Everything Always Goes Wrong.

15 ноября, четверг. Вечер. Библиотека. Орандж не такой неприятный, как мне сначала показалось. Однако иногда он бывает таким говнюком, что мне хочется его ударить. Я этого не делаю только из тех побуждений, что мне становится его жалко, когда я смотрю в его налитые кровью глаза. Такое чувство, что он ни черта не спит. Сегодня я хотел спросить его об этом. И когда я задал вопрос, он ухмыльнулся и прямым текстом ответил: - Бартер, Джейсон. Давай поговорим без свидетелей. К своему завтраку он снова вообще не притронулся. Как и ожидалось, я встретил его в библиотеке вечером. - На самом деле у меня к тебе несколько вопросов, - я отложил учебники, как только Аркл вышел. Ей-богу, у него реально тут какое-то гнездо. Несмотря на то, что мы с ним не общаемся, кроме случаев, когда он спрашивает меня в классе, я ощущаю от него опасность, и с каждым разом это чувство тревоги растет. Дошло до того, что иногда я просто начинаю чувствовать опасность – и буквально через несколько секунд в поле зрения появляется Аркл. Я не могу этого объяснить, но это работает. И иногда это пугает меня еще больше. По правде говоря, у меня часто болит голова из-за страха перед ним. - Взаимно, начинай, - Орандж расплылся на диване рядом со мной. - Это не то чтобы очень серьезно, просто мое любопытство, - начал я. - Почему ты почти не спишь? - Просто представь, что я работаю над секретным проектом, о котором ты узнаешь в свое время. Дальше. Я спросил у него про еду и про рисунки, которые делает Лоренс. Мне было интересно, знает ли он об этом то же, что и я. Орандж вдруг расхохотался. Сперва он сказал, что согласен со мной в том, что еда отравлена. При этом он заявил, что у него дежавю, будто этот вопрос мы с ним уже обсуждали. А потом он – это просто невероятно, клянусь! – с гордостью заявил: - А насчет рисунков… это странно, что у парней в таком состоянии остался интерес к порнушке. Я оптом скупаю рисунки у Лоренса и перепродаю их по розничной цене! Правда, ума не приложу, зачем этому умнику здесь понадобились деньги… Не передать словами, как я смеялся – до сих пор успокоиться не могу. Предприниматель – он и в Африке предприниматель. По правде говоря, я не знаю, что сказать насчет «интереса к порнушке», как сказал Орандж. Мне, наоборот, кажется очень логичным это свойство. Мне кажется, что все они превращаются в животных, которые запрограммированы постоянно что-то заучивать. Они будто под гипнозом, они не замечают совершенно ничего, однако всем нравится испытывать удовольствие. Я, конечно, не разбираюсь в таких делах, но чувство удовлетворения от сексуальных утех все же довольно сильное, чтобы перебить его какими-то веществами в еде. Хотя слышать такое от закоренелого девственника, который таким и останется на всю жизнь, как-то странно, да? Оранджу было очень интересно, что я сделал с чертежом, что я думаю по этому поводу. Я ответил, что у меня было чувство, что я держу в руках ядерную бомбу, которая вот-вот рванет. - Как ты их достал, Орандж? Услышав вопрос, он только ухмыльнулся. Тут я еще раз убедился, насколько страшным человеком он может быть. - На самом деле я не могу сказать тебе много. Я просто скажу тебе, что среди наших врагов есть друг, окей? Это не медбрат. В нем-то я уверен, что он черная пешка. Если мы играем белыми… Черт, этого хватило для того, чтобы я начал ликовать и встревожился еще больше. Перед глазами всплыла картинка, как Орандж в жутком красном свете прожекторов передвигает белую фигуру шахмат среди остальных черных. Как будто он засылает белую фигуру во вражеский лагерь. Я бы на месте белой фигуры очень волновался. Самое жуткое: не знаешь, как отреагируют черные, когда узнают в тебе шпиона. И я стал сильно волноваться за нашего среди чужих. - На самом деле это удивительно. Люди удивительны, Джейсон, - ликовал он, раскинув руки в стороны, будто чувствует себя богом и осматривает свои бескрайние владения. Вот это свобода мысли, ага. Я просто внимательно смотрел на него и не пожалел, что молчал. Он выдал мне бесценную информацию. Мне даже показалось, что это его своеобразная награда тому, кто спокойно повинуется его величию и делает все так, как он скажет. Я