***
Надежды поесть в одиночестве не оправдались. На первом этаже Гилберт уже разговаривал с хозяйкой гостиницы. Поворачивать, делая вид, что спустился случайно, было уже поздно, да и глупо. — Завтра уезжаете? — тепло улыбнулась она. — Ну, в общем-то… — начал было Даниэль, но Гилберт закончил быстрее: — Да, завтра как можно раньше. — Хорошо, — женщина кивнула. — Я прикажу приготовить вам что-нибудь в дорогу. Считайте это моей личной благодарностью за сегодняшнюю работу. А сейчас можете отдохнуть здесь, если хотите, — она указала на небольшой столик в дальнем углу террасы, отгороженный большим кустом сирени. — Думаю, сегодня вы не будете против немного выпить после тяжелого дня. Даниэль чисто механически кивнул, соглашаясь с предложением, и едва дождавшись момента, когда хозяйка проведет их к столику и уйдет достаточно далеко, чтобы не слышать их разговора, тихо, но резко отозвался: — Что-то я не припоминаю, чтобы у нас были общие планы. Может быть, ты не будешь вмешиваться в мои дела? — Хочешь еще побыть в этом крайне гостеприимном городе? — колко отозвался Гилберт. — Лично мне здесь не слишком понравилось. — Странно от тебя это слышать. Такой рьяный охотник, как ты, должен радоваться новым достижениям в уничтожении Теней. Тем более что сегодня мы сделали крайне важное дело. Серые глаза вспыхнули удивлением и тут же погасли. Гилберт отвел взгляд. — Да, но… И куда делся тот фанатичный блеск в глазах, непрошибаемая уверенность в правильности выбранного пути? Даниэль поймал себя на том, что даже сочувствует коллеге, который в считанные дни понял: книжные истины и реальная жизнь — вовсе не одно и то же. Иногда цель не до конца оправдывает средства. — Ладно, забудь, — он откинулся на стуле, глядя, как свет уличных фонарей пробивается сквозь молодую листву. Пахло цветами и не верилось, что мир может быть настолько безмятежным. — Ты уходил из Управления позже меня, слышал что-нибудь о Томасе? Как он? — Сказали, что выкарабкается. Мы успели вовремя, — с явным облегчением, что тема сменилась, отозвался Гилберт, и тихо, чуть виновато добавил: — А я ведь так и не поблагодарил тебя. Спасибо, что спас мне жизнь. — Не стоит благодарности, — пожал плечами Даниэль. — Это ведь наш долг. — Долг, да… но… Гилберт осекся, словно опасаясь проговориться, и Даниэлю уже в который раз показалось, что за маской уверенного и бескомпромиссного борца с Тенями он прячет растерянность и глубочайшую озадаченность. Словно пытается найти ответ на вопрос, который боится озвучить даже самому себе. И еще больше боится услышать ответ. Да только это не делало его менее опасным, лишь на время отстрачивало момент, когда их с Матильдой тайна будет раскрыта. А в способности Гилберта докопаться до истины сомневаться не приходилось — при всей своей упрямости, соображал он порой даже слишком хорошо. Помощница хозяйки поставила на стол несколько тарелок, высокий стеклянный графин, наполненный светло-янтарной с зеленоватым оттенком жидкостью, и скрылась в доме так же беззвучно, как и появилась минуту назад. От напряженной и неловкой тишины начинало звенеть в ушах. Даниэль не тешил себя надеждой, что удастся завести ничего не значащий разговор, чтобы развеять это гнетущее молчание. Им не просто не о чем было говорить: связанные лишь случайной встречей и взаимной неприязнью, они с Гилбертом были противниками, несмотря на то, что боролись с одним и тем же врагом, одними и теми же методами. А стоит сделать хоть шаг в сторону, и подозрения вспыхнут с новой силой. Как же, все-таки, иронично… — Ну что ж, сегодня был тяжелый день, но успешный, — Даниэль взялся за прохладную ручку графина и чуть всколыхнул его содержимое. — Предлагаю выпить за нашу небольшую победу. «И забыть этот кошмар как можно скорее…» По виду Гилберта, резко побледневшего, но тут же взявшего себя в руки, было понятно, что ему тоже хотелось бы все забыть. И способ был совершенно неважен. Но выучка Собора давала о себе знать. — Вообще-то, нам запрещено пить спиртное, если ты забыл. И даже если ты в отпуске, это не значит, что нужно пренебрегать дисциплиной. — Да ладно тебе, я же не предлагаю напиваться до беспамятства. Тем более, — Даниэль критически посмотрел на графин, — этим явно не получится. А пара стаканчиков пойдут лишь на пользу, особенно после сегодняшних событий. Да и нам неплохо было бы нормально попрощаться, я все-таки хочу довезти сестренку родне до конца отпуска. Судя