Мой хозяин Кречет

Так он что? Всерьез Илона в нижние берет? Не просто так хозяином назвался? Илон даже оторопел, а в душе разлилось какое-то тепло. Надо же. Сам его наказывать будет, другим не даст. И трахать наверное сам будет, если и поделится, то хоть предупредит. Хотя он не похож на тех, кто делится. Вон как десятиклассникам сказал: «Я его накажу. Это – мое дело». Не будет такой делиться. Илон покосился на Анри. А он красивый. Илон про это не думал до сих пор, а сейчас вот подумал. Красивый: и нос такой, и блондин, и татуировка у него крутая. В кино бы хорошо его снимать «типаж фактурный», как говорил дядя Вишо, папин приятель, режиссер. От этих всех мыслей Илон аж замялся и не сразу сказал: – Я понял, хозяин Анри. Простите за невоспитанное поведение. И благодарю за воспитание. В общем, не соврал. Больно было – страсть! Но приятно. Илон и раньше подозревал, а теперь и вовсе убедился, что он из тех, кому подавай пожестче. Много ему конечно школьник не обеспечит, у него и денег на серьезные девайсы нет, но вот хоть удочкой может. Хорошо удочкой! А как трахнет сейчас, так вообще будет прекрасно. Илон уже два года как не малек, ему охота! Пусть поставит в позу какую поунизительнее и отжарит, тоже больно. То что надо будет. Анри стоял и смотрел на него, легонько похлопывая себя удилищем по ноге. Помолчал немного, а потом сказал: – Прощаю. И в следующий раз веди себя как следует, – пошел положил удочку обратно в тумбочку, а потом взял со стула куртку. – Можешь подрочить тут, тебе надо. Только чтоб убрал потом! И дверь захлопни, как следует, когда уходить будешь. Замок сам закроется. Все, бывай, – оттарабанив эту тираду, Анри вылетел из кладовки, будто его смыло, стремительно. Илон даже ответить ничего не успел. У Илона аж челюсть отвисла, натурально. То есть как это – подрочи? А трахнуть его? Вот так задницу расписал, что та аж огнем пытает и все? Он скорчился в кресла и неожиданно заплакал. Вот так вот Илон. Бить тебя может и приятно, потому что похоже хозяин Анри тот еще садюга! Двадцать пять ударов бамбуковым прутом – это ж жесть! Ну есть такие верхние, как Анри… так же как нижние, как Илон. Сечь значит хорошо, а больше Илон ни для чего не годится! «А что ты хотел, – сказал ехидный внутренний голос, – Мышь ты серый. Скажи спасибо, что под опеку взяли! Только один хозяин бить будет и рука у него твердая, лупит не как попало! И подрочить разрешил – вот и дрочи!» Илон опустил руку на член, но как он лежал было неудобно, он перевернулся на живот, стал на четвереньки пристроив голову на подлокотник и принялся представлять, как хозяин Анри вернется и скажет, что Илон в чем-то еще провинился. И добавит прямо по горящим пылающим рубцам. Ремнем. На руки возьмет, позволит себя ощутить и как отжарит второй раз за день! Он кончил быстро, а потом долго выдыхал, потому, что излился бурно, как давно не случалось, в глазах стояла белая пелена, в которой будто взрывались солнечные круги, и так и стоял, уткнувшись лбом в кресло. И думал, что совсем-совсем-совсем не рассчитывал на внимание верхнего-мужчины. В конце концов, не зря же он сам из мальков стал пацаном, а не девкой? Но вот стоило его хорошенько отлупить и он поплыл, и готов уже стать постоянным нижним у мужика. А тот и не хочет. Небось подходящей нижней не нашел. Оно и понятно! Если он вот так сходу за мелкую провинность удилищем лупцует, то индекс садизма у него запредельный. Такую нижнюю, чтоб кайфовала еще найди: девочки все же существа нежные по большей части. С другой стороны, верхнюю Илону тоже было бы сложновато найти с эдакими запросами. Это ж умахаешься столько пороть, как ему нравится. Так что считай, Илон, что тебе повезло. Верхний твой тебя конечно драть не хочет, но хоть пороть под твой вкус желает. Уже немало! Поскуливая, Илон натянул на себя трусы и брюки, тканью по налупцованному было больно и не шибко приятно, но надо. Наверное правила эти с бельем и брюками тоже садисты придумали, чтоб и потом больнее было пацанам, а не в юбочках ходить, как девчонкам. Они тем более через одну без белья щеголяют, как верхний велел. Потом надо было пойти, найти тряпочку на тумбочке вытереть за собой. И уйти. Потому что это твоего верхнего каморка, а не твоя, Илон. И пусть тебе двадцать раз тут уютно – надо уйти. И с Мей поделиться: и как влип, и как повезло.