Мой хозяин Кречет

Остыв, кофе сделался совсем уж мерзким, а оттого, что Анри начинал нервничать, казался еще противнее. Но он мужественно хлебал глоток за глотком, чтобы оставаться бодрым. И кутался в куртку, потому что вечерами все еще было зябковато. И ждал. Ругался про себя и вслух под нос на этих сволочей, засевших в автомастерской, и продолжал ждать. – Да езжайте вы уже свой магазин грабить, твари! – пробурчал Анри. Кофе оставалось на самом донышке, и он допил остатки. – То вам так неймется кого-нибудь обчистить, что живых людей ради этого похищать готовы, а то копаетесь… – он смял в кулаке картонный стаканчик, вымещая на нем свое раздражение. Свои переживания. Это были не просто часы и минуты ожидания – это были часы и минуты, которые Илон провел там, похищенным, связанным против воли, в каком-то захламленном подвале, который был так непохож на их уютный чуланчик. Там, где Илона не должно было быть никогда, в ситуации, в которой он не должен был оказаться никогда. И каждая минута промедления казалась Анри чудовищной. Это было ужасно – что Илон вынужден находиться там. А он тут вынужден ждать, просто ждать, как тогда у карниза, только намного дольше. Когда ворота автомастерской наконец открылись и из них брызнул тусклый свет, выхвативший силуэты пятерых человек, Анри едва на месте не подпрыгнул. Бандиты тихо переговаривались, грузились в довольно задрипанный пикап, а он ерзал на месте, не в силах дождаться, пока они свалят наконец. И стоило им выехать на дорогу и тронуться прочь по грязной темной улочке, Анри моментально ринулся с крыши вниз, все в тот же глухой дворик, оттуда на улицу, крадучись через дорогу и, легко преодолев невысокий заборчик – к автомастерской. На самом деле, отмычка у него уже была. Попроще той, которой с него требовали эти гады, конечно, но была. Тоже необходимая в интернате вещь, как и прослушка. И пузырек со снотворным был, стыренный из интернатского лазарета. На случай, если бандиты оставили охрану – ее лучше было вырубить незаметно. Но в автомастерской стояла мертвая тишина, и свет не горел нигде. Анри без особого труда открыл окошко, убедившись, что на нем не стоит никакой защиты, и влез внутрь. Все-таки они были изрядными лохами, бандиты эти… Да и то правда: кто бы иначе стал связываться со старшеклассником, а не к кому посерьезнее пошел?.. И хорошо, значит, все обойдется хорошо. Он крался по темному дому, заглядывая во все подряд двери: Илона держали в какой-то кладовке, или же внизу, в подвале. Но Анри точно не знал, лучше было проверить все. Спустя пять дверей оказалось, что ему все-таки в подвал. И Анри решительно распахнул дверь, готовый, если охранник там, внизу, все же есть, прыгнуть на этого гада безо всяких уже предосторожностей. И увидел Илона. Никого больше, только его, скорчившегося на матрасе среди хлама при свете грязной желтой лампочки. И бросился к нему, едва не запнувшись второпях о ступеньку. Плюхнулся рядом, обнял, прижал к себе – и тут же вытащил у него изо рта кляп, скрученный из какой-то жуткой тряпки. Вообще все было жутко: это место, грязный матрас, веревки, такой маленький беззащитный Илон, совсем один… У Анри сердце чуть не разорвалось, когда он это все увидел. – Илон, хороший мой, любимый… Я пришел, все хорошо теперь, – сдавленно пробормотал он, еще крепче прижал его к себе и поцеловал в губы. – А я вас ждал, хозяин Анри, знал, что вы придумаете что-нибудь. Это же вы! – сказал Илон, улыбаясь. – Ты в меня веришь, мелкий, – умиленно ответил Анри, принявшись распутывать веревки, от которых Илона хотелось избавить как можно скорее. Внутри стало тепло-тепло и так пронзительно, что хоть плачь. Нет, это не боги перенесли чувства Анри через дорогу сюда, в подвал. Просто Илон вот так вот верил в него всегда. Любил его. И Анри тоже любил Илона – так сильно, что аж больно, так, что не представлял без него жизни вовсе. – Не мог же твой хозяин не оправдать такого доверия. И не мог… не сделать что-нибудь, когда тебя спасать нужно. Я тебя всегда спасу, мелкий, так и знай. Но лучше ты в порядке будь, ладно?.. Ты будь в порядке! Я у всех клиентов буду справку с места работы требовать, чтобы больше в такое не вляпаться, ты только в порядке будь. Я что угодно сделаю, мелкий, только бы ты в порядке, – кажется, Анри нес какую-то изрядную нервную белиберду. Так долго держался, сохранял спокойствие, а теперь, когда Илон был рядом, когда все было уже почти совсем хорошо, разволновался так, что даже отмычкой кандалы на ноге только со второго раза открыл. – Главное чтобы нас эти не достали, – серьезно сказал Илон, – А другим мы не сдадимся. Кто нас там знает? А эти-то сами из интерната сто процентов. Кто б еще к нам с вами вязался? – Я их в полицию сдал. Подслушал, что они сегодня грабят – и оставил анонимную заяву, – поспешил утешить его Анри. Пусть не боится вот, ему и так переживаний на пятерых мелких хватило за сегодня. – А интернатский там только Кобальт, он мне заказы и таскал. Прости… не надо было мне вообще с ним связываться! Я как понял, что они воры, сразу отказался. А они вот, решили надавить… С-с-скоты! Сам бы своими руками придушил за