по неуловимо изменившемуся лицу Гилберта, прощаться он не собирался, и Даниэль мысленно выругался, впервые пожалев, что методы избавления от надоедливых спутников, которые ему предлагала Матильда, были для него неприемлемыми. Сидр отдавал легким ароматом мяты и тимьяна, напоминающим о практикумах по ботанике и основам медицины, успокаивал, но оставлял сознание ясным. Недаром он был одним из немногих разрешенных охотникам спиртных напитков, потому что никак не влиял на способность использовать Дар. Разумеется, никто не собирался, да и физически не мог проследить за всеми странствующими охотниками в стране, но осознание того, что, выпив, рискуешь потерять жизнь по собственной глупости и беспомощности, сдерживало лучше любых запретов. Молчание уже не давило, став привычным и понимающим. За густыми кустами сирени затихала оживленная улица, сладко пахло цветами. Идиллия, в которую невозможно поверить, зная, что происходит в нескольких кварталах отсюда, и что может происходить в любом, самом обыкновенном на вид доме в любой другой точке страны. Странно смотреть на проходящих мимо людей, слушать их разговоры, осознавая, что любой из них может оказаться чудовищем-полуТенью. — Та тварь странно себя повела… Гилберт говорил непривычно тихо, задумчиво, словно обращался к самому себе, не осознавая, что говорит вслух, растерянно вертел в руках полупустой уже стакан, глядя куда-то в пустоту. — Что? — Даниэль не ожидал, что думать они будут об одном и том же. — Девчонка-полуТень, которую… — все тем же отстраненным тоном уточнил Гилберт, поймав его удивленный взгляд. — Которую мы встретили в Гнезде. — Ты об этом… — с деланым равнодушием пожал плечами Даниэль. — Ну, она всего лишь поддалась своим инстинктам и пыталась защищаться. Ничего удивительного для таких, как она. — Ничего? — Взгляд Гилберта по-прежнему казался отсутствующим, но в голосе чуть слышно зазвенела сталь. — Она казалась счастливой, когда увидела нас — людей, действительно обрадовалась и словно на что-то надеялась… а затем без колебаний набросилась на Томаса, стоило ему приказать уничтожить ее… «Какое счастье, что ты можешь лишь слепо следовать приказам, — Даниэль откинулся на спинку стула, складывая руки на груди и пытаясь скрыть дрожь в пальцах. — Будь ты чуть смелее и самостоятельнее, то я побоялся бы переходить тебе дорогу». — Что я слышу? — усмешка получилась немного нервной, но страх перед разоблачением уже уступил место лихорадочному куражу и непреодолимому желанию уколоть посильнее. — Неужели ты вдруг решил, что у Теней есть чувства? В первое мгновение Гилберт словно подавился воздухом, на побелевшем было лице проявились красные пятна, и Даниэль с мрачным удовлетворением понял, что попал в точку, а в следующий миг от несильного, но резкого удара кулаком по столу зазвенела посуда. — Что за чушь?! У них нет никаких эмоций. Все их чувства лишь имитация, подделка, фальшь… Это известно даже детям, а ты… — Гилберт слегка понизил тон, пристально глядя на Даниэля. — Ты почему-то жалеешь этих тварей, когда они испускают дух. — Ты путаешь жалость с человечностью. Мы ведь не обязаны этого делать, но… они все были рождены людьми. И не выбирали становиться чудовищами. Хотя бы за это их можно пожалеть и позволить уйти как людям. Гилберта словно ударили наотмашь. Он сцепил зубы, явно из последних сил сдерживаясь, чтобы не сказать лишнего, но злость, на мгновение мелькнувшая в глазах, сменилась растерянностью. Немного поболтав в руках стакан, залпом допил, и устало потер лицо ладонями. — Меня всю жизнь учили охотиться на Теней. Я охотился на них, убивал, полагая, что мне известно все необходимое, — медленно, чуть растерянно начал он и резко поднял глаза, пристально глядя на Даниэля. — И сейчас меня начинает раздражать то, что я в сущности ничего о них не знаю. — Как, собственно, и все мы, — пожал плечами Даниэль. — Как и вся наша Церковь. Гилберт как-то странно усмехнулся, не то горько, не то насмешливо, сощурился и заговорил тихо, почти доверительно: — Иногда мне действительно кажется, что Тени способны чувствовать, как люди. — Ты же сам сказал, что это всего лишь имитация, — ровно заметил Даниэль, хотя от пронизывающего взгляда становилось все неуютнее. По-хорошему, наверное, следовало бы ограничиться парой ничего не значащих фраз и найти благовидный предлог, чтобы уйти. Но это только навлекло бы ненужные подозрения, и теперь приходилось ходить по