Everything Always Goes Wrong.

19 ноября, понедельник. Допустим, доброй ночи. Как видите, мистер Старк, почерк мой, Лоренса. Я сохраню манеру Джейсона постоянно обращаться к вам. Мне тоже вас не хватает. Вчера днем был у Джейсона. Он отдал мне этот дневник. Думаю, он бы и сам начал вести нечто подобное, даже без вашей просьбы. Думаю, вы это знали. Бедный Джейсон, не может без своих рукописей и приключений. Знали ли вы, что он всегда попадает в неприятности? Крупные неприятности случаются с ним один-два раза в месяц – как-то я ради шутки высчитал статистику его неприятностей. Знаете, статистика уже верна примерно как пару лет. Джейсон подозревает, что его не просто так положили в медпункт. Он говорит, что вряд ли виной тому служит его здоровье: оно просто предлог, чтобы изолировать его от других. Орандж, как и Джейсон, подозревают медбрата в том, что именно он занимается похищением учеников. Но нельзя исключить вероятности, что а) это не только его рук дело и что б) это вообще не его рук дело. В случае с Грегори его и правда видели на месте преступления, скажем так. Но в случае с Джеймсом кто-то просто видел, что он заходил в медкабинет в последний раз. Выглядит подозрительным. И тут я тоже вижу всего два варианта: а) они держат нас за идиотов, потому даже скрываться не пытаются, и б) возможно, виновником является другой/другие, а медбрата просто хотят подставить. Честно, я надеюсь на второй вариант, хотя он был бы нам более невыгодным. Но так хотя бы Джейсон был бы в безопасности. Я буду навещать его каждый день. Заодно узнаю, что Джейсон смог выяснить о медбрате. Джейсон, что забавно, извинился, что производит такое «снятие ответственности», что передает мне дневник. О вас он думает больше, чем о себе, мистер Старк. Конец записи. 21 ноября, среда. День. У Джейсона все хорошо. Он говорит, что не беспокоится насчет дневника. Я рад знать, что он считает меня надежным человеком. На больничной койке он выглядит намного лучше, чем обычно. Ему и правда становится лучше, однако я беспокоюсь, что его опять будут кормить ненормальной едой. Она отравлена, Джейсон писал об этом ранее. Я не смог еще до конца разобраться в механизме действия этого вещества. Мне ясно только то, что оно делает из личности стадное животное, которого совершенно не интересуют социальные блага и окружающие. Люди способны контактировать, однако у них отсутствует как таковой интерес к коммуникации: для них это просто способ добывать информацию. Наверное, поэтому ко мне еще никто не присмотрелся: со стороны я ничем не отличаюсь от них. Джейсон бы сказал нечто вроде: «Лоренс, ты для них – лучшая обезьянка-космонавт!». Жутко то, что Джейсон слишком «живой» и чувствительный. Да, сейчас он тут живее всех живых – он единственный тут похож на нормального человека. Его реакции в аномальной ситуации такие, какие должны и могут быть у нормального человека: присутствуют и отрицание, и злость, и апатия. Как-то он мне сказал, что не верит в то, что все по-настоящему. На мой взгляд, это тоже один из симптомов нормальной реакции нормального человека. Я не буду описывать всех наблюдений насчет него, мои выводы: он нормальный и в нормальном состоянии для столь аномальной ситуации. Орандж в принципе психом был и остается, далее даже приведу пример того, что он слегка ненормальный – это как минимум. За свою нормальность тоже ручаться не буду: мне здесь даже нравится. Столько информации, столько книг! Да, ограничение свободы и отсутствие свежего воздуха и возможности прогулок действует на нервы, что уж говорить об отсутствии нормальной еды. Но я просто знаю, что конец этого близок. Для одних я – «лучшая обезьяна-космонавт», для других – лучший друг или просто гений Лоренс, который может на что-то повлиять и спасти людей - пока еще людей. При отравлении веществом в еде, при его малом воздействии на организм изменения частично или полностью обратимы: я и Джейсон вспомнили произошедшее либо частично, либо полностью. Я не знаю, что будет с теми, чей организм уже приспособился. У меня есть теория, что это вещество способно вызывать зависимость: сами подумайте, управляющим это было бы на руку, если бы стадные животные сами хотели такими быть. Вы бы видели, как Орандж развлекается: делает с ними, что хочет, веревки вьет просто-напросто. У меня даже было подозрение, что он все это и устроил, мол, он же у нас любитель манипулировать людьми. Я рискнул спросить у него об этом вчера. - Лоренс, ты дурак, - засмеялся он. – Вот вроде и гений, но иногда твои теории меня разочаровывают. Выслушав его оскорбления, я подумал, а не зря ли я его об этом вообще спросил. - Прелесть манипулирования людьми в том и состоит для меня, что многим это не нравится! Какой смысл манипулировать теми, кто сам рвется быть подчиненным, кто сам себя на блюдечке подносит?! – воскликнул он. – Вот ты, например, просто душка! Столько раз мне козни строил, один раз даже чуть не убил! – клянусь, только псих мог выражать такое восхищение в данном контексте. Один из признаков ненормальности – отсутствие страха. Но, пожалуй, поэтому этот экземпляр мне и нравится. Он псих, но честный и неглупый. Хотя и не подозревает, что на самом деле я чуть не убил его трижды. Немного об Орандже: Джейсон явно ему нравится. Да, Джейсон, если будешь перечитывать – это реально так. Он чуть открытым текстом мне это не заявил. И интересовался, как твое здоровье. Вряд ли у тебя получится от него отделаться, пока он сам не захочет. Если хочешь – помогу. Хотя что-то мне подсказывает, что ты очень даже не против, да, Джейсон? Конец записи. 