***
Полумрак давил на плечи, забивался в легкие, отдавался тянущей болью в груди. Стекался к сияющему кругу, пряча в себе страхи. В тёмных углах, казалось, копошились чудовища из кошмаров. Но главное чудовище было перед ним. Самое смертоносное, какое только видел мир, самое обманчивое и оттого невероятно опасное. А он никак не мог поверить в эту жуткую правду. Девушка стояла на коленях в центре круга, даже не пытаясь поднять голову, чтобы взглянуть на своего палача. Давно нечесанные волосы рваным пологом скрывали лицо, обнимали острые от истощения плечи. Даже в полумраке было заметно, что болезненно-худое, почти тощее, тело трясет, словно от холода. Наставник постоянно напоминал, что полуТени, особенно, если не адаптировались к обычной пище, а жили лишь от энергии живых существ, очень легко и быстро теряли силы. Гораздо быстрее людей. Эту девушку поймали всего неделю назад, а уже сегодня от нее остался лишь призрак. Гилберт не знал, убивала ли она ради выживания, или пыталась притворяться человеком. И сейчас, глядя на нее, понял, что боится узнать правду. Даже несмотря на то, что это ничего не меняет. Просто верить, что перед тобой чудовище, занявшее тело человека, а не жертва обстоятельств, гораздо легче. Пусть и малодушно. Слова шли тяжело. Язык лип к небу, не давая произнести заученные до рефлекса фразы. И только страх ошибки заставил его глубоко вздохнуть и усилием воли проговорить первые слова. В это мгновение девушка подняла голову. Ее глаза казались чёрными провалами, на дне которых едва тлела искра жизни. И только осознав, что происходит, она вздрогнула, с ужасом глядя, как от края серебристого круга стягивается к ней ажурное плетение заклятия. Но у неё не осталось сил даже на то, чтобы говорить, и бледные губы беззвучно шевелились в попытке умолить. Гилберт все это время старательно избегал смотреть ей в лицо, боясь даже предположить, что его опасения окажутся правдой. — Почему ты?.. — шепот полуТени был едва слышен, но для него прозвучал как оглушительный раскат грома. Еще можно остановиться и прервать заклятие. Отказаться от этого задания. Наставник ничего не скажет и доведет изгнание до конца сам. Смерть неизбежна. А о том, каким будет наказание за отказ, Гилберт боялся даже думать. И слова заклятия были той ниточкой, за которую он цеплялся, пытаясь унять страх. Страх, который был сильнее боли. Страх, отравивший даже светлые воспоминания о подруге детства, о смешливой девчонке Лианне, которая сделала для него так много добра. Тени должны быть уничтожены, чтобы дать человечеству спокойную жизнь. Но как та, которую он называл своей подругой и почти сестрой, может оказаться этим чудовищем? Тени притворяются людьми, забирают их тела, чтобы жить. Это невозможно! Разум бьется обезумевшей от ужаса птицей, а где-то у сердца пускают свои острые ростки чувство отвращения к себе и отрицания происходящего. Пусть они и встречались всего трижды. Но каждая встреча осталась в сердце тихим уголком покоя и безмятежного счастья. Тени неспособны на доброту, а Лианна была самым добрым человеком в его жизни. Она не чудовище! Но кто тогда? Ответа уже не узнать, и до конца их последней встречи осталось всего три удара сердца. В первый раз он просто сбежал от наставника, не в силах больше терпеть постоянную муштру и издевательства. Пальцами все еще больно было шевелить после того, как по ним прошлись металлической линейкой. А Лианна случайно нашла его на берегу реки, где он под ивами спрятался от всего мира. И именно она тогда вытирала слезы шестилетнему мальчишке, успокаивая и утешая. И тогда он впервые, со всей детской искренностью назвал ее лучшим и единственным другом, пусть она и была старше него на целых четыре года. А всего через несколько часов его нашел наставник и, несмотря на мольбы и слезы, забрал с собой. Один… Второй раз он ушёл из Собора с твердым намерением никогда туда больше не возвращаться. Идти, куда глаза глядят, и попытаться затеряться на просторах мира. У него не было ни цели, ни