тонкому льду, поддерживая навязанный разговор. — Да, всего лишь притворство. Но им сложно объяснить некоторые поступки этих тварей. — Ну и какие же? Как ни странно, Гилберт, всегда находившийся, что сказать, отвечать не торопился. А повода попрощаться и уйти все не находилось, тем более, что Даниэль сам по глупости задал вопрос, на который и сам был бы не против услышать ответ. Он отпил из стакана, стараясь не смотреть в сторону Гилберта — следовало признать, что тот был абсолютно прав, хотя это и невероятно злило. Он уже провел достаточно времени с Матильдой, чтобы понять — ее эмоции не поддельны, особенно когда она пытается всеми силами спастись от смерти; мысли и чувства детей-полуТеней в лаборатории тоже были настоящими, пусть и довольно примитивными. Да и девчонка из Гнезда… она действительно не собиралась нападать первой, хотела схитрить, обмануть, чтобы ее не тронули. И пусть в этом поступке был лишь расчет, а не милосердие, он был по-своему человеческим. Почему она так поступила — все еще неясно, но Даниэль надеялся, что сумеет понять, когда изучит найденные записи. — Какие? Ну, например, той Тени, которая убила Алису в Ригене… От неожиданности Даниэль едва не поперхнулся. Мысленно выругался и, пытаясь откашляться, не сводил потрясенного взгляда с Гилберта и судорожно соображал — насколько много тот успел узнать и, самое главное, понять. — Эй, не нужно так остро реагировать, — примирительно поднял руки Гилберт. — Не ожидал, что тебя это так удивит. Хотя, ты ведь не знаешь… вскрытие тела Алисы показало, что причиной смерти стало нападение другой Тени… — Он помолчал и с легкой ехидцей продолжил: — Признаться честно — меня это тоже удивило. Можешь себе представить — в городе была еще одна полуТень, которую не заметили, о существовании которой даже не подозревали. Даниэль с трудом подавил желание побиться головой: каким идиотом нужно быть, чтобы уничтожить полуТень ее же оружием и надеяться, что этого никто не заметит? Хотя Управление Ригена не проявило ни особой инициативы в расследовании дела об убийствах, ни стремления следовать стандартной процедуре, когда находили тела без следов насильственной смерти… А ведь всего лишь нужно провести вскрытие, чтобы обнаружить ссохшиеся черные комки внутренних органов и понять, что стало причиной гибели. А Алиса была довольно известной фигурой, да еще сыграла роль дотошность Гилберта, не успокаивающегося, пока не докопается до правды. Он, так не почувствовав вкуса, допил свой стакан, из последних сил сдерживая дрожь в руках, и устало пожал плечами: — Это звучит, мягко говоря, как бред. Или как личный просчет Управления, если у них под носом две Тени грызлись за территорию, а все, что они сделали, отправили одного единственного… тебя. Гилберт никак не отреагировал на колкость, только легко пожал плечами, а в голосе скользнули нотки сарказма: — Но ведь никто не ожидал, что в городе были две полуТени. Мы и в существовании одной не были уверены. Но не это самое странное… — он наклонился ближе, заговорив так тихо и проникновенно, что Даниэль с трудом заставил себя не отводить взгляда. — Самое непонятное, почему эта другая Тень не убила меня после Алисы, хотя явно имела возможность… — Да потому что и без тебя наелась сородичем, — фыркнул Даниэль, снова отпивая из стакана. Вечер отдыха становился все больше похожим на неявный, почти дружеский допрос и даже уютная атмосфера на террасе сменилась на тревожную и беспокойную. А резко закончить этот разговор означало навлечь на себя еще большие подозрения. Впрочем, Гилберт снова умолк, не сводя с него пристального прищуренного взгляда, словно говоря: «нет смысла притворяться, я и без твоего признания уже все знаю». — Возможно, ты и прав, — медленно проговорил он, снова откидываясь на стуле. — Но, согласись, для Тени очень странно отказываться от легкой добычи. Тем более, для полуТени. — Не знаю… Тебе, наверное, просто повезло тогда. Так же как сегодня повезло нам и Томасу, что мы встретили… Гилберт резко вскинул взгляд, заметно напрягшись, и колко уточнил: — Напуганную девчонку? — Юную и неопытную особь, — с легким нажимом закончил Даниэль. Он готов бы поклясться, что за внимательным взглядом Гилберта промелькнуло что-то похожее… Не на страх. Скорее удивление, искренняя печаль и непонимание происходящего. Словно сказанные слова напомнили ему что-то важное. Затянувшееся молчание нарушало лишь посвистывание соловья