23 ноября, пятница. День. С Джейсоном все хорошо. Про медбрата никакой новой информации, только то, что он любит старую музыку и его брат увлекается фотографией. Они долго говорили об этом утром, со слов Джейсона. Кажется, Джейсон уже не так сильно уверен, что медбрат на стороне противника. Конец записи. Вечер. Почему именно я здесь лучший, мне известно. Я просто обратил на себя внимание с самого первого часа, выразив признательность за предоставление доступа в библиотеку. В нашей школе все было совсем не так, в том числе и то, что доступ в библиотеку был дан не всем. В общем, сам того не зная, я стал их любимчиком. Отвратительное слово, но тут оно подходит как нельзя лучше. Хочу рассказать о мистере Гертше, учителе биологии. Мистер Гертш сказал, что я могу помогать ему по воскресеньям, если захочу, хотя и настаивал на том, чтобы я иногда выходил на стадион пройтись и проветриться. Я сказал, что не хочу привлекать к себе внимание остальных. Тогда он дал мне доступ к учительской ванной комнате, где можно открывать окно. - Активно работающему мозгу нужно больше кислорода, Лоренс, - напомнил он мне и вручил ключ. – Не хотелось бы терять такой талант и гений, как у тебя. Если куришь, там есть сигареты. Прошу не злоупотреблять, - вздохнул он. - Не знал, что тут курят, - сказал я. - А тут и не курят. Только я курю, - ответил Гертш. - Не злоупотребляй, Лоренс. Пожалуй, это самый странный учитель тут. И знаете почему? Он – единственный из учителей, у кого схожая с Джейсоном реакция на происходящее. Я говорю о том, что он чем-то отличается от остальных; пару раз я видел, как они ругались с директором Арклом в библиотеке. Предмет спора мне был неясен: я находился слишком далеко, чтобы расслышать. Идея в том, что Гертш и с другими учителями ладит, мягко говоря, хреново. Но, в отличие от них, он ни разу не оскорбил нас и не поднял руку на учеников. Это потом, когда все ученики «остадились», нужда в оскорблениях и насилии пропала. Я начинаю думать, что Грегори повезло больше, чем остальным. Еще я хочу добавить одну вещь: я уверен, что Гертш тут не по своей воле, в отличие, возможно, от остальных учителей. Я помогаю ему с проверкой работ учеников, а также иногда переклеиваю книги. Иногда составляю конспекты по каким-то материалам, сортирую информацию. Или же просто добываю ее из библиотеки, когда Гертш меня просит. Иногда он дает мне поручения от других учителей, и по интонации, с которой Гертш мне сообщает это, я могу определить, какие у него с кем отношения. К слову, учителя Мэрси, составившего чертеж этого здания, Гертш не переносит совершенно. Я делаю работу для всех учителей, поэтому именно я для них лучшая обезьянка. Вероятно, именно я и представляю для них большую угрозу, чем все остальные. Конец записи. 25 ноября, воскресенье. Утро. С Джейсоном все хорошо. Он говорит, что изучает предметы с помощью медбрата Роберта. Также в медкабинете я встретил Гертша и Оранджа. Первый сочувственно мне кивнул, когда я вошел, а второй состроил восхищенно-неприязненный вид. Поразительно просто. Конец записи. День. Иногда я занимаюсь делами, иногда я делаю кое-что для себя. Я рисую порнографию. Как ни странно, я начал делать это потому, что захотел проверить свою теорию. И хотя ученики находятся под воздействием ядовитого вещества, делающих их частью стада, они не теряют осознание того, что они есть личности. То есть они не признают, что они часть стада, что они все как единое целое и не имеют отличий друг от друга. И вследствие этого они стараются не потерять свою индивидуальность и некоторые свои желания. Я говорю о сексе и других видах сублимации творческой энергии, то бишь о дрочке, к примеру. Подобные рисунки – роскошь для них. Я просто видел, какими горящими глазами Марк пялился на один из первых рисунков. Я рискнул попросить его об услуге: осмотреть здание на предмет закрытых комнат, в которые у нас нет доступа. Он смог проникнуть в другое крыло здания, где часть комнат тоже была закрыта. Это было не так просто: у учеников нет доступа в это крыло. Для меня загадка, как он это сделал, но это неважно. В общей сложности оказалось девять комнат, которые были совершенно заперты и без каких-либо табличек. Тогда я проверил, как поведут себя остальные ученики, предложи я им какую-либо работу за подобную плату. Сперва я выбирал задания осторожно, при