Умирая, я повторял лишь его имя

      Взволнованный взгляд карих глаз всё всматривался в окно, не обращая внимания на то, что не только учитель, но и Куникида пытались достучаться до парня. Чуя ушёл из школы. Не оставил ни номер телефона, ни новый адрес. Прошёл от силы два месяца, но каждый день для Осаму был как за неделю. Часто альфа стал болеть. Недавно вернулся в школу после того, как простыл из-за того что забыл закрыть окно.       Прозвенел звонок. Все кроме Дазая и Доппо покинули кабинет, отправившись в столовую. Внезапно блондин спросил: — Слушай, как ты говорил зовут того парня? У меня есть знакомый, он сможет узнать где он.       Он хотел помочь, и кареглазый это прекрасно понимал. Долгое расставание и частые нервные срывы сказались на состоянии альфы. У него сел голос, а в глазах пропал прежний огонёк жизни. Дазай сломался. Сломался изнутри. И так было изо дня в день, просыпаясь, первое, что чувствовал парень — одиночество. — Накахара Чуя, шестнадцать лет, — складывая учебники в школьную сумку, почти металлическим голосом сказал Осаму и вышел из кабинета.       Доппо был лучшим другом Дазая, и пусть он умело делал вид, что ему плевать на суицидника и всю его жизнь, Куникида жутко беспокоился за него. Изводил себя переживаниями настолько, что ночами не спал, но вытаскивал друга из любой задницы передряги в которую ввязывался суицидальный альфа. В этот раз блондин не сомневался, что в очередной раз обязан вмешаться, иначе сам себе этого не простит, ведь Дазай впервые влюбился. — Алло, здравствуй Ацуши. Да, давно я тебе не звонил, извини.

***

      Вязание, никогда бы рыжик не поверил в то, что когда-нибудь вот так будет сидеть и вязать пинетки. Розовые, поскольку омега был уверен, что родится девочка. Мать всячески поддерживала и успокаивала, обещая, что будет рядом и не бросит своё чадо ни при каких обстоятельствах. — Чуя, молоко в холодильнике, стакан прокипячённой воды на кухонном столе, пульт от телевизора на журнальном столике, — сказала женщина подойдя к креслу на котором сидел парень.       Переведя взгляд полный недопонимания и растерянности на старшую омегу, Накахара оставил в покое спицы и сказал: — Ты куда-то уезжаешь или есть какая-то иная причина по которой ты сообщаешь мне такие очевидные вещи? — Я собираюсь принять ванну, а зная то, что в своём нынешнем положении ты не дашь мне сделать это спокойно, я и отвечаю на твои вопросы заранее, милый, — под конец поцеловав сына в рыжую макушку, с улыбкой сказала Намико и всё же ушла в ванную.       Хмыкнув на слова матери, парень решил сходить на кухню. Второй месяц беременности давал о себе знать, животик уже был заметен.

***

      Поздний вечер в общежитии Йокогамы ничем не отличался для знающего своё дело хакера Ацуши Накаджимы, который в тринадцать лет взломал Пентагон, для того чтобы повешать его чертежи в своей комнате. Правительство в итоге посчитало его ум и сообразительность весьма ценными и обеспечило ему свободу действий, но к великому сожалению юного беты, лишь в рамках закона. Сегодня парень ждал своего особого гостя, своего любимого информатора, что очень часто давал ему весьма интересные задания. Куникида Доппо, с ним парень познакомился как-раз через правительство, а если быть точнее через отца блондина, что занимал весьма высокую должность в верхах.       Бурлящий в крови адреналин, стук клавиш и крепкий кофе без сахара — обычные «компаньоны» по вечерам для Ацуши, но Доппо был главным из них, пусть и заходил не каждый вечер. — Добрый вечер, соскучился? — открыв входную дверь с улыбкой спросил блондин, хотя вопрос был скорее риторическим.       Оторвавшись от экрана ноутбука, Накаджима повернулся в сторону вошедшего и сложив руки в замок с заинтересованным блеском в глазах сказал: — Весьма удивлён твоему внезапному звонку. Я весь во внимание. — Для тебя данная мною работа, возможно, будет проста и даже слишком. Тебе нужно лишь найти информацию про омегу Чую Накахара, если это поможет, то он парень.       Размяв затёкшую шею и пальцы с довольной ухмылкой бета произнёс: — Засекай пять минут, Доппо, — и стук клавиш заполнил до этого слишком давящую и раздражающую тишину.