***
Кости. Слишком много костей, но дело не в этом. Десятилетнему ребёнку это в новинку. Девочка так и не может до конца понять, что происходит вокруг неё. Почему каждый раз родители уводят её в совсем другое, незнакомое место. Почему каждый день смотрят на неё так, словно она вот-вот исчезнет. Почему мамины руки всегда дрожат, сжимая оружие до побеления костяшек. Почему Руби каждый день теряется в догадках, куда они отправятся дальше. В этом доме, как и в остальных, темно. Света мало, хоть и сейчас уже почти полдень. Родителям такое обычно не нравится — их дом, их прежний, собственный дом, был светлым и красивым. Он казался маленькой Руби прекрасным местом, тихим и уютным. Тем местом, где она могла быть в любой точке и ощущать себя в полной безопасности, под защитой толстых стен, которые казались чуть ли не самыми великими преградами на пути зла. Папа так напряжен, но он улыбается ей, прося вернуться обратно в спальню к маме. Девочка заинтересованно клонит голову вбок, медленно моргая. Смотрит на отца, ничего не говоря. — Золотце, иди поиграй. Или почитай, папа занят, после обеда освобожусь и мы с тобой поиграем, — мужчина ласково смотрит на свою дочь, которая порой кажется слишком замкнутой. Но это нормально, как он уверяет себя каждый день. Какое-то время рядом были ровесники, но теперь не было возможности дать ей возможность расти в нормальном социуме. Нормального социума больше нет, и в ближайшее столетие или даже тысячелетие вряд ли появится. Все доказательства нормальной жизни в головах выживших и в опустевших городах. Но её отец надеется, что когда-то дочь сможет жить нормально. Так отчаянно надеется, даже если он не будет частью её жизни. Руби разворачивается и уходит. А он смотрит ей вслед, понимая, что быть может, будущего попросту нет.***
Дилан просто смотрит на солнце, что медленно-медленно клонится вниз, никак не останавливаясь. Он слышит скрип половиц этажом ниже, где сейчас всё никак не может найти себе место Руби. Он бы не сказал это вслух кому-либо из обитателей дома, но всё же волнение за Тофа и Фитца никак не хочет покидать его. Что будет, если оба не вернутся? Что будет с девушкой, которая, как это видно невооруженным глазом, цепляется за каждого из них, словно за спасательный круг? Они ведь её семья — по крайней мере так считает Дилан. Где бы ни были её родители — мертвы или живы, но Фитц и Тоф всё равно не бросят её ни за что. Для Тофа она — словно дочь, для Фитца — будто друг и сестра. Дилан усмехается, качая головой. Эти трое такие разные, непохожие друг на друга. Но в то же время нашедшие множество точек соприкосновения и решившие выживать, помогать друг другу несмотря ни на что. Они ведь совсем чужие, не так ли? Если честно, то Дилан чувствует некую ревность, ведь он теперь вряд ли восстановит то, что успел потерять. Семью, друзей, брата… Особенно его. Парню больно вспоминать то, что случилось с каждым из них. Чёртовы воспоминания никак не хотят уходить, не дают ему жить спокойно и с чистой душой. Он всё равно считает, что виноват во многом. Дилану кажется, что он допустил ряд ошибок, которые в итоге вылились в огромные последствия. Что все эти смерти фактически лежат на его плечах. Что он виноват в том, что случилось с каждым из них. И крепко зажмурившись, он вновь прокручивает один из переломных моментов его жизни. Улыбка матери кажется как всегда солнечной, но в то же время слишком печальной. Капли скатываются по его щекам и лишь спустя несколько секунд он понимает, что это слёзы. Он плачет, словно маленький мальчик, хоть ему уже и семнадцать. — Нет, ты не можешь оставить нас, — шепчет он срывающимся голосом. Кейтлин О’Брайен вымученно улыбается, гладя его по щеке. Его мама. Человек, вырастивший его и не давший умереть. Защитившая его от всего, спасавшая его множество раз и теперь умирающая от чего-то вроде опухоли. Или рака. Они не знают — не могут знать, врачей в округе нет. — Мама, не оставляй меня, — Дилан слышит тихие всхлипы Олли рядом с ним, который лежит в объятиях матери. Старший сжимает её дрожащие ладони, будто не отпуская. — Не уходи, мам… Пожалуйста, — он сглатывает, понимая, что не может вдохнуть. Она смотрит на него с нежностью, с доверием, с любовью. Она знает, что