этом максимально старался обезопасить себя в случае его провала: говорил, чтобы не смели меня сдавать, если провалятся. В итоге часть учеников даже не вспомнила моего имени и согласилась, часть – просто кивнула. Я старался выбирать максимально бесстрашных людей типа Карлоса, Смита или Дерека. Все выполнили задания идеально и больше не вспоминали об этом. Кстати говоря. Некоторые были готовы заплатить деньгами. И я этим пользовался. До сих пор пользуюсь. Как я узнал, часть денег сворована откуда-то из школы, а другую часть смогли пронести с собой. Неудивительно, что учителя проводили обыск. Одним из заданий было вскрыть какую-нибудь комнату. Это задание досталось Марку, но взамен он попросил конкретный рисунок конкретной актрисы. Забавно, что в этот раз он попросил «предоплату». Что ж, пришлось показать половину рисунка. А что мне еще оставалось? Иногда мне кажется, что все они – самые нормальные люди. Такие мелочи, как подобные следки с «предоплатами», меня забавляют и заставляют верить в лучшее. Так вот, однажды ночью с субботы на воскресенье Марк смог проникнуть в одну из закрытых комнат. Я просто наблюдал за ним в темноте. Когда я обнаружил ее содержимое, мне показалось, что я разбогател. К тому времени слабость в теле начинала давать знать о себе. Я понимал, что на таком количестве еды, которое я потребляю, мне не протянуть долго без каких-то последствий. И тут словно свет озарил это темное событие нашей жизни. Эта комната была на верхнем этаже. Точнее, на этаже крыши. Это был чердак, где были следы пребывания еще одного человека. Позднее, разглядывая чертеж от Оранджа, я убедился, что Грегори нашел его раньше нас, а на крышу попал именно отсюда. Вероятно, уборщику была выделена именно эта комната, а он забыл тогда закрыть дверь. Его уволили из-за этого: из-за двери, которую он не закрыл. У меня возникло несколько теорий насчет Грегори: а) он действительно покончил с собой, б) его столкнули. Одно остается известным: такой запас консервов, как в этой комнате, говорит о том, что уборщик и, вероятно, учителя питались нормальной едой, поэтому смогли сохранить рассудок трезвым. Я отправил Марка в коридор, а сам стал осматривать комнату. Как я и сказал, здесь, вероятно, жил уборщик, однако еды здесь были просто залежи. Ее было настолько много, что, своруй я десятка три банок, никто бы не заметил. Но я взял всего четыре банки: себе и Джейсону. Я понял, что выход на крышу уж точно заблокирован слишком хорошо, чтобы я туда пробрался именно в ту ночь. Да и в темноте приходилось действовать аккуратнее, чтобы ничего не опрокинуть: здесь было тесно, а шкафы были забиты консервами, которые могли бы с грохотом упасть на пол. В ту ночь я разбогател и стал аккуратным вором. Я методично прихожу в это место время от времени, чтобы забрать часть еды. Также я заметил, что раз в несколько дней запасы все же постепенно исчезают. Видимо, не я один хожу в эту комнату. Вероятно, это склад еды для поваров и учителей. Ранее я упомянул, что у некоторых тут есть деньги. Я вымениваю их на рисунки по той причине, что они могут понадобиться после побега. Или для того, чтобы кого-либо здесь подкупить. Третий вариант: придется совместить первые два. Если я решусь на второй или третий вариант, придется сотрудничать с Оранджем, а с этим психом пока что работать опасно. Я не знаю, что он сам знает об этом месте, кроме чертежа. Конец записи. Вечер. Иногда я думаю о своей девушке. У меня есть нарисованный портрет, который я показывал Джейсону. Знаете, мистер Старк, это ОЧЕНЬ странно – вести личный дневник. Я не привык делать личные записи в таком формате и уж точно не привык рассказывать про личную жизнь. Решил попробовать: стало интересно, почему Джейсону это нравится. Наверное, я понял почему: какая-то память, какая-то письменная фотография важных для человека мыслей. И иногда это дает разрядку. Я скучаю по ней и просто надеюсь, что смог обезопасить ее от подобного дерьма. Знаю, что эта чертовка на месте усидеть не сможет, так что, вероятно, она тоже может попасть в неприятности. Я думаю, что эта «экспериментальная программа» найдет у правительства положительный отклик, мистер Старк, что будет очень плохо и для нас, подопытных крыс, и для вас, пока еще свободных граждан. С Джейсоном все хорошо. Когда я зашел к нему снова, у него все еще сидел Орандж, который вел себя как навязчивый влюбленный субъект. Кажется, Джейсон даже привык. Главное – он смеялся и вроде бы шел на поправку. Мне было интересно, что он ест, однако я не смог у него спросить об этом: Орандж увидел меня и тут же уволок в коридор, захлопнув дверь. Я успел лишь предупредить, что зайду завтра. - Гений, скажи-ка мне, видел ли ты Дерека, который высокая каланча, а не маленький брюнет? - загадочно спросил он. – Не видел его со вчерашнего вечера. Часть людей его вообще не помнит, хрен поймешь вообще... В общем, так я и узнал, что у нас еще один пропавший. Ни минуты покоя. Конец записи.