был одной из его пешек. Послушных пешек, хотя и бесполезных, думаю. - Ты знал, что люди настолько удивительны, что везде есть обходные пути? Он хитро посмотрел на меня. Я инстинктивно кивнул, хотя и не верил. - Я говорю о наших недугах, Джейсон. Я говорю об этом, - он ткнул меня в грудь. Мне показалось, сердце ответило на его касание повышенным ритмом. - У тебя есть шанс на новое хорошее сердце, и я это знаю точно. Единственное что: я не понимал, почему он так тянет слова, как жвачку, которую невозможно разжевать, которая прилипает к небу, зубам и вообще ко всему возможному в горячей полости рта. - Я не думаю, что ты готов знать об этом больше, но я не пустослов, - наконец он закончил свою мысль, которую можно уложить буквально в одну фразу: «У тебя есть шанс на новое сердце». Я лишь с трудом вздохнул, и это была странная тяжесть. Знаете, мистер Старк, бывает такое чувство: вот ты уже смирился, что все быстро кончится, что ты буквально ходячий труп, а тут приходит какой-то странный мудак, который не врет, и говорит: «Ты облажался. Ты не прав». Это чувство уходящей безнадежности, это чувство растущей внутри надежды. Я старался подавить его, сломать, и я сломал – но, судя по всему, осталось какое-то ее зерно, начинающее больно прорастать. Я боюсь, что это пустые слова. Я боюсь, что это правда. Проще верить в то, что ничего не получится. Проще не надеяться и уже не рыдать из-за этого, как маленький ребенок. Ты просто говоришь: «Нет». Обрываешь все нитки к этой чертовой надежде, не даешь ей и шанса проявиться. И в этот момент я ненавижу Оранджа, и настолько сильно я ненавижу надежду, что я сделал нечто великолепное и ужасное, что только подтвердило мою слабость, но также и желание стать сильнее. Я не заметил, как мой кулак вмазался в его высокую скулу. Еще пара мгновений – я сижу на нем, трясу его за ворот белоснежной рубашки; я чувствую острые кости его бедер, чувствую, как его хрупкое тело вдавливается в диван под весом моего тела; я чувствую, насколько он физически слаб, я знаю, что еще одним движением кулака могу разбить его нос. И я знаю, что при этом он сильнее меня. И теперь я жалею именно об этом: о том, что я не силен. И я ору на него так яростно, как могу, пока меня не захлестывает облегчение. Я успокаиваюсь и теперь просто сжимаю зубы. - О да, детка, ты всегда жалел об этом! – он смеется, хватая меня за предплечья. – Да, наконец-то ты проявил себя! Вот это великолепие! Не нахожу ничего лучше, чем стукнуть его лбом. Его голова откидывается, и пару секунд он просто тяжело дышит. И когда я думаю, что он наорет на меня, он вдруг пылко смотрит мне в глаза – чистый серый цвет, он поглощает блики библиотечных ламп – и говорит: - Сделай это еще раз… Мне остается только рычать на него, у меня темнеет в глазах. И на этот раз я говорю этой темноте и слабости: «Нет, пошла ты к черту». Напоследок я даю Оранджу кулаком с другой стороны лица: теперь у него синяки на скулах с обеих сторон. Мои костяшки ноют и саднят, а Орандж и вовсе напоминает зомби: я уже забыл чувство борьбы, я дико счастлив, однако мое сердце слишком взбудоражено и просит еще. На этот раз я говорю ему: «Чувствуешь себя живым? Но в этот раз хватит. Мы должны беречь друг друга». Никогда не помнил, чтобы я умел контролировать свой пульс и сердечный ритм, но, клянусь, в этот момент я был на вершине, я управлял ситуацией. - Знаешь, ты иногда говоришь такие пафосные фразы, причем еще и столько воды льешь, что вмазать хочется, - сказал я, глядя в глаза Оранджу. - Знаешь, а я люблю интересных сильных мужчин, - он приподнимает голову, проводит пальцами по моему подбородку. Тут мое дыхание сбилось совсем по другой причине. Я смотрю, как расплетались его волосы, смотрю, как томно он дышит и как хитро улыбается. Слишком сложно не почувствовать, как он распалился; а я буквально лежу на нем, и этот жар поглощает и меня. Зачарованный его красотой, его жестами, его силой и способностью просчитывать и манипулировать, понимаю, что я попался. И просто смиренно говорю: - Твою мать… Он приподнимается, прикрывает глаза и целует мои приоткрытые губы. Чувствую привкус железа, так и надо этому мудаку. «Чертов манипулятор», - последняя