в зарослях сирени. Было понятно, что разговор не окончен, но все напряжение куда-то делось. Оставались только вопросы. Гилберт долго вертел в руках почти пустой стакан, так задумчиво глядя в золотистые отблески, словно пытался увидеть в них ответы. — Наверное, ты прав, — он, наконец, поднял глаза и с едва уловимой усмешкой предложил: — Ну что ж, выпьем за удачный день. — А как же запрет? Дисциплина? — ехидно отозвался Даниэль, потрясенный такому разительному изменению настроения. — Дисциплина, да… Но, думаю, выпить на прощание все же можно. Как считаешь? Все еще недоумевая, Даниэль согласно кивнул и, поднося стакан к губам, мысленно пожелал: «Чтобы наши пути разошлись как можно быстрее и дальше».***
Яблони уже отцветали. Осыпались нежно-розовыми лепестками и невесомым ковром ложились под ноги. Еще несколько дней, и весенняя прохлада сменится почти летним теплом, а нежные, робкие краски вспыхнут ярким калейдоскопом цветов. Но пока еще царила хрупкая красота возрожденной жизни. Когда Артен скрылся за поворотом, Матильда заметно повеселела. Из ее взгляда, наконец, ушла напряженность, и она даже улыбнулась, подставляя лицо солнцу. Даже без слов понятно, что она снова чувствовала себя в безопасности и радовалась каждой спокойной минуте. А перед Даниэлем снова стал вопрос — что с ней делать. За прошедшие несколько дней некогда было искать решение этой проблемы, но она не собиралась никуда деваться. Жизнь странствующего охотника явно не подходила для ребенка, пусть и полуТени, и лучше всего было, конечно, пристроить ее где-то в безопасном месте, где о ней могли бы позаботиться. Но была всего одна проблема — такого места просто не существовало. Матильда присела у обочины, осторожно поддевая белые лепестки нарциссов. Она выглядела такой же задумчивой, как и вчера вечером. Бережно надломила один стебелек, другой, пока не собрала сладко пахнущий букет. — Матильда говорила, что если быть аккуратной, то цветам это не повредит, — словно оправдываясь, отозвалась девочка, поймав на себе его взгляд. — Надеюсь, ты не выпьешь их ненароком на виду у всех. — Хотя за прошедшие дни Матильда ни разу не давала повода в ней усомниться, Даниэль все равно опасался, что она может сорваться. Если даже он мог, не осознавая этого. — Я же обещала, — нахмурилась девочка. — Не нужно считать меня неуправляемой. Впрочем, от вас, охотников, сложно ожидать чего-то иного кроме недоверия. — Извини, — он потер переносицу. — Ты права. Я просто пытаюсь оградить нас от любых подозрений, и, видимо, не слишком удачно. — Ты о нем? — Матильда кивнула в сторону Артена. — О том своем чрезмерно подозрительном коллеге? — У него вообще-то имя есть. Но да, о нем. Девочка передернула плечами, зарывшись носом в букет. — У врагов не должно быть имен, — невнятно пробурчала она. — Это мешает. — Очередная ваша глупость? — Глупость? Ты, когда ешь жаркое, всегда интересуешься именем коровы, из которой его сделали? — Это другое… — Да то же самое! С той лишь разницей, что корову ты убиваешь не лично. Вот поэтому и ни к чему знать имена, тем более привязываться к другим. Не сможешь убить — умрешь сам. — Вот, значит, как, — протянул Даниэль. — У вас нет имен, нет привязанностей, чувств, желаний. Что же остается? Пустота, которую вы пытаетесь заполнить, убивая других? Стремление уничтожать, превращая мир в то, чем являетесь сами — пустые твари, не имеющие никакого смысла в существовании. Возможно, это и делает вас сильными, но и слабыми тоже. — Он помолчал, поправил сползающую с плеча сумку и чуть тише заметил. — Гилберт нам не враг. Он просто выполняет свою работу. И выполняет хорошо. И не его вина в том, что мы оказались другими полуТенями, не теми, кого нужно уничтожать. — Интересно, ты то же самое скажешь, если он узнает, кто ты на самом деле? — Матильда явно хотела высказаться резко, но в голосе проскользнули горькие нотки. Он только усмехнулся: — Буду надеяться, что никогда об этом не узнаю. — А что будет, если встретим других твоих коллег? Ты сможешь приказать им оставить тебя в покое, раз избавиться от них другим способом тебя не устраивает… — упрямо пробормотала девочка. — Или если они выше тебя по званию, или как это у вас называется, то так не выйдет? — Он не выше меня по званию, но, сама понимаешь, лишний раз вызывать подозрения не хотелось. — Да, тебя же тоже ищут… — она снова запнулась и виновато опустила голову. — Вот именно, — отозвался