желаний. Все мечты вытравил страх и ощущение собственной никчемности. И тогда они снова встретились и говорили до глубокой ночи, не разжимая рук. Она все так же улыбалась, подбадривала, а он обещал беречь себя и не делать глупостей. И никогда ничего не бояться. Если бы все было так просто… Два… — Какой же ты тощий, все кости пересчитать можно. А глаза… ты хоть спишь ночами, или книги читаешь? Господь всемогущий, да покойники лучше тебя выглядят… Ему четырнадцать, и наставник впервые взял его с собой на охоту, а Лианна жила все той же обычной человеческой жизнью — мечтала, хотела так много сделать и узнать, что на это не хватило бы и десятка жизней. Тогда он впервые с горечью понял, что его существование не имеет никакого смысла. Он воспитан лишь для того, чтобы у неё был шанс исполнить хотя бы малую толику своих желаний, а не погибнуть при очередном нападении Теней. А она все так же щедро делилась с ним теплом и заботой, тайком от всех кормила нормальной вкусной едой, расспрашивала о жизни в Соборе и на прощание крепко обняла, желая сил и смелости выдержать все испытания. Испытания, о которых он и словом не обмолвился, но она все поняла без объяснений. «Будь собой, Гилберт. Только собой, кто бы что ни говорил и ни велел. Я всегда буду верить в тебя, мой самый лучший друг». Прости меня… Три… Лианна плакала. Беззвучно, и оттого еще страшнее. Он слишком привык видеть на ее лице лишь улыбку. И снова забыл, что она лишь чудовище. Как такое могло случиться?! Серебристая сеть опутала ее тело, разгораясь все ярче. Несколько секунд растянулись на века. В голове звенело от осознания необратимости, ноги слабели, и он едва держался, чтобы обессилено не опуститься на пол. — Я никогда никого не убивала, клянусь, — на грани слышимости прошелестела Лианна, прежде чем защитный круг полыхнул, обрушивая на нее всю мощь заклятия. Она вскрикнула и начала заваливаться назад, словно тряпичная кукла. И в последний момент подхватив ее, Гилберт понял, что заклятие уничтожило Тень, а вместе с ней и саму Лианну. Девушка смотрела в никуда гаснущими глазами, дыхание становилось прерывистым и слабым. Глаза защипало, и стало так тошно и тоскливо, словно он только что своими же руками вырвал из себя что-то очень важное. Что-то такое, без чего уже нельзя называть себя человеком. — Ты неплохо справился, Гилберт. Так доведи начатое до конца. Докажи, что я вырастил достойного охотника. Руки тряслись, и он никак не мог оторвать взгляда от ее лица. Она так и не исполнила свои мечты. И вряд ли предполагала, что встретит свой конец в тайных подвалах Собора, как чудовище, недостойное ни погребения, ни памяти. — Я убил ее… — Осознание наконец дошло до разума и где-то у сердца проклюнулось острыми ростками отвращения к себе. Чем он лучше Тени? Должен же быть другой способ! — Ты избавил мир от очередной твари, — холодно возразили позади него. — Эта девчонка умерла еще тогда, когда Тень захватила ее душу. Теперь это лишь оболочка. Не поддавайся обману, Гилберт, покончи с этим. Не заставляй меня разочаровываться в тебе. Горло сдавило так, что невозможно вдохнуть, а в голове — туман, путающий мысли, лишающий воли. Слова смертельного заклятия пришли сокрушающим ударом, оглушая и ослепляя. И только спустя несколько секунд он понял, что больше не чувствует биения чужого пульса под пальцами, не слышит тяжелого, рваного дыхания. Жизнь ушла разорвавшейся струной, и ее звук все еще отдавался в ушах. Его замутило, но из последних сил он осторожно уложил безвольное тело подруги на холодный каменный пол и, пошатываясь, словно в лихорадке, поднялся с колен. «Я все сделал правильно, — упрямо твердил Гилберт, словно пытаясь оправдаться. Но не получалось, и вместо этого пришли совсем другие чувства. — Прости меня, Лианна. Прости, если когда-нибудь сможешь…» — Что ж, ты прекрасно справился. Я в тебе не ошибся. Вырастил достойную смену. Все еще не поднимая глаз, Гилберт поспешил опуститься на одно колено, преклоняя голову перед старшим по сану. Но