пришёл её смертный час, и отчаянно надеется, что оба мальчика выживут. Что её сестра поможет им не умереть в лапах зомби. Джейн, её младшая сестра, смотрит на племянников, не скрывая слёз. Она молчаливо наблюдает за ними, не давая себе впасть в истерику. Она понимает, что должна защитить их ради Кейтлин. Ради их умершего отца, ради семьи, что распалась. — Дилан, — умирающая женщина крепко сжимает его локоть, заглядывая в заплаканные глаза сына. — Позаботься о себе, об Олли и о Джейн. Ты же такой взрослый, Дилан, — под конец предложения у неё совсем срывается голос, а она напоследок мёртвой хваткой сжимает его острый локоть. Насилие порождает насилие. Смерть матери нанесла огромный удар по его психике, из-за чего Дилан затем убивал любую возможную угрозу, были то люди, зомби, дикие звери или что-то ещё. Может, именно эти радикальные действия, направленные на защиту, повлекли за собой непоправимые ошибки, приведшие к потере всех остальных членов его семьи. Дилан сглатывает, вытирая слёзы, что сотворили пелену перед глазами. Лбом упирается в стекло, чувствуя холод и пытаясь успокоить нервы и вновь забыться, начав думать только о реальности. Только об этом доме, наркомане, Фитце и Тофе, и… И Руби. Он вздрагивает, так и не успев продолжить свои мысли, ведь раздаётся два выстрела, что будто оглушают. Даже не думая, он бежит к лестнице и, перепрыгивая через ступеньки, подскакивая к выходящей из своей комнаты Руби. Девушка резко хватает его за руку, со страхом вглядываясь в глаза: — Что с ними? Дилан, я пойду наверх, а ты если что открой проход, прошу, — он кивает, а темноволосая проносится мимо него, наверх, на третий этаж, тяжело дыша. Он сбегает вниз, на первый этаж. Хватает первое ружьё, проверяя только наличие патронов. Быстрым шагом направляется к ограде, а именно к подобию входа, что сейчас заставлено всяким хламом. — Руби! — он распознаёт голос Фитца, а затем видит, как несколько раз из-за ударов содрогается ограда. — Открой! — Дилан тут же бросается оттаскивать булыжники и старые вещи, а затем открывает защёлку: — Тоф? — в ответ получает лишь серию выстрелов и гневные слова Фитца: — Чёрт возьми, открывай! Дилан начинает открывать замки. Поворачивая последнюю защёлку, он слышит выстрелы винтовки с верхних этажей дома — к ним. Явно подключилась Руби. Дверь распахивается, взгляд черноволосого цепляет падающее тело одного из зомби, а затем дверь вновь хлопает. Тоф полностью закрывает все замки, сам подпирает проход каким-то трюмо и вываливает спереди ещё несколько связок дров. — Что случилось? — Дилан поворачивается к взмокшему Фитцу, который прикрывает рукой рот, тяжело дыша. На его голове красуется рана, справа волосы испачканы в крови, но, похоже, его это не волнует. — Что случилось, что случилось?! — нервно произносит, но в его голосе отчётливо слышна злость. — Этого чудака мы так и не нашли, но вот грядку его с коноплёй — да, — кидает на Тофа прожигающий взгляд. Тот пожимает плечами, ставя Винчестер на предохранитель. — А только что на обратном пути кто-то из ямы обстрелял нас, я отскочил в сторону и покатился по холму вниз. Дилан кивает, следуя за ними к дому. Силуэт Руби, которая ранее выглядывала из открытого окна, скрывается внутри. — Ещё твари появились, теперь они точно знают, где мы, — Фитц заходит на кухню, начиная промывать рану. Бросает ружьё на стол, не обращая внимания на спускающуюся Руби: — Нашли? — спрашивает она с ожиданием. — Нет, — в один голос отвечают и Тоф, и Фитц, последний более раздраженно. Девушка закатывает глаза, складывая руки на груди: — У нас вообще есть еда на ближайшее время? — Тоф опускает голову, переводя дыхание. — На неделю, — отвечает спустя минуту, пересекаясь взглядом с Фитцом. Тот прижимает мокрую ткань к голове, поджимая губы. — Думаю, лучше набраться сил за эти дни, не так ли? — Дилан прижимает костяшки к губам, глядя на мужчину исподлобья и с сомнением. Что он хочет этим сказать? Им придётся сидеть взаперти, не так ли? Только грядки, и то, сейчас плохая погода, а значит большая часть еды испортится. Этот маньяк где-то рядом, раз уж стрелял по Тофу и Фитцу, а значит в любой момент ему вполне может захотеться к чертям раздробить их ограду и оставить на съедение