Даниэль. — И пусть пока только в той префектуре, откуда я родом, но я не хочу зря рисковать. Матильда понимающе кивнула. — Я уже знаю, что для людей те, кто рядом с ними, считаются родней… Ужасно, наверное, сбегать от этой самой родни… — Ну, — пожал плечами Даниэль. — Они-то мне не родня, так коллеги, знакомые, которые без особых сожалений и колебаний уничтожат меня, если узнают, кто я такой. Но чувствовать себя изгоем, действительно… — он невольно поежился, вспомнив однокурсников-выпускников, глядящих на него как на отвратительное чудовище. От чувства собственной беспомощности до сих пор бросало в дрожь. — Не слишком приятно. Ты и сама это понимаешь лучше, чем кто-либо. Девочка только опустила голову, без слов признавая, что он прав. — А ты, и все эти охотники в Артене… — настороженно начала она. — Вы же все учились вместе и одинаково? — Соборы, в которых нас воспитывали и учили, конечно, разные. Но да, учились мы одному и тому же. — Вас воспитывали прямо в Соборе? — Да, это что-то вроде маленького городка, где живут только преподаватели и ученики… — Он осекся, понимая, что начинает рассказывать слишком много, и с подозрением покосился на Матильду. — Не понимаю, к чему такое любопытство? — Просто интересно, — отозвалась девочка. В ее открытом взгляде действительно не было ни намека на неискренность. — Я же показала тебе, как нас создавали, учили. Думала, что и ты расскажешь мне о себе. Разве это не равноценный обмен информацией? — А разве вам, полуТеням, не рассказывали о нас, охотниках, все? Помнится, ты говорила, что вас и этому учили. — Ну… — Матильда замялась, почему-то покраснев и опустив глаза. — Я ведь, в отличие от тебя, недоучилась… Так что эти занятия должно быть пропустила, когда сбегала от сокурсников, желавших меня сожрать… Даниэль слегка замедлил шаг, искоса взглянув на девочку. По-хорошему с ней не стоило быть и вполовину откровенным насколько был он — такая искренность с врагом еще никогда не приносила ничего хорошего, но с другой стороны — Матильда рассказывала о воспитании полуТеней вполне открыто, ничего не утаивая, даже показала собственные воспоминания, что можно было расценить как абсолютное доверие… Но раскрывать все карты… Впрочем, его ведь не заставляют выдавать тайны, которых он и не знает, а все остальное не такой уж и секрет. Что ж, это действительно будет равноценным обменом. Во всяком случае, хуже от него никому не будет. — Там особо и рассказывать нечего … — Он помолчал и тихо продолжил. — Я с младенчества рос в приюте при Соборе, а учиться начал, когда мне исполнилось семь лет. Впрочем, всех детей забирают туда примерно в этом возрасте, и они учатся самым необходимым вещам — читать, писать, считать. А через год проводят обряд Посвящения, во время которого выявляют Дар. И тогда тех, кто им владеет, начинают обучать отдельно. Остальные же возвращаются в семью и учатся в обычных школах. — А остальные «избранные» остаются жить в Соборе? И вам не плохо без родителей? — Ну это же не полная изоляция. Родители приезжают несколько раз в год, на праздники… Многие скучали по дому, родным, но я этого совсем не ощутил. Я сирота, и скучать мне было не по кому, — Даниэль мрачно подумал, что теперь уже знает, кого за это благодарить. Вот только узнать бы поточнее… — К тому же у каждого из нас есть наставник, который на десять лет, за которые мы не можем без надзора покинуть Собор, полностью заменяет нам родителей, воспитывает, учит. Только когда мы, наконец, можем сражаться с Тенями почти наравне с настоящими охотниками, мы получаем право путешествовать с ними, помогать. Еще три-четыре года такой практики, и нам выдается лицензия, с которой мы становимся полноправными охотниками. Есть, конечно, и те, кто не хочет заниматься охотой или не может в силу разных причин. Они идут заниматься исследованиями, работать в больницы и аптеки, становятся наставниками или как Килан — занимаются административной работой в Управлении, а если повезет, то перебираются в столицу. Матильда слушала как завороженная, даже слегка повернула голову, словно это помогло бы лучше слышать. — Забавно… — с грустной усмешкой отозвалась она. — Что забавно? — Нас даже воспитывают похоже… Ни родителей, ни друзей из прошлой жизни. Мы, полуТени, должны быть одни, потому что привязанности нас ослабляют… Поэтому мы не знаем тех людей, кто породил нас на свет. Знаем только наставника, и учимся в изоляции, чтобы выжить. Даниэль