наставник только мягко засмеялся и, потрепав по плечу, дал знак встать. — Подумать только, когда пятнадцать лет назад взялся тебя учить, я и подумать не мог, что из крохотного заморыша выйдет прекрасный охотник. У тебя будет особая миссия, куда более сложная и ответственная, чем у остальных охотников. И сегодня ты доказал, что готов к новым заданиям. Никаких сомнений, Гилберт! Наш суд жесток, но справедлив… Впервые ему захотелось спросить, как можно быть одновременно и жестоким, и справедливым. Но язык все еще не слушался, а в сердце уже шевельнулась робкая надежда, что сегодня не будет наказания за нерешительность. На сколько же вопросов не существует ответов… О скольком же умалчивают книги… Лучше молчать и слушаться, позволять себя вести и ни в коем случае не пытаться заглянуть за грань дозволенного, не сомневаться в словах наставника. Никогда. — Для тебя уже есть задание. И, думаю, ты сумеешь справиться с ним в одиночку. Гилберт почувствовал, как пламенеют уши и щеки. Он должен справиться с настолько простой работой, если наставник ее поручает ему одному. Обязан. Потому что было страшно даже представить, что будет за провал. И уже идя по коридорам Собора в свою келью, сжимая в руке конверт с заданием, он злился на себя за трясущиеся руки. И не мог отделаться от ощущения, что к чему бы он ни притронулся — все окрашивается кровью.***
Солнце уходило за горизонт, на прощание раскрасив вечерний город оставшимися у него цветами. Из окна съемной комнаты виднелась старинная ратуша, в лучах уходящего солнца похожая на причудливую золотисто-коричневую свечу, а все близлежащие улицы покрылись бело-розовой пеной цветения. Издалека уже доносилась музыка, зажигали фонари — город готовился продолжить празднование становления весны, как рассказала хозяйка комнаты. Торжества продлятся еще два дня и, как удрученно отметил Даниэль, в такой толпе искать ответы будет очень непросто. Даже если верить словам Матильды и попытаться найти Тень — это изначально провальная затея. Она может устроить себе грандиозное пиршество, и почти невозможно будет понять, отчего же столько жертв — то ли перебрали сами, то ли им помогла Тень. Вряд ли она (если, разумеется, вообще здесь есть) будет менять свою тактику и оставит хоть один след, позволяющий ее вычислить. Если бы… тогда все было бы легче — отряд охотников изолировал бы Риген и рано или поздно нашел бы чудовище. А пока Даниэлю предстояло самому разбираться и с загадочной сектой, и с не менее загадочными смертями. Он бросил еще один взгляд на город, опутанный золотистыми лозами фонарей, и закрыл окно — время подбиралось к восьми. Матильда сидела на краю кровати, сложив руки на коленях как примерная школьница, и невзрачное серое платье только усиливало это впечатление. Волосы собраны в две косы, отчего девочка казалась старше своих лет. Сколько ей? Восемь? Девять? Вряд ли больше. Но уже опасный противник, если не держать ее на поводке. Полдня прошло, прежде чем Даниэлю удалось заставить Матильду перестать упираться и пойти на собрание поклонников Теней. В ход шло все: и уговоры, и объяснения, и даже угрозы. Но при виде побледневшей до синевы девочки ему стало неловко, и разговор завершился сам собой. — Нам пора. — Даниэль набросил на плечи куртку и взялся за ручку двери. — Идем, Матильда. Ничего с тобой не случится. — А если она там? — обреченно прошептала девочка, все еще надеясь не встретиться со своим страхом. — Если… — Если она меня сожрет, то ты избавишься и от поводка, и от проблемы в моем лице. Разве нет? Подумай над этой перспективой, — съехидничал Даниэль. Матильда только вздохнула и, опустив глаза, последовала за ним. Страха на ее лице уже не было, только сомнения. Но вечерняя суета сумела отвлечь от тяжёлых мыслей даже ее. Улицы, казалось, утопали в музыке. Она доносилась отовсюду, подхватывала нежный аромат цветочных гирлянд, свежий запах разбуженной земли и уносилась ввысь. Праздник был в разгаре. И потому так странно и неестественно звучала тишина возле