8
17 апреля 2018 г. в 22:26
Грантер заканчивал последние приготовления к отъезду. Написал письмо родителям с просьбой прислать ему немного денег на адрес его лионского приятеля. Они, конечно, подумают, что он опять проигрался в карты, но мать должна уломать отца прислать ему названную сумму, которую он, конечно же, пообещал вернуть. Впрочем, уже не в первый раз.
Но если таким образом проблема первых недель проживания в Лионе была решена, то, чтобы добыть денег на дорогу до туда, Грантеру пришлось пойти на более значительные жертвы и заложить собственные часы.
Затем он зашел на почту и получил письмо от своего лионского приятеля Реньо, который говорил о том, что будет рад его увидеть и поможет с квартирой. Грантер уже даже посмотрел расписание дилижансов до Лиона. И все вроде бы было готово к отъезду, если бы не одна маленькая деталь. Он так и не поговорил с Анжольрасом.
Он умышленно оттягивал этот разговор, зная, что стоит ему заикнуться о переезде, как Анжольрас посмотрит на него своим пристальным ясным взором и спросит – нет не "куда мы переезжаем", как всякий нормальный человек, – он спросит "зачем мы переезжаем?". Потому что Анжольрас не верит ему и ищет любую возможность поставить его в тупик и вывести на чистую воду. И поэтому каждый их разговор в итоге оборачивается для Грантера пыткой. Что уж и говорить, вроде бы все так изменилось между ними, а на самом деле не изменилось ничего.
Тяжко вздохнув и наконец набравшись храбрости, Грантер распахнул дверь в свою комнату и зашел внутрь. Но, к его удивлению и ужасу, она была пуста.
– Антуан? – с беспокойством позвал он, оглядывая свою маленькую комнатенку, но Анжольраса явно в ней не было. Не зная, что и думать, Грантер помчался вниз, влетая на кухню с бледным перепуганным лицом. Увлеченно что-то готовившая там мадам Бриссо, увидев его, мгновенно догадалась о причине его беспокойства.
– Он во дворе, – захохотала она, одаривая насмешливым взглядом своего взъерошенного постояльца.
– Зачем Вы выпустили его туда? – набросился на нее Грантер. – Вы же знаете, что это небезопасно!
– Не все же ему взаперти сидеть, – пожала она плечами. – Тем более, кто его там увидит?
Грантер не стал с ней спорить, вместо этого торопливо направляясь к двери, ведущей на задний двор. Пожалуй, домовладелица была права, особой опасности в том, что Анжольрас вышел туда, не было, но Грантер был в ярости от того, что тот сделал это, несмотря на его строжайший запрет выходить из комнаты. Определенно, когда Анжольрас был не в состоянии встать с кровати, он нравился ему куда больше. Его выздоровление, как бы Грантер и ни был этому рад, все усложняло в разы.
Пробираясь сквозь мокрое белье, сохнущее на веревках, он уже готовил своему непоседливому другу гневный монолог, но, когда он со злостью одернул очередную простынь и наконец увидел его, слова застряли у него в горле.
Анжольрас стоял перед ним абсолютно обнаженный, аккуратно протирая грудь мочалкой. Нисколько не смутившись появления Грантера, он улыбнулся и сказал:
– Привет. Не думал, что ты вернешься так скоро.
Напряженно сглотнув, и медленно перемещая взгляд вверх к его лицу, тот все же не удержался от упрека:
– И поэтому решил, что пока меня нет, ты можешь выйти из комнаты.
Анжольрас ничего ему не ответил, но по его лицу и так было видно, что он нисколько не раскаивается в своем поступке. И не обращая ровным счетом никакого внимания на хмурого Грантера, он опустил мочалку в стоящий перед ним таз с водой и вновь поднес ее к своей груди.
– Аккуратнее, ты можешь намочить раны, – с беспокойством заметил тот. Но его прекрасный Аполлон лишь улыбнулся и ответил с беспечностью:
– Уже намочил.
И несмотря на всю свою любовь, в эту секунду Грантеру захотелось его убить.
– Дай сюда, – он выхватил из рук Анжольраса мочалку, и тот благоразумно решил в этот раз не противиться его помощи, к тому же понимая, что спину он себе вряд ли вымоет сам.
Это был, конечно, далеко не первый раз, когда Грантер его мыл. Но раньше Анжольрас был слаб, он не мог даже подняться кровати, и каждое движение доставляло ему боль. Грантер аккуратно проводил мокрой мочалкой по его телу, стремясь как можно быстрее закончить этот не самый приятный для них обоих процесс. Сейчас же все было по-другому. Анжольрас стоял перед ним, действительно напоминая своей нагой красотой юного греческого бога. Его молодой организм окончательно оправился от ранений, и лишь бинты, стягивающие его плечо и живот, напоминали о том аду, через который ему пришлось пройти. Впрочем, он все равно об этом не помнил.
Грантер провел мочалкой по горделиво расправленным плечам, любуясь, как капли воды вместе с мыльной пеной стекают вниз по его спине. Ему захотелось прижаться губами к этой безупречно белой коже, прошептать Анжольрасу, как он прекрасен, но он прогнал от себя это наваждение, вновь опуская мочалку в таз с водой и продолжая брюзжать, чтобы хоть как-то избавиться от этих порочных мыслей.
– Я же, кажется, объяснял тебе, что выходить из комнаты небезопасно.
– Пока ты отказываешься объяснять мне, в чем конкретно заключается эта мифическая опасность, я не вижу смысла воспринимать ее всерьез.