мысль, прежде чем в поцелуе я отдаюсь этому хитрому ублюдку. Тот же день, 15 ноября, четверг. Ночь. В кровати. Черт возьми, все описанное чуть выше вообще не соответствует вашей просьбе, мистер Старк. Пожалуй, я как-нибудь потом помечу эту информацию или просто зачеркну. К лучшему или нет – из своей жизни мне не вычеркнуть этого жара и возбуждения, которое я испытал в этот вечер. К моему восторгу или отчаянию, за ужином Орандж даже не глянул на меня, хотя, пожалуй, мне до одури хотелось увидеть его глаза и его красивое лицо, которое я чуть-чуть подпортил. Я просто постараюсь об этом не думать… Правда, сегодня была более ценная информация, которую вписать все-таки стоит. Вчера был выходной, который я потратил на отдых и на то, чтобы перерыть чертоги своей памяти, так сказать. Вы, думаю, читали это ранее. Как оказалось, учителя, кем бы они ни были, провели этот день более полезно, обыскивая наши вещи. Лоренс сказал, что в некоторые части своих книг он подложил несколько чешуек от рыбьей кожи. Пропустим вопрос о том, откуда они взялись у него, черт возьми. Но он сказал, что часть из них отсутствует. Также он замерил расстояние, на каком лежали книги друг от друга под его кроватью. То же самое он сделал и с моими вещами. Вы не поверите, но он также измерил и углы, под которыми книги были повернуты друг на друге. Он никогда не ставил книги друг на друга ровно в стопку, как делают перфекционисты, нет, он наоборот часто делал так, чтобы не было ровных стопок или линий. Также он уверен, что никто из учеников не стал бы брать его книги. Из вещей ничего не пропало. В общем, когда же он вечером вернулся в свою комнату, он обнаружил, что часть книг лежит друг на друге ровно. Будто у перфекциониста чесались руки поставить все на свои места, линия в линию. После того, как он рассказал мне о своем предположении, что нас обыскивали, я смог только вздохнуть с облегчением: я благодарил всех богов, что я взял с собой этот дневник. И, если честно, с этого момента я боюсь, что кто-нибудь его найдет. Лоренс поделился опасениями. Также он сказал, что обрадовался, что взял чертеж с собой, прикрепив его на икру ноги, чтобы он всегда был при нем. С чего-то Лоренс уверен, что наши тела обыскивать не будут. И, знаете, сегодня я реально увидел в его глазах страх. - Я почти уверен, что первым делом они обыскивали именно меня, Джейсон, - сказал в этот момент Лоренс. У него была нервная улыбка, хотя ему почти удалось это скрыть. 18 ноября, воскресенье. День. Медкабинет. Мистер Старк, по-моему, что-то идет не так. Я говорю не о том, что я с рождения так думаю; дело в череде странных событий. Вчера снова была химия. Как обычно. Но в этот раз Аркл как-то более ожесточенно нажимал на мел, объясняя тему. Ладно, шутки шутками, но мне показалось, что он напряжен, причем это напряжение в нем сидит очень давно. Также в это воскресенье мне запретили провести день, «помогая Лоренсу». Он работал один, а я снова сидел на скамейке, наблюдая за уроком физкультуры. Мне все виделся труп Грегори, и я старался не смотреть в ту сторону, однако меня стало в какой-то момент так сильно трясти, что я снова упал в обморок. На миг мне почудилось, что Грегори – весь бледный и исхудалый – стоит надо мной, а с его головы на меня капает кровь. И – угадайте что – я снова очнулся в медпункте, в том самом месте, которого мне бы хотелось избежать. Сначала я не понял, где я: белые занавески, странный запах стерильности. Мой разум резануло воспоминание о том, что я видел Джеймса Веснушку последний раз именно тогда, когда он заходил сюда, вероятно, он лежал на этой же койке… И я заплакал. Молча, очень сильно кусая губу, чтобы остановиться. Только-только я свыкся с тем, насколько ярко могу ощущать чувства; с тем, что я могу быть сильным; с тем, что не все безнадежно. И вдруг я попадаю в руки к предполагаемому преступнику, который помогает убирать тех людей, которые много знают. Что, если Аркл понял? Что, если все они поняли? Я просто лежал и трясся, как в лихорадке. Я думал, стоит ли кричать, стоит ли дергаться и сопротивляться, если меня будут убивать. Может, это связано с обыском… У меня заболела голова. Я сел на кровати и схватился за