большого двухэтажного дома. В свете фонарей блестела новая черепичная крыша, окна задернуты шторами, а за высоким каменным забором не разглядеть, что происходит во дворе. Даниэлю выбор места казался странным — куда лучше вербовать паству в скромном жилище, всем видом демонстрируя свою благочестивость и праведность. На людей это всегда действовало безотказно. Но, похоже, что местный проповедник не испытывал недостатка в приходящих — к красивым кованым воротам сходились люди. Кто-то шел с выражением крайнего восторга и ожидания чего-то прекрасного, кто-то слегка настороженно, но с надеждой в глазах. Многие возбужденно переговаривались, смеялись, словно шли на встречу со старыми друзьями. И это зрелище, на первый взгляд, вполне безобидное — Даниэль и раньше видел подобные секты, правда, в большинстве своём ограничивающиеся лишь вольным трактованием священных текстов — но сейчас ему становилось не по себе. Он вглядывался в лица прихожан и никак не мог понять, что его смущает. Какая-то мелкая, но очень важная деталь. — Что скажешь? — он сделал вид, что заботливо поправляет младшей сестренке растрепавшиеся косы. Девочка вздрогнула, когда внимательнее всмотрелась в людей, и робко придвинулась к нему. — Они все… все… — от страха она начала запинаться, но отвернувшись от толпы с трудом выдавила: — Они все с теневой меткой. Значит и она где-то рядом. Даниэль задумчиво обвел взглядом толпу. Выходит, все они контактировали с Тенью и не заметили этого. Значит и им придется иметь дело с полуТенью, которую не отличить от обычного человека. И шансы найти её ничтожны. — Я так рада, что вы все-таки пришли. — Матильда вздрогнула, а Даниэль слишком резко вскинул голову, но в следующий миг понял, что судьба подкидывает ему неплохой шанс найти ответы на вопросы. Лира была во все том же светлом платье до земли, только волосы убрала в низкий хвост, отчего ее лицо открылось и потеряло свой блаженный вид, оказавшись вполне симпатичным. — Как мы могли такое пропустить, — Даниэль незаметно стал на ее пути, изображая сдержанное восхищения не то самой девушкой, не то самой встречей. — Вы тоже пришли послушать? Лира смущенно улыбнулась. — Я часто прихожу сюда. Леди Алиса даже сделала меня своей помощницей. Сегодня я тоже буду ей помогать. — Леди Алиса? — Наша духовная наставница, — почти с благоговением и невероятной теплотой произнесла девушка. — Она умеет подобрать нужное слово каждому, кто бы к ней ни пришёл. И всякий раз становится легче. Поэтому те, кто пришёл сюда, уже никогда не уходят. Она наш целебный источник для души. — Что-то неуловимое мелькнуло в ее глазах. Что-то похожее на благодарность, смешанную с печалью. Но, вздохнув, она снова улыбнулась, все так же немного наивно. — Год назад я думала, что моя жизнь кончена, и нет смысла жить дальше. Но леди доказала мне, что это не так… Ее глаза подернулись поволокой, словно она снова вспоминала то время, и расспрашивать дальше стало неловко. Даниэль крепко взял Матильду за руку, и, почувствовав, что та дрожит — ободряюще сжал. — Все хорошо, не бойся… — А что вас сюда привело? — мягко поинтересовалась Лира. — Нас? Э-э… — Даниэль оказался не готов к подобному вопросу. Он озадаченно взглянул на Матильду в поисках подсказки. — Ночные кошмары… да… плохие сны. Девочка-Тень побледнела еще больше и опустила голову, избегая смотреть на кого-либо. — Бедняжка… — сочувственно покачала головой девушка. — Но я уверена — леди Алиса ей обязательно поможет. Даниэль только скептически хмыкнул — на его памяти еще ни один самозваный просветленный не мог решить реально существующие проблемы. Они лишь вызвали к Богу, возносили бессмысленные молитвы и призывали смиренно принимать любые тяготы. На все воля Господня — говорили они, бросая псевдоучастливые взгляды на тех, кто просил их о помощи. Но вряд ли эти слова хоть немного утешали людей, потерявших родных после нападения Тени или страдающих от болезни. В столице не обращали почти никого внимания на подобные секты, лишь изредка проводя