хотел было возразить, но промолчал, потому что сказать нечего. Все охотники действительно росли вдали от родных и близких. Конечно, редкие счастливчики, обычно из богатых или влиятельных семей, могли видеться с семьей куда чаще других учеников, но таких слишком мало. Остальные же довольствовались редкими встречами по праздникам. Их старались уберечь от опасностей, а на самом деле ковали идеальное оружие — бесстрашное и безотказное. И от этой мысли, такой внезапной и холодной, становилось не по себе. — У меня… — тихо начал он, словно не решив до конца, нужно ли говорить. — Есть отец. И мысли о нем придают мне сил, а не ослабляют, как ты говоришь. — Тот самый отец, о котором ты упоминал раньше? Он и был твоим наставником? — Да. Он опытный охотник, который многому меня научил. — Странно, что он упустил из виду такую маленькую деталь, что ты полуТень. — Я уже не уверен, что он ее упустил… — Даниэль осекся и умолк. Эти воспоминания были слишком личными, чтобы выкладывать их даже друзьям, не говоря уже о полуТени, так что он поспешил сменить тему. — В любом случае, дорога домой мне заказана. Но Сэнтвелл — большая страна, можно путешествовать, нигде подолгу не задерживаться и надеяться, что меня так никогда не найдут. — Это грустно, когда некуда возвращаться, — тихо заметила Матильда. — Сейчас я это понимаю гораздо лучше. Вечное бегство… — Бегство, да… — протянул Даниэль. — Но все же и от него есть польза. Девочка прижалась ближе, крепко взяв за руку, словно боялась потеряться. Или потерять. Она смотрела по сторонам совсем иным взглядом, более задумчивым и удивительно спокойным, почти безмятежным. — Что это? — она внезапно замедлила шаг у аккуратной гравийной дорожки, ведущей к каменной стеле в тени стройных кленов. Отполированную серую поверхность покрывали изящные узоры, и лишь приглядевшись можно разобрать слова на древнем языке, который уже мало кто помнил. На постаменте мерно мерцал огонек свечи в стеклянном фонарике, видимо кто-то успел поставить его ранним утром — свеча прогорела едва до половины. Негасимый светоч, зажигаемый самими людьми, свидетельство того, что отныне никто не будет один. — Дорожное святилище, — медленно заговорил Даниэль. — Их много по всей стране, и они стоят здесь уже очень много лет. Говорят, что большинство из них установили первые ученики Господа, которые путешествовали по стране, принося людям знания и веру, — он старался говорить ровно и мягко, вспоминая, как это же когда-то рассказывал ему отец. — С тех давних пор эти места называют святыми и каждый, кто проходит мимо, обычно останавливается хотя бы на минуту, чтобы почтить Господа или вспомнить тех, кто ушел навсегда. Матильда притихла, прижала к себе букет, внимательно рассматривая сложную вязь забытых письмен. Она сосредоточено думала, словно пыталась что-то осознать и принять. Что-то, что было за пределами ее понимания. А он неотрывно смотрел на огонек, против воли вспоминая всех тех, чью смерть он видел за последние дни. Опустилась тишина. Настоящая, спокойная, наполненная всепонимающим молчанием, от которого на душе становилось легче. Даниэль уже успел забыть, когда в последний раз было так спокойно, несмотря на риск быть раскрытым, несмотря на то, что он все еще не знал, куда двигаться дальше и что же делать с маленьким чудовищем, пытающимся стать человеком по имени Матильда. Последние дни были слишком… странными, страшными, наполненными болью и смертью. Еще никогда раньше ему не приходилось видеть столько ужаса за столь короткое время и это по-настоящему стало пугать. Что-то происходило вокруг. Что-то слишком жуткое и неотвратимое. За весь предыдущий год он встретил всего несколько полуТеней, умело скрывавшихся среди людей, а за эти дни… Отец говорил, что десяток лет назад найти Гнездо было невиданной удачей, а теперь, судя по лаборатории Килан, это едва ли не рутина. Ему казалось, что он привык видеть чудовищ, но от последнего угасающего взгляда полуТеней продирал мороз. В последние мгновения они действительно теряли ту свою часть, которая делала их монстрами, и едва ли успевали осознать это. Но страх, удивление, непонимание были последними чувствами, которые они испытывали. Вспомнилась Алиса, ее взгляд, полный уверенности в собственной непогрешимости. Понимала ли она, что творит? Однозначно да, но это ее совершенно не волновало, и даже умирая, она не сожалела ни о чем. Она сделала свой выбор и