нее руками. Но, знаете, мистер Старк, в тот момент, когда я стал так сильно бояться и придумывать самые страшные ситуации, я подумал, что было бы обидно умереть вот так, не выполнив долг перед вами. Ну, можно сказать, что я передумал умирать, как бы смешно ни звучало. Вдруг больничные шторы открылись, перед собой я увидел лицо медбрата Роберта. Обеспокоенный – он таким казался, - он посмотрел на меня, затем улыбнулся и спросил: - Что у тебя болит? Он увидел мои слезы, на его лице отразилось выражение бескрайней жалости, будто я какой-то щенок, которого переехало легковушкой или уличным андроидом. - Голова болела, а потом мне стало лучше. Я хотел окликнуть кого-нибудь, но вы сами пришли, - я старался говорить как можно более бодро, чтобы меня скорее выпустили отсюда. – Сейчас я чувствую себя хорошо. Я могу идти, можно? Он сжал губы и почесал массивный подбородок. - Прости, парень, но тебе придется остаться здесь на несколько дней. Вот тут я охренел. И охренел так сильно, что медбрат затараторил объяснения: - Ваш учитель биологии принес твою медицинскую карту, сбросил мне данные. Как понимаю, здоровье у тебя не очень, и я посоветовал ему оставить тебя под моим наблюдением на несколько дней… Это вы сказали Джеймсу, да? Это он слышал последним перед тем, как вы его убили? – именно это мне хотелось выкрикнуть ему в лицо. Я также вспомнил, как этот ублюдок в халате уволок тело Грегори с поля, как сказал мне Орандж. И даже не положил его на каталку для таких случаев. «Никакого уважения к мертвым!» И я подумал, что никто не заметит, когда я пропал с той дрянной скамьи. Никто не заметит, как я исчезну из этой жизни. Все стали покорными обезьянками. Я заплакал и повторял: - Я не хочу умирать, не хочу!.. Самое жуткое и смешное в этой ситуации было то, что, во-первых, я наполовину играл, а во-вторых, медбрат слишком четко и хорошо играл или не играл свое удивление и страх. Я даже стал сомневаться в том, что он играет за черных. Он сел ко мне на кровать и обхватил за плечи, как маленького ребенка. - Послушай, - начал он спокойно. – Ты не умираешь, я просто понаблюдаю за тобой, чтобы удостовериться, что все хорошо. Напишу Арклу, что тебе не следует слишком напрягаться в это время, ладно? Принесу тебе каких-нибудь книжек из библиотеки, если хочешь, друзей твоих позову… Все будет хорошо, Джейсон. Я утер слезы рукавом рубашки, а медбрат Роберт запоздало предложил мне платки в верхнем ящике тумбы у кровати. В этот момент, если честно, мне не верилось, что он может быть злым. - Вы можете позвать Лоренса? Который прослыл гением здесь, - я улыбнулся. Медбрат кивнул и сказал, что позовет его после урока. - А сколько мне тут лежать, можете сказать? – окликнул я его напоследок. - Я думаю, что около пары недель. По правде, мне кажется, что ты психологически слабее остальных, - он задумался. – Без обид. Просто я и учитель Гертш считаем, что тебе лучше немного отдохнуть. - Да, пожалуй, я и правда слабее, чем могу казаться, - я усмехнулся. В общем, я поблагодарил его и взял эту книгу. Медбрат возражать не стал, поскольку я сказал, что просто попробую отвлечься, что эта книга мне нравится. Он как-то сочувственно улыбнулся и закрыл занавески. Итак, меня снова окутывает страх. Боюсь, что за эту пару недель я ровно ничего не смогу написать. Боюсь, что через пару недель меня уже не будет в мире живых. Не хотелось бы умирать девственником, да еще и с надеждой на то, что я мог бы иметь новое сердце… В общем, я просто написал все это на скорую руку, чтобы вы знали, что я чувствую и что я думаю в этот момент. Чтобы вы поняли, почему я передам этот дневник Лоренсу, как только он меня навестит сегодня. Надеюсь, он найдет дневнику лучшее применение… Если вообще навестит. Лишь бы пришел. Лишь бы пришел. Лишь бы пришел до того, как меня, возможно, убьют. До того, как я окажусь рядом с Грегори или Веснушкой. На всякий случай, мистер Старк: я уважаю вас. И я был горд нести такую ответственность, быть вашими глазами в этом жутком заведении. Спасибо. Пожалуй, "близость конца" - двусмысленное выражение... Пиздец, конечно. Не так я думал умирать. (ПОМЕТКА САМОМУ СЕБЕ: ЕСЛИ ВЫЖИВЕШЬ, ВЫРВИ ЭТОТ ЛИСТ К ЧЕРТЯМ СОБАЧЬИМ.)