Это было уже выше его сил.
– Антуан! – гневно крикнул Грантер, обходя его кругом, чтобы взглянуть в его лицо. – Вспомни о том, что ты чуть не погиб!
Несколько секунд Анжольрас молчал, будто сомневаясь в том, стоит ли говорить своему другу то, что было у него на уме. Но все же его прямолинейность взяла свое:
– А кто в этом виноват?
И по его тону было понятно, что это вовсе не вопрос, а именно обвинение. И Грантер на миг замер от ужаса, потому что ему вдруг показалось, что Анжольрас все вспомнил. Но все же через пару секунд он сообразил, что если бы это действительно было так, то обвинялся бы он как раз в обратном. Так что здесь дело было в другом. И впервые Грантер задумался о том, что в прекрасной голове его Аполлона могут зарождаться свои самые дикие и нелепые догадки по поводу произошедшего.
– К чему ты клонишь? Поясни, Антуан, будь так добр, – постарался сказать он как можно спокойнее.
– Я думаю, что ты проигрался к карты, напился, задолжал кому-то денег или что-то вроде того... И пришел час расплаты, – нехотя отозвался тот, уже очевидно жалея, что начал это разговор.
Вспоминая о том, что он пару раз все же срывался и приходил домой пьяным, Грантер подумал, что подобные мысли вполне логичны для его друга, но все же в этой теории была одна явная неувязка:
– Хорошо, предположим. Но напали-то не на меня, а на тебя, как ты это объяснишь?
Но Анжольрас, видимо, успел обдумать все очень хорошо.
– Я тебя защищал, – уверенно ответил он. Грантер просто прыснул со смеху от этой по-детски глупой бравады и высокомерной уверенности в собственном героизме. В этом был весь Анжольрас, и, наверное, за это он его и любил. Но его светловолосый бог, сейчас смотрящий на него удивленным и смущенным взглядом, не понимал одной единственной вещи.
– Антуан, я бы никогда, слышишь, никогда не допустил бы, чтобы ты пострадал из-за меня. Запомни это и скорректируй все свои домыслы.
Анжольрас промолчал, и Грантеру оставалось лишь теряться в догадках, поверил он ему или нет.
– Поможешь мне помыть голову, Николас, – примирительно спросил он через некоторое время, отходя от неприятной темы. – А то плечо еще болит, мне самому никак.
– Конечно.
Анжольрас опустился на колени, склоняя голову над тазом, и Грантер скинул с себя ботинки, ступая босыми ногами на мокрые доски и оказываясь сзади него. Взяв в руку металлический ковш и смачивая его волосы, он подумал о том, как давно, сидя в дальнем углу кафе "Мюзен", он мечтал прикоснуться к этим золотым кудрям. А сейчас они мокрые и потемневшие от воды скользили меж его пальцев, перемешиваясь с душистой мыльной пеной. Но в то же время сам их обладатель, кажется, не стал ни на дюйм ближе к нему. Может быть, даже дальше. Ведь раньше между ними не было этой стены из лжи и недомолвок, которая существовала сейчас.
– Нам нужно будет уехать, – наконец сказал Грантер, когда с мытьем было покончено, и Анжольрас натягивал на себя заранее принесенную чистую одежду, найденную им в шкафу. Как и ожидалось, его не интересовало, куда они поедут, его интересовало:
– Зачем?
– Как я и говорил, здесь небезопасно, – уклончиво ответил Грантер. Анжольрас раздраженно закатил глаза.
– И куда мы поедем? – все же решил поинтересоваться он.
– В Лион. Это к юго-востоку отсюда.
Грантер заметил, как вдруг нахмурился его прекрасный лоб.
– Так странно, я отчетливо помню, где находится Лион, помню карту Франции почти досконально, будто она постоянно висела у меня на стене...
Карта Франции действительно висела на стене кафе "Мюзен", где Анжольрас зачастую засиживался допоздна и засыпал на листах со своими речами и под этой картой.
– Я помню города Франции, я помню какие-то мелочи, отрывки бесполезной информации, но я совершенно не помню ничего о себе, – сокрушенно заключил тот.
"И слава богу", – подумал Грантер, но вслух сказал лишь:
– Я бы хотел, чтобы мы уехали уже завтра на рассвете. Вижу, ты уже совсем поправился. Сможешь выдержать трехдневное путешествие?
– Конечно. На рассвете, так на рассвете.
– Тогда пойдем в дом. Мне нужно сменить тебе повязки и собрать вещи.
Согласно кивнув, Анжольрас последовал за ним.
Пакуя свои немногочисленные пожитки в два небольших чемодана, Грантер достал из шкафа давно запрятанный им туда красный редингот Анжольраса. Он был выстиран, заштопан и только знающий взгляд сразу выхватывал следы от пуль, умело замаскированные рукою портного. Первой мыслью Грантера было спуститься на кухню и сжечь его, как он сделал это с книгами, но он не смог. Мельком взглянув на Анжольраса, увлеченно помогающего ему паковать вещи, он вновь на секунду представил его горделиво возвышающегося над баррикадой в этом красном рединготе. И Грантер пожелал сохранить в своей памяти этот образ, а в своем шкафу этот редингот. В конце концов, когда Анжольрас уйдет, – а рано или поздно, это случится – пусть у него останется хотя бы одна вещь, напоминающая о нем.
– Не слишком ли вызывающий цвет, Николас? – поморщился внимательно следящий за его действиями Анжольрас.
– Мой любимый, – ответил Грантер, аккуратно складывая редингот в чемодан.