считала его единственно верным. Даниэля передернуло от накативших воспоминаний. Те дети, которых они видели в лаборатории, которых уничтожали в Гнезде… Какой бы выбор сделали они, если бы его им дали? Он опустил голову, с внезапной острой болью осознав, что они ведь тоже люди, пусть и не по своей воле обращенные в чудовищ, монстров с подмененным сознанием, искаженными чувствами. Какой выбор они вообще могут сделать, если даже не догадываются о нем? Но разве это не делает их менее живыми, чем он сам? Разве они не заслуживают на прощение Господа, равно как и люди, которые порой творят еще худшие преступления? — Хочешь проститься с дорогим человеком? — он опустил руку Матильде на плечо. — У тебя такой есть. Девочка слабо кивнула и растерянно подняла на него взгляд: — Только я не знаю, как… Не знаю, что говорить… — Просто скажи, что чувствуешь. Словно ты говоришь прямо с ней. Можешь про себя, это совсем неважно. — Л-ладно… Я попробую. Матильда, чуть помедлив, шагнула к стеле, положила на постамент собранный букет нарциссов и сложила руки в молитвенном жесте. «— Спасибо…» — Подари им покой… — чуть слышно, почти не осознавая этого, прошептал Даниэль вслед за ней. Сорвавшиеся слова были совсем непохожи на чинные молитвы, но ему на миг показалось, что огонек свечи заколебался и стал чуть ярче, словно принимая его просьбу. Девочка улыбнулась той робкой неуверенной улыбкой, которая всегда расцветала на ее лице, когда получалось хоть что-то сделать правильно, как делают люди. И в эти редкие моменты она действительно становилась похожа на ребенка, обыкновенную девчушку, а не чудовище, запертое в человеческом теле. Может быть, действительно не все потеряно? Стройные ряды яблонь заканчивались у поворота на холме, откуда открывался вид на поля, уже покрытые нежно-зелеными рядами всходов. Ветер заметно посвежел, принеся с собой запах далекого дождя. Мимо проехал фермерский грузовичок, остановившись чуть дальше поворота. Матильда слегка поежилась, но прежде чем Даниэль успел предложить надеть его куртку, как она замедлила шаг и испуганно уставилась вперед. «Он нас преследует!» — в «голосе» прозвучало даже не беспокойство — страх. И проследив за ее взглядом, он понял почему и замер как вкопанный, ошеломленно глядя, как с грузовичка спрыгнула знакомая фигура с пепельными волосами, собранными в длинный хвост. Предложение Матильды избавиться от коллеги становилось все менее крамольным… — Какое счастье, что мне удалось вас найти! — развел руками Гилберт, словно извиняясь за свое присутствие. — Уже стал беспокоиться, что мы разминулись! — Не разминулись… к сожалению… В этот момент Даниэль искренне пожалел, что не может обратиться в дымный клубок, как остальные Тени, и исчезнуть из поля зрения коллеги. Вместо этого пришлось вымучено усмехнуться, переводя явное недовольство в шутку. — Так получилось, что я не мог позволить тебе просто уйти… — Слова были сказаны ненавязчиво и мягко, но для Даниэля, и без того третий день не находящего себе места от напряжения, прозвучали как начало обвинительной речи. — Звучит угрожающе… — невольно вырвалось у него. — Да перестань. Все в порядке. — Тогда зачем ты нас искал? Общих дел вроде как нет… — Тут такое дело… — Гилберт с невинным видом пожал плечами. — Получилась маленькая неувязочка в Управлении… Ты ведь знаешь этих бюрократов, ничего вовремя сделать не могут… Даниэль похолодел от ужаса, на несколько секунд потеряв дар речи, но все же сумел пробормотать: — И что за неувязочка?.. А вот об этом знать уже и не хотелось. Совсем. — Ты же помнишь, что каждое Управление телеграфирует в Главный Штаб, когда охотники из других префектур приходят на помощь, чтобы начислить вознаграждение на твой личный счет? Так вот, о тебе тоже сообщили и только сегодня утром выяснилось, что твоего имени не нашли в списках лицензированных охотников. Соответственно и деньги тебе начислить не могут. Уверен, это просто дурацкая ошибка. Наверняка секретарь ошиблась и неправильно переписала номер твоей лицензии. В том-то и проблема, что не ошиблась… — Да… и вправду досадное недоразумение, — протянул Даниэль, с сожалением осознавая, что пора залегать на дно и снова держаться подальше от крупных городов. — А ты-то тут при чем? — Я? Это все Килан. Она не могла допустить, чтобы тот, кто помог в зачистке Гнезда, остался без награды! — Гилберт говорил спокойно и даже приветливо, словно не он вчера бросал подозрительные