то, что тебя посмели трогать. Илон! – избавив его от остатков пут, Анри тут же подхватил его на руки. Оставаться тут он не собирался и лишней секунды, хотя эти с дела уже не вернутся. Но ему мучительно хотелось утащить Илона отсюда поскорее. Оказаться у них в каморке. Ощутить окончательно, что весь этот кошмар закончился. – Так им и надо! – Илон прижался к Анри потеснее, – Пойдем домой, да? В смысле в мастерскую, там хорошо. Не хочу в общую спальню сегодня! – Да я и не отпущу я тебя ни в какую общую спальню сегодня. Вообще никуда не отпущу от себя, – твердо сказал Анри, поцеловал его и понес прочь из подвала и из автомастерской. Домой. Сейчас их дом был там, в кладовке. А потом у них будет другой, совсем настоящий. Непременно будет. От этой мысли почему-то запершило в горле и защипало в носу. Совсем он переволновался! Жуть просто. – Ты все правильно говоришь, мелкий: там наш дом. Там, где мы с тобой вместе – там и наш дом, вот что. Я так за тебя перепугался! – неожиданно даже для самого себя выпалил он под конец и стиснул Илона в объятьях так сильно, так крепко, как только мог. А в горле запершило еще сильнее. – А я не испугался почему-то, – поделился Илон, – не потому, что я такой смелый весь, а просто… не почувствовал. Иногда сильные чувства такие сильные, что и перестаешь чувствовать. Так что, наверное, я совсем напугался и не ощутил. – Совсем ты бедняга у меня, мелкий. Тебе куда хуже, чем мне, пришлось, из-за этих мудаков, – сочувственно сказал Анри и потерся носом о его макушку. – Ничего, хозяин тебя утешит и успокоит. Как следует. Вот придем домой – и утешит, по-всякому. И на колени поставит, и поцелует, и обнимет, и трахнет. И все что угодно. И не будет больше так страшно, потому что я с тобой, а ты со мной… Он и сейчас говорил успокаивающе и утешительно. А сам при этом ощущал, как и его отпускает постепенно скрученное внутри пружиной напряжение. И по телу мурашки бегают, а внутри все бродит, крутит, муторно тянет, как от сильного страха. Хотя пугаться было уже почти нечего. Но чувства накрывали его сейчас, запоздало. Все, которых он себе не позволял, пока нужно было спасать Илона и держать себя в руках. Ему хотелось вцепиться в своего любимого, родного такого мелкого сразу руками, ногами, и зубами. И завыть протяжно, потому что тошно, больно и страшно было даже оттого, что не случилось. Оттого, что все могло бы, в какой-то другой версии реальности, кончиться хреново. Оттого, что у него сегодня какие-то засранцы пытались отнять Илона, без которого он жить не мог. Хотелось одновременно зарыдать с подвываниями и зацеловать всего Илона от макушки до пяток, рассказывая, как сильно Анри его любит. – На колени и трахнуть пожестче, и потом пообнимать-поцеловать хорошо, – протянул Илон. – Или даже чего поинтереснее, чем на колени, – многообещающе ответил Анри и довольно улыбнулся, вспомнив про законченную секс-машину, которая совсем вылетела у него из головы, не до того было. А теперь вот – очень даже до того. И повод для подарка более чем весомый. Они празднуют спасение Илона! А потом еще можно достать все запасы вкусностей и устроит маленький пир. Или завтра, если слишком устанут. Потому что у них снова есть «завтра», где они будут вместе. – А потом обниму и зацелую с ног до головы. И никуда не отпущу совсем. – Не надо меня отпускать, не хочу никуда отпускаться, – ответил Илон. И Анри не отпустил. Так и нес на руках по ночному городу до самой ограды приюта свое сокровище. И ужасно досадовал, что там пришлось поставить Илона на землю: вместе они в дырку в заборе, через которую все шастали в город, никак не пролезали. Зато до кладовки Анри снова мог его нести, внутренне предвкушая, как сейчас покажет Илону свое творение, которым целых два месяца занимался тайком, пряча в углу под грудой старого хлама. Сейчас машина стояла, накрытая одним только старым покрывалом – и только и ждала, чтобы Анри ее продемонстрировал. Собранная заботливо и старательно, она вся была одним большим материализовавшимся признанием в его чувствах к Илону. И все же, оказавшись в кладовке и заботливо устроив мелкого на их лежанке у стены, Анри первым делом спросил: – Ты пить хочешь? А есть? – а то потом им точно не до того будет какое-то время. А Илон от переживаний может напрочь забыть и про то, и про другое – это Анри прекрасно знал. – Они меня даже покормили там, – Илон хихикнул, – собирались долго тебя мной шантажировать, а потому кормили. А ты не дурак так долго шантажироваться. Но пить да, хочу. – Я не дурак так долго без тебя быть! Я без тебя долго вообще не могу, – ответил Анри, улыбаясь ему совершенно идиотической умиленной улыбкой. И торопливо налил кружку воды из стоящего на тумбочке кувшина. Его он тут завел в числе прочего, обустраивая им нору: после секса пить хотелось почти всегда. – Держи вот, пей, мелкий. А потом у меня для тебя будет сюрприз, в честь чудесного спасения. Он просто не мог удержаться и хотя бы не проанонсировать будущий подарок заранее. И, продолжая улыбаться, потрепал Илона по волосам. Как же это было приятно и хорошо: перебирать пальцами его взъерошенную шевелюру, родную, любимую.