показательные разоблачения. Им было куда выгоднее показать свою силу на фоне бесплодных потуг шарлатанов, чем бороться с реально существующей проблемой. Отец презирал в таких вопросах и лицемерных священников, и «просветленных», наживающихся на чужой беде, и самих доверчиво глупых людей, не умеющих отличить правду от откровенной лжи. Алиса, по словам Лиры, прибыла в Риген чуть больше года назад из далекого горного монастыря и организовала орден для прославления Господа и творения добрых дел. Поначалу она ходила к самым обделенным: немощным старикам, лишенным заботы родных, многодетным семьям, не имеющим средств на проживание, больным и инвалидам. Она много жертвовала Церкви, на каждой службе иступленно молясь за каждую заблудшую душу, и постепенно люди стали сами приходить к ней в поисках понимания и поддержки. Казалось бы, благостная идиллия, о которой так любят говорить проповедники, но Даниэля передернуло от неестественной сладости описываемого. Истинное добро таким не бывает, в нем всегда чувствуется горечь жертвы, а притворство именно такое — тошнотворно приторное. — Она помогает всем, — закончила девушка, усадив Даниэля и Матильду в заполненном зале. — Бывает, что приходится ждать. Но ещё никто не ушёл без помощи. Господь всегда указывает ей на того, кто нуждается более всех. — Да уж, мы заметили… — пробормотал Даниэль, окидывая взглядом собравшихся людей — все они сидели, с надеждой ожидая начала. Если Матильда не ошиблась и многие носили теневую метку — невидимый обычному человеку знак, который оставляла Тень на теле жертвы, то это чудовище где-то здесь. И единственная ниточка, ведущая к нему — загадочная Алиса. Впрочем, долго ждать не пришлось. Лира, извинившись, отошла, позволив Даниэлю беспрепятственно рассмотреть зал. Просторный, но скромно убранный — стены в светлых недорогих обоях, самые простые шторы на окнах: все как было в школе при Соборе — сдержанно и практично. — Чувствуешь Тень? — тихо спросил он, наклонившись к Матильде. Девочка растерянно покачала головой: — Не знаю. Чувствую что-то необычное, но не могу понять. Почему ты не ощущаешь? — удивленно подняла глаза на Даниэля. — Ты такой же, как и я. — У меня встречный вопрос, — он пристально смотрел на нее. — Почему ты это умеешь? — Меня научили… я думала, тебя тоже… Разговор оборвался — на импровизированную сцену вышла Алиса. То, что это именно она, Даниэль понял сразу — девушка примерно его возраста шла твердой, уверенной походкой владеющего властью человека. Но стоило ей обвести нежным взглядом собравшихся, как раскинутые в приветственном жесте руки стали крыльями ангела, знаком всепрощающей материнской любви. Но в глазах за кротостью и добротой таились жестокость и неумолимость хищника. Даниэль терпеть не мог такое лицемерие, и глухая неприязнь, возникшая при первом же взгляде, только усилилась. Краем глаза он заметил, как напряглась Матильда и стала беззвучно сползать со стула, прячась за спины сидящих впереди. Кольнула неприятная догадка, но голос Алисы заставил его отвлечься. — Как я рада видеть здесь всех вас, — ласково начала она. — Моё сердце всегда с вами и в горе, и в радости. И здесь, — она обвела руками зал, — вы найдёте утешение и избавление. Господь выбрал меня, чтобы я несла вам его свет и благодать. Помолимся же, родные мои… Она сложила руки и тихо зашептала начало восславления Небес, и толпа, колыхнувшись, подхватила ее. Быстрое бормотание было так непохоже на стройный церковный хор, что Даниэлю никак не удавалось проникнуться торжественностью момента. Во всем ему чувствовалась фальшь — и в преувеличенно добром голосе, и даже в самом облике Алисы. Ему все казалось, что она должна выглядеть иначе: не с пышными медно-рыжими волосами, у самых корней почему-то становившимися черными, и не с таким приветливым одухотворенным лицом. Что-то другое проглядывало сквозь этот облик. Что-то чужое и страшное. — Господь прислал на нашу грешную землю своих ангелов, дабы те очистили ее от скверны и дали всем достойным