взгляды и неумело пытался допрашивать. Какая разительная перемена всего за одну ночь. — Когда мне сообщили, то ты уже уехал… вот я и вызвался догнать тебя и вернуть в Управление Артена, чтобы мы разобрались с этой досадной бюрократической ошибкой. — Спасибо, но… Не сейчас, правда… — покачал головой Даниэль, невольно отступая на полшага, словно это могло помочь. — Когда я повидаю семью и вернусь к службе, то обязательно разберусь с этим вопросом непосредственно в Главном Штабе Алитиса. Так надежнее. — Пока ты доберешься до столицы — твои деньги уже наверняка затеряются… — Мне, правда, сейчас все равно. Мне надо идти. Я благодарен тебе за заботу, но если это все… — Ох, ну что ж… Тогда давай я, по крайней мере, отвезу вас до ближайшей деревни, — легко пожал плечами Гилберт, указывая на грузовичок позади него. — Там есть телефон — можно вызвать машину из Управления… Нет-нет-нет! Наверное, впервые за последние месяцы Даниэля охватила самая настоящая паника. Сражаться с Тенями легко — главное умения и ловкость, но как же сложно противостоять человеку, идущему тем же путем, что и ты. Удивляло только другое — почему Гилберт не воспользовался возможностью и не сдал его Управлению, как только начал догадываться. Да, он рисковал ошибиться, но слишком уж был точен в своих догадках и предположениях. Ни один заданный вопрос не был бессмысленным. Догадливый, черт бы его побрал! Но ведь это не повод сдаваться… — Нет, — твердо отрезал Даниэль. — Мы не планировали останавливаться ни в какой деревне. — Ну, нет, этого я позволить не могу. Не думаешь о себе, хоть о маленькой сестричке подумай. — Гилберт наклонился и потрепал Матильду по голове. Жест казался небрежным, но было заметно, как дрогнули пальцы, коснувшись черных волос. Только голос остался все таким же преувеличено мягким. — Да, малышка? Ты ведь наверняка устала от долгой дороги? Взгляд Матильды отражал ее честное мнение о человеке, посмевшем подойти к ней так близко и задавать подобные вопросы. Но, к радости Даниэля, она повела себя как обычная девочка, ничем не выдав свою суть. — Я… я могу идти. — Она ухватилась за его руку, спрятала лицо в одежде и жалобно пробормотала: — Братик, я хочу домой… — Вот видишь, она уже капризничает от усталости, — мягко, но настойчиво заметил Гилберт. — Так что, идем. Даниэль не сдвинулся с места, внимательно глядя на коллегу, резко ставшего таким открытым и приветливым. — Спасибо, конечно… но откуда столько заботы? — Ты мне все-таки жизнь спас… Считай это моей благодарностью. — Не стоит, правда… Я и забыл. — Зато я не забыл… — Гилберт пожал плечами, но даже это движение получилось скованным, словно неуверенным. — После нашего вчерашнего разговора мне показалось, что между нами разногласий не осталось, и мы вполне могли бы стать друзьями. Поэтому я и решил, что должен найти тебя и сообщить о возникшей проблеме. «Вот только тебя мне и не хватало… — подумалось Даниэлю. — Всегда хотел иметь друга, который в любой момент может ударить в спину». Откровенно говоря, в то, что Гилберт способен на подобную подлость, не верилось. Он скорее нападет в открытую, когда подвернется возможность, даже если нужно будет пожертвовать жизнью. Но рисковать не хотелось. — Да уж, настоящие друзья так и поступают, — с трудом скрывая иронию, пробормотал Даниэль. — Разумеется. Идем. Когда они уже подошли к грузовичку, Матильда ухватила Даниэля за руку. Ярко-синие глаза сверкали удивлением и страхом, в мыслях проскальзывал гнев, и только внешне она оставалась милой, немного пугливой девочкой, жмущейся к старшему брату. «— Что происходит? Дай ему чем-то тяжелым по голове и уходим!» «— Нельзя… — одернул ее Даниэль. — Тогда на нас объявят такую охоту, что тебе и не снилось!» «— Но он наверняка что-то задумал! Что за чушь он нес про лицензии и счета?» «— В отдаленных от столицы регионах наличие лицензии вообще никого не волнует, главное, чтобы работа была сделана… Я надеялся, что мне удастся уйти, а недоразумение с номером спишут на ошибку, как и обычно, но кое-кто оказался чересчур заботливым…» «— Ну прекрасно! Нас убьют из-за чересчур дотошного секретаря!» «— Не паникуй, разберемся…» «— Я говорила, что надо было убрать его с нашей дороги, пока он не убил нас! Я говорила!» Даниэль только вздохнул, поднимая глаза к небу, прося о терпении и удаче. Проблемы сыпались со всех сторон, и, похоже, это было только начало. «— Матильда, будь добра, умолкни…»