого делать. Люди должны получать от меня то, что заслужили… И я ухожу. Надо постараться быстрее уснуть. Ведь, и правда, завтра рано вставать. Мне предстоит тяжелый день. **** Разглядываю своё отражение в зеркале скептическим взглядом. Выгляжу, конечно, не очень… Бледное лицо, впалые щеки и красные глаза, под которыми красуются мешки. Это уже не исправить никаким макияжем. Оставляю волосы на роспуск, заколов только челку. Надеваю темно-синее платье футляр с белым воротником с рукавами в одну четверть. Я похожа на… Серую массу грусти. Да, именно с этим я сейчас себя ассоциирую. Стараюсь улыбнуться, чтобы как-то скрасить эту картину, но получается фальшиво, а от того и скверно. Я не изменяю своим привычкам, когда выхожу на час раньше. Стараюсь быстро добежать до школы, так как мое легкое бежевое пальто совсем не подходит под сегодняшнюю погоду. Как обычно, в такую рань никого нет, кроме спящего охранника. Почти никого. На третьем этаже я чуть не сбила с ног человека, которого точно не хотела увидеть первым. — Кравцова, я смотрю ты верна себе и своим привычкам. — Услышала я уже знакомый насмешливый голос. Самая я на его обладателя не смотрела, так как просто не могла найти в себе сил на это. Приходилось делать вид, что мне очень нравится наш потертый школьный паркет, в котором наблюдалось немало трещин. — А я смотрю, вы, как всегда, в хорошем расположении духа. — Грубость ещё никто не отменял. — Не успела придти, а уже хамит. И это твоя благодарность. — Хмыкнул преподаватель. Я, поджав губы, резко посмотрела на него. А он, такое ощущение, только этого и ждал. Даже не вздрогнул. Смотрел на меня строгим, но… Нежным взглядом. Я только набрала воздуха, чтобы сказать очередную гадость, но так и застыла. Да что со мной? Это же Илья Владимирович! Человек, который фактически спас мне жизнь. Если бы не он, то вряд ли бы я сейчас здесь стояла. Человек, который, несмотря на мои грубость и хамство, очень помогал мне. Действительно, и это моя благодарность? — Я… Я… Извините меня, я просто… — Волнуешься. — Закончил за меня Илья Владимирович и мягко улыбнулся. — Ничего, я все понимаю. Но постарайся мне все-таки не дерзить. Я, в конце-концов, твой учитель, и за твоё хамство уже давно мог написать докладную. — Но вы по каким-то причинам этого не делаете. — В этот раз усмехаюсь уже я. — Да, Кравцова, цени мою доброту. — Ответил он. — Пойдём. — Сказал он и прошёл вперёд. Я даже не стала спрашивать куда, ибо ответ был очевиден. Когда я прошла в класс, то поняла, что там, практически, ничего не изменилось. Появились только пара новых таблиц с формулами. — Ты хоть что-нибудь читала, пока в больнице была. — Спросил он, когда я села за парту. Я кивнула. — Да я все читала и выполняла практически все домашние задания. — Отлично. — Кивнул он, перебирая бесчисленное количество бумаг на своём столе. — Все поняла? — Почти. Только две темы по алгебре поняла как-то… Размыто. Но задания по ним решила. — Какие темы? — Спросил он, и я назвала их и показала задания. — Задания решила правильно. Но смотри… — Илья Владимирович начал мне подробно объяснять темы, и я поняла, что это было не так уж и сложно. Затем он мне дал два теста. Я их решила не очень быстро, к этому времени весь класс успел уже собраться. Все, кроме Таты. Где ее черти носят?! — О, Кравцова! — Стрелецкий. Господи, ну зачем ко мне подсаживаться? Я же сказала, что не хочу с ним общаться. — Отстань. Не до тебя сейчас. — Постаралась отмахнуться, вникая в последнее задание. — Решить не можешь? Дай помогу. — Попросил он и, не дожидаясь ответа, выхватил мои задания и мои решения. — Да тут все элементарно. Смотри тут… — Стрелецкий! Тебе заняться нечем? — Спросил грубо Илья Владимирович, подойдя к моей парте. — Я просто хотел помочь. — Спокойно ответил Андрей. — А ты у нас Мать Тереза? Отсаживайся, у неё отдельная работа. Пусть одна работает. — Ответил он спокойно, но достаточно строго. Господи, спасибо! Не могу терпеть Стрелецкого на таком маленьком расстоянии. — Решила? — Обратился Илья Владимирович уже ко мне. Я кивнула. — Все, кроме последнего задания. — Жди, я тебе другое задание дам. — Тяжело выдохнув ответил он. Да в чем дело?! — Вообщем, так до конца урока я решала задания. Решила я всего три небольших, но достаточно трудных теста. — Ошибки есть только в оформлении и в третьем задании во втором тесте. — Диктовал он, параллельно объясняя, как надо было делать. — Все поняла? — Я кивнула. — Вот и славно. Можешь идти. — Но я не сдвинулась с места. Вместо этого я вновь набрала воздуха, намереваясь что-то сказать, но вновь себя остановила. Я даже сама не поняла, что это было. Ничего так и не сказав, я пулей выскочила и кабинета. Звонок, кажется, прозвенел пару минут назад. Я не хотела опаздывать на урок, поэтому шла очень быстрым шагом, но попасть в кабинет мне так и не удалось. — С выздоровлением! — Крикнула, появившаяся из угла Тата, которая держала в руках милого коричневого Мишку. — Господи, Тата. Ещё