счастье и покой, — нараспев начала проповедь Алиса. — Серые ангелы, вестники справедливого суда земного и небесного. Они всегда рядом, принимают людской облик и смотрят на нашу жизнь, выбирая достойных, и лишь в глазах их сияет свет истинных небес. И кто не убоится взглянуть в них — узнает свою судьбу. И если вы жили достойно, то вашей душе будут подарены все наслаждения дома Господнего. Если же вы грешны, то кара будет жестока… Даниэль тихо хмыкнул — нечто подобное любили рассказывать экзальтированные учителя соборной школы, разве что без приплетения Теней. Но эти проповеди так и не заставили его поверить в существование того Господа, о котором говорили священные тексты. Потому что силе, наделившей его магией, вряд ли было дело до человеческой суеты. Впрочем, большинство людей приходили в церковь по воскресеньям и добросовестно выстаивали службу. А после вели свою обычную, далеко не праведную жизнь, полагая, что лишь за молитвы и исповеди могут получить достойное посмертие. Не прекращая говорить, Алиса обращала внимание на каждого, кто сидел в зале. Несколько секунд смотрела в глаза, не меняя доброжелательного выражения лица, едва-едва улыбалась и переводила взгляд на его соседа. Словно что-то искала, пыталась почувствовать. «Это она Тень, — Матильда беспокойно заерзала на краю стула, рискуя свалиться с него. Казалось, только поводок сдерживал ее от того, чтобы сорваться с места и сбежать как можно дальше от опасного противника. — Это все ее метки… Давай уйдем отсюда, пока она не поняла, кто мы. Пожалуйста…» — в ее мыслях было столько мольбы, что он только сейчас осознал, как сильно она боится. «Пока я рядом — с тобой ничего не случится, не беспокойся», — попытался успокоить ее Даниэль, но Матильда замотала головой, едва сдерживая слезы: «Мы зашли на ее территорию — она это воспримет именно так. И теперь мы для нее враги и лакомая добыча. Особенно ты, потому что охотник». За этот день Даниэль не раз думал о том, что девчонка может оказаться обыкновенной обманщицей, и притворяться несчастным испуганным ребенком, чтобы отвести от себя подозрения. И ничто не мешало ей договориться с другой Тенью, которая ей явно ближе и понятнее людей, о том, чтобы та ее не тронула, взяв вместо нее доверчивого охотника, который не сможет отличить притворившуюся Тень от человека до того момента, пока не станет слишком поздно. Но мертвенную бледность лица и ужас, плещущийся в глазах, сыграть невозможно. И он тоже видел пытливый, словно ищущий взгляд Алисы. Она действительно что-то учуяла. И вполне возможно, что их. По спине мазнуло холодком, хотя в зале становилось душно. Что бы ни произошло — симпатии толпы будут на стороне Алисы. Он словно наяву услышал звук захлопнувшейся ловушки, когда встретился с проповедницей глазами, а рядом тихо и обреченно заскулила Матильда. Алиса смотрела внимательно и ласково, словно призывала поделиться с ней своими тревогами, впустить в душу, чтобы найти облегчение. Но на самом дне ее взгляда таился коварный лед, под который можно провалиться навсегда. В голове зазвучал тихий, ненавязчивый шепоток, но Даниэль упрямо стиснул зубы, не пуская его в сознание. Хватит с него того, что это сумела проделать Матильда. Красивое лицо девушки на краткое мгновение исказила гримаса ненависти, но никто из людей не успел ее заметить, потому что в следующую секунду она снова тепло улыбнулась и, не сводя с него взгляда, закончила: — Пожалуй, здесь стало немного жарко, давайте сделаем небольшой перерыв и через несколько минут снова соберемся, — Алиса снова одарила всех по-матерински доброй улыбкой и ушла в малозаметную боковую дверь, оставив ее чуть приоткрытой, словно приглашая войти. Даниэль встал, понимая, что это немой намек на личную встречу. И он вынужден его принять, в первую очередь, чтобы убедиться в своей правоте. «Не позволяй ей коснуться тебя, — отчаянно вцепилась в его руку Матильда и с молящими глазами добавила: — И, пожалуйста, не отдавай меня ей…» «Не отдам я тебя, — он крепче