зомби. Дилана раздражает отсутствие вариантов. — Может, стоит уйти? — подаёт он голос, поднимая глаза на остальных. Те смотрят на него с удивлением. Он пожимает плечами. — Ну, знаете, быстро и дальше на север, потому что на юге их куча. Это же Монтана, а я слышал, что в Канаде их было гораздо меньше, — рассуждает, вспоминая, что ранее шёл на север и собирался осесть где-то там в заброшенных домиках в лесах. — Ты спятил, да? — спрашивает Руби, нахмурив брови. — Мы здесь полгода, всё было прекрасно, есть еда, вода, нормальные условия. Мы пришли сюда и остались, начали жить более-менее спокойно, изредка отпугивая зомби. А теперь ты предлагаешь нам бросить всё это? Дилан смотрит на неё изумлённо: — А чего ты ожидала? У нас никогда не будет спокойной жизни, нормального мира нет. Лучше не мечтать, а спокойно уйти выживать и доверять только самим себе, — он качает головой, усмехаясь. — Матушка-судьба вряд ли поможет нам теперь, учитывая, какую свинью она подложила всем людям уже чуть ли не десять лет назад. Руби смотрит на него с вызовом и непроницаемым лицом, но она явно ищет достойный аргумент, дабы подкрепить свою позицию. Фитц наблюдает за ними обоими, изредка переглядываясь с Тофом. Оба молчат, явно не желая сейчас вмешиваться в спор. — Я в душ, — мужчина уходит из кухни, но никто из них этого не замечает, только Фитц провожает взглядом, не решаясь ответить что-либо. — Дилан, тебе не понять, — говорит девушка, глядя ему в глаза. — Ты не знаешь, что это такое… — только начинает причитать, но черноволосый тут же перебивает её: — О да, конечно, я ничего не понимаю, — молвит недовольно, щуря глаза. — Конечно, я не мог пережить что-то хуже, чем-то, что ты пережила; я не мог потерять стольких, скольких ты потеряла; я не мог составить адекватную оценку происходящего и взвесить все варианты. Ты не думаешь, Руби, что порой окружающие далеко не олухи и могут быть более правы, чем ты? Она прожигает в нём дыру, фыркая. Молчит, но её глаза говорят за себя. Злится, является недовольной. Только-только устроилась в своей зоне комфорта, и тут, так внезапно, её вновь сносит в обычный поток жизни. Раздражает? Не то слово, Дилан это понимает. С ним так было раньше. Так случалось каждый грёбанный раз, когда… Руби проносится мимо него, нарочно цепляя плечом. Он смотрит ей вслед, когда она скрывается на лестнице, а затем слышит громкий хлопок двери. Парень поворачивается к Фитцу, который всё это время смотрит на него нейтрально. выгибает одну бровь, будто прося того высказать, что на уме. — Ты дал ей понять, что не тряпка, поздравляю, — Фитц моет полотенце, а затем вешает на спинку стула. — Как бы ты ни был мне неприятен, но ты привёл один из самых лучших вариантов выхода. От этого моё отношение лучше не станет, но пока нам понадобится любая помощь. Его голос кажется спокойным и будто безразличным, но всё это время Фитц честно смотрит Дилану в глаза. Черноволосый кивает, опуская взгляд на пол. А затем медленно разворачивается и уходит в гостиную, тихо прикрывая за собой двери, дабы подумать над тем, что будет дальше. Чёрт возьми, эти размышления только и мучают его голову в последние года. Фитц молчит, а затем вздыхает. Поднимает глаза на потолок, мысленно прикидывая, как все будут вести себя сегодня за ужином и завтра. Тоф как обычно, судя по всему, молча оставит это позади и продолжит делать все дела, как ни в чём не бывало. Он приготовит ужин, подумает, а завтра утром скажет, что по его мнению можно будет сделать. Мужчина в этом плане всегда был корректным: да, он будет настаивать на своём решении, но и в то же время даст им право выбора. Хотя, по правде говоря, Фитц не до конца понимает, что творится у того в голове. Все они сумасшедшие, только по-своему. Дилан, судя по всему, решил не лезть на рожон. Вот и прекрасно, только его Фитцу ещё не хватало. Кудрявый привык быть тем золотым звеном, которое много возмущается, но ни на кого не давит. Ссорятся между собой? Хорошо, найдёт компромисс и спустя несколько дней вынудит их помириться. Раньше было проще, ведь Берта всегда могла умерить пыл этих двух, а после её смерти… Берта не была для Фитца столь родной, как для Тофа или Руби, но она была частью его «семьи». Она всё же имела