парочка таких встреч и у меня сердце остановиться. — Проговорила я, приходя в себя. Она меня очень напугала. — Извини. — Проговорила она. — Вот держи, это тебе. — Она протянула мне того самого поющего мишку. — Я же знаю, что ты их любишь. Там был ещё розовый, но… — Спасибо. — Я прервала ее нескончаемый поток слов, обняв. Над этим моим пристрастием всегда все смеялись, кроме Таты. — Он очень милый. И розовый у меня уже есть, а коричневого нет. Ты угадала. Спасибо. — Да не за что. Хорошо, что ты наконец пришла. А то без тебя здесь тоска зелёная. — Фыркнула девушка, откинув свои волосы. И все-таки она очень красивая. — Мы, кстати, опаздываем. И почему тебя на первом уроке не было? Идём! — Я потянула ее за руку, намереваясь бежать в кабинет русского языка, но Тата перехватилась мою руку и потянула в противоположную сторону. — Что ты делаешь? — Шикнула я, попытавшись вырвать свою руку, но у меня не получилось. — Тихо! Мы вышли через вход, который в это время всегда был открыт. Наша раздевалка располагалась на минус первом этаже, где были разбитые окна. Тата и ничего не понимающая я полезли туда и забрали наши куртки. — Ты сдурела?! — Спросила я, когда мы находились уже за территорией школы. — Ты знаешь, какие последствия могут быть. — Зачем же ты тогда пошла за мной, Полечка? — Усмехнувшись, спросила она. — Да не парься. Никто не заметит, а ты себе последний выходной устроишь. — О Боже! — Воскликнула я, смеясь. — Кхм… Полина, ты же отличница, должна подавать пример своим одноклассникам. — Процитировала я нашу физичку и рассмеялась. Тата подхватила мой смех. Этот день был очень веселым. Мне давно не хватало такой разгрузки. Меня совсем не терзала совесть за прогул. Мы пошли в батутный парк и проторчали там три часа. Да, прямо в школьной форме. На нас смотрели как на умалишенных. Слава Богу, что там был душ. Потом мы зашли в торговый центр и купили дешевые футболки и джинсы, потому что в той одежде ходить было нельзя. И вот сейчас мы сидим в маленьком уютном кафе. У нас у обеих белые футболки, голубые джинсы и немного влажные после душа волосы. Единственное отличие было в куртках. Не знаю, что со мной, но Тата без всяких укладок, макияжей и дорогих фирменных вещей смотрится очень мило. Ей идёт естественность. — Ну так и что у тебя с Илюшей? — Спросила Тата, кладя в рот очередной кусок пирога. Да, она не обременяет себя отчеством и нормальным произношением. — А что с ним? — Удивленно спросила я, ковыряясь в свои растаявшем мороженом. — Дурой не прикидывайся. Я этого не люблю. — Я не знаю. — Честно ответила, откинув ложку. Аппетит резко пропал. — Ну ты ему нравишься? — - Мне непонятно. Он помогает мне в учебе, хотя не обязан. Но это можно логично объяснить. Я единственная медалистка на весь класс, и ему нужно меня тянуть, чтобы не скатилась. Ведь, это серьезно подпортит его репутацию. А тот случай ясен. Он же не мог оставить свою ученицу одну, избитую, полуголую в незнакомом районе. Мне кажется… — Остановись! — Резко прервала меня Тата. — Ты не с того боку заходишь. — В смысле? А с какого боку ты мне предлагаешь заходить. — Спросила я, вздёрнув бровь. Это глупый и бессмысленный разговор. — Может, действия и обоснованы, согласна. Но ты не замечала ничего странного в его поведении, когда вы с ним наедине? — Ну… Довольно вежливый… Да нет, ничего странного, было, конечно пару моментов, ну я рассказывала, но это уже я странно себя ведут, а не он. — Значит, ничего такого, кроме той фразы в больнице, у вас не было. — Подытожила девушка. — А ничего такого быть и не должно. Он учитель! — Ну вот поэтому ничего такого и не было, потому что ты сама себе боишься признаться, что он тебе нравится. — Он мне не нравится! — Вскрикнула я и вздернула рукой, из-за чего упала ложка со стола. Официанты и посетители кафе странно на меня покосились. — Я заметила. — Усмехнулась Тата, доедая пирог. — Ладно, мне пора. Увидимся. — Девушка подошла ко мне и пригоняла. Я попрощалась с ней, и она ушла. Я размышляю над ее словами. Нравится ли мне мой преподаватель. Я очень долгое время старалась не думать об этом, потому что боялась. Наверное, мой страх только подтверждает, что я… Влюбилась? Да нет, это слишком громко. Но это больше, чем просто «нравится». Может, это просто чувство благодарности? Он поддержал меня в трудную минуту, хоть и потом очень сильно обидел. Он протянул мне руку помощи… Хотелось бы, чтобы это было просто чувство благодарности, но я знаю, что это что-то иное… Что-то запретное. Размышляя, я бесцельно бродила глазами по помещению, останавливаясь на всяких мелочах. Но неожиданно в поле моего зрения попали часы… Полшестого. Шестой урок второй смены закончился… Быстро вскочив, я бросилась к выходу и побежала. Я не знаю, зачем это делаю, но ноги сами меня несут, а голос про себя молит, чтобы я успела. И вот, я уже вижу здание своей школы… И машину, апории и того, ради которого, собственно, и весь квартал. — Илья Владимирович! — Крикнула я, подходя к нему.