сжал маленькую ладонь. — И она нас не тронет. Во всяком случае, при людях. Мы просто поговорим». Дверь чуть слышно скрипнула, когда Даниэль закрыл ее за собой, но Алиса даже не вздрогнула и неспешно обернулась навстречу гостям. «Приветствую тебя, брат мой. Что привело тебя сюда?» Ни слова не прозвучало вслух и опешившему Даниэлю пришлось соображать очень быстро. Судя по легкой настороженности Алиса приняла их за собратьев, а не врагов и, пожалуй, стоило ей в этом подыграть. «Решил показать юному поколению, как работают настоящие мастера нашего дела…» Даже думать так было противно, но немного расслабившийся вид Алисы стоил того. Она снова мягко, совсем по-матерински заулыбалась и обратилась к Матильде: «В наши дни нечасто встретишь такую поддержку от старших товарищей, правда, детка? Тебе повезло. Меня в свое время просто швырнули в человеческий мир и приказали работать, — она многозначительно взглянула на Даниэля, подчеркивая каждое слово. — И, как видите, я прекрасно с этим справляюсь». «Д-да, просто великолепно… очень…— он на миг запнулся, не в силах продолжать играть мирно настроенного сородича полуТени, но все же сумел закончить: — Очень много людей с твоей меткой… сестра моя». Алиса насмешливо поклонилась, не снимая приветливо-шутовской маски, за которой угадывалось растущее раздражение: «Ну что ж, если проверка окончена, то попрошу вас уехать, — она резко стала серьезной. — Без обид, родные мои, но в мои охотничьи угодья вход воспрещен… всем». «Да, разумеется. — Что-то неуловимое в ее голосе подсказало ему, что игра окончена. — Мы уйдем, обязательно. Но прежде я хотел бы спросить… — Он не сводил взгляда с Алисы, пытаясь подметить даже самую незначительную реакцию. — Эти убийства прошлой зимой — твоих рук дело?» Алиса замерла как изваяние, но спустя долю секунды она подозрительно нахмурилась, едва сдерживая гнев в голосе. «Убийства? — Даже мысли казались сплошным змеиным шипением. — Это слово используют люди…» Последнее слово она почти выплюнула, словно нечто отвратительное, и, сузив глаза, надвинулась на Даниэля, заставив его отступить и с притворной робостью исправиться: «Я имел в виду… это ты употребила их в пищу?» Пальцы Матильды до боли впились ему в руку, наверняка оставив следы, но у него страха не было — только какая-то отчаянная решимость довести дело до конца. «Да, это была я, — нехорошо улыбаясь, заявила Алиса, сделав еще один шаг навстречу и пристально глядя в глаза. — Я убила скот, чтобы поживиться. А ты, «брат мой», похоже, играешь не на той стороне, на какой следовало бы…» Улыбка окончательно превратилась в хищный оскал, искажая лицо, и без того теряющее человеческие черты. Изящные девичьи руки стали похожи на костлявые паучьи лапы, пусть и сотканные из дыма, но способные убить за несколько мгновений. «Эй, а у твоей паствы разве не возникнут вопросы куда мы делись, а? Нас видели все!» Резкий неожиданный вопрос заставил полуТень отпрянуть и скривиться словно от кислого. «У тупого скота, который верит во всю ту чушь, что я им говорю, вопросов быть не может…» — с ненавистью прошипела Алиса, снова приближаясь. Она уже почти коснулась рук Даниэля, не обращая внимания на искорки заклятия, роящиеся в его ладонях, как за дверью раздался стук каблуков. Дверь открылась как раз тогда, когда последние струйки дыма обрели плоть, и Алиса снова надела на себя маску приветливости. — Леди Алиса… ой, простите, не хотела вам мешать, — Лира слегка покраснела и отступила назад. — Ничего, милая, — одарила ее теплой улыбкой Алиса. — Мы уже закончили. Я приду через несколько минут. Она снова повернулась к Даниэлю и Матильде, тихо, но отчетливо процедив: — А теперь уходите отсюда. — Еще мгновение назад чарующий голос снова стал резким и полным злобы. — И молитесь, чтобы никогда больше не попасться мне на глаза. Убирайтесь из этого города, пока я позволяю. — Иначе что? — с вызовом бросил Даниэль, догадываясь какой ответ услышит. — Иначе вы тоже можете встретить ангела, — холодно пообещала Алиса.