прекрасный лидерский характер, похлеще, чем у Кристофера, и сразу умела загладить конфликт или по крайней мере убрать его, ведь знала, что в такие времена лучше не слишком сосредотачиваться на таких вещах, как ссоры и раздор между ними. Им надо выживать, им надо цепляться друг за друга и быть готовыми к удару в любую минуту. В этом и заключалась их основная ошибка: они порой забывали, в каком мире живут. Руби всегда хотела изолировать себя от реальности, стараясь делать бывшие когда-то нормальными вещи, а также не слишком обращать внимание на зомби, проблемы, и всё прочее. Фитц прекрасно понимал, что девушка — человек замкнутый, сложный и загадочный. Он и сам был таким, только более спокойным и со всплесками эмоций. Парень являлся своеобразным тормозом, в то время как Руби — спусковым крючком. Никто не мог точно знать, что у неё на уме, хотя говорила она о своём прошлом сначала много, и лишь поэтому порой можно было бы угадать, что она может сделать. Фитц сжимает пальцами переносицу, зажмуривая глаза. И вновь приступ мигрени, как же он это любит. На автомате наливает воды себе в кружку и закидывает в рот просроченные таблетки — пока ещё от них не умер, вот и хорошо. Вздыхает, вновь поднимая взгляд на белый потолок. Невольно вспоминает тот день, когда Берта ушла. А ведь тогда они точно так же ссорились — только вот не знали, куда лучше пойти: на север, или на восток. Их промедление, обусловленное ссорой, закончилось провалом и нападением зомби. Когда одна из тварей укусила Берту, Руби не желала оставлять ту. Тоф смирился, Фитц был напуган и не в состоянии что-либо сказать. Тогда-то Кристофер и взял на себя обязанности их «отца» или «старшего брата». В любом случае только он и мог это сделать, и помочь им дожить до сегодняшнего дня. Лишь бы он не потерял свою хватку. Фитц напряжённо сжал одну ладонь в кулак, вновь поморщившись из-за боли в голове.***
Руби до хруста костей тянет свои пальцы, тяжело дыша. Слышит скрежет зубов, недовольно морщась и в очередной раз упираясь затылком в плитку. Сидит на полу ванной, с неким безразличием глядя перед собой. Снаружи выглядит спокойной, но внутри чувствует ураган, что не хочет стихать. Изредка впивается ногтями в ладони, намеренно причиняя себе лёгкую боль и отрезвляя рассудок. Вот такое у неё «нормальное» и стабильное эмоциональное состояние. А сегодня из-за чего? Из-за того, что Дилан не согласился с ней? Из-за того, что сказал правду ей в лицо, не побоявшись? Именно так, как всегда делали Берта, Тоф и Фитц? Тогда почему она устроила такой скандал только из-за этого? Простой конфликт личности. С одной стороны, она готова довериться Дилану и впустить его в своё подобие семьи. Он кажется ей вполне надёжным человеком, достойным внимания и места в её жизни. Он спас её несколько раз, не предал их и не достал за эти дни. С другой стороны, он чужак. Она знает его едва ли неделю, услышала от него что-то вроде откровения впервые сегодня пару часов назад, а ещё толком-то не имеет ни малейшего понятия, какой он человек. Дилан для неё — закрытая книга, которую в ближайшее время вряд ли получится открыть. Конфликт. Одна её часть упрямится, в то время как вторая понимает, что Дилан прав, а она ошибается. И вновь Руби страшно сделать ошибку. Девушка поднимается на ноги, заглядывая в зеркало. Вновь видит уставшее выражение и бледное лицо с тёмными мешками под глазами. Да, она похожа на тех тварей внешне. Словно мертвец с каким-то подобием расплющенных мозгов. Сейчас лучше пойти спать, но она вряд ли заснёт, так что… Движется к кровати, медленно садясь и ложась. Складывает руки на груди, поднимая глаза. Что делать дальше? Что решить? Игнорировать или сделать вид, что ничего не произошло? Сказать, что она права, или согласиться с ним? Переступить через своё упорство и пустое недовольство? Наконец повзрослеть и перестать дуться, словно маленький ребёнок? Это уходит глубокими корнями в детство — она не решалась перечить родителям, ведь в глубине души понимала, что они не смогут что-то изменить. Теперь она пытается стать ими: делать то, что ей кажется правильным, и настаивать на этом среди остальных. Только на самом ли деле она делает всё правильно? Быть может, она совершает ужасную ошибку?